— Этот… жулик! Враль проклятый! Ворюга! — Ее худые руки сжались в бледные жилистые кулаки. — Мерзавец в черном. Он его украл, украл! Уволок, ей-богу уволок! Но как же…
Она не находила слов. Гнев перехлестывал через край. Бледно-голубые глаза метали искры. Она брызгала слюной, но длила негодующее молчание. Потом обратилась к Эмили:
— Детка, вставай! Ты мне нужна. Вставай, живо!
Эмили лежала и тряслась.
— Часть от меня здесь! — объявила тетушка Тильди. — Но с остальной, клянусь дьяволом, придется разбираться. И срочно. Принеси мою шляпу!
— Я… боюсь, — призналась Эмили. Тильди уперла кулаки в бока:
— Меня?
— Да.
— С какой стати? Что я — бука? Ты меня знаешь почти с рождения! Нашла время сопли распускать. Живо на ноги, а то по носу схлопочешь!
Эмили встала, размазывая слезы; глаза ее бегали в поисках пути спасения.
— Где твой автомобиль, Эмили?
— У гаража… мэм.
— Хорошо. — Тетушка Тильди подтолкнула ее к двери. — А теперь… — Она пристально оглядела один конец улицы, другой. — В какой стороне морг?
На неверных ногах, цепляясь за перила, Эмили спускалась с веранды.
— Что ты задумала, тетя Тильди?
— Что? — Тильди ковыляла за ней; бледные, обтянутые кожей челюсти тряслись от ярости. — Как что — конечно, забрать назад мое тело! Забрать назад! Езжай!
Автомобиль взревел, Эмили, глядя на мокрую извилистую дорогу, вцепилась в руль. Тетушка Тильди потрясала зонтиком.
— Торопись, детка, торопись. Быстрей, пока они не вспороли мое тело и не накачали всякой дрянью, как у них, в похоронных бюро, принято. Куда оно будет годиться, распотрошенное!
— Ой тетя, тетя, ну не заставляй меня, отпусти! Ничего хорошего из этого не выйдет, — вздыхала девушка.
Старуха только хмыкала.
— Приехали, тетя.
Эмили отстегнула ремень и бессильно привалилась к рулю, но тетушка Тильди уже выскочила из машины и семенящей походкой поспешила вдоль подъездной аллеи туда, где четверо носильщиков выгружали из блестящего черного катафалка плетеную корзину.
— Эй вы! — напала она на одного из них. — Поставьте корзину на землю!
Носильщики едва ее заметили.
— Посторонитесь, леди, — сказал один из них. — Мы делаем свою работу. Не мешайте, пожалуйста.
— Там в корзине мое тело! — Тетушка Тильди размахивала зонтиком.
— Знать об этом не знаю, — отозвался второй. — Пожалуйста, мадам, не стойте на дороге. Груз тяжелый.
— Сэр, — обиделась тетушка Тильди, — да будет вам известно, я вешу всего-навсего сто десять фунтов!
Носильщик скользнул по ней взглядом:
— Меня ваш объем бедер не интересует, леди. Мне бы домой, ужинать. Жена меня убьет, если я опоздаю.
Четверка носильщиков двинулась вперед, тетушка Тильди последовала за ними в вестибюль и в препараторскую.
Корзину ждал человек в белом халате, с довольной улыбкой на длинном лице и нетерпением во взгляде. Его жадное ожидание, да и весь он в целом не понравились тетушке Тильди. Поставив корзину, четверо носильщиков ушли.
Человек в белом халате, очевидно санитар морга, поглядел на тетушку Тильди и произнес:
— Прошу прощения, но здесь неподходящее место для дамы.
— Да-да, — обрадовалась тетушка. — Хорошо, что вы так думаете. Я с вами целиком согласна, но этих господ не убедишь. В точности это я и старалась внушить молодому человеку в черном!
Санитар удивился.
