– Если идея настолько удачна, то почему бы вам не рассказать о ней открыто всему миру?
– Если бы все было так просто и однозначно: там черное, здесь белое…
– Потому я сюда и явился. Могу делать лишь то, что считаю правильным. Хотя бы в данном контексте.
– Вы всегда мне нравились, Коттон, – улыбнулся Мэтьюз. – Человек доблести и чести. В отличие от Блейка Антрима.
Малоун отреагировал молчанием.
– Здесь, на территории Британии, Антрим возглавляет санкционированную ЦРУ операцию «Ложь короля». Операция идет уже больше года. Этот человек систематически похищает наши национальные сокровища. Копает наши секреты. Пару дней назад в часовне Святого Георгия он устроил взлом гробницы Генриха VIII. Взлом в буквальном смысле: расщепил пластидом мраморную плиту, после чего рылся в королевских останках. А недавно взял на лапу: согласился принять пять миллионов фунтов за то, чтобы свернуть операцию «Ложь короля». Половина суммы ему уже перечислена, вскоре он по договоренности ждет вторую. Как условлено.
– Откуда вы все это знаете? – пристально посмотрел Малоун.
– Потому что платеж организовал я. Создал некую мифическую третью силу. «Общество Дедала». И убедил Антрима в ее достоверности.
– Тем, что убили Фэрроу Керри?
– Вы сами знаете: иногда приходится идти и на такое. Керри стал слишком много знать. Он выведал наш секрет. И мне подумалось, что устранение этого человека решит проблему. К сожалению, пришлось убрать еще и другого.
Для Малоуна это было новостью.
– Кого же именно?
– Одного из оперативников Антрима, за определенную мзду снабжавшего нас информацией. Постепенно в нем проснулась жадность, и он начал требовать с нас больше, чем того заслуживал. Так что его смерть мы использовали для того, чтобы притереться к Антриму вплотную. Что в целом сработало. Все шло гладко и завершилось бы без сучка и задоринки, если б не ваше внезапное появление.
– Это, наверное, вы посылали людей прикончить меня в том туннеле?
Мэтьюз посмотрел – пристально.
– Да, я.
***Кэтлин с каждой минутой все сильней охватывала ярость.
– Малоун, появления которого никто не ждал, явился катализатором, – заканчивала свой монолог Ева Пазан. – Его присутствие все ускорило. Но это должно закончиться – нынче же, здесь, сейчас.
– Что должно закончиться?
– Американцам от нас кое-что нужно. Мы этого делать не хотим. Поэтому они решили найти некий рычаг давления. Как способ вынудить нас сделать то, чего они хотят. К счастью, мы все это предотвратили. Остается всего лишь кое-что подчистить.
– В смысле, меня?
– И Антрима.
Понимание пришло мгновенно. А вместе тем и решение, что делать дальше.
– Я не хочу умирать, – пристально глядя на Еву, с мольбой вымолвила Кэтлин. – Я сделаю все, что вы захотите. Но умирать я не хочу.
Она поднялась со стула.
Сквозь навернувшиеся слезы силуэт Пазан расплывался и чуть подрагивал.
– Прошу вас. Умоляю. Я не хочу умирать.
Пазан в ответ буравила ее глазами.
– Я устала убегать, прятаться, – с лихорадочным жаром заговорила Кэтлин. – Я понимаю, за вами сила. Вы диктуете, что делать. Я у вас под стражей. Но свяжитесь с Мэтьюзом, скажите ему: я сделала то, что он хотел. – У себя в кармане она нашарила листы. – Вот это я выкрала у Малоуна. Это и есть то, что содержится на той флэшке. Я как раз несла все это сэру Томасу, когда вы загнали меня в угол. Я ведь была не в курсе, что вы работаете на него. Откуда мне было знать?
Она подобралась ближе, выставив вперед дрожащую левую руку с помятыми листами.
Пазан потянулась, чтобы их взять.
