В детстве Жаров мечтал о космосе. Попала ему в руки давным-давно книга "Дороги в космос". Он с восторгом рассматривал фотографии космических кораблей и рисунки будущих межпланетных лайнеров, пейзажи иных планет. Эта любовь так и осталась с детства. Еще долго на душе теплело и накатывала сладкая грусть, когда он думал о взмывающих в небо ракетах, о чужих мирах. Может, он и посвятил бы себя этой стезе, но в старших классах понял, что не создан для точных наук, и на экзаменах нахватал трояков по физике и химии. Сорви голова, отличный спортсмен, заводила всяких школьных авантюр, редкий посетитель детских комнат милиции (иногда попадал в разные истории, поскольку привык защищать слабых, и поэтому имел постоянные стычки со шпаной, а ее в окрестностях хватало), он отправился поступать в Киевское училище спецназа. И начались дороги войны. Но мечта осталась до сих пор. А вот Витька Ракитин поступил в Бауманку на космический факультет, много лет не вылезал с Байконура, работал по беспилотным программам.
В одиннадцатилетнем возрасте Жаров впервые очутился в павильоне "Космос" на ВДНХ. Раскрыв рот, он смотрел на спутники и космические станции, на луноход и дальние межпланетные аппараты, братья которых побывали на Марсе, Венере. Не мог оторвать глаз от "Востока" -- такой же вывел на орбиту Гагарина - кумира мальчишек в школе, где учился Жаров и где увлечение космосом было естественным для всех пацанов. Уже став взрослым человеком, Жаров все равно любил сюда захаживать. Здесь он ощущал чистоту человеческих стремлений, видел прорыв человечества к новым вершинам, мужество настоящих людей, которые скидывали тяготение и вырывались в холодные бесконечные просторы. Здесь не было грязи, не было выстрелов, моджахедов, ночных забросок и необходимости с оружием в руках защищать интересы страны. И Жаров завидовал тем, кто посвятил себя такому делу, хотя понимал, что профессия защитника важна и почетна.
Сегодня у Жарова было гадливое чувство. Будто в очередной раз наплевали в душу. В Музее космонавтики, где раньше стояли ракеты и спутники, сейчас сверкали полировкой импортные автомашины. Торгаши услужливо смотрели в глаза возможным клиентам. Мальчишки бережно протирали стекла. Важно прогуливались хозяева с кавказскими гордыми профилями. Все правильно, так и надо. Такие времена, такие вкусы. Вместо орбитального "Салюта" -"бээмвуха". Вместо "Бурана" - "Линкольн" с ценником "90 000 долларов США". Вместо фотографий Гагарина и Титова - абрекская алчная физиономия нового хозяина жизни, хозяина бывшего космического музея, властелина душевных порывов оскотиневшегося обывателя. Немногие оставшиеся экспонаты, бесцеремонно сваленные в углу смотрелись жалко и беспомощно. Что-то сиротливое было в них. Кому нужен космос, когда люди зарылись в помоях и довольно, жадно чавкают, не в силах поднять голову и посмотреть наверх? Кому нужны новые горизонты, когда самое время копаться в промышленных отходах со всего мира и вытирать лобовые стекла "бээмвух"? Жаров вздохнул. Что ж, выбранная большей частью русского народа участь - протирать стекла "бээмвух", а не запускать в космос корабли и не глядеть со сжимающимся сердцем на уходящую в небо огненную стрелу.
Своего одноклассника, космического инженера Витьку Ракитина, Жаров встретил в прошлом году в переходе около метро "Таганская". Он торговал женскими колготками и увлеченно обсуждал цены на них на разных базах с пожилым мужчиной, как выяснилось, доктором биологических наук. Самое интересное, Ракитин жизнью был вполне доволен.
- А что, старик, зарабатываю неплохо. Деньги капают. Мне нравится торговать. На людях. Общение. Торг. А этот Байконур осточертел. Холод, жара, запуски, драли в три шкуры... Ни о чем не жалею. Тем более денег в институте полгода не платили. Ну его на хрен, этот космос.
