Сомнительно. Пэм не из тех.
Так что чувствовать себя безвинным в текущей неразберихе ему не приходилось.
В разводе с Пэм они пробыли больше года, но помирились только в октябре. То, что произошло с Александрийской библиотекой[1], повлияло на их отношения и многое между ними изменило.
К лучшему.
И вот теперь это…
Один из мальчишек пребывал в сердитом смятении. Второй выглядел – а может, и был – несовершеннолетним преступником.
На этот счет кое-что сообщила Стефани. Иэн Данн родился в Шотландии. Отец неизвестен. Мать бросила его еще в младенчестве. Жить мальчика отправили в Лондон к тетке, и он мотался то туда, то сюда, пока наконец не сбежал. Успел он нажить и досье, типичное для подростка с криминальными наклонностями: мелкая кража, хулиганство, бродяжничество. ЦРУ он понадобился из-за того, что с месяц назад одного из их людей кто-то столкнул (а может, он сам спикировал) на рельсы подъезжающего поезда метро. Как раз в тот момент на станции «Оксфорд Сёркус» находился и Данн. По показаниям свидетелей, он даже успел что-то стибрить (ого!) у покойника. Поэтому с ним собирались составить разговор.
Что и говорить, нехорошо. Хотя наша ли это забота…
Через несколько минут услуга Стефани Нелл будет считаться оказанной, а они с Гэри сядут на стыковочный рейс в Копенгаген, навстречу недельному блаженству (в зависимости, понятно, от того, насколько неудобными окажутся вопросы, ответы на которые потребует сын). Пока минус только в том, что самолет на Копенгаген вылетает не из Хитроу, а из Гатвика – еще одного главного аэропорта Лондона, – что в часе езды на восток. А впрочем, вылет еще через несколько часов, так что это не проблема. Надо только обменять какую-то сумму долларов на фунты и взять такси.
Из зоны паспортного контроля они втроем направились на выдачу багажа. Малоун и Гэри путешествовали, можно сказать, налегке.
– Меня чё, полиция заберет? – спросил Иэн.
– Ну да. Похоже на то.
– А что с ним будет? – поинтересовался Гэри.
– Сложно сказать, – пожал плечами Коттон.
В самом деле. Особенно когда дело касается ЦРУ.
Вскинув сумку на плечо, Малоун повел мальчиков на выход.
– А мои вещи? – забеспокоился Иэн.
В Атланте Коттону, помимо сопровождаемого, вручили еще пластиковый пакет, где лежали швейцарский нож, цепочка с образком какого-то святого, игрушечных размеров косметичка, серебряные ножнички, а также пара книг с содранными обложками – «Айвенго» и «Смерть Артура».
Побуревшие уголки у обеих были потрепаны, грязно-белые швы нитяных переплетов имели вид шрамов. Оба издания тридцатилетней, если не больше, давности. На титульном листе, как у большинства старых книг, штампик с каким-то адресом на Пикадилли. У себя в магазинчике Малоун штамповал их подобным же образом. На штампе скупо значилось: «Коттон Малоун, букинист, Хойбро Плас, Копенгаген». Все предметы в пакете принадлежали Иэну, а до этого их у него в международном аэропорту Майами конфисковала таможня, когда он был задержан за попытку нелегального въезда в страну.
– Это уже дело полиции, – ответил пареньку Малоун. – А мне всего лишь сказано сдать им тебя на руки вместе с пакетом.
Пакет он запихал в свою сумку, откуда тот при передаче должен будет перекочевать в руки лондонских «бобби». Нельзя было сбрасывать со счетов того, что Иэн попробует дать деру, так что Коттон оставался начеку. Он заметил шагающих навстречу двоих мужчин в темных костюмах. Когда они приблизились, тот, что справа – коренастый крепыш с золотисто-каштановыми волосами, – коротко представился: «Инспектор Норс», и протянул для пожатия руку.
