Фантастика 2002. Выпуск 1 - Дмитрий Байкалов 15 стр.

Теперь из них почти никого не осталось. Те из них, кто еще оставался жив, находились в концентрационных лагерях или вообще покинули страну.

Однажды в разговоре с Герингом, которого рейхсфюрер откровенно недолюбливал за его псевдоаристократические замашки, Гиммлер спросил, откуда у того такая ненависть, ведь с некоторыми Геринг воевал в Первую мировую войну, одно время, пусть и непродолжительное, механиком, обслуживающим самолет, на котором летал Геринг, был еврей. А ведь от него зависела жизнь Геринга.

Некоторое время Герман Геринг подозрительно смотрел на рейхсфюрера, справедливо ища в его словах подвох. Случившийся при этом разговоре доктор Геббельс с интересом наблюдал, как министр выкрутится из интересного положения.

— Агитаторы, — наконец проворчал Геринг. — Все дело в агитаторах, Генрих.

Во времена Веймарской республики безработный летчик Герман Геринг оказался в разъяренной толпе, которую подстрекал агитатор с характерной внешностью. Геринг был в форме. Толпа пыталась сорвать с него «Железный крест» и погоны. Особенно старались женщины. После этого случая Геринг убедил себя в том, что социалисты и евреи одно и то же, все беды общества происходят именно от них. В одно из воскресений ноября в центре Мюнхена на Кенигсплац проходила манифестация. Именно там он познакомился с невысоким человеком с острым профилем и маленькими черными усиками. Этим человеком оказался Гитлер, о котором к тому времени уже начали говорить в Баварии. Их знакомство переросло в дружбу. Отныне его престиж героя войны, летчика из блестящей эскадрильи Рихтгофена работал на национал-социалистов.

Вместе с тем ненависть, которую Гитлер так необъяснимо питал к евреям, не находила в Геринге того живого отклика, какой она находила у Геббельса или Лея.

Он всегда заступался за своих друзей-евреев, служивших с ним в армии, и с безапелляционностью нацистского бонзы брал их под свое покровительство, вырывая, если это было необходимо, даже из лап гестапо.

Был в жизни Германа Геринга еще один маленький штрих, о котором был прекрасно осведомлен рейхсфюрер. В дни ноябрьского путча 1923 года Герман Геринг получил две пули в живот во время перестрелки на мюнхенской улице Фельдгернгале. Ему тогда удалось скрыться в доме еврейской семьи Баллен. Вскоре верные люди провели Геринга через австрийскую границу и далее в Инсбрук, где будущему рейхсмаршалу сделали операцию. Геринг умел быть благодарным. Семейство Баллен находилось под его покровительством, и некоторые чины из гестапо имели серьезные неприятности из-за того, что не приняли это обстоятельство во внимание.

Но это касалось лишь тех, кому Геринг был чем-то обязан. К остальным он был равнодушен.

Гиммлер понимал и даже уважал слабости Геринга, но считал его рабом обстоятельств. Слишком подвержен был маршал сентиментальности. Это вредило Герингу, делало его зависимым от несчастий отдельных лиц и, следовательно, вредило рейху. Государственный деятель должен быть независимым, над ним не должны довлеть жалость и сострадание, он не должен нуждаться, он не должен быть слабым, государству такие не нужны, государство само нуждается в постоянной подпоре сильной личностью.

Сам Гиммлер был свободен от нравственных предрассудков и глупых обязательств.

Рейхсфюрер считал, что все находится в руках провидения. Гиммлер был мистиком. Он верил своему личному астрологу и считал, что все события на Земле подчинены ходу звезд в небесах.

Великая Германия явилась следствием хода истории. Ее вождь волен был строить великий рейх в соответствии со своими философскими и архитектурными планами. А следовательно, все происходящее было оправдано движением звезд.

Ненависти к евреям Генрих Гиммлер не испытывал. Они были глиной, которая шла на изготовление кирпичей для германской крепости. Что поделать, если в этом промышленном процессе им суждено было уйти в небытие?

Поэтому, посещая концлагеря, рейхсфюрер обращал особое внимание не на людей, которые в них сидели, а на организацию работы. Иногда он даже брал в поездки свою дочь Гудрун. Девочке нравилось внимание со стороны лагерных должностных лиц. Из поездок в лагеря она возвращалась счастливая и с множеством подарков. Она видела, с каким уважением относятся к ее отцу в лагерях, а это укрепляло авторитет Гиммлера в семье.

