- А вы знаете, мне форма нравится. - Улыбнулся Андрей Иванович. - Конечно, былой красоты в ней нет, но она удобна и практична. Особенно цвет. Как он называется? Все время забываю.
- Хаки.
- Точно! Хаки. Вид - совершенно поразительный. В такой форме хоть по земле валяйся - сильного урона внешности не будет. Она и без того такая, будто мы едва с пыльной дорожки встали и еще даже отряхнуться не успели, - продолжал ехидно улыбаться Андрей Иванович. - Хотя, если честно, былую красоту жаль. Я вот заворожено смотрел на кирасир Кремлевского полка, мечтая оказаться в их числе. Но туда был такой отбор, что мне ничего не светило. Я даже и не пытался. Не кавалерия, а просто загляденье. Да и с пехотой кремлевской не подкачали. Смотришь на эти батальоны - глаз радуется. А мы в этом непотребстве ходим, - Андрей Иванович оттянул немного ткань хлопчатобумажного кителя цвета хаки, скривившись и еле сдержался от того, чтобы плюнуть на пол, так как именно в этот момент проводник занес им на подносе два стакана тонкого стекла в мельхиоровых подстаканниках. Проводив его взглядом, поручик Хрущев покачал головой и продолжил: - Куда мы катимся? Что будет дальше? Нас оденут в старые дерюги? Кстати, а где вы служили до курсов переподготовки? Говорят, что туда со всех кавалерийских полков шел набор.
- В Ахтырском. А вы?
- Меня из Лейб-гвардии конно-гренадерского полка отобрали по конкурсу. - С явным удовольствием произнес Андрей Иванович, но мгновение спустя помрачнел и продолжил: - И где, я спрашиваю вас, былое уважение к кавалерии? - Хрущев махнул рукой. - Мы сейчас одеты хоть и добротно, но по виду - голь. Даже у какого-нибудь сербского князя или довольно бедного датского монарха и то солдаты одеты красивее.
- Так это же защитный цвет, - возразил Агренев, - чтобы нас противник не смог заметить издали.
- Да полно вам, Яков Александрович. Кому вообще нужен этот защитный цвет? Разве он помешает офицерам в подзорные трубы и бинокли нас разглядеть? Все это напоминает очень странную игру, можно даже сказать - оправдание. Нас просто не любят, вот и позорят. И думаю, причина кроется в том невнятном поведении наших штаб-офицеров, которые неправильно показали себя в события шестьдесят седьмого года. А весь этот ужас, - Андрей Иванович снова оттянул китель, - нам дан в наказание за проступки наших руководителей. Разве я не прав?
- Так пехоте такую же форму дали! - Удивился Яков Александрович. - Они-то чем провинились? Особенно полки, которые были далеки от столичных событий.
- Так то пехота. Им такую форму разумно вводить - они ведь из грязи не вылезают. Не то, что мы - кавалеристы.
- Кто знает, Андрей Иванович. Кто знает. Но одно я могу сказать - вся эта возня идет нам на пользу. Особенно курсы переподготовки. Да, я потерял в звании, но когда еще мы вообще столько учились? Да за всю предыдущую службу у нас в совокупности такого количества занятий не имелось. А тут - либо на плацу, либо в классе, либо в аудитории, либо в атлетическом зале. Совершенно невыносимый режим! Но теперь, с высоты минувшего экзамена, я понимаю, что эта затея прекрасна. И полностью осознаю, отчего меня нельзя было аттестовать выше.
- Да, нас многому научили, только ради чего? Зачем нужно окапывание в кавалерии? Что за вздор? Его даже в пехоте только-только стали применять, и то - больше по уставу, чем по делу. Да, я понимаю, что по новым порядкам кавалеристам надлежит в случае необходимости спешиваться и вести бой как простой пехоте. Но все равно, это у меня в голове не укладывается. Для меня кавалерия, прежде всего, это конный бой с саблями или палашами наголо. Лихой наскок на порядки противника и втаптывание его в грязь.
- Времена меняются. - Пожал плечами Яков Александрович. - Кстати, вы слышали, что в корпусе основная масса кавалеристов будет восседать не на лошадях, а на двугорбых верблюдах?
- Что?! Зачем?!
- Корпусу предстоят боевые действия в пустыне и степи вдали от баз. По мнению Его Императорского Величества, верблюды отлично подойдут для этих условий.
- Ужасно! Какая к черту кавалерия на верблюдах?!
- Андрей Иванович, позвольте, а вы разве не читали материалы, которые нам выдали в дорогу для изучения? Отчего вы так удивляетесь?
- Признаюсь, я решил отдохнуть от учебы. - Несколько скривился Андрей Иванович. - Я эту папку даже не открывал.
