«Бедняжка… Неудивительно, что она обезумела… Возможно, она беременна… Я слышал нечто совершенно скандальное…»
Через несколько мгновений Джейн оказалась в библиотеке. Высокое окно тут же было открыто, кресло подвинуто к нему, свежий ветерок холодил ее лицо.
Когда приступ горя миновал, Джейн подняла глаза. Бекнем принес ей стакан воды и сунул в руку.
— Бекс. — Она неэлегантно засопела, когда он снял с нее шляпку и положил на письменный стол. — Какой ты добрый!
Его твердые черты светились заботой. Но ему не стоит беспокоиться. Худшее позади. Теперь, когда она свободна выплакать все, что хочет, источник слез высох.
— Как ужасно! — сказала Джейн, вытирая щеки. — Я думала, что сделана из более прочного материала. Очень сожалею.
— Не надо. В проявлении эмоций нет ничего постыдного.
Если только он действительно верит в это. Тогда, возможно, она сумеет облегчить груз его собственной боли. Но Джейн научилась никогда не упоминать об этом и даже не произносить имя определенной леди в присутствии Бекнема. Она вздохнула. У каждого из них свой камень на сердце.
Джейн отхлебнула воды и отдала стакан Бекнему. Откинув голову на спинку кресла, она попыталась улыбкой скрыть досаду.
— Пожалуйста, иди к ним. Я бы предпочла, чтобы ты был там и потом все мне объяснил. Я не доверяю Монфору.
Бекнем взглянул в сторону музыкального салона, потом на нее:
— Вызвать твою горничную?
— Нет, не надо. Я пойду наверх, когда приду в себя. Хочу немного посидеть здесь.
Он знал ее достаточно хорошо, чтобы не настаивать. Неуклюже похлопав ее по плечу, он вышел — такой большой, надежный, такой добрый. Как им всем повезло! Ни один кровный брат не мог дать им всем большего, чем Бекнем.
Прикрыв глаза, Джейн прислушивалась к его шагам. Щелчок двери сказал ей, что она осталась одна.
Джейн вздохнула, облегчение медленно разливалось в ней. Постепенно гигантская рука, стиснувшая ее грудь, ослабила хватку.
Вдруг Джейн сморщила нос. Что это? Дым? Фу, опять дымоходы! Она просто должна что-то с ними сделать.
Но она здесь больше не хозяйка.
Джейн открыла глаза, и крупная фигура заслонила ей обзор. Мужчина заполнил собой весь дверной проем. Темные волосы отброшены назад в каком-то немыслимом стиле, глаза с тяжелыми веками устремлены на нее, в очень белых зубах зажата тонкая сигара.
Джейн задохнулась. Всадник, которого она видела из окна наверху.
Теперь он на расстоянии вытянутой руки. Он улыбается ей, не выпуская изо рта сигару, с досадой поняла Джейн.
Она хмуро посмотрела на визитера:
— Надеюсь, вы не собираетесь дымить здесь этой отвратительной штукой.
Зеленые глаза мужчины прищурились, разглядывая ее. Потом его губы сомкнулись вокруг сигары. Худые щеки втянулись, кончик сигары вспыхнул янтарным огоньком. Незнакомец демонстративно вытащил сигару изо рта, запрокинул голову и выпустил облачко дыма. Колечки, вырываясь из красиво очерченных губ, поднимались к потолку, украшенному лепниной.
В этой позе упрямый выступ его подбородка стал заметнее. Хоть Джейн и раздражало пренебрежение к ее пожеланию, ее взгляд зачарованно скользнул по его сильной шее, исчезавшей в накрахмаленном белом галстуке.
Мужчина повернулся и выбросил сигару. Прочертив в воздухе над террасой дугу, окурок полетел под дождь.
Словно обидевшись на эту экстравагантную выходку, небеса разверзлись и обрушили на землю потоки воды. Ветер завывал, как привидение. Кроваво-красные шторы вздымались вокруг незнакомца, и причудливый образ дьявола, явившегося из ада, мелькнул у Джейн в голове. Джентльмен шагнул внутрь и закрыл высокое окно, отсекая бушующую непогоду.
Джейн вскочила с кресла и оказалась неподобающе близко к незнакомцу. Он него пахло, причем приятно, дождем, лошадьми и экзотикой испанского табака.
Оба двинулись одновременно, и Джейн ткнулась ладонью в его широкую грудь, боком — в бедро. Две большие сильные руки поддержали ее.
— Вот так.
Жар его рук просачивался сквозь ее холодную кожу. Вблизи незнакомец казался даже больше, чем она думала, глядя из окна. Ей пришлось запрокинуть голову, чтобы взглянуть на него и на его решительный подбородок.