– Я просто больше не хочу проблем, – передавая распечатки, пролепетала Кэтлин.
Пролепетала и при этом жестким, отменным апперкотом въехала Пазан в челюсть справа, отчего та отлетела назад. А Кэтлин, схватив ближайший стул, ударила им агентшу СРС в диафрагму, вслед за чем в порыве ярости обрушила его ей, уже лежачей, на голову. Пленительница недвижно замерла на полу.
Тут дверь распахнулась, и в комнату с наставленным стволом влетел спутник Пазан, который разгуливал с ней по дворцу, – тот самый, что придавил ногой лицо Кэтлин.
Мелькнув веером, стул ударил ему по руке, выбив ствол на пол. А следующий удар заставил его замереть на месте. В конце концов он рухнул рядом со своей напарницей (череп у него наверняка треснул). Кэтлин, отшвырнув стул, подняла пистолет и подхватила выпавшие листы.
– Ну вот, теперь мы квиты, – с мстительным удовлетворением прошептала она.
47Во время чтения файла, перекинутого имейлом с Антримова айфона, Иэн стоял возле мисс Мэри. Оба самозабвенно вчитывались в расшифровку хроники Роберта Сесила.
…О том обмане мне поведал мой отец. Он призвал меня к своему смертному одру и открыл нечто немыслимое. Будучи всего тринадцати лет от роду, юная принцесса Элизабет скоропостижно скончалась от губительного жара. Ее схоронили в саду Оверкорт-хаус, в каменном гробу, без обряда отпевания. При погребении присутствовали лишь леди Кейт Эшли и сэр Томас Перри. Оба страшились за свою жизнь, ведь король вверил им безопасность своей дочери. Генрих о ту пору был уже недужен, с неохватным чревом, а нрав у него сделался буйный и раздражительный. И хотя смерть Элизабет произошла не по их вине, за нее они – и Эшли, и Перри – наверняка поплатились бы жизнью. Однако обстоятельства складывались в их пользу. Прежде всего отец редко видел свою дочь, ибо ум его был занят множеством других забот. На руку было и то, что тогда одновременно велись сразу две войны, с Шотландией и Францией и ум короля был отвлечен этим. Оказалась уличена в неверности его пятая жена Екатерина Говард и казнена за свой блуд. Вместе с тем он охаживал Екатерину Парр, и дело шло к шестой женитьбе Генриха. А неустанное беспокойство и радение о своем законном сыне и наследнике Эдуарде, вкупе с мыслями о собственной бренности, еще более тяготили последние годы правления государя. Поэтому вторая, младшая дочь для Генриха мало что значила.
Выручало и то, что Элизабет жила уединенной жизнью вдалеке от двора и постоянный догляд за ней осуществляла лишь ее камеристка леди Эшли. Необходимо было что-то срочно предпринимать – шутка ли, на руках мертвое дитя! – и тогда выход из положения подсказал Томас Перри. Он знал о существовании у Генриха VIII незаконного внука – сына Генри Фицроя и Мэри Говард. До своей кончины в 1536 году Фицрой был у короля в большом фаворе. О браке Генри с Мэри государь знал, но запретил молодым вступать меж собою в плотскую связь до вхождения в возраст. Однако те ослушались, и в 1533 году от их соития на свет появился мальчик. О нем Генриху никогда не сообщалось.
Перри предложил совершить подлог. Подменить умершую принцессу никому не известным королевским внуком. Леди Эшли сочла предложение вздорным и сказала, что они все лишатся голов. Перри же на это привел пять доводов, опровергающих какие-либо подозрения. Прежде всего тот внук унаследовал тюдоровские бледность кожи, рыжину, а также черты деда. Во-вторых, налицо было его знакомство с обстоятельствами жизни усопшей принцессы. Живущий в отдалении внук воспитывался Говардами, но ему рассказывалось о его благородном происхождении. В-третьих, необходимы были образованность и благовоспитанность, приличествующие принцессе. И это тоже удовлетворяло запросам: несмотря на небольшие лета, мальчик был достаточно сведущ в географии, математике, истории, механике и архитектуре. В-четвертых, требовалось знание классических и иностранных языков. И здесь все сходилось: внук Генриха знал начатки латыни, а также мог изъясняться и писать на французском, итальянском, испанском и фламандском. Наконец, надлежало являть собою изысканность и светскую утонченность. И этого у внука было с лихвой, ведь Говарды были знатнейшим семейством во всем королевстве.
