- Именно так, Ваше Величество. Но у меня сложилось впечатление, что наш триумфатор не собирается хранить свою чашу в долгом ящике, а напротив, как будто бы накручивает страсти для решительного броска. Как добрый офицер одобряет своих солдат перед боем, поднимая боевой дух и твердое желание победить. Тут даже гадать особенно не нужно, так как на параде им было сделано несколько завуалированных посланий, сам характер которых подразумевает подготовку к весьма скорым и решительным действиям. Например, то, что единственным из всех наблюдателей заметил наш Мольтке. По крайней мере, французы просто веселились как дети, глядя на реакцию обывателей. А Мольтке стоял с серым лицом и просто не понимал, как ему реагировать. Это изобретение действительно может стать эффективным средством управления войсками, особенно, артиллерией. Но пока это 'дирижерская палочка находиться лишь в руках Александра. Я, признаюсь, последние пару лет выписываю некоторые журналы и стараюсь быть в курсе развития науки и техники. В подробности, я, конечно, не вникаю, но в общих чертах осмысляю. А если что заинтересовывает, так и у специалистов консультируюсь. Так вот. То оборудование, что Александр применил на коронации, не имеет аналогов. Я просто не представляю, откуда он его взял. Это очень серьезный прорыв в науке и технике, открывающий колоссальные перспективы.
- Говорите яснее, - Вильгельм только сильнее скис лицом от слов Бисмарка.
- Ближайшие несколько лет, а то и пару десятилетие никто не сможет сделать ничего похожего. То есть, русские останутся единственными владельцами дополнительного козыря. Далее. Кавалерия была представлена только казаками, как это ни странно. Правда, их одели в форму нового образца, так что визуально эти кавалеристы стали практически неотличимы от общего армейского стиля, который насаждает Александр. Если бы не объявили, что едут казаки, я бы и не догадался, посчитав их армейской кавалерией.
- Любопытно. - Вильгельм потер подбородок. - Как это можно трактовать?
- Мне остается только гадать, - развел руками Бисмарк, - так как очень неоднозначный посыл, который явно имеет несколько уровней. Впрочем, вместе с кавалеристами в одном парадном строю двигались и легкие подрессоренные коляски специальной постройки, на которых были установлены русские митральезы, а также сидели расчеты к ним. Диктор назвал эти коляски 'тачанками'.
- И вы думаете, такое решение, разумно?! Митральеза же род артиллерии! - Искренне удивился Вильгельм.
- Я доверяю военному чутью русского Императора - ибо он еще ни разу не ошибся в подобных вопросах. Впрочем, у меня уже была возможность побеседовать с нашими военными. Они утверждают, что эффективность этих колясок в Европе сомнительна даже против Турции, так как они слишком хорошая цель для плотного стрелкового огня. А вот для борьбы с бандами мелких азиатских деспотов или африканских царьков, они подходят отлично. Учитывая, что, по слухам, формирование нового русского кавалерийского корпуса проходит около городка с немецким названием Оренбург, за три тысячи миль от европейской границы России, вполне вероятно, что Александр собирается их использовать в Средней Азии для продвижения на юг. И это послание тоже было получено - я буквально вчера встречался с британским атташе в Берлине и он выразил 'искреннюю обеспокоенность' теми 'репрессиями, которые русский Император развернул против чинов кавалерии. Причем, предлагал мне поддержать инициативу Лондона по публичному осуждению разгона 'старой гвардейской кавалерии, которая спасла мир от Наполеона'.
- Вы хотите сказать, что русский Император хочет протянуть руку к лучшей жемчужине британской короны?
- Я бы сказал, Ваше Величество, что он намекает о такой возможности в случае неких поползновений в адрес его заморских владений. Ну, и третье ключевое послание, которое я заметил: в пехотных 'коробках' прошли не только пехотинцы, но и моряки. Диктор назвал сводные батальоны Балтийского, Черноморского и Тихоокеанского флотов, а также Каспийской и Североморской флотилии.
- Черноморского флота? - Удивился Вильгельм. - Так его же Парижским миром практически аннулировали! То, что осталось, даже для борьбы с контрабандистами не хватит. Он что, со всех черноморских кораблей снял экипажи?
