– Вчера... Сегодня попозже, наверное, приедет...
Я кивнул. Значит, вопрос ясен. Вышел на кухню и оттуда позвонил Волку.
* * *Волка я встретил во дворе. Выглядел он привычно беспечно, но я хорошо знал, что он мой сигнал услышал и к неожиданностям готов.
– Поднимись, покажись... – предложил я. – Я в машине буду...
– Помощь там нужна?
– Разве что деньгами... Я тысячу баксов дал... А так – помощников много... Спецназ зашевелился... Они всем обеспечат. Тетрадь какую-то ищут. Дневник капитана...
– У меня тетрадь... – сказал Волк, вдруг насупившись.
– Отдай Угарову. Он теперь в подполковниках ходит...
– Не отдам... Там о нас... И для нас написано... Не для них...
– Откуда она у тебя?
– Мент привез... Он сам почитал, показалось неинтересным... Мне отдал...
– Ладно... Как хочешь... Если узнают, доставать начнут...
– Я «потеряю»... Скажу, Серега показывал, но забрал, потому что сам не дочитал... Пусть докажет, мент позорный...
– Поднимись... Потом про мента и поговорим...
– Назрела тема?
– Очень даже...
– Понял. Я быстро...
* * *Спустившись из квартиры Петрова, Толян уже не выглядел тем беспечным парнем, который пять минут назад к дому подъехал. Должно быть, атмосфера квартиры на него сильно подействовала. На меня, кстати, подействовала тоже. Он сел ко мне в «Хаммер».
– Угарова видел?
– Не узнал, чесс-слово... Он меня узнал сам... Правда, обнимать при всех постеснялся...
– Про тетрадь спрашивал?
– Его, по-моему, больше ничего и не волнует...
– Ладно...
Волка же, как я и предполагал, не слишком волновали отношения с ментовским подполковником. Он не воспринимал того как серьезного противника, способного доставить неприятности. И мой довод относительно настоящего местопребывания Сергея Михайловича убедительным не показался.
– Я думаю, он слишком трусоват, чтобы предпринять что-то реальное.
Мне не понравилась его беспечность.
– Трусы тем и страшны, что бьют исподтишка. Поэтому нам необходимо подготовиться... Я чувствую, как натуральный волк, что нечто произойдет... Носом, глазами, кожей – чувствую... А ты знаешь, что я не трус, я просто чувствовать умею...
– Волчьему чувству грех не поверить... – сказал Волк со вздохом. Значит, готов со мной согласиться и делать так, как мы договоримся. – И что предлагаешь?
– Первое – контролировать все окружающее. Он наверняка постарается пустить за нами «хвосты»...
– Уговорил. Дальше?
– Дальше – простые меры личной безопасности. Я давно уже собирался сам, да все собраться не мог... Ты съездишь?
– Куда?
– Рядом с метро «Семеновская», на Измайловском шоссе... Дом не помню. Кажется, одиннадцатый... Там есть магазин... Директором там Слава Вохминцев, из третьей роты... Помнишь его?
– Помню. Недавно на улице встретил, пивка попили... Про магазин он говорил...
– Купишь два бронежилета скрытого ношения... Как раз от удара исподтишка...
– Эти бронежилеты только пулю держат. Ножом пробиваются... – возразил Волк.
– Значит, не позволяй себя ножом ударить, и весь вопрос... Короче, купи бронежилеты...
– Мне не сложно. Только я не стал бы в этот раз делить деньги при нем... – Волк уже включился в разработку и начал высказывать свои предложения. Он всегда хорошо мыслит, и к его мнению стоит прислушиваться. – Это самый опасный момент, когда мы уязвимы... Надо просто отвезти ему только его часть... И все... И тогда за нами пойдут, если кто-то пойти захочет... Так все и разрешится...
Раньше мы делили деньги дома у Волка, вывалив их на стол. Волку сама процедура нравилась, и он хотел сделать ее традицией. Теперь традиция могла помешать.
– Могут сработать на опережение... – возразил я. – Я получаю баксы и не довожу их до дома... Нападение в дороге... И никто претензий подполковнику не предъявит...
– Я буду страховать...
На том и порешили...
2. ВОЛК
...Не знаю, может быть, Онуфрий и перебарщивает, как со многими случается, но нюх на опасность у него в самом деле волчий, настоящий. Там, в Чечне, еще до заварухи было, за день до сдачи, когда мы только разведку вели, но нас, как оказалось, уже незаметно и стремительно окружали, чтобы не выпустить из плотного кольца... Я в кусты сходить хотел, поскольку тушенку нам на складе подсунули не первой свежести. Прапорщик-кладовщик надеялся, наверное, что мы не вернемся и претензии наши останутся висеть в воздухе... Только шагнул в сторону...
– Стой!
– Чего тебе? – спросил я, обернувшись.
