— Что известно про азешцев? — спросил Риньярд. Шири закончили трапезу и отдыхали, лежа на подушках. — Они все еще неведомо где?
— Да, неведомо где, — ответил Сефер.
Айлин, укачивающая сына, заговорила:
— Ты убеждал, что разбойники хотят только нагнать страху, не намерены убивать. Я всегда верила тебе, Сеф, но сейчас не знаю, что и думать. Они не могут быть слишком далеко, а мы не знаем где и не пытаемся узнать.
— Верно, — согласился Сефер. — Мы просто не можем сделать этого.
— В моем пограничном отряде была разведчица, способная побывать не только в азешском лагере, но и пересчитать все перья в гриве коня их вожака.
— С каких пор у лошадей появились перья? — ехидно осведомился Калвин.
— Темнота, в Азеше перья вплетают в гривы. По числу перьев определяют знатность всадника.
— Нам до старости лет не довелось бы узнать про это, о мудрейший. — Калвин откатился от Эрилларда.
— Но почему о разбойниках ничего нельзя разведать? — недоумевал Риньярд. — Они, как все люди, оставляют следы подков на дороге и костров на ночлеге. Дельный следопыт сможет их отыскать.
— Не забывай, мы имеем дело с колдунами, — напомнил Сефер. — Их не проведешь.
— Пусть на них поохотится колдун. — Риньярд приподнялся, загораживаясь от света лампы. — Выследим их, пошлем войско, окружим и…
— Идиот. — Айлин толкнула рыжего ногой.
— Ты чего, — он даже обиделся. — Они не очень сильны, иначе не стали бы запугивать.
— Вот это правильно, Риньярд, — примирительно сказал Кел.
— Если бы они нас боялись, то не рискнули бы действовать напролом, поостереглись, — сказал Сефер.
— А ты, — Риньярд ткнул в него пальцем, — почему ты не используешь свое колдовство для ответного удара?
— Мои способности служат ши и не могут применяться на войне.
Посрамленный Риньярд со вздохом полез под одеяло и спрятал лицо в волосах Дженси. Девушка довольно бесцеремонно его оттолкнула.
— Я, конечно, не колдунья, Сефер, — убежденно сказала Айлин. — Только знаю, что это ошибочное решение.
Снова запел сверчок. Кел откинулся на подушки, держа Сефера за руку.
— Завтра поедем к родственникам, Керрис. Они в нетерпении от желания с тобой познакомиться.
Наверняка просто жаждут, подумал Керрис. Поудобнее устроился на подушках. Элли смотрела на него, видно, хотела поговорить о чем-то. Культя начала зудеть.
— Милый, у Керриса в самом деле сильный дар?
— Несомненно, у него очень сильная внутренняя речь. — Сефер многозначительно взглянул.
Борти завозился. Айлин поднялась.
— Пойду к сестре. Кел, не забудь-завтра у нас занятия на площадке.
— Я помню.
Шири потихоньку прощались до утра.
— Пойдем в постель. — Кел, будто невзначай, скользнул рукой по груди Сефера. Этот чувственный жест вогнал Керриса в краску. Скрывая смущение, он потянулся за бокалом на столе.
— Доброй ночи, — сказал Сефер, поднявшись. — Приятных снов.
— Мы-то их увидим. А вот вы… — усмехнулся Эриллард.
Парочка удалилась вверх по лестнице. Керрис выругал себя за то, что весь обратился в слух и воображает себе несуществующие звуки. Ревнивая горечь готовилась излиться слезами. Он механически ковырял циновку.
— Давай поговорим, Керрис. — Элли поставила на пол лампу и присела рядом.
Сверху не доносилось ни звука. Больше он не мог об этом думать. По пальцам торопливо просеменил длинноногий паучок. Отказываться, объяснять отказ-на это не было сил.
— Что ты хотела узнать?
— Твои мысли.
