– Проезжай!
Алексей отправился по обычному маршруту. В конце концов он добрался до особняка Алферова и запихнул в кузов тяжеленные мешки из крепкого брезента, сверху на них были надеты мусорные черные пакеты.
На выезде из ворот охранники, заглянув внутрь фургона, бдительно развязали пару мешков, стоявших с краю, скривились и велели:
– Уволакивай.
Алексей спокойно поехал туда, где была спрятана его машина. Очутившись в укромном месте, Сметанин помог шефу выбраться, забрал мешок с деньгами, позвонил настоящему мусорщику, сказал, где тот может забрать свой шарабан, и повез Антона Евгеньевича во Внуково. Шеф лишь сказал адрес, Сметанин, ранее уже доставлявший Алферова в этот аэропорт, сразу понял, что Антон Евгеньевич снова улетает частным рейсом за границу. Чем богаче человек, тем больше у него возможностей. Примерно раз в два месяца Алферов куда-то отправлялся, как правило, он уезжал из Москвы на уик-энд, багаж босса составляла лишь спортивная сумка. В пятницу где-то около полуночи Алексей привозил хозяина во «Внуково», а в понедельник в районе восьми утра встречал его. Куда и зачем путешествовал Антон Евгеньевич, Алексей не знал, зато он случайно выяснил, что Алферов оформляется на рейс не под своей фамилией. Однажды Сметанин встретил во «Внукове» хозяина, взял у него поклажу и хотел направиться к машине, но тут раздался оклик:
– Господин Мурин, подождите.
Антон Евгеньевич обернулся, через зал к нему торопилась девушка в форме.
– Простите, господин Мурин, – зачастила она, – вы забыли в салоне очки.
Алферов взял оправу и, коротко сказав:
– Спасибо, – пошел на парковку.
Алексей никак не отреагировал на услышанное. Если шеф путешествует под фамилией Мурин, его это не касается.
Вот и в тот день Сметанин решил, что шеф вознамерился улететь; почему босс захотел тайком выехать из поселка, Алексея не касалось, не его это дело.
Ехали молча, мешок с наличкой не смущал Алексея. Он великолепно знал: того, кто нанимает личный самолет и платит огромные деньги за то, чтобы одному быть в лайнере, никогда не досматривают. Багаж элитного пассажира с поклонами доставят в салон, таможня его не беспокоит, а пограничник сам подойдет к человеку, который собрался за рубеж. Или специально обученная сотрудница возьмет его паспорт, сбегает с ним куда надо и вернет документ дорогому во всех смыслах слова клиенту. Хорошо упакованный мешок с наличкой преспокойно пересечет границы. Очевидно, в той стране, куда прибудет Алферов, у него все схвачено, там его встретят и проведут через пограничный и таможенный контроль без проблем.
Примерно на полпути до «Внукова» Антон Евгеньевич протянул Алексею деньги и сказал:
– На, держи.
Алексей взял из рук босса несколько толстых пачек евро и посмотрел на Антона. Сметанин ожидал, что тот сейчас начнет раздавать указания, прикажет купить какие-то вещи, кому-то заплатить. Но услышал:
– Леша, это твоя зарплата.
– С ума сойти! – не смог сдержаться порученец. – Вы ничего не перепутали?
– Нет, Леша, – спокойно ответил Алферов, – я на некоторое время задержусь, вроде как исчезну. Ты сиди тихо и жди моего возвращения. Я непременно вернусь назад. Значит, так. Ты никому не сообщаешь, куда меня отвез, ни одной живой душе. Тратишь свою зарплату и спокойно ждешь моего возвращения. Вероятно, кое-какие моменты тебе покажутся странными, но ты не нервничай, не суетись, а тверди: «Антон Евгеньевич меня предупредил о неких необычных вещах. Но удивительны они для посторонних, а я в курсе: все идет по плану начальника, я спокоен, он вернется». И последнее, я тебе доверяю больше, чем кому-либо, не подведи меня.