- Зря, очень зря. Там подробные инструкции и разъяснения по поводу того, что и для чего делается. Так вот. Основу корпуса будут составлять конные стрелки на верблюдах, сведенные в шесть рейтарских полков. Также, планируется развернуть два полка легкой кавалерии, куда, кстати, ваш покорный слуга приписан.
- Как вы узнали, что вас приписали к легкой кавалерии? И что это за такой род войск? В нее что, будут поставлять поджарых и резвых верблюдов?
- Я имел возможность стать близким другом дочери одного из членов отборочной комиссии и она, утоляя мое любопытство, поспрашивала папеньку о моей судьбе.
- О? - Хитро улыбнулся Андрей Иванович. - Она вас будет ждать? Писать письма?
- Сложно сказать. Но выглядела Анна вполне влюбленной особой. Может и станет, если папенька позволит. Он у нее весьма суров.
- Конечно, позволит. Ежели бы не одобрил ее выбора, то ничего про вашу судьбу не сказал.
- Возможно. Но не будет забегать вперед. Так вот. Легкая кавалерия стала некой производной от гусар с одной стороны и конных егерей - с другой. В отличие от тяжелых полков рейтар, легкую кавалерию будут вооружать легкими магазинными, а не тяжелыми пехотными винтовками. Кроме того, им пойдет револьвер, в дополнение к шашке. Ну и само, собой, легкая кавалерия будет конной, а не верблюжьей.
- Странное смешение. Зачем оно нужно вообще? У гусар и конных егерей разные задачи в бою.
- Кто его знает? Не все поступки Его Императорского Величества можно понять сразу. Впрочем, какая нам разница? Меня все устраивает. Конечно, много нашего брата пострадало и вылетело из армейских рядов и их не хватает. Но что тут поделать? Сами виноваты. - Развел руками Агренев.
Глава 57
Ближе к середине мая газетная истерика в Европе, вызванная коронацией Александра, поутихла. Но лишь для того, чтобы плавно перейти в новую кампанию, вызванную официальным объявлением о помолвке Императора Российской Империи с Луизой Шведской. Учитывая поразительно резонансную коронацию, этот будущий брак совершенно свел с ума европейских журналистов, распалившихся в догадках и умозрительных предположениях.
Причем подогревалось все это довольно грамотно. В частности, получив в свое распоряжение шикарный зал, построенный для Земского собора, Александр решил его использовать максимально эффективно. То есть, для регулярных публичных встреч с представителями средств массовой информации и различными делегациями. Так что, к 17 маю 1869 года его дооборудовали более совершенной системой освещения, системой вытяжной вентиляции и комплексом разнообразного аудио-, фото- и видеооборудования. А до конца 1870 года планировалось установить в нем первую в мире опытную систему кондиционирования, с охлаждением или подогревом воздуха и его фильтрацией. Превращая, таким образом, зал в некую витрину для демонстрации ряда передовых технологий.
Император отчетливо понимал, что пресса абсолютно продажна, но все равно заигрывал с журналистами. Ведь политика компании - это одно, а личное мнение - это совсем другое. И Александр старался сделать все от него возможное, чтобы общение с ним для журналистов стало приятным и почетным, надеясь, что впоследствии это будет находить отражение в текстах, написанных про него. Немного другой полутон, чуть меньше язвительности, легкий дефицит негативных эпитетов в обличающей статье - и то хлеб.
Конечно, такой способ контроля довольно слаб и малоэффективен. Но Саша считал, что необходимо к проблемам подходить комплексно.
С одной стороны он проводил политику паевого вхождения в долю или покупки через подставных лиц, европейских газет и журналов. Тем самым формируя медиахолдинг News World. Причем, действовали, не сильно скрываясь - холдинг зарегистрировали в Лондоне. А его владельцем стал некий Эрнест Дж. Билко. Само собой, под этим псевдонимом работал агент имперской разведки Алексей Петрович Крючков, проявивший особые качества по классу английского языка и первостатейной проходимости. Его фон Валь смог получить совершенно случайно после того, как люди Путятина бегали за ним по городам и весям, пытаясь просто взять под стражу. Он, видите ли, жил от разводов и авантюрных спекуляций. Просто Остап Бендер воплоти. Поймали. Побеседовали. И Алексей Петрович согласился работать на благо Отечества, тем более что теперь ему спину будет прикрывать мощный аппарат Имперской разведки, а заниматься он станет тем же, что и раньше - вешать людям лапшу на уши. То есть, работа для души и с гарантиями. Так вот. Эрнест Билко, британский 'верноподданный, уже полгода занимался тем, что сосредотачивал в своих руках различные печатные издания Европы, на деньги, которые он, по его словам, 'нашел на старом испанском галеоне, что прибило к берегам Бразилии'. Для чего в Москве были изготовлены целые сундуки, полные эскудо зари освоения Нового Света и песо той же эпохи. Как вы понимаете, открытой финансовой поддержки Эрнеста Александр проводить не мог, поэтому, осуществлял через этот канал легализацию награбленных в Австрии ценностей, просто переплавляя их в нужные для поддержания легенды монеты.
