– Ты лживая шлюха!
– Нет, Блейк, – сдавленным голосом выдохнула Дениз, глядя без всякого страха. – Лгун – это ты. Я видела тебя вчера.
– Кто он? – процедил Блейк, ослабляя хватку ровно настолько, чтобы она могла говорить.
– Тебя это не касается.
– Я. Считаю. Иначе. – Он сказал четко, с расстановкой.
– Тогда, – произнесла Дениз, – тебе придется пересмотреть свое поведение. Простые девушки за любовь вынуждены платить благодарностью. Ну а те из нас, что не так просты, берут гораздо дороже.
Правда ее слов злила еще сильней.
– Ты просто не предлагаешь достаточно для того, – вкрадчиво улыбнулась она, – чтобы кто-то ради тебя поступился всеми остальными.
– Что-то раньше я от тебя таких жалоб не слышал.
Их губы были близки. Чувствовалось тепло ее дыхания, нежная сладость кожи.
– У меня много мужчин, Блейк. Ты – просто один из них.
С его слов Дениз знала, что он работает на Госдеп и сюда, в Бельгию, прислан по линии американского посольства.
– Но ведь и я не из простых, – угрожающе пропел он, все так же держа ее рукой за горло. – Что-нибудь да значу.
– Но не настолько, чтобы распоряжаться мною единолично.
Ее храбрость достойна была восхищения.
Глупо. Но все равно достойно.
Он убрал хватку и крепко припал к ее губам поцелуем.
Она отозвалась, жарким сплетением языка давая понять, что не все еще потеряно. Отнюдь не все.
Блейк разомкнул объятие. И двинул ей коленом в живот.
Шумно поперхнувшись дыханием, Дениз согнулась пополам, обхватив живот руками. От накатившей тошноты ее пробил надрывный кашель.
Упав на колени, она начала блевать на медовый лак паркета. Самообладание явно покинуло ее.
Блейк полыхал возбуждением.
– Пустой, никчемный человечишка, – выдавила Дениз вместе со рвотой.
Впрочем, ее мнение уже не играло никакой роли.
И Блейк ушел.
Спустя полчаса он вошел в свой офис на территории американского посольства, расположенного на восточной стороне Брюссельского парка. Из квартиры Дениз он шел с удовлетворенным, но несколько смешанным чувством. Интересно, подключит ли она к этому делу полицию. Пожалуй, все-таки нет. Во-первых, ссора произошла без свидетелей (заурядное «а он ей», «а она ему»), а во-вторых, поступить так ей ни за что не позволит гордость. К тому же он не оставил следов.
Женщины ее склада все молча проглатывают и идут дальше. Однако теперь ее уверенность будет уже не столь безоглядной. Перед тем как выкинуть очередной фортель, она всегда будет прикидывать: «Могу ли я этим мужчиной играть? Или же видна ему насквозь?» Как, скажем, Блейку.
Эти ее сомнения сладко тешили самолюбие.
А вот коленом в живот – это, пожалуй, уже лишнее. И как она вызвала всплеск негатива, что толкнул его на это? Водить за нос – само по себе нехорошо. А откровенная, в глаза, ложь все это только усугубляет. В общем, сама напросилась. Но все равно завтра надо будет послать ей цветы. Голубые гвоздики. Ее любимые.
Блейк включил компьютер и ввел код доступа. С середины дня информации прибыло не сказать чтобы много, но глаз зацепило экспресс-оповещение из Лэнгли. Постсиндром 9/11. Куда удобней разбрасывать оповещение по всей сети, чем держать у себя и, чуть что, брать потом на свои плечи все бремя ответственности. Большинство оповещений Блейка впрямую не касалось. Его областью были специальные контроперации – узкопрофильные задания, по определению выходящие, так сказать, за рамки. Все как одно с особой спецификой и подотчетностью исключительно директору контропераций. Пять заданий сейчас находились в активной фазе, еще два – в разработке. Однако данное оповещение адресовалось именно Блейку и было автоматически дешифровано его компьютером:
«ложь короля входит в активацию. при отсутствии результатов в 48 часов все оперативные действия прекратить и выйти».
Не сказать, чтобы это было полной неожиданностью.
Что-то не так шло в Англии. Прогресс наметился буквально несколько дней назад.
Требовалось уточнить информацию, и Блейк потянулся к стационарному телефону. Человек в Лондоне отозвался на втором гудке.
– Иэн Данн с Коттоном Малоуном приземлились в Хитроу, – прозвучало в трубке.
Блейк не мог сдержать улыбки.
Что ни говори, а семнадцать лет в ЦРУ научили работать на результат. Коттон Малоун в Лондоне, с Иэном Данном под мышкой, – наглядное тому подтверждение. Все получилось.
