– Как нет? Ты не забрал папку из сейфа?
– Забрал. – И Бельмас указал на Дьяка. – Он может подтвердить.
Шах перевел глаза на парня. А разве тот мог сказать что-то другое?
– Да, мы забрали папку из сейфа. Бельмо положил ее за пазуху.
– Обыщите его, – приказал Шах.
Два человека стянули с вора комбинезон до пояса, но папки, разумеется, не нашли. Шах встревожился, занервничал, а может, и разгневался, поэтому выдержал паузу, глядя в сторону. Но вот он снова остановил свои обманчиво-добрые глаза на Бельмасе, без какого бы то ни было раздражения спросил:
– Что это значит?
– Это значит, Шах, что у меня тоже есть условия.
– Да? – приподнял тот брови. Кажется, условия ему ставили впервой, что не понравилось Шаху. – Какие?
– Если хочешь получить папку, то я сейчас же звоню. Тебе скажут место, куда твои люди должны привезти шестерых человек, которых ты отправил кататься по морю. Мои люди забирают их, а твои – папку. Если откажешься, папка вернется назад.
– Он отлучался? – Шах резко бросил вопрос Дьяку.
– Нет, – твердо сказал тот. – Только просил прикурить у...
Шах махнул рукой, мол, достаточно, все понятно, и снова повернулся к Бельмасу:
– А ты? Что же ты о себе не позаботился?
– Почему же? Позаботился. Мои люди знают, где я. Думаю, тебе не понравится, когда предъявят обвинение в похищении. Но если мы договоримся, проблем не будет.
– Я не люблю, когда мне ставят условия, – выдавил Шах, едва сдерживая гнев.
– Чтобы тебе не ставили условия, не ставь их другим, – дружественным тоном дал совет Бельмас.
На самом деле ему никогда не приходилось переживать то, что он пережил, стоя перед псевдопадишахом в кресле. За ним гонялись менты, его судили, он получал сроки и воспринимал свое положение примерно так: немножко не повезло, ничего, вся жизнь впереди. Самоутверждение в местах заключения тоже не сахар, но она, жизнь, была в прямой зависимости от него, от его ума, хитрости, внутренней силы и умения ладить с самыми разными людьми. Данный случай исключительный, потому что Бельмас не был уверен, что переговоры закончатся в его пользу. Перед ним новая порода, признающая только свое «я», считающаяся только с собственными желаниями, оборзевшая от власти и денег, доставшихся, без сомнения, кровавым путем. Эта порода любит кровь, фонтаны крови, которые поднимают ее над всеми. Вот что значит – выпустили джинна из бутылки, теперь он творит чудеса по своему усмотрению. Но представители новой породы не любят, когда им ставят подножку. Они теряются, не переносят нестабильности, отсюда способны на самый непредвиденный шаг.
С замирающим сердцем Бельмас ждал, какое решение примет Шах. Ему было страшно, как было бы страшно любому человеку на его месте, ведь жизнь так привлекательна и притягательна, так любима. Но у Бельмаса своя порода. Лучше умереть стоя, чем жить на коленях, – кто сказал? Неважно. Но сказал правильно. Наверное, тот человек тоже однажды стоял перед каким-нибудь джинном.
– Что ты хочешь? – задал вопрос Шах, но не Бельмасу, а Дьяку, делающему ему знаки.
– Сказать, – выступил тот вперед. – Когда он прикуривал... Я вспомнил того мужика. Он ментяра. Ему и отдал Бельмо папку, но я не заметил, потому что спиной ко мне стоял.
– Ты уверен? Он точно мент?
– Точно. Допрашивал меня в ментовке недавно, я его хорошо помню.
– Что скажешь? – обратился к Бельмасу Шах.