С другой стороны Император работал с коллективами редакций. Холя и лелея всех, журналистов, которые выказывали интерес к России. Так сказать, окружал противника с обоих флангов. Причем, подход был универсален как для отечественных журналов, так и иностранных.
К маю 1869 года он потратил уже свыше двухсот миллионов рублей серебром на формирование контролируемого присутствия в медиа-пространстве всех европейских государств. Но он на этом не останавливался и продолжал развиваться. Например, на базе ряда издательств он уже занимался тем, что развертывал общемировой бренд, журнала 'Коммерсант, который должен был в феврале 1870 года начать издаваться с регулярностью раз в две недели на русском, английском, немецком, французском, итальянском и испанском языках.
Казалось бы, довольно бесперспективное, по меркам современников, вложение средств велось методично и бесперебойно, потому как Саша отчетливо помнил, как сильно средства массовой информации влияли на общественное мнение, фактически формируя его. Можно было даже сказать, что до появления кино, газеты и журналы являлись одним из фундаментальных столпов пропаганды.
Так вот. Журналисты по очереди подходили к одному из трех установленных в зале микрофонов и озвучивали вопрос, после чего Император давал свой ответ на него. Этот долгий, нудный и довольно непростой процесс, перемежался фотосъемкой выступающих, панорам и прочего, дабы впоследствии снабдить журналистов хорошими фотографиями. А фоном, с нескольких площадок, велась видеосъемка всего действа довольно простыми черно-белыми камерами на целлулоидную пленку, как видео, так и звука, через гальванометрический фонограф. Так сложилось, что Император очень своевременно, передал сотрудникам НИИ электротехники, химии и точного машиностроения 'разведданные' о совершенно новом устройстве. Вот они и постарались, тем более что целлулоид был к тому времени уже известен, как и многие другие элементы видеокамеры, так что им оставалось лишь 'скрестить ежа с ужом'. Конечно, все оборудование приходилось выполнять с ювелирной точностью, изготавливая поштучно, а качественная кинопленка оказалась 'по зубам' только лаборантам в НИИ химии, но результат был достигнут. То есть - уже двадцать семь аппаратов вели съемку коронации, торжественного шествия и празднестве в течение всего дня. А несколько - продолжало съемку Красной площади и ночью.
Правда, тут стоит пояснить, что назначение странных аппаратов, причудливой формы, которые забавно стрекотали и шевелились деталями механизмов, никто из непосвященных не понимал. А руководство государства и сам Император таинственно улыбались и отшучивались. Поэтому, памятуя о поразительном сюрпризе, связанном с 'передачей звука на расстояние посредством проводов, общественность стала ожидать чего-то аналогичного. Ну и, как следствие, строили самые причудливые предположения. К счастью, ни одно из них не совпадало с реальным предназначением устройств, поэтому, и имперская контрразведка, и прочие службы довольно спокойно относились к подобному легкому мандражу, вызванному очередной неопознанной новинкой.
Одним из последних мазков, в полной мере завершающих 'картину маслом' той встречи стало то, что на пресс-конференции, посвященной публичному объявлению об обручении Императора с Луизой, присутствовала помимо русской, еще и шведская сторона, в лице короля и главы Риксдага. При этом вели себя обе составляющие переговорного процесса, не как некие независимые стороны, а как единая команда - частенько совещаясь, постоянно передавая записки, о чем-то тихо переговариваясь, иногда улыбаясь и отпуская никому неслышные шутки. Ведь микрофоны включались из пультовой комнаты только тогда, когда в этом была нужда. Общее впечатление было такое, что это старые приятели - настолько гармонично все выходило.
Глава 58
- Александр, - Карл пыхнул сигарой, наслаждаясь ароматным дымом, - а не поспешили ли мы с объявлением помолвки?
- У нас не было выбора. Боюсь, что венчаться и короноваться Луизе желательно до того момента, как ее живот округлится. Я не уверен, что это произойдет, но, если мы промедлим, и Фортуна от нас отвернется, то…
- А вы…? - Многозначительно спросил у Императора Карл.
