— Сэр! — Он почтительно поклонился. — Простите, что никого не было, чтобы встретить вас, но я никого не ожидал так рано.
— Да. Мне нужна лошадь, и прямо сейчас.
Хозяин почесал нос.
— Я могу вам в этом помочь. Правда, это будет стоить недешево, поскольку у меня не так много лошадей, чтобы позволить себе лишиться одной.
Мойра достала из кошелька несколько монет крупного достоинства.
— Просто скажите сколько.
Взгляд хозяина загорелся.
— Этого будет достаточно.
Мойра опустила монеты в протянутую руку.
— Я сейчас же распоряжусь, чтобы лошадь была оседлана немедленно. Кобылка не очень молодая, но вполне резвая и домчит вас туда, куда вам надо. — Хозяин подошел к двери, но обернулся: — Простите, сэр, но как вы добрались сюда, если у вас нет лошади?
— Я ехал в Эдинбург верхом, чтобы нанести визит графу Стратэму, но на меня напал вор. — Мойра высокомерно усмехнулась: — Это была его последняя ошибка.
— Какой позор, что бандиты разгуливают на свободе! Власти должны что-то с этим делать.
— Этот больше никому не причинит зла. — Она многозначительно положила руку на эфес шпаги и позволила себе слабую улыбку. — Моя лошадь, видимо, испугавшись, убежала. Какой-то фермер подвез меня до вашей гостиницы. А теперь мне срочно надо в Эдинбург.
— Лошадь будет готова через несколько минут.
— Я подожду у камина в общем зале.
Мойра прошла в зал с таким видом, будто имела на это законное право, и услышала, как за хозяином гостиницы закрылась дверь.
Пока все шло по плану.
Общий зал был освещен единственной лампой, в камине пылал огонь, но он пока не справлялся с холодом раннего утра. Мойра встала перед камином, облокотившись на полку и наблюдая за пламенем. Скоро она вернет Ровену. Но навсегда потеряет человека, которого любит.
Было как-то несправедливо, что два человека, которых Мойра любит больше всего, никогда не разделят ее жизнь. Но так было лучше для них всех — им не придется справляться со сложностями, которые неизбежно должны возникнуть. Ведь жизнь никогда не была справедливой, и было глупо на что-то надеяться.
Входная дверь хлопнула, и послышались тяжелые мужские шаги. Отлично. Лошадь готова.
В дверях зала стоял Стюарт. Тяжелое пальто делало его невысокую фигуру почти квадратной. Он удивился, увидев Мойру.
Она сжала губы и спросила с французским акцентом:
— Что вам угодно?
Стюарт замер, глядя на нее так, словно перед ним был жираф.
Она нахмурилась:
— Ты пришел сказать, что лошадь готова?
Стюарт медленно покачал головой:
— Хозяин был прав, миссис. Вам здорово удаются переодевания. Вы просто гений.
Сердце Мойры упало.
— Проклятие! Где Херст?
— Уехал, — почти извиняющимся тоном ответил Стюарт.
— Когда?
Стюарт поджал губы и взглянул в окно.
— Час назад или вроде того.
Мойра закрыла глаза. «Он, очевидно, покинул спальню, как только я вышла, чтобы переодеться». Она чувствовала, что ее предали, хотя это было смешно — она сама хотела ускользнуть первой.
— Значит, он знал, что я собираюсь уехать.
— Да, миссис. Он оставил меня и Лидса охранять лошадей и предупредил, что если кто-то придет и попросит лошадь, то это будете вы, и вы будете переодеты. Так оно и случилось, — с восхищением в голосе сказал Стюарт и добавил: — Если бы вы прошли мимо меня во дворе, я бы даже не обернулся.
В раздражении Мойра сорвала с головы шляпу и парик и сунула их в карман.
— Проклятие! Мне нужна лошадь. Мне надо срочно попасть в город.
— Он рассказал нам о мистере Энистоне и как этот страшный человек похитил вашу дочь. Но мистер Херст велел вам оставаться здесь, а не ворошить осиное гнездо, где вас могут убить.
— Чушь! Это моя дочь. Ия…
Из-за угла вышел Лидс. В руках он держал веревку, а вид у него был смущенный.
Мойра напряглась.
— Что ты собираешься с этим делать?
Слуга вздохнул:
— Мистер Херст сказал, что нам, наверно, придется связать вас, чтобы вы не уехали отсюда.
— Вот как? — Мойра сжала кулаки. — Этот… этот… осел!
— Сядьте, миссис. Мы не можем позволить вам уйти.
— Нет.
Стюарт и Лидс начали окружать ее с двух сторон.
