Что они вроде бы были учителями учителей их со Скрипачом прошлой инкарнации.
Что они уже сами не помнят, к какой расе принадлежали изначально, поэтому всё время меняются. Например, один раз он увидел у Футари шесть рук, но это оказалось фикцией, потому что количество рук у Футари и Комманна варьировало от одной до двух десятков. Вот только ванна, в которой они сидели, всегда оставалась неизменной – всё те же львиные лапы, всё та же овальная лейка…
От этих знаний не было никакого толку. Их с точно таким же успехом могло и не быть – в свете всего остального.
А остальное…
Ит радовался.
Ему было почему-то очень хорошо, а после возвращения Ри стало ещё лучше. Даже умирать было не страшно, совсем иначе всё сейчас повернулось. Тогда, когда он сидел на Терре-ноль и ждал конца, его собственное эго было важно, он страдал из-за того, что было внутри, он мучился, а теперь – осознавал гораздо больше, чем раньше, и мучиться причин просто не находил.
Во-первых, вернутся Джессика и Кир.
Это самое главное.
Будет Джессика – не нужно будет отслеживать Ри, который, конечно, от своей суицидальщины вылечится в момент… да уже и сейчас, кажется, почти вылечился. Ри точно будет счастлив, за него можно не волноваться.
Будет Кир – будет стопроцентно счастлив Скрипач. У которого крыша тоже встанет на место и которому будет, кого любить. Он очень любит Берту, а теперь получит то, чего заслуживает: полноценную семью. Надо только ему будет напомнить, чтобы разыскал Маден и помог, если там что-то не так.
Когда-то Скрипач и вправду любил его, Ита, больше, но после того, как появился Кир, всё поменялось. Так что Скрипачу станет не просто хорошо, а очень хорошо… ну да, какое-то время он будет переживать, но потом успокоится – слава богу, это уже не Терра-ноль, это не край, это не цейтнот, у Скрипача будет время спокойно подумать и прийти к правильному выводу.
Тем более… тут для Ита получался принципиальный момент, который, конечно, был немножко обидным, но ведь был.
Когда с ним, Итом, случилась беда, настоящая беда, Скрипач с ума не сошёл. Он боролся, он переживал, он искал выход.
А когда не стало Кира – Скрипач от горя свихнулся.
Разве это не показатель?
Показатель. И ещё какой.
Опять же, будет счастлива Берта. Рядом с ней окажутся те, кого она любит, плюс к тому она будет здорова, плюс к тому – на двух ногах. Это же замечательно!
Он очень надеялся, что всем этим как-то получится искупить своё предательство и малодушие. И плен. И бездействие. И бессилие.
«Ничего, ничего, – думал Ит. – Главное, как-то сейчас всё удержать, и этих уберечь. И одного, и второго. Придётся поработать, но я же справлюсь, обязан справиться, не могу не справиться».
Во-вторых, у семьи появятся перспективы – а это значит, что будет реальный смысл жить дальше. Не выживать, тупо цепляясь за какие-то призрачные шансы, не страдать, не мучиться болезнями и неизвестностью, а жить. И хорошо жить. Они все очень умные, у них светлые головы, они сильные. И будут вместе. А значит, тот же Окист через какое-то время получит замечательную научную команду, и если там не совсем дураки сидят, эту команду возьмут в дело.
А дальше уж как пойдёт…
От этих мыслей делалось хорошо.
Они грели, как костёр зимней ночью.
И пространство вокруг делалось уютным и радостным – во всём была радость, тихая, затаённая. В бутерброде, в чашке чаю, в работающей печке в машине, в ушастой шапке, в попискивающем «дирижёре», в звяканье тарелок, которые утром спешно перемывал Скрипач, в снегопаде, в маленькой настольной лампе с тканевым абажуром, даже в смешной занавеске для ванной.
…Будь сейчас жив социолог Линц, он бы, наверное, рукоплескал – бывшему агенту, который при жизни сумел убить в себе собственное «я»…
* * *Они узнали, наконец, что это такое – настоящее душевное смятение.
Всё сразу.
И радость, которую нельзя пока что даже как-то выразить, потому что ещё не время.
И страх, что ничего не получится.
И неизвестность, в которой они сейчас пребывали.
И ожидание.
И новая задача, решения у которой пока что не было.
Ри, по словам Скрипача, «зависал» – мог на несколько минут настолько глубоко уйти в себя, что даже на слова, обращённые к нему, не откликался. Сидел, как истукан, уставившись перед собой невидящими глазами, и молчал.