Жаров остановился у джипа, рядом прошелся кавказец, видимо, не усмотрел в майоре потенциального клиента и удалился, презрительно поджав губы.
Небольшой наушник, вставленный в ухо, прошипел:
- Объект Один появился. Перед лестницей в главный выставочный центр.
Засекли. Жаров встряхнулся и направился к выходу.
В газетном киоске у павильона "Космос" он купил газету.
Вон - объект, под ракетой. Светло-серый пиджак, черные брюки - на фуршет что ли вырядился? Кто так одевается на подобные встречи? Уселся на лавку. Портфель поставил справа от себя.
Жаров просмотрел "Комсомолку". Опять очередные разоблачения. Интервью с "серым волком" - пространное, нахальное, хвастливое. Расписано, как "волки" хорошо дрались и насколько беспомощны были российские солдаты. И все до последней строчки вранье. Скорее всего сочинил все сам корреспондент, собрав вырезки из чеченских листовок и телеинтервью.
- Пустобрехи, - прошептал майор.
Тем временем к серопиджачному подсел крепкий высокий с длинными и пышными волосами шатен. И не холодно ему в легонькой синей футболке? "Серый пиджак" встал и побрел прочь. Без портфеля.
- Передача, - зазвучал наушник.
Шатен посидел с минуту, полистал яркий журнал, прихватил чужой портфель и направился в сторону оптового продовольственного рынка, приютившегося на окраине ВДНХ.
Интересно, какого черта их сюда понесло? - подумал Жаров. Не могли передать, как принято, через камеру хранения? Какие-то свои соображения. Мало ли какие у людей обстоятельства? Главное - посылка пришла по назначению.
Получателя посылки повела "наружка". Ребята на этом собаку съели. Жаров что хотел получил. Увидел двоих. Оценил их. Он умел оценивать людей по повадкам, поведению, динамике движений - так оценивают скаковых лошадей.
- Сел в "контейнер". Квитанция номер... - балабонили сотрудники службы наружного наблюдения на своем малопонятном языке.
Шатен уселся в свой "Фиат" на стоянке около оптового рынка. "Серопиджачный" поймал "такси" на проспекте Мира. За обоими уцепились "прилипалы" - они своего не упустят.
Все, теперь можно возвращаться.
Жаров прошел на стоянку и сел в машину. Сорокин, сидевший за рулем, осведомился:
- Порядок?
- Нормально.
- Я слышал переговоры. Куда теперь?
- На хату. Будем ждать указаний.
* * *
Встреча проходила на одном из подмосковных секретных объектов ФСБ. Собрались генерал-полковник Логинов, генерал-лейтенант Залыгин и исполняющий обязанности начальника ФСБ генерал-полковник Ильичев.
- Смешно. Нашу теплую компанию на фото и в газету под заголовком: "Готовится госпереворот", - улыбнулся Ильичев.
- А, все равно терять нечего, - отмахнулся Залыгин. - Чего генералу терять, кроме собственных цепей?
- Вот, - Ильичев положил на стол папку с документами. - Кое-что удалось узнать.
Логинов пододвинул папку к себе и перелистал.
- После того как съели бывшего начальника службы безопасности Президента, организация все больше деградирует, - начал излагать Ильичев. - Как вы знаете, компетенция нового начальника оставляет желать лучшего.
- Ну конечно, из адъютантов Президента - в начальники охраны. Зонтикодержатель и двереоткрыватель. Отличное паркетное воспитание, - кивнул Залыгин. - Новое поколение идиотов.
- После того как СБП вошла в Федеральную службу охраны, - продолжил Ильичев свою речь, - следы деградации наблюдаются все явственнее. Готовность подразделений падает. Моральный уровень - ниже нуля. Той организации, той мини-суперспецслужбы, которая была, сегодня нет.