– Даже если на куски резать будут, я промолчу, – пообещал Сметанин.
Алферов похлопал его по плечу.
– Спасибо, Леша. Вот вернусь, и пойдет у тебя другая, замечательная жизнь.
– Куда уж лучше! – воскликнул порученец.
– Нет предела совершенству, – улыбнулся босс, – будь осторожен, тебе придется иногда импровизировать, меня некоторое время не будет рядом, совета не у кого спросить. Полагайся на свой опыт, интуицию и перед решением задачи спрашивай: «Как бы поступил шеф?» Попытайся думать, как я.
Последняя фраза удивила и слегка испугала верного порученца.
– Кабы я умел рассуждать, как вы, стал бы президентом, – промямлил Алексей, – уж извините, Антон Евгеньевич, я не понимаю, о чем вы говорите, боюсь, что не справлюсь. Слабо мне на вашем месте быть.
– И не надо, – засмеялся шеф, – на своем пригодишься. Не волнуйся, ты все поймешь и великолепно сработаешь. Ты умный, находчивый, честный. Сверни здесь на проселок. Я побегу в кустики, живот схватило.
– Вас проводить? – предложил Алексей.
– Сам справлюсь, – засмеялся Антон Евгеньевич, – вот не смогу застегивать памперсы лет в двести, тогда придется тебя с собой таскать в сортир.
Алферов вышел из машины, повернулся и громко сказал смотревшему на него через опущенное стекло порученцу:
– Все будет хорошо. Не волнуйся! И помни: я вернусь.
Потом он исчез в лесу. Сметанин закрыл окно и стал ждать, когда шеф закончит вынужденную прогулку. Прошло пять минут, десять, пятнадцать, полчаса… В конце концов Алексей испугался. Было темно и жутко. Испытав желание заглянуть в кустики, Антон Евгеньевич велел порученцу свернуть на боковую неприметную дорогу, и Алексей был здесь один.
Сначала Сметанин решил отправиться на поиски босса, но вспомнил про деньги и отбросил эту идею. Какую сумму вез шеф, порученец не знал. Но, судя по тяжести мешка, там было большое количество купюр. Бросить состояние в автомобиле и побежать в лес – невозможно. Прихватить ассигнации с собой – тоже. И что делать? Куда подевался босс? Как поступить?
Сметанин потянулся к мобильному, набрал номер шефа и услышал:
– Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети.
Алексей решил звякнуть Рукину, но в момент, когда палец уже нажимал на кнопку, порученец вспомнил напутствие шефа и отложил мобильный. Босс велел ничему не удивляться и думать, как он.
Алексей попытался выполнить его приказ и выстроил в уме логическую цепочку: Антон Евгеньевич приказал ехать во «Внуково», но велел свернуть на проселочную дорогу, потому что захотел в туалет. До аэропорта рукой подать, почему босс поспешил в лес? Сейчас конец зимы, холодно, грязно, на ногах у шефа, человека практически не передвигающегося пешком, тонкие ботинки. По какой причине Антон Евгеньевич рванул в чащу? Ранее он никогда так не поступал. Почему босс не потерпел до теплого сортира вип-зоны отлета?
Алексей подумал и понял. Ох, не зря Алферов заговорил о каких-то странностях. Вот они, уже начались. Порученцу надо уехать, спрятать деньги и никому не сообщать о случившемся, ждать возвращения Антона Евгеньевича. Сколько шеф пробудет в отлучке, месяц, другой, третий, столько и сидеть тихо.
Сметанин решил пересчитать «кассу», залез в мешок и обалдел, увидав пачки с пятисотенными купюрами евро. Еще сильнее он изумился, когда подсчитал, что в машине находится десять миллионов евро. Придавленный случившимся, он простоял на дороге вплоть до рассвета, а потом-таки решился уехать. Во время бессонной ночи он сообразил, куда спрятать капитал.