Сам Скрипач, впрочем, был ничем не лучше, разве что вместо «зависания» он начинал вдруг бессмысленно улыбаться. Ит и Ри его в эти моменты с большим удовольствием подкалывали, но Ит всё же боялся, что Скрипач впадёт в свою нирвану не вовремя, поэтому за руль несколько дней Рыжего не пускал.
– Свихнулись оба от радости, – ворчал он беззлобно. – Работать надо. Ребят, хватит. Это уже серьёзно.
…Работать приходилось много. Ноябрь заканчивался (на планете они пробыли уже почти месяц), и начались настоящие холода – а «веер» точек предполагал весьма большое количество самых разнообразных маршрутов по всему Подмосковью. Ездить приходилось почти каждый день, возвращались иногда за полночь – плохие дороги, ломающаяся «Люся», холод…
Сод действительно был миром, имеющим Осколок Сонма, но в отличие от той же Терры-ноль мир этот был холодным. Зима, настоящая, крепкая и злая зима царствовала тут почти пять месяцев; первые снегопады начинались в середине октября, и снег, судя по тому, что они успели узнать, лежал чуть ли не до мая. А в особенно холодные годы мог и до июня долежать… Страна жила за счёт южных областей, являющихся главными поставщиками продуктов, в средней же полосе, к которой относилась данная вариация Москвы, выращивали разве что картошку-скороспелку да репу. Даже свёкла, и та вырасти не успевала.
– Да… – констатировал Ит после очередного экскурса в местную информационную сеть. – Как хорошо, что мы вовремя разобрались с одеждой. Вообще, мы, конечно, безобразно расслабились на Терре-ноль.
– В смысле? – не понял Ри.
– Климат там больно хорош, – хмыкнул Ит. – Расскажи тут кому про абрикосы в Подмосковье, засмеют и будут правы. Четыре-пять тёплых месяцев за весь год, да и то, как сказать – тёплых… Дубак тут, ребята. Зверский дубак. Хотел бы я отсюда побыстрее убраться.
Побыстрее убраться хотели, конечно, все, но пока что любые попытки получить хоть какую-то информацию о Фэбе-младшем заканчивались ничем. Ри справедливо предположил, что информация может быть у Павла, пусть косвенная, пусть опосредованная, но добыть её не представлялось возможным: Павел просто не стал бы с ними разговаривать на эту тему.
– Давай прогуляемся туда, – предложил как-то раз Скрипач. – Посмотрим, что и как. Мы с тобой всё-таки ещё не совсем…
– Рыжий, мы совсем, – возразил Ит. – Понимаешь, так гулять можно лишь в том случае, когда про тебя ничего и никому не известно. А он про нас знает всё. Не выйдет.
– Если взять Файри и Найф…
– Они засвечены напрочь, – Ит покачал головой.
– Личины.
– А то он дурак и не догадается, – хмыкнул Ит.
– В ускоренном режиме проскочить, и…
– И потом Ри будет работать тут один, потому что нас положат, – Ит задумался. – Рыжий, дай мне пару дней. Я не меньше тебя хочу разобраться с этим вопросом, но пока что вариантов не вижу. Но не исключаю, что они могут появиться.
– Сознательный ты наш, – проворчал Скрипач, сдаваясь. – Ладно, решай. А мы пока будем мучить датчики.
Проклятые датчики с недавних пор завели себе моду ломаться, поэтому перед каждым выездом их приходилось проверять. Ри вскоре освоился с пайкой, Скрипач и Ит паять научились ещё в незапамятные времена, поэтому теперь часть вечеров уходила на то, чтобы привести в порядок аппаратуру.
Скучать и впрямь оказалось совершенно некогда.
Утром, наскоро перекусив, шли возиться с машиной. Потом отправлялись работать. Вечером ехали к Павлу с отчётом, возвращались домой. Наскоро ели и садились паять. В полночь ложились спать, потому что выматывались за день так, что мало не покажется.
Но всё-таки…
И Скрипач, и Ри – мечтали. Да и как было не мечтать? То, что раньше относилось лишь к области гипотетических предположений, то, что было «если бы» и «может быть», теперь становилось реальностью.
– Слушай… – Скрипач говорил совсем тихо, потому что была уже глубокая ночь, и Ри спал крепким сном в соседней комнате. – А вот ты помнишь, на Окисте было небольшое внутреннее море?.. И там синяя-синяя вода почему-то, я только не помню, почему… Когда это всё кончится, обязательно туда слетаем… Берта, Кир, ты и я. Возьмём катер и махнём на пару дней… Там очень красиво, очень…
– Конечно, – обещал Ит, думая, что на это море Скрипач, конечно, семью просто обязан вытащить. – Конечно, родной.
– Это будет здорово… – Скрипач словно его и не слышал. – Мы сделаем разведку, а потом полетим все вместе – с Джессикой, Ри и мелкими… А Ри обязательно должен завести собаку, как думаешь?