Малоун был в свое время высококлассным агентом в отделе юстиции «Магеллан Биллет», где отслужил двенадцать лет, подав в отставку после памятной перестрелки в Мехико. Нынче проживал в Копенгагене, где держал букинистический магазин, но по-прежнему поддерживал связь со Стефани Нелл, давней главой того самого «Магеллана». Именно ее Блейк задействовал для привлечения Малоуна в Англию. Звонок в Лэнгли аукнулся звонком в генпрокуратуру, что привело в действие Стефани Нелл, которая и вышла на Малоуна.
Блейк снова улыбнулся. Хоть что-то за сегодня сложилось как подобает.
3Виндзор, Англия
17.50
Внутри Виндзорского замка Кэтлин Ричардс не бывала ни разу – для урожденной британки вещь прямо-таки непростительная. Но, по крайней мере, она знала о его прошлом. Изначально возведенный в XI веке для обороны Темзы и защиты норманнского владычества на подступах к растущему, постепенно крепнущему Лондону, королевской резиденцией он служил еще со времен Вильгельма Завоевателя. Некогда обнесенная частоколом деревянная крепость, ныне – массивная цитадель из камня. В 1215 году этот замок выстоял первую баронскую войну; перенес гражданскую войну Англии 1600-х, обе мировые войны XX века, а в 1992 году – губительный пожар, так что свое почетное звание самого большого в мире населенного замка он заслуженно оправдывал.
Все тридцать километров езды от Лондона на шоссе лило как из ведра – что делать, конец осени. Сквозь косые веревки дождя горной грядой серел замок – хмурые, в накипи лишайника камни стен зубчатых башен; тринадцать акров фортификационной застройки, смутно различимые сквозь предвечернюю непогодь.
С час назад раздался звонок от начальства с приказом срочно сюда прибыть. Черт знает что.
Уже три недели Кэтлин находилась в подвешенном состоянии, без жалованья, в мучительном ожидании, как все дальше сложится. Операция по перехвату незаконного ввоза оружия в Северную Ирландию, развернувшаяся в Ливерпуле, приняла скверный оборот, когда трое ключевых подозреваемых задумали бежать. Она организовала за ними погоню, и те вроде как уже попали в клещи, но тут местные дороги взорвались хаосом. Кончилось тем, что в массовую аварию попало восемнадцать единиц транспорта. Кое-кто пострадал – в том числе серьезно, – хотя, по счастью, без летальных исходов. Была ли в том ее вина? По мнению самой Кэтлин, никакой. Однако начальство рассуждало по-своему.
И прессинг на АБОП оказался нешуточным.
Агентство по борьбе с организованной преступностью (английский аналог ФБР) занималось делами о наркотиках, отмывании денег, мошенничестве, киберпреступности, торговле людьми и незаконном обороте оружия. В агентстве Кэтлин служила уже десять лет, дослужилась до офицерского звания. Помнится, при поступлении ей сказали, что хорошему новобранцу нужны четыре качества: коммуникабельность, нацеленность на результат, лидерство и нешаблонность мышления. По крайне мере с тремя из них она, по собственному мнению, была вполне в ладах. Погоду портила лишь пресловутая «коммуникабельность». Не потому, что Кэтлин чуралась людей, вовсе нет, а просто предпочитала работать в одиночку. Свою работу она, к счастью, делала безукоризненно, и ее послужной список был сугубо похвальным. Даже с тремя благодарностями. Но вот мятежность характера (ну куда от нее деться, раз она такая) постоянно вставляла ей палки в колеса, навлекая всевозможные неприятности.
И за это Кэтлин себя жестоко корила. Можно сказать, ненавидела. Особенно последние двадцать дней, что она безвылазно проторчала у себя в квартире, гадая, ставить ей крест на своей службе в агентстве или все-таки нет.
Работа у нее была что надо. Карьера. Ежегодно месячный отпуск, пенсия, обучение с возможностями роста, щедрые пособия по уходу за ребенком, бесплатные ясли и детсад. В последних она, правда, вряд ли нуждалась. Да и замужество как-то не для нее. Ходить за мужем, что ли? О чем-то с ним договариваться, подлаживаться под него? Ну уж увольте.
Так зачем ее вызвали? Что ей делать здесь, на осененных веками надворных плитах Виндзорского замка, по которым ее сейчас под дождем ведут куда-то в сторону часовни Святого Георгия, построенной в XV столетии королем Эдуардом IV? Здесь, внутри, захоронены десять английских монархов. А Кэтлин даже не потрудились объяснить, зачем она здесь понадобилась, а сама Ричардс и не спросила: таков, видно, элемент неожиданности в службе агента АБОП.