— О каком молодом человеке в черном вы говорите, мадам?
— О том, который с нехорошими замыслами проник в мой дом.
— У нас нет сотрудников, подходящих под это описание.
— Не важно. Как вы только что проницательно заметили, здесь неподходящее место для дамы. Я не хочу, чтобы я находилась здесь. Я хочу, чтобы я находилась дома. Чтобы стряпала окорок для гостей, которых ожидаю в воскресенье, ведь на носу Пасха. Нужно кормить Эмили, вязать свитеры, заводить часы…
— Не сомневаюсь, мадам, вы большой философ и большой филантроп, но меня ждет работа. Доставили тело. — Последние слова он произнес с заметным смаком, перебирая свои ножи, иглы, банки и прочие принадлежности.
Тильди рассвирепела.
— Коснитесь этого тела хоть кончиком ногтя, и я сотру вас в порошок! — И зонтиком, опять.
Санитар отстранил ее в сторону, как дряхлую маленькую моль.
— Будь добр, Джордж, — обходительнейшим тоном попросил он, — сопроводи эту леди к выходу.
Тетушка Тильди уставилась на приближавшегося Джорджа:
— А ну, кругом и марш отсюда!
Джордж обхватил ее запястья:
— Сюда, пожалуйста.
Тильди высвободила руки. Легко. Они как бы… выскользнули. Тильди даже удивилась. На старости лет — и вдруг открыть в себе новый талант.
— Видели? — Она была довольна своей ловкостью. — От меня так просто не избавиться. Отдавайте-ка назад мое тело!
Санитар небрежно откинул крышку корзины. Вглядевшись раз, другой, третий, он понял, что тело внутри — это… кажется… да возможно ли?.. похоже… да… нет… пожалуй… не может такого быть, но… Он вскрикнул. Обернулся. Выпучил глаза.
— Мадам, — осторожно начал он. — Э-э… эта леди. Она… она… ваша родня?
— Самая дорогая. Поосторожней с ней.
— Сестра-близнец, наверное? — Он с надеждой хватался за хрупкую соломинку логики.
— Нет, глупости. Это я — вы слышите? Я!
Санитар обдумал ее слова. Потряс головой.
— Нет, такого не бывает. — Он продолжал перекладывать свои инструменты. — Выведи ее, Джордж. Позови остальных, пусть помогут. Я не могу работать, когда рядом крутится дама с причудами.
Собрались четверо служащих. Тетушка Тильди — эдакая кружевная крепость, готовая к обороне, — скрестила на груди руки.
— Я с места не сойду, — сказала она и повторяла это всякий раз, когда ее, как шахматную фигуру, переставляли из препараторской в хранилище, потом в вестибюль, потом в приемную, потом в ритуальный зал, где она окопалась в кресле в самом центре переднего помещения. В серую тишину тянулся ряд скамей, пахло цветами.
— Здесь нельзя сидеть, мэм, — сказал один из служащих. — Это — место, где тело будет дожидаться завтрашней церемонии.
— Именно здесь я останусь, пока не получу того, чего требую.
Бледные пальцы ее теребили без того растрепанный кружевной воротничок, челюсти были сжаты, одна нога, в высоком ботинке на пуговицах, отбивала агрессивный ритм. Всякий, кто приближался, получал удар зонтиком. А когда ее хватали, она как-то… выскальзывала.
Шум в конторе дошел до ушей мистера Каррингтона, президента морга, и он неспешным шагом двинулся вдоль ряда скамей на разведку.
— Тише, тише, — обратился он шепотом к служащим и приложил к губам палец. — Не забывайте, где вы находитесь. Что тут такое? О, мадам, могу я быть вам полезен?
Тетушка Тильди смерила его взглядом:
— Можете.
— Чем могу служить?
— Ступайте в заднюю комнату, — распорядилась тетушка Тильди.
— Д-да.