Внезапно под его тяжелыми веками замерцали огоньки. Джейн ожидала, что он удержит ее дольше, но он отпустил ее чуть ли не раньше, чем она обрела равновесие. Она поспешно отступила, и кресло ударило ее под колени.
Незнакомец улыбнулся, яркая белозубая улыбка контрастировала с его загорелым лицом.
— Нет-нет. Не уходите из-за меня.
От его хрипловатого голоса у нее по спине побежали мурашки.
Джейн нахмурилась. Что он себе воображает? Ни один джентльмен не появляется в приватных покоях без приглашения.
— Я никуда не собираюсь. Вы найдете остальных в музыкальном салоне, сэр.
— Я знаю. Именно поэтому я в библиотеке. — В уголках его глаз появились лучики. — Вы ведь понятия не имеете, кто я?
— Конечно, нет. Мы не представлены. — Несмотря на чопорный тон, Джейн чуть повернулась и взялась дрожащими пальцами за подлокотник кресла.
Но он определенно не… не может быть… Если бы незнакомец был Роксдейлом, он присутствовал бы на оглашении завещания, разве не так?
Джейн прижала ладонь к подлокотнику, чтобы удержать нервно барабанившие по нему пальцы. Она всегда чувствовала себя скованно с незнакомцами, а этот просто выбивал ее из колеи.
Прежде чем он заговорил, она сказала:
— Меня не волнует, кто вы. Нам неприлично находиться здесь наедине. Вы должны уйти.
— Должен? Но мы прекрасно ладим.
Без всякого «с вашего позволения» он наклонился, отодвинул с дороги ее кресло и прошел в глубь комнаты.
Лавируя между книжными полками, глобусами и картами, он обогнул большой стол и задержался у подноса с напитками на буфете. Налил себе бренди из хрустального графина.
Направившись к нему, Джейн выпалила:
— Что вы себе думаете…
— Похоже, у меня есть преимущество. — Он взял длинными пальцами стакан, повернулся к ней и приветственно приподнял. — Поскольку я знаю, кто вы.
Джейн приостановилась.
— Как? Вы только что…
«Только что приехали», — хотела она сказать. Но не желала упоминать тот волнующий момент, когда тонула в его взгляде, как муха в банке с медом.
— Я навел справки, — мягко сказал он. — Леди Роксдейл.
Джейн поймала себя на том, что как завороженная смотрит на соблазнительный контур его губ, пока он смакует бренди.
Потом до нее дошло, что он сказал. Он справлялся о ней. Зачем?
Светские правила требовали, чтобы она немедленно покинула комнату, а не пререкалась с незнакомцем. Они друг другу не представлены, поэтому им и говорить не о чем. Джейн была сторонницей соблюдения этикета… когда это позволяло ей следовать собственным склонностям.
На этот раз она не смогла обуздать любопытство. С притворным равнодушием она повела рукой в его сторону:
— А вы…
Поставив стакан, он изысканно поклонился:
— Полагаю, я должен быть Роксдейлом. — Сверкнули белые зубы. — Но вы можете называть меня Константин.
Глава 3
На миг леди побелела, потом на ее щеках расцвел обворожительный румянец. Смотревшие на него серые глаза горели огнем.
— Вы, — сказала она, и в этом простом слове был целый мир, — новый барон.
— За мои грехи, — поклонился он.
По тому, как дрогнули ее губы в ответ на это заявление, было понятно, что известия о его грехах его опередили. Только этого не хватало. Теперь вдова вдвойне раздосадована его присутствием.
Константин поднял взгляд к этим смущающим его серым глазам.
— Я опоздал с соболезнованиями. Фредерик был…
— …хорошим человеком, — сквозь стиснутые зубы договорила она его фразу.
Она не согласна с общим мнением о ее муже? Хотя ее глаза чуть припухли, непохоже, что она обезумела от горя из-за смерти Фредерика. Однако по английским леди никогда не скажешь, что у них на душе. Некоторые столь поразительно сдержанны, что по ошибке можно счесть их холодными. В то время как на самом деле…
Любопытство всегда являлось его главным грехом. Или одним из них. Прислонившись бедром к буфету, Константин скрестил ноги. Он не мог сесть в ее присутствии без приглашения, даже если теперь это его собственный дом.
Леди заговорила первой:
— Насколько хорошо вы знали моего мужа?
Значит, Фредерик не упоминал их историю.
— Мы с Фредериком с детства были близкими друзьями. Но я здесь не показывался лет семь или восемь. Строго говоря, я понятия не имею, был ли он хорошим человеком. Когда мы были мальчишками, он определенно был мне отличным другом.
Она наклонила голову, обдумывая его слова.