Стряхнув с плеч капли дождя, Кэтлин ступила в часовню, с невольным восхищением озирая высокий сводчатый неф, витражи стрельчатых окон, резные деревянные капеллы, защищающие с обеих сторон длинные хоры. Над каждой скамьей для паствы здесь, формируя два внушительных ряда, с узорных консолей и балок свисали потемневшие полотнища золотого шитья, а также цветастые штандарты рыцарей Подвязки. Эмалированные медные таблички указывали имена нынешних и ушедших орденских кавалеров, которым здесь отводились те или иные места. Шахматный мраморный пол образовывал центральный, отполированный до матового блеска проход, который сейчас был испорчен безобразной дырой, зияющей возле одиннадцатой капеллы. У этой бреши сгрудились четверо человек – один из них директор, непосредственный начальник Кэтлин, который при виде нее выпрямился и, подойдя, за локоток отвел от остальных.
– Тут вот какое дело, – сообщил он негромко. – Часовня сегодня на весь день заперта. Прошлой ночью здесь произошел инцидент. Повреждена одна из королевских усыпальниц. Вандалы использовали «липучку», чтобы с ее помощью раздробить пол и обеспечить себе доступ.
Ах вон оно что: пластид… Направленный взрыв, с небольшим сотрясением и минимальным шумом. Характерный для этой взрывчатки резкий углеродистый запах Кэтлин уловила уже на входе в часовню. Такую штуку в магазине не купишь, она только в войсках и у спецслужб. Сразу же вопрос: у кого мог быть доступ к такому типу взрывчатых веществ?
– Кэтлин, тебе известно, что ты в шаге от увольнения?
Она понимала, но от внезапности вопроса сердце все равно замерло.
– А ведь тебя предупреждали, – сказал шеф укоризненно. – Говорили держать себя в узде. Результаты у тебя, с божьей помощью, чудесные, но вот как ты их достигаешь, это уже совсем другая тема.
Личное дело Кэтлин изобиловало происшествиями, аналогичными ливерпульскому. С сорока килограммами кокаина была успешно взята смена коррумпированных докеров, при этом в ходе операции утонули две моторки. Для того чтобы выкурить из дорогого особняка банду наркотрафикеров, Кэтлин устроила пожар – в результате сгорел ценный объект недвижимости, за который при конфискации можно было бы выручить миллионы. Была остановлена шайка интернет-пиратов, при задержании которой четверо оказались застрелены. Но хуже всего обернулось с группой частных детективов, которые незаконно собирали конфиденциальную информацию, а затем продавали ее корпоративным клиентам. Один из подозреваемых уставил на Кэтлин ствол, а она в него за это шмальнула. И хотя это сошло за самооборону (обстоятельства позволяли), Кэтлин вменили посещать психолога, который заключил, что рисковые поступки – это ее способ управляться с нереализованной жизнью. Что это означает, чудила-доктор так и не объяснил. И после шести назначенных визитов Кэтлин к нему уже не возвращалась.
– У меня в подчинении еще четырнадцать агентов, – сказал ей шеф. – Но таких, как ты, головняков они мне не делают. Результаты у них, между прочим, тоже есть, но почему-то без таких вот побочных эффектов. Почему, как ты считаешь?
– Я не приказывала тем типам в Ливерпуле бежать. Они сами на это пошли. Я лишь решила их остановить, а боеприпасы, которые они контрабандой протаскивали, того риска стоили.
– На том шоссе пострадали люди. Ни в чем не повинные люди в своих автомобилях. То, что с ними произошло, Кэтлин, нельзя оправдать ничем.
Укоров в свой адрес за время отстранения от должности она наслышалась предостаточно.
– Зачем меня сюда вызвали? – спросила она.
– Кое на что посмотреть. Идем со мной.
Они подошли к месту, где стояли трое сотрудников. Справа от темной расселины в полу лежала черная каменная плита, аккуратно расколотая на три части, теперь снова сложенная воедино.
На мраморе было высечено:
Под сей плитою покоится прах:
Королевы Джейн Сеймур, супруги Генриха VIII. 1537
Короля Генриха VIII. 1547
Короля Карла I. 1648
и инфанта королевы Анны.
Сие надгробие было помещено сюда велением короля Вильгельма IV. 1837
Один из сотрудников – видимо, здешний хранитель – просветил насчет желания Генриха VIII, чтобы здесь, в часовне Святого Георгия, был поставлен величественный памятник, который затмил бы усыпальницу его отца в Вестминстере. Уже была отлита металлическая статуя и канделябры, однако Генрих скончался прежде, чем его надгробие было завершено. Ну а следом наступила эпоха радикального протестантизма – времена, когда церковные памятники не воздвигались, а, наоборот, свергались. Затем его дочь Мария ненадолго возвратилась в лоно католицизма, и само упоминание короля протестантов Генриха VIII стало небезопасным. Наконец изваяние пустил на переплавку Кромвель, а канделябры пошли на продажу. Кости же венценосного Генриха просто поместили под полом, под единственной мраморной плитой, пометившей место погребения.
