— Полковник Морис Картаретт обнаружен мертвым, с ранениями головы, на берегу реки. Тамошний главный констебль сказал, что все его полицейские брошены в Симинстер — там сейчас королева. Да у них и так нехватка кадров, поэтому они обратились к нам.
— Кто обнаружил тело?
— Тамошняя медицинская сестра. Около часа назад.
— Любопытно, — вполголоса произнес Аллейн и, помолчав, добавил: — Не могу понять, зачем старая леди бросилась разыскивать меня?
— Я бы сказал, — простодушно заметил Фокс, — что она привыкла иметь дело с представителями своего сословия.
Аллейн рассеянно ответил:
— Вы так думаете?
И то, что ни тот, ни другой не испытывали ни малейшего смущения, только подтверждало, что они настоящие друзья. Мыслями Аллейн снова вернулся к Лакландеру.
— Перед войной, — рассказывал он, — старик был поверенным в делах в Зломце. Помнится, в их работу пришлось тогда вмешаться особому отделу. Произошла неприятная утечка информации: было расшифровано какое-то сообщение, после которого один дипломат покончил с собой. Говорили, что он был связан с иностранной разведкой. Я в то время работал в особом отделе, и мне пришлось с этим повозиться. Может быть, старая леди хочет освежить свои воспоминания или что-нибудь в этом роде. А может быть, она просто крутит деревней Суивнингс, убитыми полковниками и всем на свете с той же виртуозностью, с какой управляла когда-то светской жизнью своего мужа. Тебе знаком Суивнингс, дружище Фокс?
— Вроде бы нет, сэр.
— Зато мне знаком. Года два назад Трой останавливалась там на неделю, чтобы порисовать. Даже на первый взгляд деревенька недурна, а если вглядеться внимательно, то и красива, — сказал Аллейн. — Прямо удивительно: выйдешь вечером пройтись, и так и мерещатся всякие чудеса. Это ведь одна из самых старых деревень в Англии. «Суивнингс» значит «спящий». В этой долине еще в доисторические времена происходили какие-то сражения. Потом там воевали во время восстания Боллингброка и в эпоху гражданских войн. Так что полковник не первый солдат, который пролил кровь в Суивнингсе.
— Это уж у них такой обычай, — загадочно и не без отвращения сказал Фокс. Долгое время они ехали в молчании, прерываемом иногда отрывочными дружескими замечаниями.
— Вот и гроза, — заметил Аллейн.
По лобовому стеклу побежали крупные капли, которые через несколько секунд слились в слепящую пелену дождя.
— Чудная обстановка для работы на месте преступления, — заворчал Фокс.
— Может, в Суивнингсе дождя не было. Впрочем… ах, черт, мы приехали! Это Чайнинг. «Чайнинг» значит, как я понимаю, «зевающий» или «зевака».
— Зевающий и спящий… — повторил Фокс. — Забавное местечко! А на каком это языке, мистер Аллейн?
— Английский язык времен Чосера. Только не очень мне в этом доверяйте. А вся эта округа называется Долина Транса, то есть глубокого размышления. Все эти названия звучат престранно, но так уж сложилось. А вот и полиция.
Они вылезли из машины и вдохнули посвежевший воздух. Дождь барабанил по крышам и тротуарам и водопадом низвергался по водостокам. Аллейн направился к типичному сельскому полицейскому участку, где его приветствовал высокий белобрысый сержант.
— Вы старший инспектор Аллейн, сэр? Я сержант Олифант. Очень рад вас видеть, сэр.
— Это инспектор Фокс, — представил Аллейн своего спутника.
За этим последовали полные достоинства рукопожатия и жалобы, которые за последние годы становились все более обычными в полиции.
— Рук у нас не хватает, — говорил сержант Олифант. — Прямо не знаем, как изворачиваться, когда происходят такие вот истории. Старший констебль мне говорит: «Справимся, Олифант? Может, вызовем ребят из Симинстера и справимся?» И знаете, мистер Аллейн, пришлось мне сказать ему: нет, не справимся.