В семейной жизни рейхсфюрер не был счастлив, но чувство ответственности, позволившее ему стать одним из первых лиц государства, не позволяло ему уйти. Так рейхсфюрер и разрывался между женой и любовницей. От обеих у него были дети. Рейхсфюрер полагал, что человек, не чувствующий ответственности перед детьми, не может руководить народом, ведь он должен любить свой народ куда больше детей.

К евреям Генрих Гиммлер старался относиться как к участвующим в процессе государственного строительства среднестатистическим единицам. И наплевать ему было на то, что в этом строительстве евреи принимали участие жизнью и смертью. В конце концов истинные германцы, тевтонцы, если хотите, они тоже отдавали свои жизни на полях сражений. Чем евреи были лучше элиты рейха?

Польза для государства была главным для рейхсфюрсра. Если еврею суждено умереть, то он должен это сделать с максимальной пользой для рейха. Смерть не должна быть бессмысленной, поэтому Гиммлеру не нравилась затея Эйхмана. Эта затея обесценивала человеческий материал. Умереть легко. Прежде чем умереть, каждый еврей должен был выполнить свой долг перед обществом — искупить вину своей жизни работой.

Вернувшись к столу, Гиммлер поправил пенсне и снова углубился в чтение документов.

Срочно — секретно

В ходе усиленной доставки рабочей силы в концлагерь, завершить которую по приказу необходимо до 30.01.1943, в отношении евреев надлежит действовать следующим образом:

1. Общее число: 45 000 евреев.

2. Начало переброски: 11.1.43 года.

Окончание переброски: 31.01.43 года (имперские дороги не в состоянии в период с 15.12.42 по 10.01.43 года предоставить особые поезда для эвакуации ввиду усилившихся перевозок отпускников из состава вооруженных сил).

3. Разбивка на группы: эти 45 000 евреев делятся на 30 000 евреев из района Белосток и 10 000 евреев из гетто Те-резиенштадта. Из них 5000 трудоспособных евреев, которых до сих пор использовали 8 гетто на необходимых мелких работах, и 5000 вообще нетрудоспособных евреев, в том числе и старше 60 лет. Эту возможность использовать в интересах расширения гетто, так как это мероприятие несколько уменьшит слишком большой контингент, насчитывающий 48 ООО единиц. Прошу выдать на это особое разрешение. Как и до сих пор, для эвакуации будут отбираться только те евреи, у которых нет особых связей и знакомств и которые не имеют высоких наград. 3000 евреев из оккупированных областей Голландии, 2000 евреев из Берлина. Итого: 45 000 единиц. В эти 45 000 включены также нетрудоспособные (старики и дети]. Учитывая реальное соотношение, при отборе прибывающих в Освенцим евреев по меньшей мере 10—1.5 тысяч окажутся пригодными для использования в качестве рабочей силы.

Глава четырнадцатая РАСЧЕТЫ ДЛЯ АДА

Человек, который хочет работать, ищет способ, как эту работу выполнить. Бездельник всегда ищет причину, по которой работу выполнить невозможно.

Адольф Эйхман относился к первой категории работников и удивлял своей работоспособностью весь аппарат СД. Действительно, порой было трудно поверить, что объем работ, выполнявшийся оберштурмбанфюрером, можно выполнить в течение одного дня. Начать день в Дахау, а закончить его в Швейцарии, решая противоположные по значимости для рейха задачи.

Эйхман не зря имел превосходные характеристики от руководства.

Он умел, а главное — любил работать.

— Прекрасно, — сказал оберштурмбанфюрер, закрывая округлую дверцу муфельной печи. — И какова производительность этого чуда?

— Мы увеличили производительность каждой, — сказал доктор Прюфер.

Он был представителем администрации машиностроительного завода по строительству отопительных сооружений «И. А. Топф и сыновья», где работал старшим инженером.

— Наша фирма всегда охотно выполняет ваши заказы и идет навстречу пожеланиям своих основных клиентов. Эти новые печи предназначены для кремации и их производительность в комплексе составляет 1440 трупов в сутки. Неплохо, господин Эйхман, не правда ли? Мы обсуждали возникающие проблемы с генерал-майором Каммлером. Он был удовлетворен качеством нашей работы.

Эйхман еще оглядел печь.

— Что ж, — рассудительно сказал он, — доктор Каммлер в высшей степени знающий специалист. Вы предусмотрели автоматическую подачу сырья в печи?