— И скажите тому юному энтузиасту-исследователю, пусть оставит мое тело в покое. Я дама незамужняя. Мои родинки, шрамы, прочие подробности, в том числе изгиб лодыжки, никто не должен видеть. Нечего ему там высматривать и выщупывать, тем более отрезать и вообще коверкать.
Мистер Каррингтон, пока не видевший связи между тем и другим телом, не знал что и подумать. Он смотрел на тетушку Тильди пустыми, беспомощными глазами.
— Он водрузил меня себе на стол, как голубя, вот-вот распотрошит и нафарширует! — объяснила она.
Мистер Каррингтон поспешил туда, чтобы проверить. Последовало четверть часа безмолвного ожидания, пока президент с санитаром испуганно перешептывались за закрытыми дверьми, сравнивая свои наблюдения. Наконец Каррингтон вернулся, заметно побледневший.
— Ну? — спросила тетушка.
— Э… вот. Непорядок полный. Вам нельзя… здесь… сидеть.
— Нельзя?
Каррингтон уронил очки, поднял.
— Вы создаете нам сложности.
— А как же! — взбеленилась тетушка Тильди. — Клянусь святым Виттом! Разуйте глаза, мистер Трупач, или как вас там, и скажите…
— Но он как раз откачивает из тела кровь.
— Что?
— Да, да, уверяю вас, да. Так что лучше вам уйти, сделать ничего нельзя. Кровь вытекает, вскоре в тело накачают свеженький формальдегид. — Президент нервно хохотнул. — Наш санитар также делает небольшое вскрытие, чтобы установить причину смерти.
Вскипев, тетушка вскочила на ноги.
— Он меня режет?
— Д-да.
— Он не имеет права, это разрешено только коронерам.
— Ну, мы иногда позволяем…
— Сию минуту идите туда и скажите, пусть этот Потрошитель вернет мою благородную новоанглийскую кровь в мое благородное новоанглийское тело, а если он оттуда что-нибудь вынул, пусть пришьет назад, чтобы работало как часы; а когда тело починят, я должна получить его обратно! Слышали?
— Но я ничего не могу сделать. Ничего.
— Ладно. Вот что я вам скажу. Я буду здесь сидеть все две сотни лет. И как только кто-нибудь подойдет близко — плеваться эктоплазмой прямо ему в левую ноздрю!
Взвесив эту мысль в своем слабеющем мозгу, Каррингтон застонал.
— Весь наш бизнес пойдет прахом. Вы этого не сделаете.
Тетушка весело улыбнулась:
— Неужели?
Каррингтон устремился по темному проходу между скамей. По пути он сделал несколько телефонных звонков. Через полчаса перед моргом заревели моторы. По проходу вдоль скамей, вслед за потерявшим самообладание президентом, поспешили трое вице-президентов морга.
— В чем затруднение, мадам?
В ответ они выслушали несколько отборных богохульств.
Началось совещание, а санитару было указано приостановить работу по крайней мере до той поры, когда будет принято решение. Санитар вышел из препараторской и, покуривая большую черную сигару, стал ждать; на его губах играла приветливая улыбка.
Тетушка уставилась на сигару.
— А пепел вы куда стряхивали? — в ужасе спросила она.
Санитар только непроницаемо скалился и пускал дым.
Совещание закончилось.
— Мадам, признайтесь честно: вы задумали выселить нашу службу на улицу?
Тетушка обвела взглядом их хищные лица:
— О, я бы не прочь.
Каррингтон вытер вспотевшие щеки.
— Вы можете получить свое тело обратно.
— Ага! — вскричала тетушка. И предусмотрительно осведомилась: — Целым?
— Целым.
— Без формальдегида?
— Без формальдегида.
— С кровью?
— Да с кровью, боже мой, с кровью, только забирайте и уходите!
Чопорный кивок.
— Вот это по-честному. Согласна. По рукам!