Мойра смотрела на них, и в ее груди поднимался гнев. «Будь ты проклят, Роберт Херст! Будьте прокляты все!»
Глава 23
Роберт остановил лошадь возле небольшого городского дома в конце улицы Риджент-террас. Эти дома, являвшиеся частью Эдинбурга — знаменитого Нового города, — блестели, словно морские раковины под лучами утреннего солнца. Роберт спешился и подошел к человеку на другой стороне улицы.
— Мистер Херст? — Акцент выдавал в мужчине обитателя беднейшего района Эдинбурга.
— Да. А вы, должно быть, мистер Норрис?
Собеседник приподнял шляпу. Коренастый, с мощными плечами и толстой шеей, он был похож на боксера.
— Да, сэр. Я Норрис. Сыщик лондонского полицейского суда.
Роберт взглянул на дом на той стороне:
— Полагаю, нам сюда?
— Да, сэр. Как вы и просили месяц назад, мы все время следили за Джорджем Энистоном. Он поселился здесь.
— А ребенок?
— Это было посложнее. До вчерашнего вечера мы не нашли доказательств того, что в доме есть ребенок.
— Что вы обнаружили?
Мистер Норрис осклабился, продемонстрировав почти полное отсутствие зубов:
— Мы нашли улику, сэр. Стирку.
— Стирку? То есть выстиранное детское белье?
— Да. Я притворился, будто ищу свою пропавшую собаку, и завел разговор с прачкой, которая развешивала белье на заднем дворе. В тазу были ночная рубашка, несколько платьиц и другие детские вещи.
Роберт кивнул. Интересно, Мойра уже сообщила Энистону, что хочет с ним встретиться? Сложность с Мойрой состояла в том, что никогда нельзя было понять, что она сделала… или не сделала.
Она недостаточно доверяла Роберту, чтобы пустить его в свою жизнь. Это было больно, но он это принял. Потребуется немало усилий, чтобы завоевать ее доверие полностью. Он уже предпринимал попытки, но нужны будут месяцы, если не годы, прежде чем она перестанет в нем сомневаться. Она слишком долго никому не доверяла и заплатила за это слишком дорогую цену, чтобы просто сразу же поверить ему.
Но для расправы с Энистоном Роберт был самым подходящим человеком. Эмоциональная привязанность Мойры к дочери делала ее уязвимой, а для уязвимости сейчас не место.
Роберт обернулся к сыщику:
— Расскажите мне все, что вы узнали. Привычки Энистона, сколько людей у него в услужении и где, по-вашему, он может держать ребенка.
Мистер Норрис сообщил довольно много информации, а потом достал из кармана схему дома, на которой были обозначены все входы-выходы и спальня Энистона.
— Всего у него двадцать два человека слуг, трое из которых — самые настоящие головорезы, и одна грубая женщина, которая работает как нянька. Эту четверку он держит при ребенке.
«С тремя я справлюсь».
— А где он держит девочку?
— На чердаке, сэр. — Норрис показал место на схеме. — Вот эта лестница ведет на самый верх. Я уверен, что он держит ее там, потому что раньше там не было света, а теперь он горит ярко.
— Хорошо. — Роберт еще раз изучил схему и положил ее в карман. — Спасибо за информацию.
— Не за что, сэр. Эта девочка… она выглядела такой напуганной. У меня самого есть дочь. — Роберт встретился взглядом с Норрисом. — Может, вам понадобится помощь? У меня уже целый месяц не было драки, и хорошая потасовка мне не помешает.
— Мне пригодилось бы, если бы в доме что-нибудь произошло и отвлекло людей на нижние этажи.
Мистер Норрис улыбнулся:
— Запросто.
— Отлично. Я буду на заднем дворе, когда это начнется.
— Даю вам десять минут, а потом начинайте.
— Да, вот еще что. Моя жена рвалась помогать мне освобождать нашу дочь. Она может приехать до того, как я выполню свою задачу. У нее, возможно, даже будет оружие. Я не удивлюсь, если она переоденется в мужчину.
Мистер Норрис заморгал:
— Простите, сэр?
— В моей жене есть что-то цыганское. Всегда трудно угадать, что она может сделать.
— В моей жене есть что-то цыганское. Всегда трудно угадать, что она может сделать.
Мистер Норрис присвистнул:
— Хорошо, сэр. Я буду начеку.
— Спасибо.
Роберт перешел на другую сторону улицы, а спустя несколько минут уже был во дворе дома Энистона. В доме как раз начали просыпаться слуги, а дверь кухни открылась.
Воспользовавшись тем, что двое полусонных слуг стали набирать из поленницы дрова для очага, Роберт проскользнул внутрь, быстро пересек кухню, но, услышав шаги, спрятался в кладовке.