Кэтлин смотрела на зияющую в полу черную брешь, из которой несло холодом и сыростью. По полу змеился шнур наружной подсветки, исчезая где-то внизу.
– Прежде эта крипта вскрывалась всего лишь раз, – подал голос еще один из служащих.
Шеф представил его как главного хранителя часовни.
– Первого апреля тысяча восемьсот тринадцатого года, – уточнил тот. – В то время никому не было известно, где нашел упокоение обезглавленный Карл I. Ну а поскольку бытовало мнение, что его останки могли поместить к Генриху VIII с его третьей женой Джейн Сеймур, то эту гробницу вскрыли.
И вот теперь, судя по всему, ее распечатали повторно – только уже пластидом…
– Джентльмены, – обратился к служителям шеф. – Прошу извинить: нельзя ли нам с инспектором Ричардс побыть наедине? Буквально минуту-другую.
Служители часовни понимающе кивнули и отдалились метров на двадцать к главным дверям.
Слышать свое звание – инспектор – Кэтлин было приятно. Столько сил положено, чтобы его удостоиться, – не хватало его теперь лишиться.
– Кэтлин, – вполголоса сказал шеф. – Умоляю, помолчи хоть раз и внимательно меня выслушай.
Она кивнула.
– С полгода назад в Хэтфилд-хаус произошла кража архивов. Было вынесено несколько ценных томов. Спустя месяц аналогичный инцидент случился в национальном архиве Йорка. Затем на протяжении нескольких недель кражи исторических документов прокатились по хранилищам всей страны. Месяц назад на фотографировании страниц был пойман какой-то тип в Британской библиотеке, но ему удалось благополучно улизнуть. А теперь вот это…
Опасения Кэтлин рассеивались, вытесняясь любопытством.
– С этим происшествием, – продолжал шеф, – все только усугубляется. Вломиться в это священное место… По сути, королевский дворец… – Он помолчал. – У этих воров была четкая цель.
Кэтрин присела возле бреши.
– Давай, – одобрил начальник, – загляни. Может, мысли какие появятся.
Тревожить мощи венценосных особ, живших во тьме веков, казалось чем-то святотатственным. Пусть боссы по АБОП и считали Кэтлин бесцеремонной и отвязной, кое-что в этой жизни она очень даже чтила. Скажем, уважение к мертвым. Но сейчас это было не что иное, как место преступления, поэтому она легла на плитчатый пол и сунула голову вниз, под пролом.
Тесный свод усыпальницы подпирала кирпичная арка шириной метра два – два с половиной, три метра длиной и полтора глубиной. Под ней в общей сложности стояли четыре гроба. В крышке одного – свинцового, с надписью «Король Карл. 1648» – виднелся ровный квадратный пропил. Два гроба поменьше оставались нетронуты. Самым крупным был четвертый – саркофаг больше двух метров. Внешняя оболочка из дерева рассыпалась от ветхости; из-под нее проглядывал свинцовый гроб, тоже старый-престарый, а в средней части продолбленный ударами.
Внутри смутно серели кости, понятно чьи. Генриха VIII.
– Нераскрытые, – послышался голос шефа, – это гроб Джейн Сеймур, которую как королеву поместили рядом с мужем, и инфанта королевы Анны, умершего намного позже.
Кэтлин помнилось, что Джейн была у Генриха третьей женой по счету – единственной давшей королю законного наследника, Эдуарда, который впоследствии стал королем и правил шесть лет, чуть-чуть не дожив до своего шестнадцатилетия.
– Похоже, в останках Генриха порылись, – сказал за спиной шеф, – и порылись достаточно бесцеремонно. Надпил в гробу Карла был проделан двести лет назад. Его гроб, а также два других, интереса у воров, судя по всему, не вызвали.
При жизни, как известно, Генрих VIII считался высоченным – под метр девяносто, – но под конец разбух от жира. Здесь, в этом гробу, покоились останки короля, что в свое время воевал с Францией, Испанией и Священной Римской империей; превратил Англию из острова на окраине Европы в стремительно растущую, крепнущую державу, прообраз будущей Британской империи. Этот монарх отверг власть папства – более того, ему хватило смелости провозгласить в своей стране собственную религию, которая процветала и пять столетий спустя.