- Это известно, - кивнул Логинов.
- На ключевые должности потихоньку назначаются люди, верные ленинградской политической группировке и лично Чумаченко.
- Везде пострел поспел, - покачал головой Залыгин.
- Сегодня на Руси кто хранит главное тело, у того ключи от рая, - сказал Ильичев.
- Если умеет телом распорядиться, - произнес Логинов.
- Они умеют, - усмехнулся Залыгин.
- Вот возможные фигуранты, - Ильичев пододвинул к себе папку, вынул из нее фотографии и разложил как карты. - Наиболее вероятный - начальник отдела полковник Сапрыкин. Работал еще в девятке в ближнем круге охраны Горбачева. За аморалку его едва не выгнали. Грянула перестройка. Он оказался в экономическом управлении Министерства безопасности, потом у Коржова. Коржов его долго терпеть не стал, почувствовал гнильцу и выпер в Федеральную службу охраны - сторожить правительственные объекты в Краснодарском крае. После того как "съели" Коржова, неожиданно возник Сапрыкин в Службе безопасности Президента. И привел с собой еще нескольких сотрудников.
- Похож на мерзавца?
- Мерзавец и есть. Всю жизнь продавал окружающих, шагал по головам, делал карьеру. Из глухого села, решил сам сделать себя в жизни.
- Кто обеспечивает безопасность фуршета в честь дня рождения "большого папы"?
- Ответственный - Сапрыкин. Он уже начал суетиться. Ильичев описал остальных кандидатов.
- Если это Сапрыкин и он действительно затеял то, о чем мы думаем, с ним должен еще кто-то работать, - сказал Залыгин. - Его ближайшие связи?
- Уже проверили, - сказал Ильичев и изложил расстановку по следующей группе лиц.
- Кто из них? - спросил Логинов. - Нужно узнать. Время еще есть... Насколько у вас сильно влияние на ФСО?
- Достаточно. Начальник ФСО вот здесь сидит, - и.о. начальника ФСБ сжал здоровенный кулак, и стало ясно, что начальнику федеральной службы охраны, если он действительно в этом крепком кулаке, не позавидуешь.
Ильичев был из старой гвардии гэбистов. На рубеже восьми-десятых-девяностых одни из его коллег запили, другие, в том числе и в генеральском чине, лихорадочно листали агентурные дела и предавались шантажу своих наушников, в результате чего очень быстро повыходили на пенсию и расселись в креслах руководителей коммерческих структур, замов по безопасности крупных фирм и банков, которыми владели их бывшие агенты. КГБ оказался неспособен сдержать развал страны. И ГКЧП - слабая попытка повернуть маховик распада вспять, притом попытка неподготовленная и глупая, обреченная на крах отлично подтверждала это. Комитет, державший в страхе и Союз, и весь мир, на исходе восьмидесятых годов лопнул как мыльный пузырь. В годы реорганизаций из спецслужб были вышвырнуты наиболее способные сотрудники. Логинов относился к вымирающим динозаврам, знающим не понаслышке, что такое настоящая контрразведка.
- Давай провернем такой вариант, - предложил Залыгин. - Устроим небольшой переполох. И посмотрим, о ком Сапрыкин будет проявлять трогательную заботу.
- Думаю, это возможно, - кивнул Логинов, выслушав все соображения.
* * *
На квартире Жаров собрал две группы - столько посчитал необходимым для предстоящей работы. Кроме него и старшего лейтенанта Сорокина там были главный рукопашник Селиванов и старший лейтенант Ховенко, который отлично знал Москву и прекрасно умел развязывать языки допрашиваемым - природная способность, истинный виртуоз в этом деле.
- Ну что, настроились на работу? - спросил Жаров.
- А чего настраиваться? Работа она и есть работа, - Ховенко зевнул.
- Ах ты хохол, - Селиванов хмыкнул. - Сало оно и есть сало.
- Ага.