Не было и речи о том, чтобы открыть счет в банке, но и схоронить миллионы дома, в шкафу, нельзя. Арендовать ячейку? А вдруг хранилище обанкротится и евро пропадут?
– Юля, вам не кажется, что Сметанин нес вздор? – не выдержала я. – Вся цепь его рассуждений откровенно глупа, уж простите, конечно, но по-другому не сказать. Алферов никогда не бегал в кусты? Значит, ему не надо было, а тут перенервничал, и желудок дал сбой. Почему шеф не стал терпеть до аэропорта? Вы пробовали справиться с… ладно, скажу прямо, с поносом? Не всегда получается подавить бунтующий кишечник. Вот Антон и поторопился в лес, забыв о ботинках на тонкой подошве. Я его отлично понимаю, в день, когда умерла Бороздина, я съела кекс якобы из «натуральных» продуктов, изготовленный по российской нанотехнологии, а потом в панике искала туалет. В такой момент махнешь рукой на неподходящую обувь и помчишься даже в заросли крапивы. Вам не кажется, что Алексей перемудрил? И почему он не спросил себя: «Разве Антон Евгеньевич велел мне спрятать деньги? Он же хотел ехать во «Внуково». Вдруг с ним в лесу случилась беда?» Сметанину не пришло в голову, что шеф, поспешив в лес по совершенно естественной причине, споткнулся, упал, сломал ногу, спину, шею? Я бы не сидела тупо на месте, а попыталась поискать начальника.
– Десять миллионов евро, – напомнила Юля, – их нельзя было бросить. Вероятно, Алферов не собирался улетать, слова «Едем во «Внуково» он произнес для отвода глаз, вышел в нужном месте, пересек часть леса, сел в ожидавшую его там другую машину, и фью!
– Оставив миллионы Сметанину? – хмыкнула я. – Доверив порученцу огромные деньги, но не сообщив, куда на самом деле торопится? Приказал тайком вывезти себя из поселка, а дальнейший путь замаскировал?
– Десять миллионов евро, – напомнила Юля, – их нельзя было бросить. Вероятно, Алферов не собирался улетать, слова «Едем во «Внуково» он произнес для отвода глаз, вышел в нужном месте, пересек часть леса, сел в ожидавшую его там другую машину, и фью!
– Оставив миллионы Сметанину? – хмыкнула я. – Доверив порученцу огромные деньги, но не сообщив, куда на самом деле торопится? Приказал тайком вывезти себя из поселка, а дальнейший путь замаскировал?
– Некоторые тайны нельзя никому доверять, – печально сказала Юля, – понимаю, рассказ Алексея небезупречен, но я ему верю.
– Мне бы тоже хотелось верить, – заявила я, – но мешает здравый скептицизм. Куда Сметанин дел деньги?
Юлия покосилась на Варвару Михайловну, начала говорить, но звук ее голоса перекрыло громкое «др-р-р, др-р-р». От неожиданности я подпрыгнула.
– Господи! Надоели, – заорала Инина, – управы на них нет! Жаловалась участковому на шум, просила разобраться! Да толку! Милиционер сказал: «Жильцы имеют право до десяти вечера шуметь». Два дня перфоратор молчал, я уж обрадовалась, понадеялась, что закончился ад. И пожалуйста! Девятый дом какой-то очень богатый человек расселил, теперь оборудует из коммунальных клетушек залы.
– Вы живете в здании под номером семь, неужели так далеко разносится грохот? – прокричала я.
Юлия зажала уши руками.
– А вы с улицы поглядите, – завопила Варвара Михайловна, – наше здание впритык между двумя другими стоит. Пятый, седьмой, девятый, таблички разные, а по сути один комплекс!
Несколько минут в комнате звучал концерт для перфоратора с оркестром, затем наступила тишина.
– Я совершенно оглохла, – простонала Лаврентьева.