— И мне он был прекрасным другом. Давно.
На последних словах голос ее стал бесцветным. Руки, однако, сцепившись, беспрестанно изгибались, словно две терзаемые мукой души.
На последних словах голос ее стал бесцветным. Руки, однако, сцепившись, беспрестанно изгибались, словно две терзаемые мукой души.
Она вся противоречие, интрига. Стремление сорвать с нее покровы тайны искушало его.
«Опасная почва, дружок». Несмотря на пикантные разговоры о смерти ее мужа в момент интимных отношений — что, честно говоря, может случиться с каждым, — вдова Фредерика, без сомнения, добродетельная леди, представительница того рафинированного круга, в который ему с его дурной репутацией путь заказан. Не нужно задерживать ее. Можно представить, какой шум поднимется из-за ее разговора тет-а-тет с таким нераскаявшимся грешником, как он. Да еще в день похорон ее мужа.
Но ему не хотелось уходить, не узнав о ней больше, и еще больше не хотелось уступать ей территорию. Насколько он помнил, библиотека всегда была самой приятной и гостеприимной комнатой в доме. И то, что здесь нет съехавшихся на похороны гостей, добавляло преимущества. Почему ему здесь не остаться, если он хочет? Если она находит его общество столь нежеланным, она может уйти.
— Вы вечером возвращаетесь в Лондон, милорд, или остановитесь в гостинице?
Похоже, леди тоже любопытна в отношении него.
Константин молчал. В его ситуации есть некоторая неловкость, он это сознавал. Он прискакал в Лейзенби без всяких иных мыслей, кроме присутствия на похоронах Фредерика. Теперь он в совершенно ином положении: хозяин поместья. Хотя по взглядам леди Роксдейл ясно, что для него уготовано другое определение: узурпатор.
Эта мысль придала его решению непривычную твердость.
— Я остаюсь здесь.
Ее глаза изумленно округлились.
— Вряд ли это возможно.
— Почему?
Ее губы казались слишком сочными, чтобы сжаться в такую бескомпромиссную линию.
— Персонал не подготовлен к вашему прибытию.
Константин улыбнулся:
— О, я неприхотлив. Все, что мне требуется, — это постель и завтрак.
— Вам предстоит узнать, что в Лейзенби-Холле все обстоит иначе, не так, как вы привыкли.
Константин вопросительно приподнял бровь, но Джейн вскинула голову с надменностью королевы, изрекающей королевский вердикт.
— Вы должны понимать, что речь не о том, что вам требуется.
Ее высокомерный тон не позабавил его, как следовало бы.
— Я хозяин этого дома, и единственное, что имеет значение, — это мои требования.
И кто теперь говорит высокомерно?
— Вы должны считаться с чувствами ваших людей, — нетерпеливо взмахнув рукой, настаивала она. — Они хотят подготовиться к вашему появлению, сделать все должным образом, соблюсти собственные стандарты. — Она помолчала. — Даже если у вас их нет.
Константин заморгал. Потом расхохотался и пробормотал себе под нос непростительную грубость. Но ведь и леди Роксдейл без колебаний оскорбила его.
Ну конечно. Она же из Уэструдеров. А Уэструдеры считают себя выше банальной вежливости.
Его смех, похоже, застал ее врасплох. Она озадаченно сдвинула брови, словно не могла понять причины его веселья. Над ней никто не смеялся? Какая жалость! Ей бы пошло на пользу, если бы время от времени ее спускали с небес на землю.
Константин посерьезнел. Что ж, если у них пошел разговор без обиняков…
— Персонал этого дома будет обязан усвоить мои привычки. Я не вписываюсь в рамки заданного порядка. Если мне хочется куда-то пойти, я иду. Я не спрашиваю позволения и не извещаю о своих передвижениях за неделю вперед.
И какого черта она решила, что вправе высказываться относительно дел в его доме? Бессердечно напоминать ей, что она здесь больше не властвует, поэтому Константин воздержался от упоминания об этом. Если бы не вызов Фредерика, он подождал бы месяц-другой, прежде чем вторгнуться сюда. Но будь он проклят, если теперь отступит.
Она шумно втянула воздух, румянец прелестно полыхал на ее щеках. Словно вопрос причинял ей страдание, она уточнила:
— Вы намерены остаться здесь на ночь?
Константин поклонился:
— Если это приемлемо для вас, мэм.
Это была всего лишь дань вежливости. Она не вправе запретить ему остаться в собственном доме и знает это.