Один Жозен мог вот так спросить. Он поднял голову и вытер глаза. Элли сидела скрестив ноги, руки лежали на коленях. Может быть, подействовало вино, но ему захотелось сказать все.
— Я о брате думал, о нашем несходстве.
— Вы очень похожи.
— Только у меня-это, — Керрис шевельнул обрубком, готовый вот-вот расплакаться. — Он-шири. У него есть Сефер, свой дом, все вы… — Он осекся, испугавшись, что его услышит не только Элли.
— Ты не знал любви?
Керрису вспомнилась Кили, ворочающаяся в грязных простынях в прачечной Торнора.
— Двое дарили мне любовь. Одна из любопытства, — он с болью подумал о Тридже, — другой из жалости. Старик и старуха-самые близкие мне люди во все время в Торноре.
— Я буду любить тебя.
В это невозможно было поверить. Она хочет посмеяться над ним или говорит не о том. Удары сердца грохотали в нем.
— Не из жалости?
— Нет. — Свет лампы золотил ее волосы. — Ты мне нравишься. Пусть у тебя нет руки, зато все остальное при тебе. — Элли расхохоталась, обнаружив другой смысл в своей фразе. Смеялась, а глаза были серьезны и глубоки.
— Шири выбирают пару среди шири. — Керрис в себя прийти не мог. — Риньярд-Дженси, Кел-Айлин…
— Ты с нами.
— Но не один из вас. Мы встретились по воле Кела. — Он задыхался. Пальцы Элли коснулись руки.
— Знаешь, стоит тебе посмотреть на брата, и все твои думы читаются на твоем лице. Поверь, я хочу быть твоей возлюбленной и другом, и совсем не из жалости. — Она обжигала его прикосновением пальцев, а Керрис знал, что услышит в следующее мгновение. — Но ты совсем этого не хочешь.
Тело его горело, а мысли, ясные и прохладные, как вода в реке, свободно текли: я не ведал любви, но кого люблю я? Нет, не будет у меня ничего. Разделить мою любовь могут обычные люди, как эта девушка, а я влюблен в недостижимую мечту. Кто может с ней сравниться? С того самого дня, когда Морвен объявил, что на площадку мне не ходить, Кел владел моими мыслями. Эти мечты пробудили мой дар, так страстно хотелось соединиться с ним… Керрис с трудом разлепил губы:
— Это смешно, наверное…
— Керрис. — Элли стиснула его руку что было силы. — Почему ты таишься? Ты дорог Келу. Так признайся ему.
Она что, рехнулась? Он молча глянул в потолок.
Элли передернула плечами.
— Сефер знает, что у Кела он не единственный. И ничего. А что он поделает? Ему можно, а другим нельзя?
Эриллард поднялся и погасил вторую лампу.
— Все так думают?
— Не знаю. — Элли снова дернула плечом.
— А Кел?
— Я не знаю. — Она облизывала указательный палец.
Керрис догадался, как можно узнать. Сознание было выпущено наружу-брат совсем недалеко…
Он почти сразу столкнулся с неодолимым мысленным барьером. Из-за него прозвучало предупреждение. Керрис был вынужден убраться. Сигнал посылал не Кел. В теле осталось легкое покалывание. Так было, когда Сефер стал смотреть на него в роще возле Танджо. Сефер все знает. И за это Керрис его возненавидел.
— Элли, ты расскажешь Келу?
Девушка зажала смоченными слюной пальцами кончик фитиля, загасив последний источник света в комнате.
— Не стану, если ты так хочешь.
— Разве у шири могут быть секреты друг от друга?
— Я умею хранить молчание, — сказала она с холодной вежливостью.
Керрису стало неловко за свои подозрения. Элли так хотела помочь ему.
— Прости.
Она кивнула. В молчании смотрели двое, как лунный свет сочится в окно. Снаружи пели цикады, вскрикивали ночные птицы, вдалеке тявкала лисица. Скрип половицы над головой ударил по возбужденным нервам. Не нужен я ему, подумал Керрис, но вспомнил, как Элли сказала: «Ты дорог Келу».