– А это инспектор Девейн, – кивнул он на своего коллегу. – Мы оба из городской полиции. С указанием препроводить этого парня. Подкинем вас в Гатвик, а затем уже займемся мистером Данном.
– Подкинуть – это хорошо. А то на такси выходит дороговато.
– Все, чем можем… Машина снаружи, близко. Одна из привилегий работы в полиции: паркуемся где захотим.
Скривив губы в улыбке, он мотнул головой в сторону выхода: дескать, идем.
От Малоуна не укрылось, что инспектор Девейн занял место за спиной у Иэна. Молодец. Предусмотрительно.
– Это вы так сработали, что его в страну пустили без паспорта?
– Мы, – кивнул Норс. – А еще кое-кто из тех, что с нами взаимодействуют. Думаю, вы о них знаете.
Что верно, то верно.
Из терминала они вышли на бодрящий утренний воздух. Мутная облачная пелена придавала небу сумрачный, оловянный оттенок. У бордюра ждал приземистый синий «Мерседес». Открыв заднюю дверцу, Норс взмахом велел забраться в машину вначале Гэри, затем Иэну и уже после них Малоуну. Все это время инспектор бдительно стоял рядом, а затем снаружи замкнул дверцу. Сам он сел спереди возле Девейна, который повел машину. На скорости выехали из Хитроу, откуда свернули на М4. Маршрут был Малоуну известен, как, собственно, и сам Лондон. Какой-то период времени – несколько лет назад – он подолгу бывал в Англии с затяжными командировками. А однажды, еще в бытность свою во флоте, провел здесь целый год.
По мере продвижения на восток через городские предместья поток транспорта становился все гуще.
– Ничего, если мы перед поворотом на Гатвик сделаем остановочку? – повернул голову Норс.
– Да пожалуйста. Времени до рейса еще много. Будем считать, компенсация за бесплатный проезд.
Малоун тайком поглядывал на Иэна, который сейчас безучастно глазел в окно. Что же с ним все-таки будет? Оценка Стефани звучала нелестно. Дитя улиц, ни родных, ни близких, всецело сам по себе. В отличие от смугловатого темноволосого Гэри Иэн был белокурым, с нежной светлой кожей. Так-то парень вроде ничего. Просто жизнь не складывается. Но, во всяком случае, он молод, а молодость дает шансы, которые, в свою очередь, ведут к возможностям. Какой контраст с Гэри, у которого жизнь упорядочена, защищена… Уже одна мысль о том, что сын вот так очутился бы на улице – беспризорный, один-одинешенек, – саднила сердце.
Движение было плавное, по салону под заунывное гудение мотора гулял теплый воздух; брала свое и резкая смена часовых поясов. В общем, через какое-то время Малоун начал поклевывать носом. А когда очнулся и глянул на стрелки часов, оказалось, что продремал с четверть часа. Ого… Пора взбодриться. Коттон встряхнулся. Гэри с Иэном сидели все так же тихо. А по небу между тем ползли свинцовые тучи: на город надвигалась непогода. Малоун с удвоенной внимательностью оглядел салон машины, впервые обратив внимание, что внутри здесь нет ни рации, ни каких-либо иных средств спецсвязи. А также что коврики и обивка чистенькие, в безупречном порядке. Чего в полицейских машинах безусловно не бывает – во всяком случае, в которых доводилось ездить ему. А их не счесть.
Тогда он пригляделся к Норсу. Довольно густые каштановые волосы подстрижены ниже ушей. Не растрепанные, но никак не аккуратная полицейская стрижка. Чисто выбрит, комплекция полноватая. Одет строго – костюм и галстук, а у самого на мочке левого уха след от серьги. Видно, снял, но прокол-то виден.
– Кстати, инспектор. Тысяча извинений, но можно мне взглянуть на ваше удостоверение? Надо было, конечно, в аэропорту спросить…
Норс не ответил. От этого вопроса зашевелился Иэн, с любопытством покосившись на Коттона.