Леди Роксдейл отвернулась, словно пряча от него выражение лица. Тусклый свет от свечей играл на ее волосах, высвечивая рыжеватый оттенок, которого он прежде не замечал. Константин прошелся взглядом по длинному своевольному локону, выбившемуся из прически, мысленно провел кончиком пальца по шее, затем по ключице…
Боже, даже сдержанная и сердитая, она прелестно выглядит, правда, держится как напыщенная старая дева.
— Джейн!
Константин удивленно повернулся на каблуках. Он был так поглощен леди Роксдейл, что не заметил появления крупного темноволосого мужчины. Тот широким шагом вошел в комнату и остановился, завидев Константина.
Леди Роксдейл быстро и взволнованно заговорила, словно ее застали за чем-то дурным:
— О, Бекнем! Позволь представить тебе лорда Роксдейла. Милорд, граф Бекнем, мой дальний родственник.
Когда Константин отвечал на поклон графа, у него возникло четкое ощущение, что его оценивают. Строго говоря, граф не был настроен враждебно. Скорее, настороженно.
Итак, лорд Бекнем не относится к тем джентльменам, кто демонстративно избегает его. Константин не позволил себе вздоха облегчения. Плевать он хотел на то, что думает Бекнем или кто-нибудь другой.
Конечно, граф вправе ожидать объяснений уединения Константина с его родственницей. Странно, что он этого не просит.
Вместо этого Бекнем сосредоточил взгляд встревоженных темных глаз на Константине.
— Вы не присутствовали при чтении завещания Фредерика.
— Нет. — Он не хотел появляться на публике и подливать масла в огонь и без того полыхающих сплетен.
Заложив руки за спину и похлопывая одной рукой по другой, Бекнем зашагал по комнате.
— Тогда вы не знаете.
Константин почувствовал укол тревоги.
— Что?
Следы какой-то внутренней борьбы промелькнули на лице Бекнема.
— Самое неудачное… — Бекнем замолчал и кашлянул, — это мне давать вам советы.
Значит, новости плохие. Конечно. Чего и следовало ожидать.
— Ваши объяснения сейчас весьма уместны. — Лучше выслушать неприкрашенную версию, чем витиеватую юридическую бессмыслицу, которую вольет ему в уши поверенный Фредерика.
Константин скрестил руки и приготовился слушать. В душе он в очередной раз удивлялся собственному глупому оптимизму. Жизнь всегда макала его головой в дерьмо в тот самый миг, когда он лелеял надежду выбраться наверх.
Джейн внимательно присматривалась к Константину Блэку, но не сумела заметить ни малейшего неудовольствия от слов Бекнема. Конечно, такая беззаботность, должно быть, всего лишь фасад. Его это не может не беспокоить.
Но почему Бекнем смотрит на нее так мрачно? Ее вдовья доля наследства в безопасности. Монфор в свое время оговорил это в брачном договоре. Герцог тогда приложил усилия, чтобы объяснить ей все в деталях. Про него никто бы не сказал, что он недооценивает женский ум.
Бекнем огляделся и увидел кресла у камина.
— Может быть, сядем?
Прикусив губу, Джейн устроилась на софе. Константин с явным облегчением уселся в кресло напротив и закинул ногу на ногу. Бекнем остался стоять, сжав спинку стоявшего впереди кресла, его напряженно вытянутые руки казались параллельными прямыми.
— Прежде всего позвольте сказать, — заговорил Бекнем, — что со стороны Фредерика это скверно. Действительно скверно. Если бы он спросил меня, я бы стал возражать.
— Против чего? — требовательно спросила Джейн. — Бекс, ты говоришь загадками. Мы все знаем, что поместье ушло. По майоратному наследованию вся собственность перешла к новому барону, но есть моя вдовья доля и выделенные другим суммы.
— Вовсе нет, — покачал он головой. — Видишь ли, отец Фредерика перед смертью убедил его нарушить майорат. Это дало Фредерику полную свободу распоряжаться поместьем, как он пожелает.
Бекнем сосредоточил взгляд на ней.
— Не считая других мелких сумм, Фредерик оставил все свои средства, ценные бумаги и золото тебе, Джейн. Он сделал тебя очень богатой женщиной.
У Джейн было такое чувство, будто гигантская рука схватила ее мир, перевернула вверх дном и как следует встряхнула. Конечно, она ожидала, что ее вдовья доля будет значительной. Но богатство такого размера… ошеломляло.
— Это означает весьма серьезные последствия для поместья. — Бекнем снова переключил внимание на Константина. — Коротко говоря, Фредерик оставил вам, лорд Роксдейл, все земли, принадлежащие титулу, но не оставил средств, чтобы содержать собственность.
Джейн уловила сдавленное проклятие, вырвавшееся у Константина Блэка. К горлу подкатывала дурнота.
— Что?! — сказала она. — Но он не мог это сделать!