Томас Перри тогда отправился в имение, где жил королевский внук, и изложил свой тайный замысел матери мальчика, Мэри Говард, которая с готовностью его приняла. Со смерти ее мужа минуло тринадцать лет. Жила Мэри тихо и скромно, несмотря на то что ее брат, пэр Суррея, ходил у Генриха VIII в любимцах. Перри, однако, не ведал о том, что в семействе Говардов зреет разлад. Отец Мэри подал королю прошение о том, чтобы тот позволил ему выдать свою вдовствующую дочь за Томаса Сеймура. Согласие было дано, но Мэри при поддержке своего брата отвергла сие предложение. Брат же, как оказалось, действовал с умыслом: он предложил ей, чтобы она соблазнила короля и стала его метрессой. Но Мэри наотрез отказалась: сама мысль об этом внушала ей отвращение. После этого у них с братом произошел разрыв, а впоследствии, когда брат впал у короля в немилость, она против него свидетельствовала, и Генрих его пытал и казнил за измену.
Мэри согласилась со всем предложенным Томасом Пэрри, полностью разорвав связи со своей родней. Снова замуж она так и не вышла и умерла в 1557 году, за год до того, как ее сын был провозглашен королевой Англии. Я вопрошал отца, как такой обман стал возможен, ведь семейство Говардов наверняка интересовалось, что же сталось с мальчиком. Но дело в том, что после казни в 1547 году пэра Суррея Говарды воспылали к Генриху лютой ненавистью. И если кто-то из них знал о подлоге, то не обмолвился о сем. Сама же Мэри Говард, знавшая о видах своего семейства на престол, хотя и относилась с антипатией к своему отцу и брату, но, безусловно, тешилась мыслью, что вот она, нерадивая дочь, достигла того, чего в их роду не добивался никто из мужчин.
Правда об обмане раскрылась моему отцу вскоре после того, как Елизавета взошла на трон. Он был вызван к новоиспеченной королеве и застал ее в покоях одну. Ей в ту пору было двадцать пять лет. До этого она долгие годы одевалась как монахиня и пребывала в тени; все внимание доставалось ее брату Эдуарду, сестре Марии, а также многочисленным женам и фавориткам ее отца. Она уже свыклась с мыслью о своем забвении. И вот теперь Елизавета была королевой. В тот день она стояла уже исполненная величия, и взор ее был повелевающим взором монарха. Перстни, кружева, жемчуга, винно-огненная игра каменьев, атласа и бархата – все это усиливало ее царственное положение. Волосы ее были желтовато-рыжие, кожа белая, как мука. Глубоко посаженные глаза смотрели с властной непререкаемостью.
«Милорд Сесил, – молвила она, – вы человек, которого мы извечно ценили за вашу мудрость и проницательность».
Мой отец замер в почтительном поклоне.
«Нам угодно назначить вас к себе на службу государственным секретарем. Мы не сомневаемся, что служить нам вы будете верой и правдой. Но вначале есть нечто, что мы должны обсудить».