– Там заминировано... Кажется...
– Чего? – не понял я.
Мое удивление понятно. Откуда здесь, вдали от мест боевых действий, может быть заминированный участок? За все время работы отряда ни одной мины не встретилось, хотя в первый день старались смотреть внимательно. Потом как-то пообвыкли, расслабились...
– Посмотри...
Он двинулся впереди меня, остановился и присел на корточки, пальцем показывая. Листва присыпана неестественно, присыпана совсем недавно, и дождем со снегом еще не успело размыть крупицы земли. Осторожно, медленно пошевеливая пальцами, мы разгребли верхнюю точку. Буквально по одному листочку снимали. Там – взрыватель, разгребли по сторонам и нашли корпус «МОН-50»[8]. Как увидел это Онуфрий издали, совершенно непонятно. Невозможно было увидеть... Бугорок на тропе, может, камень листвой присыпало...
Позвали капитана Петрова.
– Какие мины? – Капитан верить не захотел, однако поспешил посмотреть. – Откуда? Здесь только чечены ходят... Себе они тропы минировать не станут...
Показали капитану, он присел рядом с нами и долго подбородок с хрустом чесал. В рейде не брился никто, щетинка у всех чесалась и хрустела.
– Угарова и Дмитриенко позовите-ка... Быстро...
Я побежал выполнять приказ. Привел офицеров. Капитан Петров кивком головы показал мину им. Думали недолго. Угаров сделал знак рукой, требуя, чтобы все отошли, и осторожно вывинтил взрыватель.
– Нас что, обкладывают? – задал капитан Петров риторический вопрос. Если мина появилась только что, значит, она поставлена персонально для нас, для нашего отряда. Вывод понятен – отряд обнаружен, и нам перекрывают возможные пути отхода.
На риторический вопрос, естественно, никто не ответил.
А я все не переставал удивляться, каким таким нюхом на опасность надо обладать, чтобы не увидеть, а почувствовать мину... Онуфрий, по сути дела, спас меня, потому что я шел как раз по этой узкой тропке и обязательно наступил бы прямо на взрыватель...
Волчий нюх на опасность...
* * *Отправив Онуфрия к Анжелине, я поехал по его заданию на Измайловское шоссе. Добираться пришлось долго, протяжно материться на светофоры и на тех, кто светофоры придумал. На метро управился бы быстрее в три раза. Дважды в пробках застревал, хорошо еще, что не в многокилометровых, что в нынешние времена совсем не редкость. Но все же добрался, Славу Вохминцева благополучно не застал, не то застрял бы там еще на пару часов, и вернулся восвояси, сразу отметив во дворе две чужие старенькие, основательно побитые «Ауди 100». Такие и выбросить не жалко, но кто-то на них ведь еще и ездить умудряется. Значит, не все в нашем несуразно большом городе увлечены сдачей металлолома...
В другое время я не обратил бы внимания на машины, но после разговора с Онуфрием они показались мне подозрительными. В каждой по пять человек. Если бы кого-то ждали, то хотя бы один человек вышел или бы одно место было свободным. И я почему-то подумал, что ждут они меня... Тоже, слава богу, волк не только по фамилии, но еще чуть-чуть и по сущности...
Я даже некоторое оживление в салонах машин отметил, когда во дворе появился мой крупнокалиберный «Патрол»... Почетный конвой из десяти человек, чесс-слово, меня не напугал, тем не менее радости тоже доставил не слишком много. Хотя, если понадобится, я своим «Ниссаном» эти старенькие машины просто перееду и могу умудриться сам этого не заметить, чесс-слово... У меня иногда бывают приступы невнимательности. Но это удовольствие я на потом оставил. Пока же решил присмотреться и, поднявшись в квартиру, вытащил из ящика письменного стола бинокль. Трофейный, который я с чечена снял, а с кого он снял, мне неведомо было. Но бинокль иностранный, скорее всего военного образца, и очень сильный...
Местом для наблюдательной точки я выбрал кухню, поскольку там темнее и меня видно хуже. Но даже при этом я не выставился грудью вперед перед всеми, а осторожно стал присматриваться к стоящим вдалеке машинам из-за угла оконного проема. Но, наведя соответствующую случаю резкость, я на мгновение отпрянул – в одной из машин человек на правом переднем сиденье тоже держал бинокль в руках и рассматривал мои окна. Однако мне показалось, что рассматривает он окно комнаты, а не кухонное окно, и потому я снова поднял бинокль.
Да, теперь сомнений не осталось. Это кто-то пожаловал по мои душу и тело, а вернее, по наши с Онуфрием... Чесс-слово, нервы защекотало, когда я сумел рассмотреть людей в машине более подробно. Физиономии откровенных уродов и отморозков, которых мне лично жалко никогда не будет. Таких только за одни рожи сажать следует сразу и навсегда... Возрастом только один с нами ровня, тот что с биноклем. Остальные помоложе...