Элли встала, сбросила золотистое платье и нырнула в постель.
— У тебя нет другого выхода, — прошептала она. — Скажи ему.
— Не могу.
— И не откладывай, — добавила Элли тоном, не терпящим возражений. — Сейчас он не знает, но это пока. Твое лицо расскажет за тебя. — В темноте рука Элли отыскала его ладонь и пожала. — Помни, он видит сущность и он-шири.
— Я сознаю это.
Она убрала руку. Лунный луч добрался до постели и серебрился на коже. Элли еще что-то сказала, но он не разобрал слов.
— Что?
Элли оторвала голову от подушки.
— И Кел знает, кто ты. Он же не слепец.
Из-за оконной рамы показался краешек лунного диска. Керрис отодвинулся в тень.
ГЛАВА VII
Его разбудили звонкие птичьи трели. Голуби в Торноре не умели петь, они ворковали под кровлями и на карнизах. Под голубиные речи хорошо спалось. Впрочем, южные пернатые певуньи именно так влияли на шири. Керрис не стал никого будить, натянул штаны и рубаху и пошел в сад. Ступни погружались в густую росистую траву. Знакомая красная птаха перелетала с куста на куст, сверкая в солнечных лучах.
Керрис вспомнил о предстоящем визите к дяде и, не дожидаясь, пока поднимутся остальные, решил его нанести. Пошел в дом, свернул постель и сунул в сверток кинжал, подаренный Жозеном. Потом обулся и вышел. Не хотелось встречаться с братом и Сефером. Нужно было обдумать ночной разговор без помех. На окно наверху он не стал смотреть. Как это Элли говорила: «Он не слепой, знает, кто ты».
Керрис взялся за подбородок-приличная щетина отросла, надо бы побриться. И все же, кто он такой? Калека, писарь, а может, колдун?
Керрис взялся за подбородок-приличная щетина отросла, надо бы побриться. И все же, кто он такой? Калека, писарь, а может, колдун?
Неподалеку от площадки ему встретилась птица совсем неожиданной окраски: вся голубая с черными полосками на крыльях. Макушка колонны Хранителя блестела на солнце. Увидев колодец, Керрис вспомнил, что не умывался, и свернул с дороги. Ополоснув лицо, поднял голову и встретился взглядом с женщиной в зеленом с золотом одеянии. Седые волосы были густы, как белая овечья шерсть. Лицо покрывала сетка морщин.
— Пусть мир и ши пребудут с тобой.
— Того же и вам, — ответил Керрис. В той стороне котловины, куда вчера показывал Кел, он пытался отыскать знакомые очертания. — Где тут усадьба Ардита, не подскажете?
Крепкой рукой она за плечо повернула его к востоку.
— Видишь те березы, а рядом крыша над домом Ардита, самая островерхая в округе.
— Благодарю.
— Доброго пути. — Морщинки побежали по бледно-розовому лицу-женщина улыбнулась, взглянув живыми темными глазами. — Мои пальцы уже не так послушны. Набери мне воды.
— Сейчас. — Свесился в колодец, зачерпнул и подал ведро старухе.
Держась указанной дороги, он вышел в поля. На луговине уже паслись коровы. Границы земельных наделов отмечали ряды деревьев-сосны, березы, кипарисы. Немало полей было скошено-озимую пшеницу успели обмолотить и ссыпать в амбары. На нескошенных полях качались созревающие колосья-их час тоже недалек.
В котловину верхом на пестрой лошади спускалась женщина. Возле седла поблескивало что-то, но оружие это или мирное сельское орудие-трудно было сказать наверняка.