— Ц-ц-ц, — зацокал языком Фокс.
— Вот именно, мистер Фокс, — сказал Олифант. — Если полицейских нет, то нечего и ввязываться, верно? Единственного моего констебля я оставил на посту у тела. Так что из всего наличного состава остался один я. Может быть, пойдем, мистер Аллейн? На улице, как вы убедились, сыровато.
Аллейн и Фокс сели в машину к сержанту, а Бейли, Томпсон и водитель из Скотленд-Ярда последовали за ними на лондонской машине. По дороге сержант Олифант дал Аллейну деловой отчет. Сэр Джордж Лакландер позвонил Джеймсу Панстону, главному констеблю, который, в свою очередь, около девяти позвонил Олифанту. После этого Олифант и его констебль отправились на Нижний луг, где и обнаружили доктора Марка Лакландера, сестру Кеттл и жену полковника Картаретта. Они сняли с сестры Кеттл краткие показания и попросили ее быть под рукой. Доктор Лакландер, который в присутствии Олифанта осмотрел тело, отправился затем известить о несчастье родственников покойного, взяв с собой сестру Кеттл. Сержант вернулся в Чайнинг и сделал доклад главному констеблю, который принял решение позвонить в Скотленд-Ярд. Полицейский остался на посту у тела со спаниелем полковника Картаретта, поскольку собака упорно не давала себя увести.
— У вас сложилось свое мнение, Олифант? — спросил Аллейн.
Сотрудник отдела уголовного розыска не мог бы задать сельскому полицейскому более тактичного вопроса, и под его действием Олифант расцвел.
— Не сказать чтобы мнение, сэр — ответил он. — Так бы я не сказал. О чем я побеспокоился, так это о том, чтобы все осталось как было. Труп лежит на гальке, с одной стороны полукругом растут ивы, с другой — течет река. Тело лежит на правом боку, вроде как скрючившись, словно полковник стоял на коленях, когда его ударили. Лицо было закрыто шляпой. Когда сестра Кеттл обнаружила труп, она подняла шляпу, а доктор Лакландер снял ее снова, когда исследовал рану на левом виске. Рана здоровущая, — продолжал сержант чуть менее официальным тоном, — как сказал доктор, с рваными краями. Мой полицейский аж позеленел — прежде он имел дело с одними пьянчугами да хулиганами.
Аллейн и Фокс посмеялись, а сержант продолжал:
— Мы искали вокруг с фонарями, но никаких следов оружия не нашли. Я все боялся, как бы нам не наследить.
— Превосходно, — кивнул Аллейн.
— Ну, — сказал сержант Олифант, — нас ведь так инструктировали, сэр, верно?
— Заметили что-нибудь необычное? — спросил Аллейн.
Задать этот вопрос инспектора заставила скорее доброжелательность, чем любопытства и реакция сержанта изумила его. Олифант хлопнул своими веснушчатыми ручищами по рулю и громко фыркнул.
— Необычное! — возопил он. — Ого-го еще бы! Необычное! Послушайте, сэр вы рыбной ловлей увлекаетесь?
— Как сказать… Увлекаюсь, когда есть время. А что?
— Так вот, слушайте, — произнес сержант Олифант, начисто забыв о субординации. — Есть у нас в Чайне жуткая такая рыбина, прямо обалдеть. А тяжеленная какая! А до чего хитра! Осторожная — ужас. А плавает да ныряет с таким важным видом, что прямо сердце заходится. Бывало, всплывет, — говорил сержант Олифант, направляя свою машину вверх по Уоттс-хилл, — хвать наживку и наутек. Так уже три раза было. Один раз, две недели назад, она у покойника-то сорвалась да блесну в зубах уволокла, хотя он был мужчина крепкий. А в другой раз покойный сквайр, сэр Гарольд Лакландер, ее упустил — сам же и признавался, что с подсечкой замешкался. И вот, — прокричал сержант, — и вот она наконец попала на крючок, побилась-побилась и покойный полковник ее вытащил, сэр! И там она и лежит теперь рядом с мертвым телом. Уж я-то пятифунтовую форель от чего угодно отличу. Так вот, если судьба такая — умереть, то более славной смерти не придумаешь. Я имею в виду смерть полковника, а не форели, мистер Аллейн, — заключил сержант Олифант.