- Думаю, что главное не в этом, а том, что он его особо обозначил. Учитывая склонность Александра к проведению тихих подготовительных работ, можно с уверенностью сказать, что решительный разгром Османской Империи не за горами. Он не стал бы дразнить турок просто так. Я беседовал с представителем османов на коронации. Он был в тихом ужасе и не знал, как ему эту новость доносить до своего руководства. Ведь в сложившейся политической ситуации им просто некому будет помогать - нам это не выгодно, Великобритании будет не до них, Австрии, можно считать, что и нет, а Франция к тому времени окажется в таком бедственном положении, что не сможет никому помочь. Если наблюдатель от османов напишет то, что понял
- у турок вскоре начнется самая натуральная паника.
- Они смогут быстро привести свою армию в порядок?
- Нет. Это исключено. Она находится на очень серьезной стадии разложения. Кое-какие боеспособные части они, конечно, смогут сформировать в течение двух-трех лет, но не более того. Вы же помните, что в Крымскую войну их от сокрушительного поражения спасло только выступление практически половины Европы с оружием в руках. Один на один с Россией Османская Империя вести войну хоть сколь либо успешно просто не способна. Особенно, учитывая фактор Александра.
- Надеюсь, вы посоветовали наблюдателю не накалять обстановку, сославшись на что-нибудь?
- Конечно. Хотя, если честно, я боюсь дальнейшего усиления России. Слишком уж стремительно оно происходит. Мне кажется, если мы упустим момент, то этот ком превысит те размеры, которые мы в состоянии хоть как-то контролировать. Очевидно, что Александр рвется к черноморским проливам. И если он их возьмет, то чрезвычайно усилит Россию. После большой войны в Европе нам еще довольно долго нечем будет его оттуда выбить. Да и англичане одни не полезут. Датские проливы он уже закрыл. Если закроет черноморские, то обеспечит своей державе очень важное стратегическое преимущество, сведя практически на нет, возможность эффективной десантной операции вроде той, что англичане с французами организовали в Крыму полтора десятилетия назад.
- Вы что-то задумали? - Вопросительно поднял бровь Вильгельм.
- Да. Я провел предварительные консультации с британским послом, и мы решили, помочь туркам в их, безусловно, 'священной' борьбе за территориальную целостность. В частности, Лондон поставит им пятьдесят тысяч винтовок в долг, даст кредит и вышлет некоторое количество военных инструкторов. Не много, но высокая опасность боевых действий в Индии держит англичан очень крепко за мягкое место и не позволяет помочь туркам серьезнее. А мы сможем им передать весьма приличное количество австрийских трофеев. Например, восемьдесят пять тысяч так называемых 'табакерочных' винтовок французского производства. Нам они не нужны, а туркам серьезно помогут.
- Я вас понял. Подумайте, чем еще мы им сможем помочь без вреда для подготовки к войне. И вообще, держите меня в курсе, относительно этого вопроса. - Вильгельм слегка задумался. - Хм. А кроме пехоты на торжественном шествии ничего больше не было?
- Была, также, показана артиллерия, представленная некоторым количеством легких полковых пушек, проехавшими в полной упряжи. Тех самых, которые хорошо себя зарекомендовали в датской кампании. Странные орудия. Роон и Мольтке до сих пор не поняли, ради чего было так усложнять конструкцию полковой пушки, считая это личным капризом русского Императора. Не может же он быть безупречным?
- Непонятное решение - использовать артиллерию на параде, - задумчиво произнес Вильгельм. - И как она смотрелась?
- Вполне неплохо. Не английская гвардия на плацу, конечно, но для торжественного шествия подходила неплохо. Создавала ощущение своего рода игры мускулами. Безусловно, ее использование было неожиданным решением. Однако еще более чудным стало то, что Александр вывез на площадь саперов и военных строителей, которые ехали на паровых тракторах. Дикое зрелище, я бы сказал. Но впечатление производит сильное. Эта масса паровых аппаратов создавала эффект какой-то все сминающей мощи. Один бы трактор так не смотрелся, но Император вывел их на площадь числом в полсотни штук. Их появление стало шоком для толпы. Какой-то смысл во всем этом был, но какой нам остается только гадать. Но смысл был совершенно точно, так как в момент их выезда заиграл странный марш, мало иллюстрирующий строительные работы, зато отлично сочетающийся с какой-то механической мощью, что источалась от тракторов.
- Масштабный парад, большое количество зрителей-плебеев, прозрачные намеки всем европейским державам о растущей мощи и амбициях России… - Вильгельм недовольно заворчал, задумавшись. - Что-то мне все это не нравится.
- Масштабный парад, большое количество зрителей-плебеев, прозрачные намеки всем европейским державам о растущей мощи и амбициях России… - Вильгельм недовольно заворчал, задумавшись. - Что-то мне все это не нравится.