Прюфер снял шляпу и вытер высокий лоб цветным носовым платком.

— У этой модели — нет, — признался он. — Но все последующие крематории будут оснащены транспортерными лентами. Физический труд будет сведен к минимуму — погрузка трупов на линии и чистка печей. Пепел, господин оберштурмбанфюрер, от него никуда не денешься.

Эйхман кивнул.

— Пожалуй, я тоже удовлетворен, — объявил он.

— Вы не хотите увидеть работу печи в действии? — робко поинтересовался Прюфер.

— Увольте, — засмеялся Эйхман. — Терпеть не могу этого запаха. И потом — сажа… После посещения Треблинки мне пришлось выбросить мундир и фуражку. Знаете, доктор, в нашем деле самое главное — это подобрать исполнителей, лишенных обоняния. Воспитать все остальные необходимые качества значительно легче.

Они вышли из крематория.

По безлюдному плацу гулял ветер, завивая маленькими смерчиками пыль. У белого домика коменданта лагеря занимались строевой подготовкой провинившиеся охранники. День был достаточно теплым, и синева неба едва нарушалась проседью облаков. Чистота царила в лагере. Такой чистоты Эйхман не видел даже в Бухенвальде, где жители были буквально помешаны на регулярной тотальной уборке города и даже выходили на улицы, чтобы обеспечить своему уютному городу необходимый порядок.

— По поручению руководства завода разрешите пригласить вас на скромный обед, — с легкой улыбкой сказал Прюфер.

— Надеюсь, это не будет рассматриваться как взятка? — пошутил Эйхман. — Благодаря нам у фирмы «Топф и сыновья» довольно много заказов.

— Да, — сказал Прюфер. — Большая часть Германии, значительная часть Европы. Даже итальянцы заинтересовались нашими изделиями. И все благодаря СС, господин оберштурмбанфюрер!

Эйхман покровительственно похлопал инженера по плечу.

— Держитесь за СС, Карл, — сказал он. — В наше время это беспроигрышный вариант. Все иные приводят лишь к убыткам.

Держитесь СС! В этом была истина тех лет.

Самая могущественная организация Европы, загадочный орден, строящий никому еще непонятное общество, в котором порядок был движущей силой, тем рычагом, которым СС переворачивал мир, имея опорой расовое учение.

Все заключалось в крови. Кровь была носителем Духа.

Это поняли даже добивающиеся собственной независимости представители богоизбранного народа, требующие выезда евреев в Палестину. С самого начала века они пытались строить свой рейх на каменистых землях Малой Азии. Неудивительно, что германская национальная политика пришлась им по душе. Знаменитый еврейский лидер Бен-Гури-он восторженно отметил: «То, чего не могла за многие годы достичь наша пропаганда, совершил за одну ночь несчастный случай».

Держитесь СС!

Печатный орган СС «Das schwarze сог» в середине тридцатых годов с умилением писал: «Недалеко то время, когда Палестина сможет принять назад своих сыновей, потерянных более тысячи лет назад… Пусть их сопровождают наши пожелания плюс благосклонность государства».

Немцам было от чего ликовать. Каждый эмигрант мог взять в Палестину лишь десять процентов своего имущества, остальное оставалось в рейхе. Предприниматели, выезжавшие в Палестину, способствовали притоку туда капитала. Сотрудничество двух мировых сил было выгодно обеим сторонам, поэтому и не был принят план американского президента Д. Рузвельта, которым предусматривалось создание всемирного убежища для преследуемых нацизмом лиц.

С представителем «Хаганы» Фейфелем Полкесом Адольф Эйхман познакомился еще в бытность сотрудником отдела «11 — 112». Было это, кажется, в тридцать пятом. Тогда они оба были моложе, фюрер еще не объявил евреев существами, стоящими в иерархии мира вне людей и животных, поэтому Фейфель и Адольф быстро нашли общий язык. Они импонировали друг другу. Кажется, в те годы они даже называли друг друга по именам и даже бегали в один публичный дом из числа тех, которые организовывал в целях обеспечения государственной безопасности Гейдрих.