– Вы меня слышите, Норс? Дайте посмотреть на ваше удостоверение.
– Да бросьте вы, Малоун. Наслаждайтесь поездкой.
Не удовольствовавшись этой небрежной отговоркой, Коттон подался вперед, уже не скрывая своей решимости.
Там его встретило дуло ствола, уставленного над спинкой сиденья.
– Этого удостоверения хватит? – спросил Норс.
– Мне бы то, что с картинкой, – вежливо отводя ствол, сказал Малоун. – И кстати, с каких пор лондонской полиции стали выдавать «глоки»?
В ответ молчок.
– Вы кто?
– За ним вон смотрю, – ствол качнулся в сторону Иэна.
Паренек, проворно перегнувшись через Гэри, дернул вверх-вниз хромированную ручку, но дверца не открылась.
– Прекрасная штука детские замки, – усмехнулся Норс. – Чтоб ссыкунки с сиденья наружу не вываливались.
– Ну а ты, малый, можешь мне сказать, что происходит? – спросил Малоун. Иэн упрямо молчал. – А то эти дяди, похоже, на многое пошли, чтоб составить с тобой знакомство…
– Сиди не дергайся, Малоун, – уже резко сказал Норс. – Не суй нос не в свое дело.
– На том и сойдемся. – Коттон, пожав плечами, откинулся на сиденье.
Правда, было одно «но»: в машине сейчас ехал его сын.
Норс по-прежнему сидел, обернувшись к ним лицом, взгляд свой и ствол не сводя с Малоуна.
Между тем машина все так же плыла в утреннем потоке транспорта.
Вобрав, что можно, из текущего снаружи мира, Коттон попытался освежить в памяти топографию Северного Лондона. Так. Мост, который они только что проехали, это над Риджент-Ченнел – извилистым водным коридором, что змеится через весь город и в итоге впадает в Темзу. Те осанистые деревья тянутся вдоль четырехполосного променада (транспортный поток какой плотный). Вон проглянул знаменитый лондонский стадион для крикета, названный в честь Томаса Лорда. В нескольких кварталах оттуда находится Бейкер-стрит мифического Шерлока Холмса. А оттуда уже рукой подать до Маленькой Венеции.
Вот они снова пересекли канал, и взгляду открылись ярко раскрашенные семейные кораблики – так называемые «домашние лодки» – точками на воде. На всей протяженности канала виднелись разноцветные скорлупки прогулочных судов – длиной не больше десяти футов и с плоскими крышами, специально чтобы проходить под невысокими мостами. А вдоль бульвара рядами тянулись георгианские дома и таунхаусы в обрамлении высоких, неравномерно подстриженных деревьев.
«Мерседес», перестроившись, съехал на более узкую окольную дорогу. Мимо все так же проплывали дома. Вообще все это чем-то напоминало Атланту, где у Малоуна когда-то был дом. После трех поворотов машина въехала на внутренний двор, окруженный с трех сторон высокой живой изгородью, и остановилась возле надворной постройки из пастельного цвета камней.
Норс проворно вылез из машины. За ним выбрался и Девейн.
Замки на обеих задних дверцах щелкнули снаружи.
– Выходим, – скомандовал Норс.
Малоун ступил на булыжную площадку с изумрудными крапинами мха. Из другой дверцы вылезли Гэри и Иэн. Последний попытался задать стрекача, но его быстренько остановили и швырнули обратно к машине.
– Не надо, – сказал пареньку Малоун. – Делай как он говорит. Гэри, и ты тоже.
Норс уткнул ствол Иэну в шею:
– Дернись еще у меня. – И, приперев паренька к машине, спросил: – Где флэшка?
– Что еще за флэшка? – переспросил Коттон.
– Заткни его, – бросил Норс.
Девейн въехал Малоуну кулаком под дых.
– Папа! – выкрикнул Гэри.