Интересно, а сколько человек прилепил ментовский подполковник к Онуфрию? Я набрал номер. Он ответил сразу и генералом меня теперь не обозвал, из чего я сделал справедливый вывод, что свою девицу он уже отправил на поиски денег.
– Ты, я слышу, в гордом одиночестве стоишь перед зеркалом? – спросил я.
– Ты угадал, прорицатель... Анжелина вызвала с работы машину и уехала, озабоченная финансовыми проблемами. Попросила несколько часов на поиск денег. Гарантировала, что во второй половине дня расплатится. Я Петрову уже сообщил, чтобы готовился... А ты, по голосу чувствую, находишься в состоянии лошади перед стартом...
– Не-а... Я бежать никуда не собираюсь... Старт уже дан, и я только думаю, какую хитрость применить, чтобы не только первым к финишу прийти, но прийти к нему в единственном числе, без конкурентов...
– Старт дан? – переспросил Онуфрий.
– Да. У меня во дворе две «Ауди» с полным боекомплектом отморозков...
– Десять рыл?
– Да. Подполковник нас очень уважает, если на каждого натравливает по пять человек. Ты сегодня впечатлил его показом пистолета. К тебе никого, кстати, в довесок не приклеилось? А то он и на твои поиски может десяток отправить...
– Я смотрел внимательно. Никого не видел... И что ты думаешь?
– Я думаю, подполковник Петров надеется, что мы пригласим его ко мне в гости, как обычно. И он появится со своей бригадой. Это для них лучший вариант. Я буду подполковника впускать или выпускать, и в это время они войдут в открытую дверь... Со стволами, наставленными мне в пузо... Может быть, сразу и стрелять начнут... На более сложную комбинацию, судя по рожам, они не способны. Мне так почему-то кажется...
– Сам подполковник тоже фантазией не наделен. Он слишком приземлен... Будем ждать или попробуем зачистить?
– Зачистка всегда хорошо работает... – мне почему-то вспомнились зачистки чеченских сел, где обязательно находили чуть не целую машину оружия и пару коробок с фальшивыми долларами.
– Варианты есть? – Онуфрий в дело включился решительно. Еще бы не включиться, когда какой-то ментовский подполковник желает сделать из тебя дичь, не понимая, что волки всегда сами были охотниками...
– Есть мысль... Не знаю только, как мне из дома выбраться... Но они за подъездом наблюдают...
– Выкладывай... Я могу со своей стороны подобраться...
– Они там, в машине, пиво сосут... Я сейчас в бинокль смотрел, рядом с машиной только с одной стороны пять бутылок валяется. Наверняка с другой тоже есть... На улице, помнится, не жарко... Пиво сработает, как арбуз... Скоро в кусты побегут... К школе... Там кусты густые...
– Дело... – согласился Онуфрий. – Я выезжаю срочным порядком, а ты перед окном изредка маячь, чтобы раньше времени не отъехали... И жди звонка подполковника...
– Будет проверять реакцию?
– Обязательно... Начнет разговор с тетради, потом про меня спросит...
– Добро, будь осторожен... – без всякой ревности к предстоящему богоугодному делу согласился я. – Около школы место тихое, но все же от прохожих хорошие люди никогда не защищены... Посматривай по сторонам...
Онуфрий сделает, что сможет, сейчас, я сделаю, что смогу, когда мое время подойдет...
* * *Постоянно смотреть из окна, чтобы меня фотографировали, я вовсе не был намерен. Можно лишь время от времени демонстрировать себя, чтобы дать возможность оппонентам иногда и соскучиться. Когда человек скучать начнет, выпив предварительно бутылочку-другую пива, ему еще пива захочется. Благо киоск совсем рядом. Там какие-то армяне торгуют и пивом, и стабильно вонючей, из падали сделанной шаурмой, которую, чтобы вонь потребителю нос не расквасила, обильно поливают всякой испорченной же всячиной типа майонеза и кетчупа. Иногда и торговцы гадостями могут оказаться полезными, поэтому ругать их постоянно тоже не стоит.
А пока, дожидаясь ругани среди пассажиров двух «Ауди», я могу потратить время и на чтение тетради капитана Петрова...
Я приготовил тетрадь, повернул кресло боком к окну, чтобы было светлее, но начать чтение не успел, потому что позвонил на мобилу подполковник Петров.
– Слушай, я у тебя, кажется, тетрадь брата оставил... – Конечно, вопрос – это только причина звонка. Подполковник проверяет мою наблюдательность и реакцию на появление двух машин во дворе – не заметил ли я чего...
– Ты забрал... В карман сунул... В правый, помнится... – подробности всегда бывают убедительными. – Я хотел прочитать, но ты забрал...