Из города цель его путешествия казалась значительно ближе. Керрис полез вверх по склону. Перебрался через ручеек, впадающий в прозрачный пруд. В глубине воды мелькали стайки красноперых рыб. После стольких дней он впервые оказался вдали от людей и наслаждался одиночеством. И кинжал по ноге не колотился. От густой смеси запахов, мокрой земли, навоза и хвои хотелось чихать. Жирная земля липла к подошвам. Среди деревьев он заметил пятнистую олениху с двумя детенышами. Оленята переступали на ножках, не толще куриных косточек. Появление человека вспугнуло мать, и только белый хвостик мелькнул в чаще. Малыши скакнули за ним.
Все это-моя родина. Он никак не мог приучить себя к такой мысли, сколько об этом ни думал.
К Керрису приближался человек в соломенной шляпе, вроде тех, что носят крестьянки Галбарета. В веревочной сетке прохожий тащил живых кроликов.
— Я ищу имение Ардита.
— А нашел его самого, — добродушно ответил человек и приподнял шляпу. — Я-Ардит. — Под шляпой оказались густые каштановые волосы. За поясом торчали руковицы грубой кожи. Глаза у Ардита были светло-карие, как горный гранит. — Ты-Керрис, сын Элис. Мы знали, что Кел привез тебя, и ждали к себе вчера вечером. Дети видели тебя на площадке. — Он махнул рукой, приглашая. — Входи. — За ним невдалеке стоял дом с островерхой крышей. — Лиа тебе обрадуется.
— Спасибо.
— Что же Кел не пришел?
— Я не стал его дожидаться, — ответил Керрис после паузы. — Кел спит еще.
Этот дом был намного больше жилища Сефера. Подстать была и гостиная внизу-просторная, светлая, невысокий стол, полы застелены тростниковыми матами, на циновках-толстые подушки.
— Пойдем поздороваться с бабушкой. — Ардит повел его в глубь дома.
В кухне под очагом что-то кипело в медном горшке. Была еще и печь, обложенная изразцовой плиткой. Возле нее стояло кресло с наброшенным полосатым одеялом.
— Бабушка, — позвал Ардит. Угол одеяла шевельнулся, из-за него выглянула старушка. Розовая кожа проступала сквозь жиденькую седину, плечи горбились. Она неподвижно смотрела перед собой утратившими цвет глазами.
— Бабушка, это Керрис, сын Элис. — Губы старушки искривились и шевельнулись. — Дай ей руку, — шепнул Ардит. — Она не видит и хочет потрогать тебя. Это мать матери Лиа.
Из-под одеяла появилась сухонькая ручка. Керрис взял морщинистую ладонь, и его рука показалась ему большой и сильной. Бабушка Лиа невразумительно бормотала.
— Она говорит, что рада встретиться с тобой. Этот дом построила она со своей дочерью-матерью Лиа. Ей памятно то время, когда в долине еще не селились…
Стремительные легкие шаги и появление высокой темноволосой женщины прервали рассказ дяди.
— Дорогой, — заговорила она с порога. — Тази заперлась в детской и отказывается мне открывать!
Кролики шлепнулись на пол.
— Вот я ей задам. Лиа, сейчас же… — Ардит умолк, видя, что до него уже нет дела.
Лиа увидела Керриса, подбежала и заключила его в объятия, крепко прижав к груди.
— Ах, как ты похож на Элис, — заключила она после того, как выпустила племянника из рук и хорошенько оглядела.
В волосах тети, густых и пышных, проблескивала седина. На ней были широкие коричневые штаны и кремовая рубаха, расшитая разноцветными зигзагами.
— Ты повидал бабушку?
— Да. — Керрис ощущал неловкость. К тому же добродушный Ардит их оставил.
— Это мать моей матери. Вы не родня, но она хорошо знала вашу семью. Присаживайся, — она приглашала к столу.
— Спасибо, — сказал Керрис и сел. Зачем было сюда являться? Непонятно. — Вы дружили с моей мамой? — спросил он, собравшись с духом.