Малоун в согбенной позе ловил ртом воздух, взмахом руки показывая: со мною, мол, всё в порядке.
– Флэшка, – требовательно повторил Норс. – Где она?
Коттон медленно разогнулся, обнимая руками живот. Девейн снова отвел для удара руку, но тут получил ногой в пах, а спустя секунду – кулаком по челюсти.
Малоун, хоть отставной и квелый от джетлага, оказался не таким уж и беспомощным. Он крутнулся в тот момент, когда Норс навел на него ствол. Выстрел стеганул спустя мгновение после того, как Коттон кинулся на булыжники, и пулю в себя приняла изгородь. Взгляд снизу через пассажирский салон показывал, что Норс сейчас стоит с той стороны машины возле полуоткрытой дверцы. Малоун вскочил и, проскользнув через тесное пространство салона, ударил изнутри ногами по дальней дверце, которая, с силой распахнувшись, отбросила Норса к стене постройки.
Иэн уже уносился со двора в сторону улицы.
Малоун встретился взглядом с Гэри.
– Беги с ним! Оба дуйте отсюда!
В этот момент его сбил удар сзади. Малоун ударился лбом о влажный камень. Мозг прошила боль.
Он-то думал, Девейн нейтрализован, а оно вон как… Ошибочка вышла.
Сзади за горло схватила рука. Попытке сорвать удушающую хватку мешало ограниченное пространство. Девейн под неестественным углом выгибал ему позвоночник. Строения вокруг то появлялись, то исчезали из виду. Со лба в глаз стекала струйка крови.
Последнее, что Малоун успел увидеть перед тем, как его окутала тьма, это Иэн и Гэри, исчезающие за углом.
2Брюссель, Бельгия
19.45
В число обожателей дерзких женщин Блейк Антрим не входил. Он их терпел (что поделать, если в Центральном разведывательном управлении этих мудробедрых особ пруд пруди). Но это не означает, что ты обязан сносить их еще и вне рабочего графика. Правда, у тим-лидера, под которым значатся девять агентов, разбросанных по Англии и Европе, досуга как такового не бывает.
Дениз Жерар была фламандской француженкой – помесь, сочетающая в себе рослость, стройность и восхитительные темные волосы. Ее лицо неумолимо влекло к себе взгляд, а тело просто-таки жаждало объятий. Знакомство Антрима и Жерар состоялось в Брюссельском городском музее, где у них обоих обнаружилась симпатия к старинным картам, архитектурным памятникам и живописи. С той поры они много времени проводили вместе, несколько раз выезжали из Брюсселя на увеселительные прогулки, а один раз так и в Париж (та поездка оказалась весьма памятной).
Несмотря на внешнюю сдержанность, эта женщина на поверку оказалась чувственна и, как бы это сказать, без ложных комплексов. Сочетание просто идеальное.
Но до определенной поры. Ведь ничто не вечно.
– Что я сделала не так? – чуть томно, с легким недоумением в голосе спросила она. – Почему мы сейчас расстаемся?
В словах не было ни потрясенности, ни печали – все сказано ровным, будничным тоном человека, внутренне уже принявшего решение. А это раздражало еще сильней.
На ней было шелковое струящееся платье выше колена, одновременно подчеркивающее гордую упругую грудь и длинные ноги. Плоский живот Дениз неизменно вызывал у Блейка тайный, с толикой недоумения восторг: интересно, это от фитнеса или от хирургии? На вид никаких косметических шрамов, карамельного цвета кожа гладкая, как фарфор. Без единой трещинки. Кроме той, что снизу.
А запах… Запах Дениз. Сладковатый лимон с розмарином…
Она была как-то связана с парфюмерной отраслью, причем занимала в ней достаточно высокий пост. О своей работе Дениз однажды поведала за кофе возле Гран-Плас. Впрочем, Блейк тогда слушал вполуха: все мысли занимала операция, пошедшая под откос в Западной Германии.