Обернувшись к санитару, Каррингтон щелкнул пальцами:
— Да не стойте тут как болван. Делайте дело!
— И поосторожней там с сигарой, — предупредила Тильди.
— Полегче, полегче, — проговорила тетушка Тильди. — Поставьте корзину на пол, чтобы я могла ступить внутрь.
Она не стала особенно разглядывать тело. Заметила только: «Вид натуральный». И упала навзничь в корзину.
Кожу защипал арктический мороз, к горлу подкатила тошнота, голова закружилась. Словно сливаются две капли жидкости. Вода пытается просочиться в дорожное покрытие. Дело не быстрое. Трудное. Словно бабочка старается втиснуться обратно в брошенную сухую оболочку куколки!
Люди из морга наблюдали за усилиями тетушки Тильди. Мистер Каррингтон очень волновался. Он тискал себе пальцы, размахивал руками, словно надеясь помочь. Санитар, настроенный явно скептически, следил за происходящим с ленивым любопытством.
Просочиться в холодный продолговатый камень. Просочиться в статую, древнюю и застывшую. Втиснуться.
— Оживай, чертова кукла! — прикрикнула на себя тетушка Тильди. — Поднимись хоть чуть-чуть.
Тело приподнялось, корзина зашуршала.
— Где твои ноги, женщина!
Тело начало вслепую обшаривать корзину.
— Смотри! — крикнула тетушка Тильди.
Тело ощутило тепло комнаты, возникший откуда-то препарационный столик, к которому можно прислониться, хватая воздух.
— Двигайся!
Тело сделало скрипучий, неуверенный шаг.
— Слушай! — отрывисто скомандовала она.
В отвыкшие слышать уши полились звуки. Хриплое, нетерпеливо-настороженное дыхание санитара (он был потрясен), хныканье мистера Каррингтона, собственный резкий голос.
— Иди! — крикнула она.
Тело сделало шаг.
— Думай!
В старом мозгу зашевелились мысли.
— А теперь — говори! — приказала тетушка Тильди.
Тело с поклоном обратилось к санитару:
— Очень вам обязана. Спасибо.
— А теперь, — заключила она, — плачь!
Из ее глаз полились слезы совершенного счастья.
И теперь, каждый день после четырех, если вам вздумается навестить тетушку Тильди, достаточно подойти к ее антикварному магазину и постучать в дверь. На ней висит большой траурный венок. Но это ничего не значит. Тетушка Тильди оставила венок на месте. Чувством юмора она не обделена. Вы стучитесь в дверь. Из-за двух засовов и трех замков до вас долетает пронзительный отклик:
— Кто там — человек в черном?
Вы смеетесь и говорите: нет-нет, тетушка Тильди, это я, и больше никого.
Она смеется и приглашает: «Входите, быстро», распахивает дверь и тут же захлопывает у вас за спиной, чтобы следом как-нибудь не проскользнул человек в черном. Потом отводит вас в комнату, наливает чашку кофе и показывает новейший из связанных свитеров. Она не такая проворная, как в молодости, и не так хорошо видит, но все же она молодцом.
— А если вы будете хорошо себя вести, — тетушка Тильди отставляет в сторону свою чашку кофе, — я вас кое-чем порадую.
— Чем же? — спрашивает посетитель.
— А вот чем. — Тетушка довольна своей уникальной особенностью и получает удовольствие от шутки.
Деликатным движением ее пальцы расстегнут белое кружево воротничка и блузки и на мгновение приоткроют то, что находится под ним.
Это длинный аккуратный шрам, оставшийся после аутопсии.
— Неплохо зашито, даром что мужской рукой, — признает она. — О, еще кофе? Пожалуйста.
Мертвец The Dead Man, 1945 Перевод Л.Бриловой
(Это хороший рассказ), а также замечательный фильм. Я посмотрел его недавно. Вышло все… просто невероятно удачно. Двое «мертвецов» отправляются в могилу — такой вот хэппи-энд.