Когда он нашел дверь на черную лестницу, то услышал, как мистер Норрис орал пьяным голосом, что его обманули, и требовал, чтобы ему вернули деньги за уголь, который он уже поставил, иначе он позовет констебля. Судя по топоту, слуги побежали вниз, чтобы утихомирить разъяренного угольщика, опасаясь, что его пьяные крики разбудят хозяина дома.
Роберт быстро поднялся на два этажа. Ему снова пришлось спрятаться — на сей раз в бельевой, потому что сейчас кто-то бежал вниз с чердака. Когда шаги стихли, Роберт выглянул и увидел двух здоровых парней, исчезнувших внизу. Бандиты Энистона, видимо, считают, что они очень нужны там. У Норриса могут быть большие неприятности. Но почему-то Роберту показалось, что мистер Норрис справится.
Роберт взбежал вверх по лестнице и оказался перед тремя дверями. Он прислушался и выбрал третью, но та оказалась заперта. Роберт отступил на несколько шагов, а потом плечом высадил дверь. Спотыкаясь, Роберт вошел в комнату и оказался лицом к лицу с третьим бандитом.
Рыча как зверь, бандит размахнулся огромным кулаком, пытаясь ударить Роберта, но тот пригнулся и, воспользовавшись промашкой бандита, с силой толкнул его, и тот ударился головой о стену.
В обычной жизни этот маневр окончился бы тем, что человек оказался бы на полу без сознания. Но в данной ситуации противник встал, потряс головой, словно вылезший из воды пес, и двинулся на Роберта для новой атаки.
Но Роберт уже выхватил пистолет.
— Не вздумай нападать. Я вполне способен прострелить тебе башку.
— Что тебе надо? — прорычал бандит.
— Мне нужна моя дочь.
Роберт вынул из кармана небольшой мешочек и швырнул его бандиту.
Тот, не думая, поймал мешочек на лету и взглянул на Роберта с подозрением.
— Там двадцать гиней. Я уверен, что это больше, чем ты зарабатываешь у Энистона за год.
Бандит высыпал монеты на ладонь.
— Ты здесь, потому что тебе за это заплатили. Теперь я заплатил тебе за то, чтобы тебя здесь не было. Можешь либо остаться и получить пулю, либо уйти с двадцатью гинеями в кармане и забыть, что ты когда-то здесь был. Мне все равно, что ты выберешь, но советую поторопиться. У меня еще много дел.
Головорез посмотрел сначала на монеты, потом на Роберта.
— А девчонка — твоя дочь?
— Моя единственная дочь.
Головорез ссыпал монеты обратно в кошелек и, засунув его в карман, направился к двери.
— Мне этот Энистон никогда не нравился.
— Где она?
Головорез кивнул на дверь возле небольшой угольной печки:
— Она там со своей няней. Эта нянька — подлая женщина и очень плохо обращается с девочкой.
— Спасибо.
Головорез кивнул и вышел.
Роберт открыл дверь, на которую указал бандит. Перед камином стояла женщина с суровым лицом. Она выпалила:
— Я слышала, о чем вы говорили в той комнате. Вы приехали забрать девочку.
— Где она?
— Я тоже хочу получить монеты, прежде чем скажу это.
У Роберта было в карманах несколько кошельков, но он сказал:
— Убирайся.
Она поджала губы:
— Я закричу. Я подниму на ноги весь дом.
— Всех уже и так подняли. Так что кричи сколько хочешь.
В глазах няньки промелькнуло отчаяние.
— Если вы отец, то должны знать, что ее мать обещала мне заплатить за то, чтобы девочка была здорова и я ее не била — хотя иногда она этого заслуживает.
Роберт так крепко стиснул пистолет, что побелели костяшки пальцев. Он опустил пистолет и рявкнул:
— Я тебя предупредил. Пошла вон!
— Я хочу получить деньги, которые она мне обещала, или я не уйду и не скажу, где ребенок.
Роберт схватил женщину за руку и потащил из комнаты на лестничную площадку.
— Я хочу получить свои деньги!
— А я хочу, чтобы ты ответила за каждую минуту страха, в котором ты держала этого ребенка, но ни один из нас не получит того, что хочет.
Он указал ей на лестницу, и она, опустив плечи, начала спускаться.
Роберт поспешил обратно в комнату. В одном углу стояла кроватка. Простыни были смяты, будто на них кто-то только что лежал. Вдоль одной стены стояли несколько чемоданов.
Он тихо позвал:
— Ровена?
Ответа не было. Шум снаружи утих, и Роберт понял, что его время вышло.