- Да. Ваша дочь держалась достойно, дожидаясь венчания, но нужно было вывести Риксдаг из равновесия, поэтому мы сознательно пошли на нарушение условностей. А потом я помог слухам дойти до адресатов. С ведома Луизы, разумеется. После чего, провел несколько приватных переговоров с наиболее влиятельными предпринимателями Швеции, сделав им очень интересные коммерческие предложения. А дальше вы все знаете - Риксдаг пошатнулся в своем равновесии и двумя третями голосов сделал выбор в пользу заключения династического брака, а также начала переговоров об унии между нашими странами.
- Какая замечательная провокация! - Улыбнулся Карл. - И ведь сработало!
- Отчасти. - Задумчиво затянувшись сигарой, сказал Александр. - Вы же понимаете, что процесс оформления унии - дело весьма сложное и тонкое. Боюсь, что теперь только основные торги и начнутся. В Швеции ведь нет единства. - Император выдержал паузу, а потом прямо взглянул в глаза Карлу. - А вы сами, хотите этой унии? Ведь, если говорить начистоту, то… вы фактически сдаете Швецию России. Ради чего? Что это дает вам?
- Мне? - Карл посерьезнел лицом и задумался. - Вы понимаете, Александр. Я не люблю свою жену. У нее, знаете ли, скверный характер. Да и с братом я не сильно рад общению. Причем, это взаимно. Луиза - это, по большому счету, единственный человек, ради которого я готов даже рискнуть жизнь, если придется. Она для меня все… Я всегда мечтал, чтобы Всевышний подарил мне сына, который сменит меня на престоле. Да не просто сына, а такого, чтобы я мог им гордиться. Радоваться его успехам. Смотреть, как он, подобно моему деду - Жану Батисту достигнет славы, как на поле боя, так и в государственных делах. Но Всевышний ограничился лишь дочерью в своей безмерной щедрости, если не считать умерших детей и бастардов. Вы бы знали, как я переживал из-за этого. Иногда я выл от бессилия что-то сделать. - Карл отпил коньяку и немного молча подымил сигарой, смотря на огонь камина. - А потом появились вы.
- В каком смысле?
- Хм. Я понял, что ваше появление - знак Всевышнего. Понимаете… - Карл слегка замялся и снова задымил сигарой, только уже слегка нервничая.
- Не очень. - Совершенно невозмутимо произнес Александр.
- Я долго думал над этим вопросом. Особенно тогда, в Берлине. - Император вопросительно выгнул бровь. - Я видел, как вы действовали, прокладывая своим намерениям путь силой, умом и хитростью. Но лишь фыркал. А потом, я обратил внимание на взгляд дочери, после разыгранной князем Горчаковым театральной миниатюры с вашим ожидаемым сватовством. И тогда я вспомнил ветхозаветный мотив, в котором Аврааму предлагают принести в жертву сына. Конечно, в нашем случае, дела обстояли несколько иначе, но меня осенило - я должен чем-то пожертвовать, чтобы обрести если не родного сына, то достойного зятя. Ведь это в какой-то мере сопоставимые вещи.
- И вы решили пожертвовать Швецией?
- Да. - Карл задумчиво посмотрел на бокал с коньяком и продолжил. - В конце концов, мне никогда не нравилось то, чем я занимался. А вы ей сможете распорядиться намного лучше. Правда, не все в моей стране понимают меня и готовы поддержать, но, будем надеяться на то, что вы… мы справимся.
- А как же ваши родственники? Брат? Я понимаю, что вы его не любите, но, все же. Он ведь вам брат!
- У нас с ним уже не первый год разногласия по многим вопросам. - Карл задумался.
- А из-за чего у вас произошел разлад?
- Да все тоже - свадьба и уния. Он ведь решительный противник объединения Швеции с Россией. Да я бы и сам раньше о подобном не мог и подумать. Я ведь, насколько вам известно, был одним из самых ярых сторонников объединения Скандинавских стран в одно единое государство. До Берлинского конгресса…
- И ваш брат, как я понимаю, занял место лидера в той политической партии Швеции и Норвегии, что стремится объединить в единую державу всю Скандинавию?
- Именно так. Я из-за этого рассорился со многими аристократами и деятелями шведского и норвежского искусства. Они от меня просто отвернулись, сочтя предателем. Хотя, признаюсь, до сих пор пытаются образумить. Впрочем, безрезультатно. Я готов на все, ради достижения своей мечты, которая теперь стала такой близкой и реальной. Тем более что шведские предприниматели оказались вполне готовы к такому обороту событий. Они и без того, давно посматривали на Россию, желая вырваться из тесных просторов моей маленькой страны. А тут такой шанс! Подробностей я не знаю, но именно промышленное лобби в Риксдаге стало моим верным союзником, хотя раньше я с ними регулярно сталкивался, ломая копья.