— Она была мне как сестра, несмотря на разницу в возрасте. Мне исполнилось восемь лет, когда она родила первенца. Я была девчонкой и думала, все дети одинаковы. Теперь у меня четверо своих, и я знаю, это совсем не так.
Застучали каблучки по ступеням. С крутой лестницы в кухню сбежала девочка. Малютка с сердитым лицом, не обратив внимания на постороннего, проскочила мимо и отворила дверь. За ней мелькнули зеленые полоски грядок. Дверь захлопнулась. Лиа вздохнула. По лестнице спускался Ардит.
— Это Тазия, — сказала Лиа, извиняясь. — Она еще слишком мала. Старшей, Меде, уже восемнадцать, а между ними Рео и Талит. — Она обернулась к мужу. — Так что там стряслось?
— Ей хочется быть с Медой.
— Вчера она требовала отправиться вместе с Рео смотреть шири. — Лиа всплеснула руками. — Вот она, наша кровь. Когда я носила ее под сердцем, мне в голову не могло прийти, что на свет явится дитя такого крутого нрава. Ты уж прости, Керрис. Кто мог знать, что ее дар уже в одиннадцать лет расцветет. — Она виновато улыбнулась. — Куда она помчалась?
Ардит разделывал кроличью тушку быстрыми и точными движениями. Внутренности его жертвы полетели в стоящий на полу горшок.
— Я сказал ей, чтобы отправлялась в Танджо к Тамарис.
— Когда дар только проявляется, бывает много трудностей. — Лиа обращалась к Керрису. — Нужно, чтобы рядом всегда был человек, способный понять и объяснить…
Эта женщина рассуждала о колдовстве как о ежедневных заботах по хозяйству, а в замке его исключительность встретила отчуждение, злобу, презрение. С каким жадным любопытством смотрели торнорцы на «припадки».
— Мне это знакомо.
— Ты, как Сефер, владеешь внутренней речью? Вот здорово! Я слышала, он хороший учитель.
— Думаю, мне предстоит долгая учеба, — сказал он жестко. Обсуждать с Лиа и Ардитом эту тему не хотелось. И она, кажется, поняла.
— Извини. Мы забываем, что вне Илата запросто не говорят о волшебстве.
Лиа скрылась в кладовой и появилась с блюдом неизменного фетака. Сначала поднесла бабушке, а уж потом поставила на стол. Как просто на юге с едой, никаких забот. В любое время могут пригласить к столу. На севере и владетельные лорды не могут так потчевать гостей. Там делают запасы и распределяют, чтобы до следующего урожая хватило, а здесь…
Из уважения к хозяевам Керрис взял стебелек фетака и засмотрелся на блюдо, оранжевое, необыкновенно яркое. Ему была знакома темная и шершавая глиняная посуда. А это блюдо на удивление гладкое. Он потрогал.
— Просто чудо.
Лиа зарделась, а Ардит рассмеялся.
— Лиа у нас мастерица, — сказал он гордо.
Дверь из сада распахнулась. Влетела Тазия, такая же сердитая.
— Я не пойду в Танджо!
Толстые черные косы с красными ленточками были туго заплетены и торчали в стороны. Девочка стояла, упрямо задрав подбородок. В личике нетрудно было разглядеть черты матери.
— Для начала не хлопай дверьми, — сказала Лиа ровно.
Тазия гневно топнула ногой.
— Но я хочу…
— Прекрати, — шикнул Ардит.
Девочка воззрилась на отца, решая, стоит ли подчиниться, и наконец заметила незнакомца.
— Кто ты?
— Будто не знаешь, — укоризненно сказала мать. — Твой кузен Керрис. Он приехал с севера и будет жить в Илате.
Чего ради я сюда тащился, спрашивал себя Керрис.
Тазия переминалась на грязных босых ногах.
— Тот, что с шири приехал?
— Да.
— Знаком с моей сестрой Медой?
— С какой стати ему знать твоих сестер? — урезонил дочь Ардит.