Запиликала рация с блоком засекреченной связи, который делает переговоры, когда их засекут, практически невоспринимаемыми шумы и никакой ясности.
- Первый Третьему, - послышался искаженный голос Алексеева.
- Третий на связи, - произнес Жаров.
- Выдвигайся со своими. Жду у метро "Тушинская". На стоянке. Понял?
- Понял.
- Контрольное время - двадцать один час.
- Почему так поздно?
- Пока мои парни его попасут. Поработают с техникой. Расклад ясен будет.
- Понял. Жаров дал отбой.
- До девяти часов нечего ждать, - покачал головой Селиванов.
- А чего, - пожал плечами Ховенко. - Солдат спит - служба идет. Смотри видик. Вон, фильм с Вандамом. Про русскую мафию. Класс демонстрирует.
- Дерьмо этот фильм. И дерьмо этот Вандам. К нам на татами - ровно пятнадцать секунд выдержал бы. Это разве боец? - завелся Селиванов. - Танец, а не карате.
- Чак Норрис - тоже танец? - усмехнулся Ховенко, откровенно подзуживая товарища.
- Норрис - карате. Больше спортивное. А вообще все это дерьмо... Ты смотри, по оценке независимых экспертов... - Селиванов начал что-то объяснять. Завел любимую волынку о преимуществах того или иного вида рукопашного боя и об их боевой эффективности.
Жаров знал, что хуже всего - ожидание. Ребятам хочется настоящего дела. Им надоел этот отпуск. И сейчас они на нервах - ждут работу. С этим тревожным ожиданием, с напряжением перед делом сделать ничего невозможно. Даже старые вояки испытывают это возбуждение. И идут на каждое следующее дело, как на новое. Но у опытного бойца включается автомат, и остальное он делает механически, на подсознании, рефлекторно. В бою долго думать нельзя...
В двадцать один час Жаров со своей группой на двух машинах был в условленном месте.
- Здорово, - Алексеев распахнул дверцу и уселся на заднее сиденье.
- Ну? - осведомился Жаров.
- Дома окопался. Дверь железная. Мои ребята поработали. Телефон на контроль поставили. Умудрились даже внутриквартирную прослушку сделать.
- Лихо.
- Техника - двадцать первый век... Сегодня, думаю, беспокоить его нет никакого смысла. Он никуда не выходит. Что-то шебуршится. Подождем.
- А мы?
- А вам - быть поблизости и быть готовыми. Ждать пришлось целую ночь. Тот самый виденный Жаровым на выставке шатен - Вадим Кульгин - всю ночь просидел за письменным столом, что-то мастерил. Кульгин - профессиональный подрывник. Работал на войне в Азербайджане. Были данные, что он связан с московскими криминальными структурами. Кульгин - спец по самоделкам, разносящим на куски автомобили. О том, что он сооружал этой ночью на своей хате, можно было догадаться.
Утром Кульгин тоже не выходил из дома, отсыпался после бессонной ночи. Лишь к обеду он вылез из берлоги в магазин, прикупил там ящик баночного пива, поточил лясы со знакомой продавщицей и отправился к себе в самом добром расположении духа. Он верил, что у него все складывается как нельзя лучше. Есть работа. Есть заказ. Есть материал. Есть деньги. Есть пиво. Что еще надо честному человеку?
Насвистывая, Кульгин ждал лифта в своем подъезде. Он оглянулся. По лестнице спускался рассеянного вида парень в кожанке, который мельком взглянул на подрывника и отвел глаза. Кульгин расслабился. Время такое - каждый встречный опасен, любой зубами впиться норовит, держи ухо востро. Правда, парень опасности не представлял. Кульгин выше его на голову и тяжелее килограмм на тридцать - соплей перешибет. Парень остановился, похлопал по карманам. Тьфу, забыл, - он начал что-то искать. Двери грузового лифта открылись. Неожиданно резво парень прыгнул к Кульгину и толкнул его в лифт. Там его уже ждали. Подрывник ощутил, как заломили ему руки. А рассеянный парень заскочил следом, взял на удушающий прием, и свет в глазах Кульгина померк. Когда он пришел в себя, почувствовал, что прижат к стене, а плотный, широкий в кости, с кулаками-гирями мужчина лет тридцати позвякивает ключами, так хорошо ему знакомыми. Еще бы. Эти ключи были от квартиры Кульгина.