Спустившись по Уоттс-лейн вниз в долину, они в пелене дождя въехали в деревню. Олифант притормозил напротив «Мальчишки и Осла». В освещенных дверях стоял человек в макинтоше и твидовой шляпе.
— Это главный констебль, сэр, — сказал Олифант. — Сэр Джеймс Панстон. Он обещал заехать и встретить вас.
— Я хочу переговорить с ним, прежде чем мы двинемся дальше. Подождите минутку.
Аллейн перешел через дорогу и представился. Главный констебль оказался крепким, загорелым мужчиной, который служил раньше старшим комиссаром полиции в Индии.
— Я решил, что мне лучше заехать самому, — сказал сэр Джеймс, — и ознакомиться с обстановкой. Обстановка — хуже некуда. А Картаретт — парень лучше некуда. Понятия не имею, у кого на него был зуб, ну да вы в этом разберетесь! Я отправлюсь с вами. И гнусная же погодка!
Второй автомобиль уже стоял за машиной Олифанта. Бейли, Томпсон и водитель вылезли и привычными, хорошо отработанными движениями выгрузили свое имущество, упрямо не обращая внимания на дождь. Все вместе последовали за главным констеблем и, миновав живую изгородь пустились по неровной дорожке вниз по залитому дождем склону холма. Их фонари высвечивали за стеной ливня мокрые кусты дрока.
— Вот это и есть Речная тропинка, — сообщил главный констебль. — Она идет прямиком через усадьбу Нанспардон и выходит к Нижнему мосту, через который нам нужно будет перейти. Я слышал, что вам звонила старая леди.
— Да, звонила, — сказал Аллейн.
— Что ни говорите, повезло нам, что вас сюда прислали. Иначе она никому бы не дала покоя.
— Не пойму, при чем она тут?
— В сущности ни при чем. С тех пор как леди Лакландер появилась в Нанспардоне, она взвалила на свои плечи управление Чайнингом и Суивнингсом. Местным жителям это почему-то пришлось по вкусу. Возможно, сработали феодальные инстинкты. Они, знаете ли, сохраняются в глухомани. Суивнингс как раз такая глухомань, и Гермиона, леди Лакландер устроила здесь все так, как пожелала.
Сэр Джеймс продолжал рассказывать о местных делах, пока они, хлюпая в мокрой траве, спускались по скользкому склону. Он поведал Аллейну о семействе Картареттов и их соседях, особенно выпукло обрисовав саму леди Лакландер.
— Вот вам вкратце местные сплетни, — сказал сэр Джеймс. — Все друг друга знают, и так продолжается целые столетия. Биржевые маклеры в Суивнингсе не селились. Лакландеры, Финны, Сайсы и Картаретты из поколения в поколение живут в своих родовых гнездах. И близко друг с другом знакомы, хотя в последние годы, по-моему, между Лакландерами и стариной Финном возник холодок. Кстати, уж коли об этом зашла речь, Морис Картаретт разругался с Финном из-за рыбалки или что-то в этом роде. Правда, сам Октавиус слегка того… Со всеми ссорится. С другой стороны, Картаретт был очень милым, приятным человеком. Чересчур, правда, чопорным и чертовски вежливым, особенно с теми, кто ему не нравился или с кем он поцапался. Не то чтобы он нарывался на ссоры… Отнюдь. Я, кстати, слышал, — продолжал сэр Джеймс, — что между Картареттом и этим ослом Джорджем Лакландером наметилось некоторое охлаждение. Ну да что там! А вот и мост…
Переходя через мост, они услышали, как дождь лупит по поверхности реки. На той стороне их ноги сразу увязли в грязи. Они свернули налево, на неровную тропинку. В башмаках у Аллейна чавкала вода, с полей шляпы текли струйки.
— Надо же было начаться такому ливню, — сокрушался главный констебль. — Плакали наши улики.
Мокрая ветка ивы хлестнула Аллейна по лицу. Справа от них, на холме, светились окна трех домов. Впрочем, когда по пути попадались деревья и кусты, холм терялся за ними.
— Из тех домов видно место преступления? — спросил Аллейн.
Сержант Олифант ответил:
— Нет, сэр. Мешает ивняк и деревья, растущие перед домами. Оттуда видно только отрезок берега за мостом и чуть ниже.
— Это ведь участок мистера Данберри-Финна? — спросил главный констебль. — Там, за мостом?
— Мистера Данберри-Финна? — насторожился Аллейн.
— Если полностью, то мистера Октавиуса Данберри-Финна. На первой части своей фамилии он и сам не настаивает. Это тот самый местный чудак, о котором я вам рассказывал. Он живет вон в том доме, на самом верху. У нас в Суивнингсе нет деревенского дурачка, зато есть злобный старый джентльмен. Это куда шикарнее, — скривился сэр Джеймс.
— Данберри-Финн, — повторил Аллейн. — Он как-то связан с Лакландерами?
Сер Джеймс лаконично ответил:
— Все они живут в Суивнингсе, вот и все.
Его голос зазвучал менее уверенно, так как он ступил в заросли камыша. Где-то поблизости раздавался душераздирающий вой собаки, и чей-то низкий голос уговаривал ее замолчать: «Да замолчи же наконец!» Впереди показался свет.
— Пришли, — сказал сэр Джеймс. — Это вы, Гриппер?
— Так точно, сэр, — ответил низкий голос.
В свете фонарей заблестел форменный плащ полицейского.
— Собака все не унимается, — заметил сержант.
— Так точно, мистер Олифант. Я ее тут привязал.
Свет фонаря высветил Скипа, привязанного носовым платком к иве.
— Привет, старина, — сказал Аллейн.
Все остальные ждали, пока он выберется из зарослей. Полицейский придержал мокрую ветку, чтобы она не хлестнула Аллейна по лицу.
— Здесь придется пригнуться, сэр.
Аллейн наконец выбрался из кустарника. Его фонарь моргнул и почти сразу уткнулся в блестящую от дождя горку.
— Мы прикрыли его, — объяснил сержант, — когда стал собираться дождь.
— Хорошо.
— И постарались как можно лучше закрыть землю вокруг тела. Кирпичами и досками вон от того сарая. Да на беду вода все-таки подтекла под низ.
Аллейн сказал:
— Ничего. Лучшего ожидать не приходится. Думаю, прежде чем мы подойдем поближе, надо сделать фотографии. Вперед, Бейли. Вы уж постарайтесь. Сначала снимите тело так, как есть, потом откройте его и снова сфотографируйте. Со всеми подробностями, а то дождь все смоет до утра. Хотя, кажется, скоро развиднеется.
Они вслушались: в зарослях капли падали с мокрых деревьев, но дождь перестал барабанить, и к тому времени, когда Бейли установил свой аппарат, белесая луна снова осветила долину.
Когда Бейли, пользуясь вспышкой, закончил фотографировать место преступления и прикрытое брезентом тело, он снял брезент и снова сфотографировал труп с разных точек, сперва с твидовой шляпой на лице, а потом — без нее. Отдельно он сфотографировал лицо полковника Картаретта, и при свете магния сверкнули в ночи его поднятые брови и поджатые губы. Только когда все это было сделано, Аллейн, осторожно ступая, подошел ближе, наклонился над телом и осветил своим фонарем рану.
— Рану нанесли острым орудием? — спросил Фокс.
— Да, — кивнул Аллейн. — Конечно, рана глубокая. Но можно ли нанести ее острым орудием, дружище Фокс? Не стоит гадать, пока не узнаем, чем его убили.
Он перевел фонарь с лица полковника на что-то, серебристо блеснувшее в траве рядом, у самой реки.
— А это и есть Старушенция? — шепнул он.
Главный констебль и сержант Олифант в знак подтверждения дружно закивали. Свет фонаря переместился на сведенные вместе руки полковника. В одной из них он сжимал пучок травы.
— Трава срезана, — сказал Аллейн. — Он хотел завернуть в нее форель. Вот нож, а вот корзина для рыбы.
— Мы тоже так подумали, сэр, — согласился сержант.
— Вот так рыбина! — сказал главный констебль, и в голосе его невольно прозвучали нотки зависти.
Аллейн спросил:
— Как выглядело это место перед дождем?
— Как видите, сэр, — заговорил сержант, — тут по большей части галька. В ивняке ничего не видно — там земля совсем сухая. На берегу, где он ловил рыбу, почва мягче, и мы вроде бы нашли там следы покойного и еще пару отпечатков на почве, рядом с тем местом, где он упал, но больше я ничего не обнаружил, да мы и не особенно искали, чтобы не затоптать то немногое, что сохранилось.
— И правильно. Пойдет еще дождь до утра?
Трое местных полицейских вышли на открытое пространство и посмотрели на небо.
— Полагаю, что нет, сэр, — сказал сержант.
— Прояснилось, — согласился с ним басовитый констебль.
— Небо чистое, — произнес сэр Джеймс Панстон.
— Тогда снова закройте тело, сержант, и оставьте здесь пост до утра. Есть у нас какие-нибудь подсказки насчет времени убийства? Кто-нибудь проходил этой дорогой?
— Сестра Кеттл, сэр, она его и нашла. Потом с ней пришел сюда молодой доктор Лакландер, чтобы осмотреть труп. Он говорил, что немного раньше шел через долину и переходил через мост. Больше мы ни с кем не беседовали.
— Глубокая здесь река? — спросил Аллейн.
— Футов пять будет, — сказал сержант Олифант.
— Вот как? Тело лежит на правом боку, почти параллельно течению реки и лицом к ней. Футах в двух от края берега. Голова — по течению, ноги — в сторону моста. Рыба лежит у самой воды, рядом с пучком травы, которую убитый срезал, чтобы завернуть свой улов. Рана — на левом виске. Я полагаю, что он сидел на корточках в двух футах от воды и собирался завернуть рыбу в траву. Если, как указывают отпечатки у его ног, в этом положении ему был нанесен удар и он упал так, как лежит сейчас, должно было случиться одно из двух, не так ли, дружище Фокс?
— Либо, — флегматично произнес Фокс, — его повалил на землю левша, стоявший у него за спиной, либо правша, стоявший перед ним, причем на расстоянии не менее трех футов.
— Но в таком случае нападающий, — сказал Аллейн, — должен был находиться на поверхности реки, примерно в двенадцати дюймах от берега. Что звучит не так уж глупо, как может показаться! Хорошо, продолжим. Что у нас дальше?
Главный констебль, который до этого слушал молча, теперь сказал:
— Насколько я понимаю, в Хаммере вас ждет целая толпа возможных свидетелей. Хаммер — это дом Картаретта на Уоттс-хилл. Если вы не против, Аллейн, я с вами не пойду. Делать мне там нечего. Когда я вам понадоблюсь — я буду в пяти милях от вас, в Тарретсе. Я, конечно, буду счастлив помочь, но вы, разумеется, сами предпочтете, чтобы вас оставили в покое. Сужу по себе. Кстати, в «Мальчишке и Осле» предупреждены, что вам, вероятно, понадобятся места, чтобы провести там остаток ночи. Ваша комната — у лестницы. Если вы оставите записку, вам подадут завтрак. Спокойной ночи.