Игорь заметил, что стрелец чуть сбавил шаг – видно, заслушался десятника. Этого было у Захара не отнять. Зажечь сердца людей пламенной речью он мог едва ли не лучше всех в Кремле. Захар был из числа тех редких лидеров, которые увлекали за собой и словом, и делом. Десятник свято верил: никто за тобой не пойдет, если ты своим примером не укажешь им путь.
– Тебе видней, – сказал Игорь вслух. – Ты и старше, и опытней. Ну а я отправлюсь за тобой, куда и когда только скажешь.
– Я знаю, брат. – Десятник тепло улыбнулся и положил руку другу на плечо. – То, что ты сделал в Строгино…
– Так бы поступил любой, – поморщившись, перебил его дружинник.
– Любой да не любой, – покачал головой Захар. – У меня вот не получилось выжить и вернуть груз, да еще и покарать предавшего Кремль негодяя!
– У меня тоже. Негодяй, может, до сих пор ошивается где‑то на свободе.
– Может, и ошивается, а, может, и нет. Главное, что от всего его воинства, похоже, только один Третьяк и остался, у нас в остроге, да те, кто на складе дежурят. Так что даже не переживай на этот счет.
«Легко сказать!..» – подумал Игорь про себя.
На самом деле он думал о случившемся каждый божий день. И очень жалел, что не смог самолично отправить к праотцам проклятого Вадима. Пусть тогда на стороне мерзавцев был численный перевес, Игорь все равно корил себя за то, что не сумел сполна отомстить маркитанту за предательство… и не предотвратил гибель Громобоя.
Дружинник невольно склонил голову и зажмурился: стоило ему вспомнить о нейроманте, и на глазах наворачивались предательские слезы. Разведчик никак не мог объяснить, как успел за один несчастный день прикипеть душой к бродяге‑бородачу. Наверное, дело было в том, что за этот день они успели пережить столько, сколько иные и за месяц не переживают. Захар любил повторять, что общая беда сближает куда больше общей радости. И теперь Игорь на собственном опыте прочувствовал, насколько верно это умозаключение побратима.
Они покинули острог, без лишних слов простились со стрельцом и вновь окунулись в гомон крепости.
– Как поступим? – спросил Игорь.
– Жди меня в Никольской башне. Я с воеводой переговорю, а дальше – как он скажет.
– И что он скажет, как думаешь?
– Ну, сам решение он точно принимать не станет, уж больно далеко это Тушино находится. К князю пойдет, а что они совместно решат… Я лично думаю – поедем, нашим же отрядом. Тем более что последний рейд без потерь прошел. Пусть доверие восстановить трудно, но там ведь, наверху, тоже люди, все понимают – что подставили нас, что мутов натравили… В общем, морально готовься, брат, а там уж, как получится.
Мимо шли две молодые девки в самом соку, о чем‑то щебетали вполголоса и на дружинников поглядывали. Одна, с длинной, до пояса, русой косой, даже подмигнула Игорю, и он, молодой скромняга, на боях помешанный, замер, точно завороженный. Поэтому‑то хлопок по плечу, которым его одарил десятник, едва не сбил дружинника с ног. Девки тут же прыснули и пробежали мимо, с хитрецой косясь на побратимов.
– Ты чего? – краснея от стыда, пробормотал Игорь.
– Потом на девок засматриваться будешь, когда дела все переделаешь, – наставительно изрек Захар. – Отец Филарет как всегда говорит?
– Делу время, потехе час, – нехотя буркнул дружинник.
– Вот! Ну так что, готов ты к делу?
– К какому именно?
– Ах, чтоб тебя!.. – разгневанно сведя брови к переносице, в сердцах воскликнул Захар. – Иди, в общем, в Никольскую башню и жди меня с вестями. Думаю, не упустит князь возможности пополнить наши запасы за счет предателя‑маркитанта. Тем более тот нам еще с прошлого раза задолжал…
– Ну давай, буду ждать с нетерпением, – кивнул Игорь.
Они распрощались, и разведчик устремился к темному силуэту Никольской башни. Шагая, он невольно озирался по сторонам в надежде отыскать понравившуюся деваху, но та как в воду канула. Зато на глаза снова попался тот серьезный мальчишка, которого Игорь приметил еще по дороге в острог. Теперь паренек был один‑одинешенек – выхаживая по крылечку, с до комичного серьезной физиономией отрабатывал удары руками и уклоны.
«Интересно, где его отец?»
Новое воспоминание, куда более древнее, чем все предыдущие, моментально стерло улыбку с лица дружинника. Ему было всего десять, когда отец ушел в Строгино и не вернулся. Девять лет спустя сын едва не разделил участь родителя. Только невероятное везение, помноженное на упрямство, позволило Игорю спастись самому и вызволить из беды побратима.