Так в разговоре выявилась правда о самозванце, объясняющая все, что я изложил выше. Отец мой слушал со свойственным ему терпением, понимая, сколь уникальная возможность ему открывается. Этот человек тюдоровской крови, но по рождению не призванный править, был теперь королевой. Однако правды об этом – правды истинной – не знал никто, кроме леди Эшли и Томаса Перри. Изобличить самозванца значило повергнуть королевство в пучину гражданской войны. К пустующему трону тут же потянется множество алчущих рук, а это путь в никуда. Вместе с тем все минувшие двенадцать лет, что человек этот существовал в обличии женщины, никто не являл собой столь небывалой, поистине государственной мудрости. Он фактически сделал себя Елизаветой Тюдор, стал ею во всех отношениях. Для моего отца это значило навсегда связать себя с этим монархом, до конца своих и его дней. И предлагалась сейчас не служба, не положение при дворе, но пожизненное партнерство, скрепленное великим обманом.
Отец взирал со своего смертного одра, глядя, как я молча усваиваю сказанное им.
«Я сказал самозванцу, что есть и буду ему навеки слугой».
Я безмолвствовал.
«Королеве ведомо, что этот великий секрет от меня переходит к тебе. Ей угодно, чтобы ты, мой сын, служил ей так, как это прежде делал я. Мне этого тоже хочется».
«Единственное мое желание, отец, – ответствовал я, – это быть ей слугой хотя бы вполовину столь верным и достойным, как вы».
Отец мой скончался назавтра, 4 августа 1598 года, и я был призван к королеве.
Тогда Елизавете I было уже шестьдесят шесть лет. Высоколобое лицо ее с большим орлиным носом и длинным подбородком было сухим и морщинистым, щеки запали ввиду почти полного отсутствия зубов. Голову ей прикрывал кудрявый рыжий парик, а шея утопала в пышных кружевных брыжах. Но на меня она взирала все тем же непререкаемо властным взглядом, который все последние сорок лет держал в подчинении и благополучии Англию.
«Что скажешь?» – воспросила она.
Я пал на одно колено и склонил голову.
«Клянусь служить вам, как служил мой отец, усердно и навеки преданно».
«Что ж, быть по сему, лорд-секретарь. Вместе Англия под нами будет крепка».
***– Вот это правда так правда, – лаконично подытожила мисс Мэри.
Они находились на станции метро, за несколько кварталов от того склада. Мисс Мэри, а с ней и Иэну очень не терпелось узнать, что на том файле, и они за чтением пропустили уже два поезда.
– Это подтверждает все, что я слышала насчет мальчика Бисли, – сказала мисс Мэри. – Так что легенда во многом доказывает свою правдивость.
Иэн молча смотрел на нее.
Народу на станции было немного.
– Так это же все меняет, – пробормотала она себе под нос.
– Меняет? Как?
– Надо все это рассказать мистеру Малоуну. Он должен знать.
У нее завибрировал мобильник. Оба впились взглядами в экранчик.
– Что-то я номера не узнаю, – с сомнением сказала мисс Мэри.
– Да ответьте, – предложил Иэн.
И мисс Мэри нажала кнопку связи.
– Боже мой, Танни! – просияла она. – А я как раз о тебе думала. Мне нужно поговорить с мистером Малоуном. Он еще у тебя?
Последовала длинная-предлинная пауза: мисс Мэри слушала голос в трубке. А затем с медленным кивком сказала:
– Всё, мы выезжаем.
На этом разговор закончился.
Лицо у мисс Мэри было сумрачно-сосредоточенное. Иэн ждал, что она скажет.
– В Хэмптон-Корт случилась беда. Мою сестру и мистера Малоуна кто-то пытался убить. Срочно едем.
48Из полумрака Сокровищницы британской короны Антрим вышел под яркое полуденное солнце.
Внутри, среди многолюдной толпы, камер, охраны и металлодетекторов на душе было более-менее спокойно. А здесь, на открытом пространстве, уже нет. Над огороженным стенами пространством возвышалась Белая башня в окружении дорожек, травы и деревьев.
Антрима охватил безмолвный ужас.