Что-то последнее время эти сходы участились. Один срыв за другим.
Блейк Антрим значился координатором спецопераций на европейском театре контрразведки. Звучит несколько по-военному – ну а разве вокруг не идет война? Идет, да еще как. Та самая, необъявленная, с терроризмом. И не надо подсмеиваться. Вызовы и угрозы здесь определенно существовали и исходили как будто не столько от врагов Америки, сколько от ее союзников.
Что и подразумевало предназначение и цели команды Блейка Антрима. Специальные контроперации.
– Блейк, подскажи, как мне исправиться. Мне бы хотелось по-прежнему с тобой встречаться.
Сказано не от души, это очевидно. Она с ним играет.
Сейчас они сидели у нее в квартире – изысканно роскошной, с видом на Брюссельский парк: строгий прямоугольник зелени, умещенный между Пале Рояль и Пале де ля Насьон. В открытые двери террасы третьего этажа виднелась визитная карточка города: псевдоклассические статуи на ажурном фоне деревьев. Орды офисных служащих, бегуны трусцой, семьи на отдыхе – все это на сегодня уже рассосалось. Такие апартаменты наверняка обходятся в несколько тысяч евро в месяц. Снимать нечто подобное на госзарплату и думать не моги. Нелестное совпадение: в большинстве своем те женщины, с которыми Блейк был связан, зарабатывали больше его. Видно, тянет его к этим бизнес-леди.
Все как одна лгуньи. Вроде Дениз.
– Я тут вчера ошивался, – сказал он, – возле Гран-Плас. Слышал, что «Писающего мальчика» нарядили шарманщиком.
Знаменитая статуя – двухфутовая бронзовая скульптура голенького мальчика, пускающего струйку в чашу фонтана, – располагалась невдалеке от городской ратуши. За этим своим занятием, отсчет которому ведется с 1618 года, бесстыжий шалун успел стать национальным символом. Несколько раз в неделю бронзового мальчика обряжали в костюм, всякий раз во что-нибудь оригинальное. Здесь рядом Блейк назначил встречу со своим связным, успев с ним накоротке перемолвиться.
И увидел Дениз. С другим мужчиной.
Они шли держась за руки и наслаждались погожим деньком, временами останавливаясь для неторопливого поцелуя. Со своим новым спутником Дениз держалась точно так же, как с Блейком: сама непринужденность. Оставалось лишь гадать (что Блейк сейчас и делал), сколько вокруг нее вьется хахалей.
– На французском мы его называем le petit Julien, – сказала она. – «Малыш Жюльен». Я видела его в разных нарядах, но шарманщиком – еще ни разу. Правда, он восхитителен?
Блейк давал ей шанс сказать правду, но, как видно, бесчестность была еще одной чертой, которой обладали влекущие его женщины.
А ведь он предлагал ей единственный, последний шанс.
– Так то вчерашнее переодевание ты пропустила? – с деланым удивлением спросил он.
– Я выезжала из города по работе. Может, его еще снова так оденут…
Блейк поднялся уходить. Со своего кресла встала и она.
– Может, ты задержишься еще немного?
Дверь в спальню была открыта. Намек прозрачен.
Сейчас, после этого? Ну уж нет. Он подпустил ее поближе.
– Мне жаль, что мы больше не увидимся, – вздохнула она.
Ее ложь вызвала всплеск уже знакомой ярости. Блейк попытался обуздать ее, но не сумел; правая рука, метнувшись вверх, схватила Дениз за горло. Приподняв стройную легкокостную фигуру над полом, он кинул ее на стену и, плотнее сжав горло, впился ей взглядом в глаза.
– Ты лживая шлюха!
– Нет, Блейк, – сдавленным голосом выдохнула Дениз, глядя без всякого страха. – Лгун – это ты. Я видела тебя вчера.
– Кто он? – процедил Блейк, ослабляя хватку ровно настолько, чтобы она могла говорить.
– Тебя это не касается.