Он остановился у самого крыльца, где упражнялся серьезный малыш, и, оглянувшись через плечо, закусил нижнюю губу. Что там говорил Захар? Сначала – к воеводе, потом – к князю… в общем, вернется побратим в Никольскую башню явно очень и очень нескоро.
«Так, может, заняться не просиживанием штанов, а чем‑то куда более полезным?»
– Эй, паренек! – окликнул он брюнетика и невольно ухмыльнулся: именно так обращался к нему сгинувший нейромант Громобой – «паренек» и никак иначе.
Мальчишка вздрогнул и замер, моментально превратившись в статую. Медленно, будто боясь спугнуть свое счастье, он повернул голову и со странной смесью испуга и восторга уставился на стоящего перед ним дружинника. Носителя D‑гена было трудно спутать с обычным мастеровым или пахарем – не обделенные мускулатурой, они все же довольно ощутимо отличались от прирожденных воинов… да хоть той же осанкой.
– Здравствуйте, дядя дружинник, – пролепетал мальчуган.
– Здравствуй и ты, – кивнул разведчик с теплой улыбкой.
Восхищенный взгляд мальчишки скользил по нему сверху вниз и обратно. В такие моменты Игорь чувствовал себя полноценным взрослым, а не младшим среди равных. Он и сам, будучи отроком, терял дар речи, едва оказывался поблизости с всамделишным дружинником. Даже несмотря на то, что у него родной отец был разведчиком, дух все равно захватывало. После подобных встреч хотелось работать над собой еще усердней, чтобы однажды получить возможность стать таким же, войти в элитные войска Кремля.
«А если бы какой‑нибудь дружинник вызвался со мною приемы отрабатывать, я бы и вовсе с ума сошел от счастья!..»
– Что поделываешь? – благодушно полюбопытствовал Игорь.
– Приемы отрабатываю, – горделиво вскинув подбородок, похвастался отрок.
– А кто тебя им научил? На юнака ты не похож…
– Чего это не похож? – обиженно вопросил мальчишка.
– Ну а тебе сколько лет? – напрямик спросил дружинник.
Хмурый брюнет мигом поник и, сделав вид, что его вдруг очень заинтересовали носки его старых ботиночек, буркнул:
– Шесть только…
– Ну‑ну, не кисни… Я вон, в твоем возрасте…
Он хотел рассказать о своей первой вылазке за крепостную стену через лаз, прорытый то ли крысособакой, то ли иным мелким мутом, но вовремя себя одернул. Не хватало еще, чтоб мальчишка, вдохновившись россказнями не в меру болтливого разведчика, решил повторить его подвиг и сгинул в неприветливой московской ночи.
«Не у всех ведь есть такой храбрый товарищ, как Захар…»
– Что – «вы в моем возрасте», дядя дружинник? – осторожно спросил мальчишка, отвлекая разведчика от мыслей.
– А? Ну… в смысле, я в твоем возрасте тоже тренировался вовсю, – сгладил Игорь. – Так ты не сказал, кто тебя приемам научил, которые ты отрабатываешь?
– Отец научил, – горестно вздохнув, ответил мальчишка.
«Ну вот, расстроился… И зачем я вообще завел этот разговор?»
– Ты прости, если что, – виновато произнес разведчик. – Я ж не знал…
– О чем? – не понял мальчишка.
– Ну, что твой отец… – Игорь снова замялся: складывалось впечатление, что каждым новым словом он делал только хуже. – Что он… в общем, покинул дом. Но я могу помочь тебе… если ты, конечно, хочешь?
– Было бы здорово, – виновато улыбнулся брюнет, – но, боюсь, отец может расстроиться, если я буду заниматься с кем‑то другим.
Игорю потребовалось с полминуты, чтобы переварить услышанное.
– А где твой… – неуверенно начал он и снова осекся на полуслове.
К счастью, паренек сообразил сказать:
– Отец‑то? На службе.
– Вот как… А где он служит? – с трудом сдержав облегченный вздох, уточнил Игорь.
– В стрелецком приказе. Сегодня, вроде бы, острог сторожит.
«Надо же, вот так встреча!.. – подивился Игорь. – Так он, выходит, сынишка того скучающего стрельца с отсутствующим взглядом… Никогда бы не подумал!»
– Матушка знает, – тем временем продолжил мальчишка. – Могу спросить, ежели надобно…
Он двинулся было к двери, но дружинник спешно воскликнул:
– Нет‑нет, не надо мать звать. Продолжай заниматься, а я, пожалуй, дальше пойду…
– А что вы хотели вообще, дядя дружинник?
– Да так, смотрю, манера у тебя на отцовскую похожая… – соврал Игорь. – Вырастешь – будешь вылитый он!
– Матушка знает, – тем временем продолжил мальчишка. – Могу спросить, ежели надобно…
Он двинулся было к двери, но дружинник спешно воскликнул:
– Нет‑нет, не надо мать звать. Продолжай заниматься, а я, пожалуй, дальше пойду…
– А что вы хотели вообще, дядя дружинник?
– Да так, смотрю, манера у тебя на отцовскую похожая… – соврал Игорь. – Вырастешь – будешь вылитый он!
В ответ на комплимент разведчика мальчишка наконец расплылся улыбкой, робкой и неуверенной. Это была маленькая, но победа.
«Нет лучшего примера для подрастающего отрока, – думал Игорь, с трудом заставляя себя отвернуться и продолжить свой путь, – чем его собственный отец. Пусть на самом деле он и увалень, сыну об этом знать совершенно необязательно…»
А, может, и его родитель тоже был не так хорош, как Игорь думал? Может, люди славили отца, только чтобы он служил для него примером, чтобы стал своеобразным эталоном, к которому стремился бы усердный и талантливый юнак?
«Пожалуй, на этот вопрос я не хотел бы получить ответа, – решил Игорь. – Буду и дальше верить, что он был хорош».
До входа в башню оставались считаные метры.
* * *
Они брели по улицам Москвы, не особо беспокоясь о том, что на них кто‑то обратит внимание. Он – стаббер Гром из Зоны трех заводов, она – любовь всей его жизни, рабыня из тех же мест со скучным именем «60», которую Гром ласково именовал Бо. У него за поясом – два пистолета, но он даже не помнит, есть ли в них патроны. А зачем им патроны? Ведь они просто гуляют по вечерней Москве. Что может случиться в этом богом проклятом месте?
«Смерть? Да ну…»
– Сломаны зубья о планки креста, это наша вера, а та вера – не та… – промурлыкала Бо.
Гром встрепенулся и посмотрел на нее так, будто впервые видел. Строчки, которые напевала его возлюбленная, они придумали вместе и позже использовали, как кодовую фразу для своих тайных встреч: когда он приходил, Бо произносила первую часть предложения и открывала, только если слышала вторую в ответ.
Впрочем, умилению на смену быстро пришло недоумение, ведь Гром поймал себя на мысли, что совершенно не помнит, как они оказались в столице. Ну и вдобавок он явно был чем‑то встревожен, но не мог понять, чем. Что его пугало? Полуразрушенные дома, где могли прятаться самые разные твари? Или собственная беспечность? Наверное, все понемногу…
– Ты какой‑то напряженный, – мягко произнесла жена. – Это из‑за нашего побега, да?
– Из‑за него тоже, – неуверенно выдавил Гром.
Никто не пытался напасть на влюбленную парочку, но стаббера не покидало ощущение, что все происходящее как‑то… неправильно. То есть – совсем. Чем занимаются стабберы? Разведывают московскую Зону. Но если по ней можно гулять вот так, взявшись за ручки, зачем вообще нужны специально обученные люди? Какой прок воспитывать и тренировать из мальчишек выдающихся воинов‑лазутчиков, если ничего страшного в Москве нет?
– Эй, там! – услышал Громобой чей‑то хриплый голос.
Он поднял голову и увидел, что им приветливо машет огромный нео. У ног дикаря сновала одинокая крысособака. Она ластилась к бугаю, терлась об его ноги грязным свалявшимся мехом, и он невольно скалил уродливые зубы, потому что ему было щекотно.
– Ну где вы там бродите? – нетерпеливо воскликнул нео. – Все уже вас заждались!
«Все»? Кто это еще – «все»? И почему Гром не помнит, что их кто‑то должен ждать? Стаббер закусил нижнюю губу: он чувствовал, что должен ненавидеть нео, не только этого конкретного, а вообще любого, но не мог понять, почему. Такое ощущение, что ненависть эта была заложена в него на уровне генов, но сейчас он сомневался в этом и смотрел на лохматого мутанта скорей с недоумением, чем со злобой. Да и дикарь никакой агрессии не проявлял – разве что слишком волновался по поводу опоздания Грома и Бо.
«Возможно, поводов ненавидеть его нет еще , – пришла в голову странная мысль, – но очень скоро они появятся?»
– Простите, мы не нарочно! – виновато потупившись, откликнулась на слова нео жена.
– Прощаю, – ответил дикарь. – Пойдемте, провожу вас.
«Для нео он слишком складно болтает, – отметил Гром про себя. – Хотя я, честно говоря, даже не помню, как должны болтать нео…»
Стаббер позволил Бо увлечь себя за собой, потому что до сих пор не понимал причин своей тревоги. Почему он должен ненавидеть дикарей? Что они ему сделали? Он не помнил. Просто ему казалось, что так – правильно. Сердце бешено стучало в грудную клетку, а мозг продолжал недоумевать.
Вслед за дружелюбным нео супруги свернули за угол и увидели огромную красную полусферу, которая, будто объятая пламенем, лежала срезом на асфальте. Границы полусферы упирались в стены придорожных зданий, так что обойти странное порождение московской Зоны не представлялось возможным.
«Это Красное поле Смерти? – недоуменно нахмурился Гром. – Но почему мы идем к нему? Зачем? Оно же… опасно?»
Стаббер не был в этом уверен, но смутно припоминал, что прежде они всегда сторонились Полей Смерти. Что‑то там с людьми происходило – то ли мутировали они, то ли мучились и умирали, а, может, сразу сгорали дотла… Как бы то ни было, не в меру болтливый нео вел их именно к красной полусфере, у ближайшей границы которой переминались с ноги на ногу другие мутанты. При виде влюбленных они принялись зубоскалить и кивать уродливыми головами.
– Пришли! – услышал стаббер.
– Наконец‑то!
– Дошли‑таки!
«А куда дошли?» – недоуменно нахмурился Гром.
Он смутно помнил, от чего они бежали – от непонимания, от неприятия их любви Директором и коллегами‑стабберами. Но куда… и что именно толкнуло влюбленных на этот отчаянный шаг, Гром не знал.
– Вам – туда, – сказал встретивший их нео, указывая грязным корявым пальцем на красную полусферу.
– Туда? – недоверчиво переспросил стаббер.
– Ну а куда же еще. Там… – Дикарь снова ткнул пальцем в сторону Поля Смерти, – Кремль, куда вы и шли. Так что – идите.
– А что, неужели… нет обходного пути? – осторожно уточнил Гром.
– А чем тебе не нравится этот? – совершенно искренне удивился нео.
Остальные мутанты тоже стали переглядываться и переговариваться, явно не понимая, что смутило стаббера.
– Ну… тут ведь… Поле Смерти, – неуверенно пояснил Гром. – Как‑то… не хочется через него идти.
– Ха! – усмехнулся нео. – Не хочется! А ты думал, путь к новой жизни прямой и ровный? Нельзя к счастью прийти, не обжегшись. Нельзя…
– Милый, ты чего? – склонившись к уху мужа, тихо прошептала Бо. – До Кремля уже рукой подать. Пошли.
– Я… оно… – сбивчиво пробормотал Гром, не зная, чем и оправдаться.
Он ничем не походил на себя прежнего – уверенного, храброго стаббера, которому не требовалось часами раздумывать над тем, как поступить. Но сейчас Гром действительно был сбит с толку. Нео предлагал ему пройти через Поле Смерти, а Бо, вместо того, чтобы отговаривать благоверного от столь опрометчивого поступка, напротив, подталкивала его вперед.
«Моя память куда‑то делась, но… как же инстинкты? Они ведь буквально воют об опасности, будто стая крысособак! Что же, просто плюнуть на них и пойти за Бо?»
– Мне кажется, это… это не лучшая идея, – робко предположил стаббер.
Изящная кисть так быстро выскользнула из его ладони, что он даже не успел сжать пальцы и остановить ее. Бо отступила от него метра на три и одарила мужа недоуменным взглядом.
– В чем дело, малыш? – спросил он хрипло и, откашлявшись, добавил:
– Мне кажется, лезть в Поле Смерти опасно. А тебе?
– С чего вдруг ты решил, что это опасно? – гневно сведя брови на переносице, возмутилась она. – Ты разве раньше уже проходил через Поля Смерти?
– Нет, но…
– Тогда откуда ты знаешь, что это опасно? Если сам не пробовал? Может быть, пройдя через это Поле, ты обретешь то, о чем никогда даже не мечтал?
– Например, смерть, – не удержался от едкого комментария стаббер.
Она закатила глаза и, в мгновение ока развернувшись вокруг своей оси, быстрым шагом устремилась к красному куполу Поля.
– Бо, стой! – воскликнул Гром.
Он хотел догнать ее и остановить, но на его пути вырос болтливый нео и один из его товарищей, с наполовину оторванным ухом.
– Лучше не мешайте мне, – прорычал стаббер, моментально закипая.
– Она сама сделала этот выбор, – прорычал увечный дикарь.
– Отойдите… будет хуже…
Зубы его скрежетали друг о друга так, что эмаль во все стороны летела. Глаза налились кровью, и теперь стаббер взирал на стоящих перед ним дикарей через багровую пелену. В мозгу уже шел анализ – сколько их, чем вооружены, как много времени понадобится, чтобы отправить к праотцам всех до единого?
«Не помню, за что их ненавижу, но отлично помню, как их убивать. Значит, прежде уже доводилось, и не раз?»