- Вы что? - прошипел подрывник. И почувствовал, как нож ткнулся в бок.
На практике Ховенко знал, насколько лучше пистолета порой действует на нервы нож. Пистолет - это игрушка, пока не выстрелит, трудно поверить, что он может причинить вред. С ножом все иначе. Вот оно лезвие. Острое, тусклое, готовое вспарывать животы и переворачивать кишки, несущие мучительную смерть. Его вид парализует волю. Настраивает на послушание.
Лифтовые двери с шумом разъехались.
- Сейчас ты откроешь дверь и пройдешь в квартиру, - прошипел Жаров. - Как ни в чем не бывало - чтоб не пугать соседей-старичков. Или... Понял?
- Понял, - Кульгин сглотнул. Он, может, и полез бы в драку, но вспомнил, какие железные руки стискивали его. Сделали его, как щенка. И куда вдруг делся первый разряд по боксу? Где накачанные в зале мышцы?
Кульгин послушно распахнул дверь квартиры. Ховенко проскользнул за ним в прихожую. И тут Кульгин решил использовать последний шанс. Он выкинул с развороту кулак - как учили, как дрался на соревнованиях.
Ховенко ушел в сторону и толкнул Кульгина к стене, а Жаров резко ударил ладонью в челюсть. Кульгин хрюкнул и осел на пол.
- Шустрый, - хмыкнул Ховенко.
- Много их, шустрых, - кивнул Жаров.
- Не убил?
- Выживет, боксер-неудачник.
Жаров склонился над Кульгиным, пощупал пульс. Нажал на акупунктурную точку. Через пару минут хозяин квартиры начал приходить в себя.
- Вставай, - приказал Жаров.
Кульгина кинули на диван, сцепив его руки за спиной наручниками.
На столе лежали тринитротолуоловые шашки. Кульгин всю ночь мастерил взрывные устройства. Нормальные, с оболочкой, чтобы не просто ухнули, а унесли как можно больше жизней.
- С часовым механизмом, - покачал головой Жаров. - Молодец. Соображаешь.
- Хорошо постарался, - согласился Ховенко. Рот Кульгина заклеили пластырем, чтобы не было соблазна орать. Слезящимися глазами Кульгин расстреливал гостей. Жаров взял рацию и сообщил:
- Третий Первому. Сделано. Давай. Алексеев появился через пять минут.
- Ну, взрывник, поговорим? - осведомился он, рывком сдирая пластырь со рта Кульгина. - Что рвануть должен был? Поведай.
- Вы о чем? - Кульгин решил начать дуракаваляние...
- Об этой забаве юного техника! - Алексеев кивнул на разложенные на столе вещи.
- Мужики, я ничего. Это мне заказали сделать. Я же не сам взрываю.
- И кто?
- Я клиентов не знаю. Из братвы кто-то.
- А кто тротил передал?
- Я не знаю. Мне в условленном месте оставили.
- Ах в условленном, - кивнул Алексеев и плотоядно улыбнулся.
Неторопливо, с наслаждением подрывника вывернули наизнанку. Его воли к сопротивлению хватило ненадолго.
- Значит, один взрыв - полотно железной дороги. Второй - в общественном транспорте, - подытожил Алексеев.
- Да, да, - закивал Кульгин и потянулся к большой фарфоровой чашке с водой, к которой прикладывался каждые пять минут. Зубы его стучали о фарфор, и вода расплескивалась - настолько дрожали скованные наручниками руки.