– Должен, – соглашался Ит, безучастно глядя в ставший уже привычным полупрозрачный мир. За стеной, на соседской кухне, из неприметной щели вылезла мышь и принялась шуровать под столом. – Он очень любит собак…
– Вот, – удовлетворённо констатировал Скрипач. – Может, мы кошку возьмём?
– Возьмём, – вновь соглашался Ит. – Как же без кошки.
– Только бы всё получилось…
– Получится, обязательно получится, – уверенно говорил Ит. – Вот увидишь.
– Я так по нему скучаю… А ты скучаешь?
– Скучаю, – кивал Ит темноте и мыши на соседской кухне. – Я по нему очень скучаю…
– А по Фэбу?
– Родной, нет никакого Фэба. Я по Киру скучаю. Давай спать, пожалуйста. Второй час уже.
…Ри тоже хотелось поговорить, и он тоже отлавливал Ита – именно для таких разговоров. Чаще всего они случались тогда, когда Скрипач или готовил, или возился с машиной.
– Понимаешь, я вот до сих пор… ощущение – словно на кончиках пальцев. Руку протягиваю – и чувствую. Её чувствую. Волосы под рукой, жилка на виске тоненькая, бьётся… Словно она – почти здесь. Не могу объяснить, Ит. Прости, что мучаю.
– Ты не мучаешь, – возражал Ит. – Тебе просто нужно выговориться, понимаешь? Это нормально. Я через это проходил. Помню.
– Рыжий говорил, что ты молчал.
– Да как же, – смеялся Ит. – Ничего я не молчал. Только… разница, конечно, существенная. Я тогда прощался, а вы сейчас – наоборот. Ри, просто потерпеть надо. Какое-то время. Ты очень сильный человек, раз ты это всё сделал – так тем более должен справиться. Ждать – ужасная штука, согласен. Но что делать.
– Да, действительно, – Ри пожимал плечами. – Я ведь тоже много лет молчал. Терпел, молчал. А сейчас… помнишь, в детстве подарки дарили на праздники?
– У нас дарили максимум – сладкий пирог, – напоминал Ит. – И то, если праздник не совпадал с очередным постом.
– Ну да, верно. Но всё равно, пирога-то ты ждал?
– А как же.
– Ну и вот. Вот у меня сейчас – период ожидания пирога. Предвкушение пирога. Или подарка. Или…
– Эк ты хватил. Смотри, не расскажи потом Джесс про эти аналогии, – смеялся Ит. – А то узнает любимая женщина, что ты её сравнивал с пирогом…
– Тьфу на тебя, – тыкал его кулаком в бок Ри. – Что плохого?
– Ничего, – отмахивался Ит. – Давай паять…
* * *Приближался Новый год.
В этой вариации Сонма его праздновали, как и в девяноста процентах других: с тридцать первого декабря на первое января. Ёлки, однако, тут не наряжали, хотя еловые ветви были непременным атрибутом праздника.
Всё было обставлено гораздо интереснее.
Тут было принято наряжать… окна.
В середине декабря на окно ставили специальную сборную арку, которую богато украшали: гирляндами, еловыми ветвями, стеклянными и пластиковыми подвесками. Город за эти предпраздничные дни буквально расцвел, на каждом окне появились украшения. Люди победнее, конечно, арки не ставили, обходились более простым вариантом – букет из еловых ветвей, электрические свечи, мишура.
Скрипач, разумеется, тут же стал наводить в сети справки – выяснилось, что обычай наряжать деревья тут тоже существовал, но какой-то царь специальным указом обычай этот реформировал, «дабы не губили молодые леса». И уже четыре века Россия «изукрашивала окна, создавая радостную и праздничную атмосферу на улицах и в домах».
– Хочу праздничную атмосферу в домах, – заявил Скрипач. – У нас завтра пустой день, без выезда. Давайте сделаем окно, а то что мы как неродные?
– Рыжий, денег нет, – возразил Ит. – Арки стоят немерено, я уже посмотрел.
– Ну хоть букетик из веток можно?!
– О, господи… ладно, будет тебе букетик. Как дитё, блин.
– Ит, слушай, я тут посмотрел, – Ри вошел в кухню, – арку можно подержанную или купить дёшево, или вообще задаром достать.
– Сломанную, – подсказал Ит, который, конечно, успел «посмотреть» двое суток назад.
– И чего? – удивился Ри. – Починим.