Я попыталась не обращать внимания на звон в ушах и вернулась к прежней теме:
– Алексей не захотел положить евро в ячейку, испугался банкротства банка. Но ведь содержимое ячейки всегда отдадут его хозяину, оно не принадлежит финансовому учреждению.
– Леша думал иначе, – закричала Юлия, – он очень удивился, когда я ему сказала то, что вы сейчас, расстроился: «Неужели это правда? А я так дергался! Ну дурак! Мог спокойно деньги под хорошую охрану поместить, не носиться с ними, не прятать по щелям».
– Вот в это верю, – кивнула я, – многие люди думают так же, как Сметанин: лопнет банк, пропадет и укрытое в ячейке. Нет, вы получите назад ее содержимое без потерь. Так где Алексей зарыл миллионы?
Глава 27
– Он хотел, – начала Юлия и осеклась, – извините, из-за перфоратора кричу. Леша побоялся класть всю сумму в одно место. Он разбил ее на пять частей. Первую поместил в свой гараж, туда никто из членов семьи не ходит и вор не сунется. Мужчины редкостные плюшкины, никогда ничего не выбросят, сносят в гараж на всякий случай. Чтобы деньги там найти, не один день потратишь, грабителю они в глаза не бросятся, да и не полезет никто в развалюху. Вторую часть Сметанин отвез в заброшенную деревню. Третью, упаковав в непромокаемую тару, зарыл в могилу к своим родителям, похороненным на небольшом кладбище в провинциальном городке. Четвертую оставил в том же богом забытом населенном пункте, в квартире своей покойной матери. Городок находится в нескольких часах езды от столицы, там до сих пор царят патриархальные нравы, отсутствует преступность. Ни краж, ни грабежей в одноулочном городишке не бывает, вероятно, потому что отнимать у бедных, почти поголовно безработных жителей нечего. Пятая часть денег хранится на фазенде отца Сметанина. Последние годы своей жизни тот крепко пил, и жена отселила алкоголика на дачу, где он в конце концов и скончался от очередного запоя.
– Поймите, – бубнила Юлия, – Алеша не собирался тратить чужие деньги, он человек уникальной честности, алмазной. Сметанин проживал выданную ему Антоном Евгеньевичем зарплату, устроился в химчистку, жене говорил, что мотается между городами, оставался у меня и ждал возвращения Алферова. Руку в его карман он запустил от отчаяния, когда похититель потребовал первый раз немереные деньги. Это правда!
– Значит, Алексей отдал два миллиона, не получил дочь и рискнул второй такой же суммой? – резюмировала я. – Вы доставили в Москву деньги, которые хранились в доме матери Надежды Ивановны, но, как я понимаю, Лену опять не вернули.
– Нет, – мрачно ответила Юлия.
– Боже, покарай негодяя, – закрестилась Варвара Михайловна.
– Я поняла, что над Алешей издеваются, – всхлипнула Лаврентьева, – и взяла дело в свои руки. От Сметанина потребовали в третий раз два миллиона, он рвался ехать, но я сообразила: Елена, скорее всего, мертва. Ну какой человек сможет пережить такие физические мучения? Сомневаюсь, что девочке отхватили уши под наркозом. В общем, я велела Алексею проявить жесткость, заявить: «Больше денег нет, те, что я отдал, не мои. Верните дочь».
И Сметанин меня послушал.
Похититель начал ему угрожать, пообещал застрелить Лену, но я пребывала в уверенности, что та уже лишилась жизни. Ее не вернуть, надо спасать Лешу. Он потратил четыре миллиона евро. Отдать даже сотую часть долга у Сметанина не получится. Для Антона Алферова четыре лимона не очень крупная трата, его состояние перевалило за миллиард, но кто ж подарит неизвестно кому вагон валюты? Вернется шеф, потребует средства назад… Лучше не думать, что произойдет, когда он узнает правду. И я… я…
Юля заплакала:
– Я… буквально заставила Алексея сказать похитителю: «Больше не дам ни копейки!» Тот пошел в атаку: «Прощайся с Еленой. Ей осталось жить две секунды».