В тридцать седьмом Полкес организовывал визит Хагена и Эйхмана на Ближний Восток. Обершарфюрер СС Герберт Хаген был тогда начальником отдела «11 — 112» и отправился на Ближний Восток под видом студента. Эйхман ехал в командировку как редактор газеты «Berliner tageblatt». Командировка пришлась на время арабского восстания, и в Хайфе эсэсовцы не смогли сойти на берег. Поэтому встреча с Полкесом состоялась в Каире. Командировка оказалась удачной. Полкес согласился сотрудничать с СД и передал ценную информацию о передвижном передатчике коммунистов, курсировавшем вдоль границы рейха с Люксембургом, и сообщил о просоветски настроенных арабских эмирах. Спустя некоторое время Полкес стал шефом резидентуры разведывательных служб рейха в Сирии и Палестине. Одновременно в ведении Полкеса находилась вся служба безопасности евреев в Палестине. Что и говорить, это был крайне выгодный союз! -

Теперь они встретились с некоторой настороженностью.

Время изменило обоих.

У Полкеса четко обозначились залысины. Во рту у него появились золотые зубы, и Эйхман невольно обратил на них внимание. Глупо, но директивные документы не забывались. В начале их знакомства Эйхман был гаупт-шарфюрером и скромным сотрудником отдела «11—112». Фон Мильденштейн вложил в него много, он мог гордиться своим учеником, поднявшимся до возможных вершин германской иерархической лестницы. Совсем недаром Эйхман считался сейчас специалистом по еврейскому вопросу и сионизму. Он настолько изучил свой предмет, что в Главном управлении СД ходили слухи, что он родился в семье палестинского немца и лишь недавно переселился в Германию. На самом деле Адольф знал Палестину лишь по книгам и рассказам агентуры, он родился в Золингене и долгое время жил в Верхней Австрии, откуда и прибыл в Берлин с одобрения другого австрийца — Эрнста Кальтенбруннера.

Полкес с интересом рассматривал старого знакомого. В черных глазах еврея не было страха, в них жило нетерпеливое любопытство и желание понять, как сильно изменился Эйхман.

Они встретились в небольшом и уютном швейцарском ресторанчике на берегу Женевского озера. Полкес представил Эйхману человека, из-за которого он приехал в небезопасную Европу из Иерусалима.

Эйхман, в свою очередь, с интересом разглядывал сидящего напротив человека.

— Доктор Рудольф Кастнер, — представил его Полкес.

Даже на первый взгляд этот человек произвел на Эйхмана впечатление. Высокий, поджарый, с внимательным ледяным взглядом, доктор Кастнер кивнул.

— Рад познакомиться, — сказал он. — Надеюсь, вам нравится этот ресторанчик? Самое спокойное и уютное место в этом сонном царстве.

Пока официант сервировал стол, беседа велась на нейтральные темы — о правительстве Виши и поведении де Гол-ля, этого французского верзилы, возглавившего бежавшую из Франции армию «лягушатников». Поговорили о снабжении Берлина и урожае года. Доктор Кастнер курил ароматные сигареты, доставая их из серебряного портсигара и прикуривая от серебряной зажигалки. Вел он себя непринужденно и хладнокровно, словно беседовал с коллегой, а не эсэсовским чиновником, от которого зависела судьба евреев, оставшихся на оккупированных территориях.

Его лоск и выдержка изумляли Эйхмана.

— У вас изумительная выдержка, — заметил он. — Вы моли бы стать идеальным гестаповским офицером, доктор.

Кастнер еле заметно усмехнулся и, прежде чем ответить, сделал ленивую затяжку.

— Я уполномочен руководством сионистского движения вести эти переговоры, — сказал он. — Полкнес посвятил вас в детали?

— В общих чертах, — сказал Эйхман, умышленно оставляя инициативу собеседнику.

— Нас беспокоит судьба многих евреев, которые пока еще находятся в Венгрии, — сказал Кастнер. — Не скрою, там находится много лиц, которых мы хотели бы видеть в Палестине.

Эйхман покачал головой.

— Наши руководители смотрят на эти вещи иначе, — сказал он.

— Фюрер дал указание решить еврейский вопрос до конца сорок третьего года. Вы сами знаете, что это значит.

Кастнер внимательно посмотрел ему в глаза и спокойно стряхнул пепел в пепельницу.

— Разумеется, — сказал он. — Но хорошо известно, что из любого правила бывают свои исключения. Мыс вами могли бы поискать компромисс…

— Например? — спросил Эйхман, глядя, как Полкнес разливает вино, жестом отпустив официанта.

— Мы могли бы выплатить за каждого из тех, в ком заинтересованы, определенную сумму.

— Я не думаю, чтобы это могло заинтересовать руководство рейха, — честно ответил Эйхман. — Как я понял, вас интересует не один и даже не десять человек. Вы рассчитываете на большее.