— Вот он, напротив, — произнесла миссис Рибмолл, указывая кивком на ту сторону улицы. — Видишь парня, что взгромоздился на бочонок со смолой перед магазином мистера Дженкенза? Это он. Его прозвали Чудила Мартин.
— Тот самый, который объявил себя мертвецом?! — воскликнул Артур.
Миссис Рибмолл кивнула.
— Крыша съехала напрочь. Послушать его, так он погиб во время последнего наводнения и никто не замечает.
— Знаю, он тут каждый день сидит, — удивился Артур.
— Сидит-сидит, а как же. Сидит и пялится в пустоту. По мне, это просто безобразие, что его до сих пор не посадили в тюрьму.
Артур состроил гримасу парню на бочке.
— Ага!
— Брось, он даже не заметит. В жизни не встречала такой невоспитанности. Ничем ему не угодишь. — Она схватила Артура за руку. — Пошли, сынок, нам еще нужно кое-что купить.
Они двинулись по улице мимо парикмахерской. Когда они прошли, в окне показался мистер Симпсон; он пощелкивал стальными ножницами и жевал безвкусную резинку. Через засиженное мухами стекло он задумчиво косился на мужчину, сидевшего на бочонке со смолой.
— По мне, самое лучшее для Чудилы Мартина — это жениться, — вслух подумал он.
Глаза мистера Симпсона слабо блеснули. Повернув голову, он посмотрел на маникюршу, мисс Уэлдон, которая полировала неопрятные ногти фермера по фамилии Гилпатрик. Мисс Уэлдон не подняла глаз. Такие намеки ей приходилось слышать часто. Ее вечно поддразнивали таким образом.
Мистер Симпсон вернулся на свое место и вновь принялся за пыльные волосы Гилпатрика. Гилпатрик тихонько рассмеялся:
— Где найдешь такую женщину, чтобы вышла за Чудилу? Иной раз мне почти верится, что он на самом деле мертвый. Больно тяжкий от него идет дух в последнее время.
Мисс Уэлдон взглянула в лицо мистеру Гилпатрику и осторожно резанула его по пальцу одним из своих миниатюрных скальпелей.
— Тьфу, проклятье! Смотри, что делаешь, женщина!
Маленькие голубые глазки с белого личика мисс Уэлдон смотрели на него бестрепетно. Волосы у нее были мышиного коричневого цвета. Косметики она не носила и по большей части держала рот на замке.
Мистер Симпсон хихикнул и чиркнул ножницами из вороненой стали. «Вжик-вжик!» — говорил его смех.
— Мисс Уэлдон, она знает, что делает. Так что, Гилпатрик, полегче на поворотах. На нынешнее Рождество мисс Уэлдон подарила Чудиле Мартину флакон одеколона. Так что больше от него не воняет.
Мисс Уэлдон положила инструменты на столик.
— Простите, мисс Уэлдон, — извинился мистер Симпсон. — Все, я молчу.
Мисс Уэлдон неохотно снова взяла инструменты.
— Эй! — крикнул один из четырех мужчин, ожидавших своей очереди. — Он опять за свое! — Мистер Симпсон повернулся, едва не отхватив ножницами розовое ухо Гилпатрика. — Гляди-гляди, ребята!
В тот же миг из дверей конторы, расположенной напротив, вышел шериф и увидел то же, что и остальные. Он увидел, что делает Чудила Мартин.
Из ближайших магазинчиков сбежался народ.
Шериф первый поспел к канаве и уставился туда.
— А ну, поднимайся, Чудила Мартин, — крикнул он. Шериф поковырялся в канаве носком блестящего черного ботинка. — Вставай давай! Никакой ты не мертвый. Ты такой же живой, как я. А вот будешь валяться в канаве, среди окурков и бумажек от жвачки, смерть от простуды тебе обеспечена. Вставай давай!