- Вы думаете, в Париже подобному обрадовались? Или в Лондоне? Александр слишком уж резонансно короновался. Он дал всем ясно понять, что знает о готовящейся войне и готов принять в ней самое живое участие. Но, не озвучивая пока свои интересы в Европе, показывает, что готов поторговаться за степень своего участи и, даже, поддержку той или иной стороны конфликта. Император, по всей видимости, хочет сыграть роль свободной силы, которая решит исход предстоящего конфликта. Поэтому, я думаю, он нас еще не раз удивит.
- Вы, несомненно, правы. После услышанных подробностей я в этом тоже убежден.
Глава 55
Рано утром 10 мая 1869 года Николай Гаврилович Чернышевский тихо сидел на лавочке в Измайлово, на месте недавних гуляний. И думал о прошедшем дне, вглядываясь в легкий утренний туман так, будто за ним пряталось что-то любопытно. Вдруг он услышал совсем близко шаги и обернулся, встретившись взглядом с Германом Александровичем Лопатиным.
- Николай Гаврилович, - приподнял шляпу в приветствии и чуть наклонился Лопатин, - вам тоже не спится?
- Да. Никак от вчерашнего дня отойти не могу. Всю ночь ворочался - думал.
- Так вы рассольчику откушайте, оно сразу легче станет.
- Вы, Герман Александрович, шутить изволите?
- Да какие тут могут быть шутки? После того, что вчера произошло.
- Да… Странный день… Я ведь последние месяцы гадал о том, зачем меня из Нерчинского округа в Москву выписали. - Чернышевский достал сложенную вчетверо листовку с выступлением Императора и рассеяно на нее посмотрел.
- Признаюсь, я тоже оказался глубоко шокирован. Самодержец наш ведь много политических освободил. Правда, без шума. Мне Александр Иванович писал, что и ему предлагали вернуться, обещая безопасность.
- И он отказался? - Удивился Чернышевский.
- Опасается. Он наслышан о том, как Император расправлялся с неугодными людьми в Польше и Санкт-Петербурге.
- Думаю, все это пустое. Если бы Александр хотел с ним расправиться, то давно это уже сделал. Говорят, что у него просто изумительная разведка. Одна из лучших в Европе, если не лучшая. Так и напишите ему при случае. Хотя, конечно, разумнее будет просто приложить листовку. Я ее уже раз двадцать перечитал. Как самодержавный правитель вообще такое может написать!?
- А может это все ложь? Пустил пыли в глаза, чтобы порадовать простых людей, а сам за старое?
- Старое? Александр? - Николай Гаврилович задумался. - А было ли у него старое? Вот что вы помните со вчерашних гуляний? Да такого, чтобы ни в какие ворота не лезло?
- Поразительное звуковое сопровождение. Это практически чудо!
- Вы не правы. Чудо заключается совершенно в ином. Вы, я надеюсь, помните коронацию батюшки покойного Императора?
- Конечно, помню.
- Конечно, помню.
- Так вот. Звук, воздушные шары, дирижабли, прекрасный парад и прочее - это все, конечно, замечательно. Но вы не заметили главного. Я бы даже сказал, ключевого момента. - Чернышевский сделал паузу и выразительно посмотрел на Лопатина.
- Полно вам, Николай Гаврилович. Не томите.
- Вы не заметили заботу о людях, - торжественно подытожил Чернышевский. - Бог с ней с полицией, драки пьяные разнимает - и то добро. Но врачи! Вы видели, как оперативно приезжали кареты? Как оказывали помощь тем, кому становилось плохо? Где и когда вы хотя бы слышали о подобном?
- Кстати, а куда их свозили?
- Признаться, не в курсе. Но в газетах написали, что все заболевшие, перепившие и пострадавшие в ходе гуляний будут лечиться за счет Императора. Вас разве подобное не шокирует? Такая речь и такой поступок!
- Хм… - Лопатин удивленно хмыкнул. - А ведь и верно.
- 'Слона-то я и не приметил?' - Улыбнулся Николай Гаврилович.
- Именно! Неужели…?
- Все возможно. Не зря же он нас тут держит? Я не испытываю иллюзий в отношении революционной борьбы - попробуй мы сейчас заняться чем-то подобным… - Чернышевский угрюмо усмехнулся, - и Научно-исследовательский институт Медицины обогатится на еще несколько осужденных на опыты. Кстати, а помните, как он появился лично в парке?