– Нет, – настаивал мент, – я помню, ты ее на стол бросил...
– Я помню, что бросил... И помню, как ты со стола ее взял... У тебя что, карманов так много, что найти не можешь? Найми частного сыщика...
– Меня сослуживцы брата трясут... Какой-то подполковник Угаров...
Подполковник Угаров – это очень хороший повод...
– Правильно делают... Надо было мне оставить, тогда никто бы не тряс...
– Ладно, найдется... – подполковник умело переменил фальшивый тон на еще более фальшивый. – Онуфрий не звонил?
– Пока не звонил... Да он сам тебе позвонит, не переживай... Мы утром еще раз виделись... Сказал, что сегодня...
– Ладно. Он мне тоже говорил, что сегодня... Тогда все...
Он отключился от разговора, лишний раз подтвердив мне правильность моих и Онуфрия подозрений. А я с чистым сердцем открыл тетрадь, опять в месте случайном, потому что подряд читать все написанное – значит самому погружаться в мысли капитана, а это чревато непредвиденными последствиями, которые не могут выглядеть эффектно, поскольку живу я не на четырнадцатом, а на втором этаже. Но оказалось, что тетрадь сама открылась на том же месте, на котором я прервал чтение утром, – наверное, сильно перегнул переплет...
* * *...«Полевой командир занервничал. Несмотря на высокомерный и самодовольный взгляд, уверенности в себе он не чувствовал.
– Чего ты хочешь? – спросил раздраженно.
– Я хочу выяснить условия, при которых могу сдать в плен отряд... – Я пожалел, что не имею такого взгляда, как у младшего сержанта Онуфриенко. Это его следовало бы отправлять на переговоры. Ему сразу дали бы все гарантии. Впрочем, сразу они нам были не нужны...
Я нечаянно посмотрел за голову полевого командира и увидел на востоке, откуда уже в течение нескольких последних часов шел устойчивый крепкий ветер, просвет в небе. Просвет показался необычайно ярким, почти радующим глаз и душу. И он быстро расширялся, словно показывал нам, что не все еще потеряно, что есть, может быть, на земле где-то остатки правды. И эти остатки готовы восторжествовать, чтобы помочь людям, попавшим в безвыходное положение. Если небо распогодится, стоит ждать вертолетов.
– Я могу только одно обещать: что вас не расстреляют. Мы уже доложили в Грозный, нам приказали взять вас в плен, чтобы обменять на кого-то нужного нам...
– Вот это уже другой разговор, – согласился я. – Но до обмена нам еще следует дожить... И не стать инвалидами...
Полевой командир понял, о чем я говорю.
– Мы не убиваем безоружных. Мы – нация сильных мужчин...
– Со вторым я согласен. Против первого утверждения у меня много возражений. Война длится уже три недели, и слухов о том, как вы рассматриваете военнопленных, ползает много... И потому сдаваться никто не желает... Многие умереть готовы, но не сдаться...
– Военнопленные бывают там, где идет настоящая война. Вы нам не объявили войну, поэтому никто не рассматривает российских солдат как военнопленных...
– Тогда какой может быть разговор о сдаче? – вовремя нашел я контраргумент.
– Преступники тоже сдаются органам законной власти...
– Тогда сдавайтесь нам... Или мы будем спорить о том, чья власть более законна? – спросил я. – Это спор бесполезный и истину выяснить не поможет... Тем более не разрешит ситуацию...
Он почувствовал, что нечто произошло. Какой-то перелом в разговоре, но никак не мог понять, чем этот перелом вызван. И откровенно, как мне показалось, чего-то боялся. Полевому командиру было невдомек, что маленький, но постоянно расширяющийся просвет в небе может так окрылить меня и даже изменить мой голос, придать ему твердость и требовательность. Но свою линию чечену необходимо было гнуть, и он попытался это сделать.
– Мы не будем спорить. Это дело политиков. Наше дело воевать... Вы уже потеряли несколько человек. Желаете потерять всех остальных? Всех...
Это прозвучало почти истерично. По крайней мере, какая-то нотка безысходности была в его словах явно слышна. И только теперь я понял, что чечены не так уверены в своих силах. И еще что-то давило на него психологически, только я не мог тогда знать, что чечены уже были информированы о предстоящем в новогоднюю ночь штурме Грозного. Не информированы были только мы... Но и местная обстановка не так уж радует этого и других полевых командиров. Даже при том, что отряд у меня состоял из малообученных и неопытных бойцов, утром, во время прорыва, мы потеряли только двоих солдат, тогда как чечены потеряли больше двух десятков. Половину из них потеряли еще до начала самого прорыва, когда они не знали, что мы попытаемся вырваться из кольца и что мы уже двинулись вперед. Не так, как двигаются войска, не так, как идут десантно-штурмовые батальоны, но так, как идет вперед только спецназ ГРУ...