Дениз – агент «Общество Дедала»? И все время его разыгрывала? Видимо, операция «Ложь короля» не была секретом с самого начала. Но что произошло? Что вдруг подхлестнуло обострившееся с недавних пор внимание британской разведки? Предположительно, Фэрроу Керри убил Томас Мэтьюз. Не «Общество Дедала». Или все же нет?
Взглядом Антрим выискивал Гэри; он велел ему дожидаться снаружи. Вокруг шумела толпа. По дорожкам и тротуарам разгуливали тысячи людей, неторопливо оглядывая одну из центральных достопримечательностей не только Лондона, но и всей Англии. Метрах в двадцати он заметил Дениз Жерар и еще кого-то с ней.
Вдвоем они направлялись в его сторону.
В эту секунду Антрим понял. Тут он им и нужен.
Первой инстинктивной мыслью было вернуться в помещение Сокровищницы, но туда тянулся длинный хвост очереди, а проталкиваться через нее локтями значило привлечь внимание секьюрити. Можно, кстати, обратиться к ним за помощью, но как бы не пришлось потом об этом жалеть… Лучше всего вообще сделать отсюда ноги. К чертовой матери.
Но как быть с Гэри?
Времени в обрез.
Мальчик сейчас предоставлен сам себе.
Поделать ничего нельзя. Он сказал ему держаться неподалеку. Разыскивать его в такой толпище не представлялось возможным. Да, делать нечего. Антрим продолжил путь вокруг Белой башни, направляясь к воротам в наружной кирпичной стене. А ну-ка проверим, правду ли сказала Дениз насчет тех двух агентов, направленных им в Хэмптон-Корт… Неужто он теперь и вправду один? Телефона в кармане почему-то не оказалось. Антрим поискал на ощупь: нет нигде. Досадливо покачав головой, он продолжил отход, петляя сквозь толчею. Бросив быстрый взгляд назад, заметил, что Дениз со своим спутником по-прежнему двигались следом.
Ни с одной из своих бывших пассий он после разрыва не виделся. Расставания всегда происходили в его манере – резко, четко и жестко; ему нравилось, чтобы было именно так. Перед уходом Антрим своих женщин обычно поколачивал, хотя делал это без удовольствия; наоборот, назавтра он, как правило, сожалел о содеянном. Но зачастую это оказывалось просто необходимым. Это все вина отца, проклятая генетика – но поди объясни это Дениз; и можно подумать, ей есть до этого дело…
Операция, некогда носившая сугубо деловой характер, теперь приобретала характер межличностный.
Надо же… У него в практике такого еще не было.
***Из Сокровищницы британской короны Гэри бежал.
Уходить было не так-то просто: приходилось втираться в толпу, чтобы не оказаться замеченным Антримом или той женщиной. Они сошли с движущейся ленты и о чем-то разговаривали возле одной из витрин. Гэри наблюдал исподтишка, слившись с толпой. Антрим в разговоре явно нервничал.
Что вообще происходит?
И где, кстати, Антрим сейчас?
Гэри пошел налево, вдоль всей Сокровищницы, после чего повернул направо по тротуару между Белой башней и, судя по указателям, больницей и Оружейной. Впереди метрах в пятнадцати виднелись башня и часть наружной стены, обозначая внешний периметр. Дорога, которой он шел, загибалась справа и проходила перед впечатляющим передним фасадом Белой башни. Сочно-зеленая полоска травы образовывала передний газон, по которому вразвалку разгуливали несколько крупных черных птиц, которых увлеченно фотографировали туристы. А на той стороне, на дорожке, параллельной дальней стороне Белой башни, Гэри заметил Антрима.
Тот направлялся на выход, к воротам.
А затем Гэри заметил женщину – ту самую, из Сокровищницы, – а рядом с нею, чуть сбоку, мужчину. Взгляд Гэри переместился влево, к выходным воротам, где заметил еще двоих. Стоят. Ждут. Головы повернуты прямиком на Антрима, которого сейчас, похоже, больше заботят те двое, что идут сзади, чем те, что стоят впереди.