- Как не помнить. Я просто поразился тому, как сотрудники Имперской охраны быстро и аккуратно заняли территории. Эти холодные, спокойные глаза. А в кармане у каждого был крепко сжат револьвер, который они готовы были пустить в ход без малейшего сожаления. До сих пор, мурашки по телу.
- И опять, дорогой Герман Александрович, вы смотрели не туда. Видимо, вы еще слишком молоды и горячи.
- В самом деле? - Заинтересовался Лопатин.
- Император пришел к простым подданным, ненадолго, но пришел. Но ладно это - как он себя повел! Помните, вон там за столиками вчера сидела шумная компания?
- Конечно. Мы с вами потом не выдержали и присоединились к ним.
- Верно. А за час до того, Александр туда подсаживался.
- Что?! - Лопатин выразил полное удивление.
- Именно! Подсел. Поговорил. Спросил о проблемах. О жизни. Выпил с ними стопочку за их здоровье, что примечательно. Съел порцию каши, той же самой, что готовили для всех. Да не чураясь и не кривя лицом. Посидел с четверть часа и пошел дальше. Вы можете себе представить его деда или отца за таким занятием?
- Поразительно! А я вчера еще удивился такому странному настрою этих рабочих. Как будто их кто 'За царя и Отечество' нанимал агитировать. Они ведь с ткацкой фабрики были? - Чернышев утвердительно кивнул. - Такой настрой на позитивные изменения! Такая вера!
- Это эйфория… революционная эйфория… - сокрушенно покачал головой Чернышев. - Александр смог выпустить пар народа и снизить многократно накал социального напряжения. Пока только в Москве, но эти люди о нем дифирамбы будут петь по местам. И я осмелюсь предположить, не безрезультатно.
- Вы думаете, что это революция? - Удивленно посмотрел на Чернышева Лопатин.
- Не знаю. Ей-богу, не знаю. Все так необычно. Нет ни стрельбы, ни баррикад, ни народных масс одержимых страстью…
- Но…
- Да, Герман Александрович. Да! Если это революция, то нам нужно начинать действовать. И немедленно!
- Но как?
- Не знаю как вы, а я намерен сегодня же записаться на прием к Императору по личному вопросу. Я хочу спросить его прямо. Мне нужно понять что происходит.
- А вы думаете, вас к нему пропустят? С вашим-то прошлым. Он, конечно, ведет прием населения, в том числе и простого люда, но разве вы думаете, ходоков к нему не отсеивают еще на стадии регистрации?
- Так он же зачем-то меня сюда выписал? Да и не только меня.
- Может быть, для того, чтобы одним ударом всех накрыть?
- Вспомните, как он поступил с уголовниками в Санкт-Петербурге в 1867 году. Я убежден, что пожелай Император от нас избавиться, то уже давно нас выкосил какой-нибудь мор. Тут что-то другое… - подытожил свои размышления Чернышевский и снова устремил свой взгляд на листовку. - Совсем другое.
Часть 8 'Боевой разворот'
"Не следует начинать сражение или войну,
если нет уверенности, что при победе выиграешь
больше, чем потеряешь при поражении. Те, кто
домогаются малых выгод ценой большой опасности,
подобны рыболову, который удит рыбу на золотой
крючок: оторвись крючок - никакая добыча
не возместит потери."
Древнеримский Император Октавиан Август
Глава 56
Поручик Яков Александрович Агренев ехал вот уже третьи сутки в новом пассажирском вагоне дальнего следования. Вместе с ним в Оренбург ехали другие поручики, сержанты и прапорщики, направленные после курсов переподготовки для прохождения службы в 1-ый кавалерийский корпус.
- Ваши благородия, - в пролет плацкарта заглянул проводник, - изволите чаю?
- Андрей Иванович, нам как обычно, с лимоном? - Обратился Яков к попутчику и, когда тот кивнул, повернулся к проводнику, сделавшему уже пометки в блокноте. - Любезный, отныне обращаться к нам следует 'товарищи офицеры'.
- Виноват! - гаркнув, вытянулся тот, и, получив разрешающий кивок, пошел дальше по вагону.
- Мда, были 'ваши благородия, да сплыли, - задумчиво произнес поручик Хрущев. - Вы знаете, Яков Александрович, я никак не могу привыкнуть к этому новому обращению. Почему Его Императорское Величество так на нем заостряет внимание?
- Да кто его знает? Неисповедимы его пути, - улыбнулся Яков Александрович. - Впрочем, от него новинок и необычных шагов уже так много исходит, что я даже привыкать стал. Вот посмотрите на нашу с вами форму. Кто бы мог подумать лет десять назад, что кавалеристы будут ходить в таком?