Все, это конец, а не просто подножка судьбы, – так для себя определил Бельмас. Отрицать бессмысленно. Сказали: подойдешь к мужчине с удочкой и апельсинами в авоське (примета, бросающаяся в глаза, ведь с авоськами сейчас никто не ходит), попросишь прикурить. А кто он – не сказали. Может, и мент. Осталось только нагло врать:
– Ну и что? Он мой кент. Давно. Раньше прикрывал меня, сейчас тоже помогает. Тут есть что-то особенное? Кстати, он же работает по убийству небезызвестного тебе Гринько, а ведь меня убийца подставил. Благодаря менту я на свободе. Так кому мне доверять: тебе или ему? Извини, я должен был подстраховаться.
– Вопрос не стоит – доверяешь ли ты мне, вопрос стоит – верю ли я тебе, – проговорил Шах себе под нос, будто и не Бельмасу вовсе. Он достал телефон, не спеша нажал на кнопки, поднес к уху: – Склиф, топи яхту. – Опустив руку с трубкой, сказал Бельмасу: – Видишь, я не верю тебе.
– Ты делаешь ошибку, Шах! – зарычал Бельмас и рванулся к джинну. Но его перехватили, скрутили руки, Дьяк активно помогал. А Бельмаса понесло, он уже думал не о собственной жизни, а о том, в каких словах выразить свою ненависть. – Знаешь, сколько я таких видел в заключении? Пачками. И бабки им не помогли. Они жалко скулили, когда их разделывали, как туши. И ты туда попадешь. Скоро. А я обещаю тебе радушный прием, мой мент постарается передать по этапу, чтоб тебя приняли ласково.
– В подвал его, – бросил Шах. – Потом решу, что с ним сделать.
Бельмаса, щедро одарившего Шаха угрозами, увели.
Он не сразу обратил внимание, что не один, а только когда она заговорила с упреком:
– Что ты делаешь?
– Дина? – очнулся Шах.
– Ты отдаешь себе отчет в том, что делаешь? Сейчас же отмени приказ.
– Какой приказ? – Он еще не понял, что на корабле бунт.
– Ты приказал подонку утопить людей. Фарид, не делай этого.
Наконец до него дошло: его молчаливая жена посмела не просто перечить, а указывать!
– Что, что, что? – почти рассмеялся он. – Дина, ты?
– Да, я. – Она говорила с опаской, внутренне сжавшись, но говорила. Упрямо продолжила: – Почему ты не хочешь жить, как все нормальные люди? Чего тебе не хватает? Откуда у тебя взялась необходимость уничтожать все вокруг? А если б меня вот так, как ты дочку этого человека? Ты бы как поступил?
Вопреки ее ожиданиям он не взбесился, что еще ничего не значило.
– Подслушивала?
– Разве в нашем доме можно что-то не услышать или не увидеть?
– Ты никогда не позволяла себе вмешиваться...
Она его к тому же и перебила:
– А сегодня позволила. Мне страшно, Фарид, ты заступил за черту, когда назад дороги может не быть.
– Ее уже нет, – спокойно сказал он. – Иди ко мне.
Приказ, отданный в относительно мягкой форме. Она всегда подчинялась, подчинилась и на сей раз. Дина, присев на подлокотник кресла очень осторожно, будто готовилась по сигналу вскочить и убежать, застыла в ожидании в неудобной позе. Фарид положил ей на колени голову, закрыл глаза, затих. И вдруг монстр показался Дине трогательно беспомощным, запутавшимся, не знающим выхода, а она способна помочь ему, только она. Обман! Но она всегда обманывалась, еще слабо надеясь... Поэтому Дина нежно провела мягкой ладонью по его волосам – жестким, как он сам:
– Ты же можешь быть другим. Зачем тебе смерть этих людей?
– Чтобы все, кто ко мне приближается, знали: здесь красный свет. Каждый должен понимать, что со мной лучше дружить, недругов я уничтожу.
– Бог с тобой, какие недруги? Две девушки? Артур?
– Мне был нужен Бельмо. Остальным не повезло. – Он выпрямился и вернулся к себе прежнему, кого она боялась. – Ты удивляешь меня, Дина. Это не твое дело – что и как я делаю.
– Я не чужой тебе человек, хочу предостеречь тебя...
Внезапно железная рука безжалостно схватила ее за горло, сдавила вырвавшийся от испуга и неожиданности крик. Фарид приподнял Дину за горло, поднялся сам, прошипев ей в лицо:
– Чужими становятся все, кто пытается мне указывать и навязывать свою мораль. Ты не исключение, Дина. В моем доме твои права в спальне, там ты можешь делать все, что нравится. А теперь уйди!
И оттолкнул ее. Задыхаясь от слез, Дина выскочила из гостиной.
Яхта всю ночь дрейфовала далеко от того места, где пролетал вертолет. Получив приказ Шаха, Склиф решил приблизиться к берегу, чтобы без проблем добраться на надувных лодках с мотором до города. Надувные плавсредства не слишком надежны, поэтому стоило позаботиться о себе. Три с лишним часа длилось плавание, затем, определив, в каком месте они находятся, Склиф приказал глушить мотор, накачать лодки и спустить их на воду.
В мужской каюте все напряглись, услышав сначала удары и звон разбиваемого стекла. Переглядывались и пожимали плечами, ничего не понимая. Чуть позже послышался звук моторных лодок, который отдалялся. Держава кинулся к иллюминатору, доложил остальным:
– Они все в лодках, отплывают.
– Все до единого? – спросил Артур.
– Да, все. Шестеро. И на яхте их было шестеро. Что бы это значило?
– Нас, кажется, бросили, – догадался Слава.
Вдруг Горбуша, первый заподозривший крупную подлянку, вскочил с места и, придерживаясь руками в наручниках за верхнюю полку, со всей силы ударил по двери ногой. Дверь дала трещины. Со второго удара она разлетелась. Горбуша вышел и помчался на палубу, за ним Святослав и Артур. Держава задержался в узком коридоре, закричал:
– Сандра! Ксения!
– Мы здесь! – откликнулась Сандра из каюты рядом с мужской.
– Отойдите от двери! – сказал Держава, примериваясь. А коридор узкий, не позволял размахнуться, чтобы выбить дверь.
– Отойдите от двери! – сказал Держава, примериваясь. А коридор узкий, не позволял размахнуться, чтобы выбить дверь.
– Здесь некуда отходить, – сообщила Сандра.
– На полки залезьте! – гаркнул Держава. – Я буду выбивать дверь.
– А где...
– Вопросы потом.
– Мы готовы! – крикнула Ксения.
Держава уперся спиной в стену, согнул ногу в колене, ударил по двери – она с петель долой, женщины взвизгнули.
– Выходите, – сказал Держава. – Нас бросили.
– Бросили? – обрадовалась Сандра. – Мы теперь одни?
– Идите наверх.
Первой побежала Сандра, за ней Ксения, Держава замыкал. И вдруг, когда Сандра уже выбиралась на первую палубу с диванами, креслами и столиками, раздался грохот, яхту сильно качнуло, все трое попадали.
– Что случилось? – потирая ушибленную спину, спросила Ксения.
– Не знаю, – недоуменно отозвался сзади Держава. – Быстро наверх!
На верхней палубе мужчины тоже попадали, тоже ничего не понимали. Поднимаясь на ноги, переглядывались.
Стоя в лодке на дощатом полу, Склиф зло процедил:
– Кто у нас пиротехник?
– Ну, я... – опасливо протянул рыжий.
– Что это? Где взрыв? – указал Склиф на яхту. – Почему она не взлетела на воздух?
– Я только поставил, а делал не я... – начал оправдываться рыжий. – Говорил же, всякое может быть, надо готовые бомбы брать, а не самим мастырить.
– На берегу я тебе рыло начищу, – пригрозил Склиф. И хотя были они недалеко от яхты, приставил бинокль к глазам.
– Отсырело, наверное... – лепетал рыжий. – Или дистанционное управление не сработало...
– Заткнись! – гаркнул Склиф. – Что теперь делать? Назад возвращаться? Не пустят. И не перестреляешь их – попрячутся. Вон, смотри, выползли из кают.
– Да был взрыв, был, – принялся успокаивать Склифа лысый. – Вы же слышали. И яхту тряхнуло, ты ж видел. Хлопок был мощный.
– Сейчас меня интересует: есть там пробоина или нет, – огрызнулся Склиф.
– Должна быть, – заверил лысый. – По тому, как тряхнуло, точно должна быть.
– Подгони лодку ближе, посмотрим, – распорядился Склиф, усаживаясь.
Лодка сделала круг почета вокруг яхты, люди на палубе следили за ней, ожидая, что будет. Рыжий радостно закричал, указывая на бок яхты:
– Есть пробоина! Вон вода булькает, ее затягивает в пробоину.
– Сколько продержится яхта? – спросил неизвестно у кого Склиф.
– Трудно сказать, мы не знаем, какая пробоина. – Лысый приподнялся, чтобы лучше видеть движение воды у ватерлинии судна. – Ну, трюм заполнится быстро, мне кажется. Яхта будет на плаву. Пока вода сквозь щели не пройдет в каюты и не заполнит их, а потом затонет за считаные минуты. Максимум я даю полчаса.
– А я двадцать минут, – развеселился рыжий. – Подождем?
Склиф обвел биноклем горизонт вокруг, на нем никаких признаков других плавсредств не было видно, одна сплошная гладь воды.
– Полчаса, говоришь? – произнес он, опустив бинокль.
– Максимум, – кивнул лысый. – Жаль, шторма нет, быстрей бы потонули.
– За двадцать-тридцать минут сюда никто не доберется даже на сигнал SOS.
– Чем они сигналить будут? – ухмыльнулся лысый.
– Заводи мотор, – приказал Склиф рыжему.
– А не выплывут? – забеспокоился тот.
– В наручниках-то? – скептически протянул лысый. – Спасательные круги мы забрали. А такое расстояние и со свободными руками не преодолеть.
– Эй! – донесся крик Державы. – Вы че придумали?
Склиф не удосужился ответить, лишь помахал ручкой. Лодка, рассекая ребристую от легкой волны поверхность воды, поплыла прочь.
Артур перегнулся через бордюр и смотрел вниз, куда недавно заинтересованно глядели люди Шаха. Вывод он сделал мрачный:
– Кажется, мы тонем.
– Боже мой! – вскрикнула Ксения. – Не может быть!
Горбуша ринулся к Артуру, тоже перегнулся, после чего помчался на мостик. За ним по пятам следовал Держава:
– Что делать, блин? Мы ж скоро на дно пойдем...
– Не паниковать! – коротко бросил Горбуша, осматривая приборы.
Держава в таком состоянии находился, что не заметил: друг-то умеет говорить, и неплохо.
– Все разбили начисто, – на секунду пал духом Горбуша, но только на секунду. – Ищи, чем перебить наручники.
– Ага, понял! – Держава бросился к выходу. Но, уже выскочив на палубу, вернулся. – Не понял... Ты ж немой.
– Быстрей ищи! – сказал Горбуша, осматривая пол и встроенный шкаф. – Должно же что-то быть, чем-то они разбили приборы и рацию.
– Ты в рациях шаришь? – растерянно пробормотал Держава. – Я не знаю, с какого бока к ней...
– А я знаю. Быстро! У нас мало времени.
Держава выскочил на палубу, где царила паника: у Ксении истерика, она рыдала, упав на плечо Сандры, которая была не менее напугана. Слава носился в поисках спасательных кругов, Артур стоял столбом.
– Всем искать топор, молоток или... не знаю что! – заорал Держава. – Надо перебить наручники. Сандра! Ксения! Бегите на нижнюю палубу, найдите камбуз. Слава! Слава! – Но тот не слышал, бегал как угорелый, с вытаращенными глазами. – Ну и хрен с тобой. Артур, за мной вниз, в каютах посмотрим.
Сандра с Ксенией, поняв, что надежда на спасение все же есть, на нижней палубе сметали все, что попадалось под руки. У барной стойки Сандра заметила узкую дверцу, распахнула ее – там оказалась кухня. Кастрюли, тарелки, приборы, стаканы с чашками летели на пол...
Держава очутился в коридоре, где располагались каюты. Он толкнул дверь в ту каюту, где по очереди отдыхали люди Шаха. Двухместная. На нижней полке брошенные вещи, чемодан. Он открыл его, а там ничего стоящего, ничего железного. И вдруг крик Сандры:
– Есть! Артур! Держава! Есть!
Оба вмиг очутились на палубе. Сандра держала топорик для разделывания и отбивания мяса, как флаг, высоко над головой. Держава выхватил топорик, помчался к Горбуше, за ним неслись остальные.
– Руки на железку! – коротко приказал Держава Горбуше.
Тот опустил на бордюр из нержавеющей стали цепочку, свесил кисти. Держава примерился, закусив нижнюю губу, чтоб попасть точно по цепочке, да как ахнет топориком. Что-то звякнуло, булькнуло. Цепочку перебил и закричал победоносно.
– Вот и все, – пессимистично произнес Слава. – Ну, и чем теперь?
Держава поднял глаза на руку, которой он потрясал в экстазе и в которой было зажато древко... без топорика. От удара не только цепочка перебилась, но и отлетел топорик, упавший в воду.
Агата схватилась за щеки, воскликнув:
– Вадик!
И объятия, и слезы.
– Ма, ну что ты... – бормотал он, обнимая ее. – Ма, я хочу в ванную. Весь провонял...
– Ты не знаешь... – неистово целуя сына, словно он вернулся с войны, шептала сквозь слезы Агата. – Артур... пропал...
– Знаю, ма, знаю. Никита рассказал. Ну, теперь я дома, все будет хорошо. Найдем Артура.
Никита стоял рядом в обнимку с женой. Оба улыбались. Ведь это была существенная победа – внесли залог, совершенно дикую сумму, но Вадима отпустили. Правда, не очень-то он радовался, как заметила Агата, проводив сына полными любви и жалости глазами.
– Бедный мальчик... У него нет сил, его сломали там...
– Придет в себя, – пообещал Никита. – Следственный изолятор на всех действует угнетающе, на Вадима тем более, он слишком долго оставался мальчиком.
– Надо увезти его отсюда, – пришла идея Агате. – Спрятать.
– Вот уж чего точно нельзя делать! – воскликнул Никита. – Тогда будут думать, что он убийца. Деньги пропадут, а сумма...
– Плевать на деньги! – вскипела Агата. – Один уже поплатился из-за жадности. Мой муж. Я не хочу, чтобы мой сын отвечал за чужое преступление!
– Мама, Никита прав, – высказала свое мнение Рита. – Если Вадик сбежит, сделает себе же хуже.
– Его все равно найдут, – уговаривал тещу зять. – И тогда разбираться не станут.
Агата опустилась в кресло, она безумно устала.
В это же время Сербин слушал Кушнарева по телефону:
– Не звонил ваш Бельмас. Я сразу сообщу, как только позвонит.
– А яхту нашли? – спросил Сербин.
– Нет.
– Ну, как же так! Вертолеты ведь... На море далеко видно, там не спрячешься, разве только под воду.
– Площадь слишком большая, а вертолетов всего два, – вздохнул Кушнарев. – Честно скажу, не знаю, на что и надеяться. Если напарник Бельмаса узнал Оленина, то поиски яхты мы ведем зря. И звонка от Бельмаса не будет. Но подождем еще. Я обязательно позвоню.
Сербин положил трубку на аппарат. Он был недоволен и собой, и всеми, оттого тон его выдавал мрачное настроение.
– Итак, у него два счета: рублевый и валютный. На валютном двести пятьдесят тысяч долларов, на рублевом полтора миллиона. Тебе не кажется, что сумма весьма близка к той, что была в сейфе тестя?
– Пожалуй, так, – согласился Оленин. – Только внес он ее частями в разное время.
– И все же, все же, все же... – постукивая пальцами по столу, бормотал Сербин.
– Вы считаете, Никита?
– Подозреваю, – резко бросил Сербин, будто это не одно и то же. – Кто-то подбросил ключ в пиджак Вадима, а чтобы мы обязательно догадались, что это за ключ, завернул его в носовой платок.