— Ровена, я пришел от твоей мамы. Она ждет тебя. Мы должны спеш…
Один из чемоданов открылся, и из него выглянула растрепанная головка. Роберт увидел маленькое личико, обрамленное ореолом темных кудряшек. Секунду он не мог ни думать, ни чувствовать, ни дышать — только смотреть. «Господи, как же она похожа на меня!»
Взгляд девочки был печальным. На ней было рваное платье того же синего цвета, что и ее глаза. Без сомнения — это его дочь.
Она сглотнула, и он увидел в ее глазах испуг.
— Где моя мама?
Роберт наконец обрел голос.
— Она скоро будет здесь, но нам надо торопиться.
Ровена кивнула:
— Ты, должно быть, мой отец?
У Роберта перехватило дыхание.
— Как… почему ты так говоришь?
— Мама сказала, что если ты когда-нибудь нам понадобишься, ты обязательно придешь. — Синие глаза смотрели на него с такой печалью и надеждой, что сердце Роберта сжалось. — Почему ты так долго не приходил?
У Роберта перехватило дыхание, и он ответил сдавленным голосом:
— У меня было много работы. Но я пришел и спасу тебя, чего бы это ни стоило.
В это мгновение Роберта со страшной силой вдруг осенила правда: она — его дочь и он больше не хочет с ней расставаться.
Он вытащил ее из чемодана и поставил на ноги. Она вложила свою маленькую ручку в его ладонь.
— Мы теперь поедем домой?
«“Мы”. Она приняла меня без всяких вопросов». В глазах защипали слезы, и ему пришлось откашляться.
— Да, сегодня мы уедем домой.
— С мамой?
— Да. — После того, как он втопчет Энистона в грязь за то, что он сделал с его дочерью.
Он наклонился к Ровене:
— Нам придется бежать, и у нас будут трудности, может быть, даже драка.
— Я умею драться. Мы будем драться с нехорошим человеком, который плохо относится к маме?
— Может быть.
Она бросила на него такой сердитый взгляд, что ему захотелось схватить ее и обнять.
— Я тоже его не люблю. А теперь нам надо идти, но ты должна держаться позади меня. Сможешь?
Ровена кивнула.
— Мне надо надеть туфли.
Он принес валявшиеся в углу башмачки и помог ей обуться.
И в этот момент их увидела Мойра, минутой раньше проскользнувшая в комнату.
Роберт стоял на колене перед Ровеной, их головы почти соприкасались, и Мойра заметила, как они похожи. А то, как они доверительно говорили друг с другом, заставило ее сердце затрепетать, но совсем по-новому.
Роберт обвинял ее в том, что, скрыв от него Ровену, она украла у него нечто важное. Увидев их вместе, а главное — восторженный взгляд Ровены, Мойра поняла, что он был прав.
Роберт торжественно протянул Ровене руку. Не отрывая от него взгляда, девочка плюнула себе в ладонь и ударила ею в руку Роберта.
Он засмеялся и, отпустив руку Ровены, тоже плюнул в свою ладонь и ударил ею в руку Ровены.
— Договорились!
Только тут они заметили Мойру.
— Мама!
Мойра бросилась на колени и схватила дочь. Всхлипнув, она зарылась лицом в шелковистые волосы девочки.
— Ах, Ровена! Я так счастлива тебя видеть! Ты здорова?
Мойра немного отстранила дочь, чтобы заглянуть ей в лицо.
По щекам Ровены текли слезы, губы дрожали, но она кивнула:
— Все хорошо, мама. Мистер Роберт сказал мне…
— Что я вижу, — услышали они вкрадчивый голос. — Какая душещипательная сцена. Я даже боюсь ее прервать.
Мойра вскочила с колен, прижимая к себе Ровену, и, обернувшись, столкнулась лицом к лицу с Джорджем Энистоном.
Он стоял в дверях с дуэльным пистолетом в руке. Она не сомневалась, что при малейшем нажатии на курок он может выстрелить.
Она начала толкать Ровену к себе за спину, но Энистон приказал:
— Не шевелись.
Мойра замерла, сердце болезненно сжалось.
Стоявший за ее спиной Роберт выругался, привлекая внимание Энистона.
— Я почти забыл про тебя, Херст. Опусти пистолет, если хочешь, чтобы эти двое остались живы.
Роберт положил пистолет на пол.
Энистон усмехнулся, оглядев наряд Мойры:
— Боюсь, что губительное общество Херста лишило тебя чувства моды. Даже я не стал бы носить такое количество кружев. — Он повернулся к Роберту: — Встань рядом со своей прелестной леди, чтобы вы все трое были у меня на глазах.