– Ай, делайте что хотите, – Ит снова уткнулся в расчёты. – Ри, не сбивай меня, ради бога. Я же не ты и не Юлий Цезарь, я так не могу, чтобы три дела сразу…
Утром Ри и Скрипач взяли машину и поехали забирать арку и закупаться всем подряд, а Ит снова сел работать – последнее время ему стало казаться, что в собираемых ими данных наметилась некая система, которую ему хотелось проверить. Около полудня «заговорщики», как окрестил их Ит, вернулись, нагруженные сверх всякой меры. И арка, и два пакета с игрушками и подвесками, и колючий букет ёлочных веток, и какие-то продукты… Ита оторвали от работы и заставили сначала собирать арку на кухонное окно (ну в праздник-то мы точно на кухне будем сидеть, да?), потом – чинить эту самую арку, у которой отваливались ножки, потом – обрезать ветки до нужного размера, потом… потом Ит не выдержал и смылся со своими расчётами в комнату.
Когда он закончил, они как раз украшали, причём Ри умудрился порвать гирлянду, и Скрипач теперь перенизывал стеклянные сосульки на новую нитку.
– Народ, у меня получается очень интересная штука, – сунулся в кухню Ит. – Как наиграетесь, приходите.
– Что получилось? – поднял голову Ри.
– Я нашел корреляцию.
– Ммм?
– На каждой последующей площадке идёт возрастание интенсивности звучания на 0,02 процента и повышение тона звучания на 0,4.
– Чем дальше, тем громче? – хмыкнул Ри.
– Именно. И выше. Ещё рассказать?
– Давай, – приказал Скрипач.
– Я перенёс схему площадок на карту.
– Это сиуры?
– Нет, – отрицательно покачал головой Ит. – Это не сиуры.
– А что же?
– Это расположение неподвижных сегментов внутри мета-порталов на Терре-ноль. Раньше у нас было слишком мало данных, теперь, когда они накопились, это можно утверждать уже со стопроцентной уверенностью.
* * *– Теперь главное, чтобы Павел не догадался, что мы догадались, – резюмировал Ри. – Если он поймёт, нам хана.
– Нам однозначно хана, вопрос – когда? – нахмурился Скрипач.
– Узлов, поддающихся анализу, было шестьсот, – напомнил Ит. – Мы не прошли и сорока. Так что, думаю, хана-то хана, но явно не скоро.
– И то хлеб. Значит, нас гоняют по этим самым узлам… – Ри задумался. – По кругу. А хана будет, когда мы пройдём центральный.
– Сможешь рассчитать, где он находится? – спросил Ит.
– Постараюсь, – хмыкнул Ри. – Где-то в центре Москвы, по всей видимости, но… Сразу точно не получится.
– И я снова не понимаю, для чего это всё нужно, – Скрипач, сидевший по-турецки на полу рядом с разложенной бумажной картой, отхлебнул глоток чаю и поставил чашку рядом с собой. – Мы просто таскаемся от узла к узлу… и всё.
– Я тоже не понимаю, – поддержал Ит. – Ри, мысли есть?
– Ни одной, – признался тот. – Здравой – ни одной.
– У меня тоже, – покивал Ит. – Значит, пока что всё оставляем как есть?
– А что ещё остаётся? – справедливо спросил Скрипач. – Информации о младшем – нет. Информации о цели «работы» – тоже нет. Есть какая-то ерунда…
– Родной, это не ерунда, – возразил Ит. – Это всё серьёзно, но мы по-прежнему ничего не понимаем.
– Мне кажется, понимать мы начнём несколько позже, – Ри задумался. – Это всё явно не бесцельно. Не может быть бесцельно. Команда, которая тут работает, не идиоты, и просто так время и силы тратить не будет. Система – есть. Мы её не видим.
– Факт, – согласился Ит. – Но хоть что-то рассмотрели.
– Ты молодец, – похвалил Ри. – У меня действительно голова… несколько другим занята.
– Я рад, – Ит улыбнулся. – А что голова занята другим, это хорошо. Вообще, всё очень хорошо, ребята. Про катер Павел тоже не знает. Если совсем подопрёт, мы хоть сбежать сумеем.
– И подставить младшего? – Скрипач помрачнел.
– Не будем мы подставлять младшего, – уверенно отозвался Ит. – Я тут кое-что ещё придумал.
– Ты сегодня просто кладезь всего подряд, – хмыкнул Скрипач. – Ну?
– Баранки гну! Не нукай, не запрягал, – весьма натурально ощерился Ит. – Завтра поедете на точку вдвоём, меня высадите по дороге, и я прогуляюсь кое-куда.
– В личине? – прищурился Скрипач.
– Зачем? Как есть, – Ит безмятежно улыбнулся.
– Ты чего опять задумал? – строго спросил Ри.
– На информацию о сыне я не рассчитываю, – ответил Ит. – Я поеду к социологам, которых тогда подвозил.