Алексей побледнел, затрясся, но Юля стиснула его руку, а тот произнес фразу, которую она заготовила: «Даже если убьешь мою дочь, не станешь богаче. Денег у меня нет».
– Ты сам решил, – проквакал голос и отсоединился.
– Что теперь делать-то? – испугался Сметанин.
Лаврентьева тоже струхнула, но она пребывала в непоколебимой уверенности: Лена погибла. Поэтому сказала:
– Леша, похититель хочет получить валюту, у него сейчас на руках четыре миллиона. Он непременно позвонит еще, потому что откуда-то отлично знает: у тебя есть много денег, и тогда как можно более уверенно скажи ему: «Я обращусь в милицию, если через час дочери не будет дома. У меня есть запись разговоров! Ты скоро очутишься за решеткой!»
– Очень опрометчивый совет, – не выдержала я, – глупый, опасный.
Юля втянула голову в плечи.
– Я хотела помочь! Деньги… ну и… в общем.
– Понятно, что случилось дальше? – прервала я ее.
– Потом Алексей позвонил Лидии, спросил, как дела дома, – всхлипнула Лаврентьева, – жена сказала, что днем около полудня скоропостижно скончалась Надежда Ивановна. Лидка очень нервничала, кричала: «Почему ты сотовый не брал?»
Сметанин не особенно любил тещу, но известие о смерти даже малоприятного для вас человека действует удручающе. Алексей расстроился, пообещал супруге, что утром вернется, погонит машину на предельной скорости, и лег спать.
– Ну мужики! – не удержалась от осуждения Инина. – Любят они на баб ответственность переваливать. Любовницу завел? Жена виновата, толстая, старая стала. Он, наверное, думал, что мы с годами хорошеем? Теща умерла, а он в семью не поторопился. Да какая б Лидка ни была, кривая, косая, крикливая, она тебе двух детей родила! Не будь сволочью, поддержи родного человека в горе, Надя тебе теща, а Лиде женщина, которая ее вырастила.
Юлия заявила:
– Надежда Ивановна скончалась, ей все уже без разницы. А как жене объяснить, почему он через полчаса после разговора домой прилетел? Лидка полагала, что муж по трассе в фургоне катит, не на вертолете рулит. Он не хотел ее волновать.
– Тьфу, прямо! – перекрестилась Инина.
– Лидия не сказала мужу про деньги, обнаруженные при матери? – деловито осведомилась я. – Она промолчала о евро в сумке?
– Не знаю, – плаксиво протянула Лаврентьева, – я не слышала, о чем Лида болтала, но, думаю, нет. Леша ничего про евро не упоминал, когда мы с ним в последний раз говорили.
– Когда он вернулся домой к супруге? – наседала я.
– Я ушла на работу в восемь, он еще спал, – всхлипнула Юля, – потом я закрутилась, дел невпроворот. А когда освободилась, глянула на часы, шесть вечера, звонить нельзя, Леша с женой, наверное, обсуждают похороны. Он сам мне позвонил ночью, вернее утром, в пять разбудил.
Когда перепуганная Лаврентьева схватила трубку, Сметанин сказал:
– Никто не виноват, кроме меня. Я отказался платить за Лену, и ее убили.
– Нет, нет, милый, – стала утешать его любовница, – девочка погибла давно, ты не мог спасти ее, думаю, она была мертва, уже когда впервые потребовали выкуп.
– Высылаю тебе эмэмэску, – прошептал Алексей, – мне ее фото только что прислали. Посмотри. Перезвоню.
Юлия застыла с телефоном в руках. Как назло, фотография загружалась медленно, но когда она наконец открылась!..
Лаврентьева достала из кармана свой мобильный, нажала на кнопки и протянула мне: