Самолет Имама впереди пошел на снижение. Вместо того чтобы последовать за ним, Багдади набрал высоту и повернул на юг. Посмотрев направо, Кемель увидел то же, что и оба пилота, — небольшой лагерь со взлетно-посадочной полосой…
Приближаясь к дому Садата, Кемель вспоминал, как он ликовал там, в небесах над пустыней, когда понял, что они находятся возле немецкого лагеря, а обращение уже почти в руках у Роммеля.
Он постучался в дверь, так и не придумав, что сказать Садату.
Это был обычный частный домишко, гораздо беднее, чем дом Кемеля. Через минуту дверь открыл Садат — в галабее и с трубкой в руках. Он взглянул на лицо Кемеля и тут же сказал:
— Все пропало.
— Да. — Кемель кивнул.
Они прошли в маленькую комнату, которая служила Садату кабинетом. Обстановка была проста: стол, полка с книгами и несколько подушек на голом полу. На столе, поверх кипы бумаг, лежал револьвер.
Они сели. Кемель приступил к рассказу:
— Мы добрались до немецкой базы. Имам начал спускаться на посадочную полосу. И тогда немцы открыли огонь по его самолету. Ведь это был английский самолет… а мы… ты знаешь… мы ведь об этом не подумали…
— Но разве не было понятно, что у него нет враждебных намерений? — возразил Садат. — Он же не вел огонь, не сбрасывал бомбы…
— Он просто снижался, покачивая крыльями, — продолжал Кемель. — Думаю, он хотел связаться с ними при помощи радио. Так или иначе, его продолжали обстреливать. И попали в хвост.
— Вот несчастье!
— Он стал очень быстро падать. Немцы прекратили стрелять. Каким-то чудом ему удалось приземлиться на шасси, и самолет запрыгал по полосе. Думаю, Имам к тому времени уже полностью потерял управление. По крайней мере он не смог сбросить скорость. Машина вылетела на обочину и увязла в песке, левое крыло ударилось о землю и сломалось, нос уткнулся в песок, а фюзеляж отлетел на сломанное крыло.
Садат смотрел на Кемеля — бледный, притихший; трубка остывала у него в руке. Кемель видел перед собой немецкий грузовик и «скорую помощь», спешащие к разбитому самолету по взлетной полосе, а за ними десять — пятнадцать солдат. Он никогда не забудет, как сердцевина самолета разверзлась, словно распустившийся цветок, и в небо поднялись языки красного и желтого пламени.
— Самолет взорвался, — с трудом выдавил Кемель.
— А Имам?
— Он погиб.
— Мы должны попробовать еще раз, — твердо произнес Садат. — Мы должны придумать другой способ передать обращение.
Кемель взглянул на него и понял, насколько фальшив сейчас резкий тон друга. Садат пытался разжечь трубку, но его руки дрожали. Кемель посмотрел на него внимательнее и увидел в глазах слезы.
— Бедный мальчик, — прошептал Садат.
7
Вульф снова оказался там же, откуда начинал: он знает, где спрятаны секреты, но не в силах до них добраться.
Украсть еще один портфель, как украли первый, рискованно, англичане могут что-то заподозрить. Даже если придумать другой способ кражи, это не исключает усиления мер безопасности со стороны британцев. Кроме того, один портфель, добытый благодаря случайности, не соответствовал потребностям Алекса: ему был нужен постоянный, беспрепятственный доступ к секретным документам.
Простая цепь размышления привела Вульфа к новому решению. И теперь он занимался не чем иным, как сбривал волоски у Сони на лобке.
Они у нее были черные и жесткие и быстро отрастали вновь. Она регулярно их брила, чтобы без помех носить прозрачные шаровары, не надевая плотных, украшенных блестками трусиков. Экстремальная степень физической свободы и устойчивый слух о том, что у знаменитой танцовщицы под шароварами ничего нет, помогали ей снова и снова становиться гвоздем программы.
Вульф окунул кисточку в стакан с водой.
Соня лежала на кровати, облокотившись на груду подушек, и наблюдала за ним с подозрением. Новое проявление его извращенности было ей не по душе. Она определенно склонялась к тому, чтобы прекратить этот процесс.
Но Вульф знал, что делает.
Ему было гораздо лучше Сони известно, как работают ее мозги и чего хочет ее тело, и он собирался использовать это знание в собственных целях.
Он пощекотал ее мягкой кисточкой между ног и сказал:
— Я придумал новый способ добраться до портфелей.
— Какой?
Алекс не ответил, отложил в сторону помазок и взял бритву. Проверяя остроту лезвия большим пальцем, он кинул на девушку быстрый взгляд. Соня не сводила с него глаз, словно зачарованная. Он придвинулся ближе, раздвинул ей ноги, прижал лезвие к ее коже и с легким нажимом провел им снизу вверх.
— Я собираюсь подружиться с английским офицером.
Соня не ответила: она слушала его вполуха. Алекс вытер бритву о полотенце. Пальцем левой руки притронулся к выбритой полоске, слегка оттянул кожу и снова принялся за бритье.
— Я приведу этого офицера сюда, — сказал он.
— О нет, — простонала Соня.
Вульф дотронулся до нее кончиком лезвия и слегка поскреб кожу.
Она тяжело дышала.
Он вытер бритву и провел ею раз, другой, третий.
— Я как-нибудь устрою, чтобы офицер принес с собой портфель.
Алекс нажал пальцем на ее наиболее чувствительное место и стал обривать волосы вокруг него. Соня закрыла глаза. Он перелил горячую воду из чайника в миску, стоящую на полу, окунул туда фланелевое полотенце и отжал.
— Пока офицер будет кувыркаться с тобой в постели, я пороюсь в документах.
Он прижал горячую фланель к ее выбритой коже. Она испустила резкий крик, словно загнанное в угол животное.
Вульф скинул банный халат и остался голым. Взял бутылку успокаивающего масла, налил немного на ладонь и, опустившись на колени перед кроватью, принялся втирать его в обнаженную кожу.
— Я не буду с ним спать, — выдавила Соня, извиваясь.
Он добавил еще масла, продолжая втирать его во все складки и изгибы ее лона. Левой рукой он схватил ее за горло и прижал к кровати.
— Будешь!
Опытные пальцы мяли и сжимали ее тело, становясь все менее деликатными.
— Нет.
— Да.
Соня отрицательно помотала головой. Ее тело беспомощно извивалось, захваченное врасплох неожиданным удовольствием. Она задрожала, протяжно застонала и, наконец, расслабилась.
Но Вульф не собирался останавливаться. Он продолжал мять ее гладкую, безволосую кожу, а левой рукой пощипывал коричневые соски. Не в силах сопротивляться, она снова задвигалась.
Соня открыла глаза и увидела, что он и сам возбужден. Она простонала:
— Ну же, скотина, возьми меня!
Он оскалился. Ощущение собственной власти опьяняло. Он навис над ней и замер, выжидая.
— Скорее! — потребовала она.
— Ты переспишь с офицером?
— Ну же!
Он прильнул к ней всем телом, затем снова отстранился.
— Переспишь?
— Да! Умоляю, скорее!
Вульф со стоном вошел в нее.
Естественно, как только все закончилось, Соня пошла на попятную.
— Ты вымогатель. Такие обещания не считаются, — заявила она.
Вульф вышел из ванной, завернутый в большое полотенце, и укоризненно взглянул на нее: она лежала на кровати, все еще обнаженная, и ела шоколадные конфеты прямо из коробки. Бывали моменты, когда он почти любил ее.
— Обещание есть обещание.
— Ты обещал нам найти новую Фози. — Как всегда после секса, она была в дурном настроении.
— Я привел девчонку от мадам Фахми, — напомнил Вульф.
— Да, но это не то. Фози никогда не брала десять фунтов за ночь и не уходила домой по утрам.
— Ну ладно. Я поищу еще.
— Ты не обещал искать, ты обещал найти.
Вульф ушел в другую комнату, достал бутылку шампанского из холодильника, взял два бокала и вернулся.
— Будешь?
— Нет, — сказала она. — Хотя…
Он наполнил бокал и передал ей. Соня отпила немного и взяла новую конфету.
— За здоровье неизвестного пока британского офицера, который вот-вот получит лучший подарок в своей жизни! — провозгласил Вульф.
— Я не лягу с англичанином, — сказала Соня. — От них воняет. И кожа у них, как у слизняков. Ненавижу!
— Вот поэтому ты себя пересилишь — потому что ты их ненавидишь. Только представь: пока он трахает тебя и думает о том, как ему повезло, я читаю его секретные материалы.
Вульф надел рубашку, которую ему сшили в одной из крошечных мастерских в Старом городе, — рубашку британского офицера с капитанскими знаками отличия.
— Что это ты напялил? — поинтересовалась Соня.
— Форма английского офицера. Ты же знаешь, они не разговаривают с иностранцами.
— Собираешься прикинуться англичанином?
— Скорее южноафриканцем.
— А если попадешься?
Алекс спокойно взглянул на нее.
— Тогда меня, вероятно, расстреляют за шпионаж.
— Скорее южноафриканцем.
— А если попадешься?
Алекс спокойно взглянул на нее.
— Тогда меня, вероятно, расстреляют за шпионаж.
Она отвернулась.
— Если я найду подходящего типа, я приведу его в «Ча-ча». — Вульф запустил руку под рубашку и вынул нож, висевший в ножнах под мышкой. Он приблизился к Соне и прикоснулся к ее обнаженному плечу кончиком лезвия. — Если ты выдашь меня, я отрежу твои поганые губы.
Она взглянула на него молча, со страхом в глазах.
Вульф вышел.
В «Шепарде» было людно. Как всегда в это время.
Вульф расплатился с таксистом, пробился сквозь толпу торговцев и драгоманов, поднялся по ступенькам и попал в фойе. Народу хоть отбавляй: купцы ведут шумные деловые беседы, европейцы стоят в очередях к почтовым и банковским окошкам, мимо снуют египетские девушки в дешевых платьицах и английские офицеры (младшим чинам вход в отель запрещен). Вульф прошел мимо двух громадных бронзовых женских фигур, держащих в руках светильники, и оказался в баре при отеле. Внутри маленький оркестр наигрывал музыку трудноопределимого жанра, толпы посетителей, в основном европейцев, криками подзывали официантов. Минуя диваны и столики с мраморными крышками, Вульф прошел в дальний конец бара.
Здесь было немного тише. Женщины тут не появлялись, посетители-мужчины могли сполна насладиться крепкими напитками. Самое удобное место для одинокого офицера, желающего скоротать вечерок.
Вульф уселся за стойкой. Он собирался заказать шампанское, но вспомнил, как одет, и заказал виски с содовой.
В его наряде все было тщательно продумано: коричневые башмаки соответствующего офицерского фасона натерты до блеска; носки цвета хаки завернуты в нужном месте; рубашка с капитанскими нашивками выпущена поверх шорт; фуражка слегка сдвинута набок.
Сложнее дело обстояло с акцентом. На этот случай у Вульфа имелась готовая история о том, что он был воспитан в Южной Африке, где говорят по-голландски. На эту байку уже клюнул капитан Ньюман в Асьюте, но что, если офицер, которого он подцепит, окажется южноафриканского происхождения? Вульф недостаточно хорошо разбирался в английских акцентах, чтобы вычислить южноафриканца.
Еще больше Алекса волновала недостаточная осведомленность в тонкостях организации британской армии. Ему нужен офицер из генерального штаба. Тогда сам он мог бы отрекомендоваться как офицер из БКЕ — британского контингента в Египте — подразделения, независимого от генштаба. К несчастью, его знания были чрезвычайно ограниченны. Он крайне смутно представлял себе, чем занимается БКЕ, как там все организовано, не говоря уже о том, чтобы блеснуть хотя бы одним именем своих предполагаемых коллег-офицеров. Вульф с ужасом представлял себе такой диалог:
— Как поживает старина Баффи Дженкинс?
— Старина Баффи? Ну, мы с ним не часто сталкиваемся…
— Не часто? Так он же вами командует! Мы говорим об одном и том же БКЕ?
Или еще:
— Как там дела у Саймона Фробишера?
— Да ничего нового.
— Подождите-ка… мне кто-то говорил, что его отправили в Англию. Ну да, точно, я вспомнил… Почему же вы не в курсе?
Далее сценарий довольно прост: обвинение в самозванстве, вызов военной полиции, потасовка и, наконец, тюрьма.
Последнее пугало Вульфа не на шутку. Он отделался от мыслей о тюрьме и заказал себе еще виски.
Какой-то полковник, с которого градом лил пот, вошел в бар и остановился у Вульфа за спиной. Он позвал бармена: «Эзма!» По-арабски это означало что-то вроде: «Эй ты!», но все англичане почему-то думали, что это означает «официант». Полковник взглянул на Вульфа и властно сказал:
— Капитан, вас что, не учили снимать головной убор в помещении? Что вы себе позволяете?
Вульф снял фуражку, мысленно проклиная себя за оплошность. Полковник заказал пива и отвернулся, Алекс бросил пару взглядов по сторонам.
В баре находилось около двадцати офицеров, но Вульф не знал ни одного из них. Ему нужен был кто-нибудь из тех восьми адъютантов, что покидали штаб-квартиру каждый день с портфелями в руках. Каждого из них он хорошо знал в лицо. Алекс уже побывал в отеле «Метрополитен» и в клубе «Турф», но безуспешно. Еще полчаса в «Шепарде» — и придется попытать счастья в офицерском клубе, в спортивном клубе «Джезира» или Англо-египетском союзе. Если сегодня ничего не получится, он предпримет новую попытку завтра: рано или поздно он обязательно наткнется на одного из них.
И тогда все будет зависеть от его мастерства.
Придуманная Вульфом схема позволяла надеяться на успех. Форма делала его одним из них, внушала доверие. Как и большинство солдат, адъютанты, должно быть, чувствовали себя одинокими в чужой стороне и изголодались по сексу. Соня же, вне всякого сомнения, весьма привлекательная женщина. Вряд ли обычный английский офицер способен противостоять чарам восточной соблазнительницы.
Впрочем, большого значения это все равно не имеет. Даже если с первого раза ему попадется достаточно стойкий экземпляр, который не поддастся искушению, Алекс всегда сможет оставить его в покое и найти англичанина без строгих моральных принципов. Остается только надеяться, что это не займет много времени.
Однако — Вульф взглянул на часы — лишние пять минут операция уже отнимала.
В бар вошел майор — низкорослый худой мужчина лет на десять старше Вульфа. Сеточка лопнувших кровеносных сосудов на щеках выдавала в нем горького пьяницу. У него были выпуклые голубые глаза, тонкие песочные волосы тщательно прилизаны.
Каждый день он ровно в полдень выходил из генштаба и, крепко сжимая ручку заветного портфеля, направлялся в здание без вывески на Шари Сулейман-паши.
У Вульфа замерло сердце.
Майор подошел к бару, снял фуражку и сказал:
— Эзма! Скотч. Без льда. И побыстрее!
Он повернулся к Вульфу.
— Чертовски мерзкая погода. — Майор явно приглашал завязать разговор.
— Да уж, другой нечего и ждать, — отозвался Алекс.
— Чертовски верно. Меня зовут Смит, я из генштаба.
— Очень приятно, сэр. — Вульф был слегка озадачен. Раз Смит выходит из штаб-квартиры каждый день, значит, он не сотрудник генштаба. Зачем же ему лгать? Алекс оставил этот вопрос на потом и представился: — Славенбург, из БКЕ.
— Вот и отлично. Выпьем еще по одной?
Итак, завязать разговор с офицером оказалось гораздо проще, чем он предполагал.
— Благодарю вас, сэр.
— Что ты заладил одно и то же? Завязывай с этим «сэр». Не будем маяться ерундой хотя бы в баре.
— Конечно.
Опять ошибка.
— Что закажем?
— Виски с водой, пожалуйста.
— На твоем месте я бы не стал пить воду. Говорят, они берут ее прямо из Нила.
Вульф улыбнулся:
— Наверное, я уже привык пить всякую дрянь.
— А в животе не бурлит? Этим все мучаются. Должно быть, ты единственный белый в Египте, избежавший этой участи.
— Я родился в Африке, в Каире — десять лет. — Вульф старался подстроиться под отрывистую манеру Смита. «Мне следовало стать актером», — подумал он.
— Африка? — переспросил Смит. — Я так и подумал, что у тебя какой-то акцент.
— Отец — голландец, мать — англичанка. У нас ранчо в Южной Африке.
Смит посмотрел на него с сочувствием:
— Тяжко же твоему отцу теперь, фрицы заняли Голландию.
Вульф как-то не думал в этом направлении.
— Он умер, когда я был ребенком.
— Дерьмово. — Смит опустошил свой стакан.
— Еще по одной? — предложил Вульф.
— Спасибо.
Вульф заказал еще по порции. Смит предложил ему сигарету, Вульф отказался.
Смит разговорился. Он жаловался на плохую пищу, на то, что в барах вечно не хватает выпивки, на высокую квартирную плату и на грубость официантов-арабов. Вульфа так и подмывало объяснить собеседнику, что еда не может показаться хорошей, если майор предпочитает английскую кухню и ничего не понимает в египетской; что выпивки не может быть вдосталь — ведь в Европе война; что арендная плата растет закономерно — ведь город наводнен иностранцами, и что официанты грубят ему не случайно — ведь он слишком ленив и высокомерен, чтобы напрячься и выучить пару вежливых фраз на их языке. Однако Алекс прикусил язык и кивал с самым сочувственным видом.
Пока Смит увлеченно жаловался на жизненные невзгоды, Вульф самым естественным образом поглядывал по сторонам и вдруг обомлел: в бар вошли шестеро военных полицейских.
Смит заметил, что собеседник изменился в лице, и спросил:
— Что случилось? Ты как будто призрак увидал…
Среди вошедших, кроме одного египетского полицейского, были патрульный офицер ВМС в белых гамашах, австралиец, новозеландец, южноафриканец и турок. Вульф ощутил сумасшедший позыв сбежать. Что они могут спросить у него? Что он может ответить?