— Ух, хорошо, — приободрился Бахрушин и скосил глаза на запотевшую бутылку «Балтики». — А теперь можно и пивком побаловаться.
Зашипело. Анатолий Игоревич большим и указательными пальцами легко согнул пробку и щелчком отправил ее в дальний угол предбанника. После чего жадно прильнул губами к горлышку. Ополовинил бутылку и довольно облизал влажные губы.
— Вы бы не понижали градус, — запоздало посоветовал ему Гросс.
— С выпивкой, Боря, нужно, как с сауной. Сначала высокий градус, как в парилке, а затем низкий, как в холодном бассейне. Сечешь? — И он пьяновато хохотнул.
Борис Михайлович пить больше не стал. Отодвинул от себя рюмку с водкой и принялся потихоньку есть салат. Чем вызвал недовольство своего босса:
— Эй, чего это ты от компании отрываешься? — После пива Бахрушина изрядно развезло, а он еще догадался сделать себе так называемого «ерша».
Обычно Гросс не заговаривал с боссом о делах, когда тот был «под мухой». Но сегодня решил сделать исключение.
— Еще вчера хотел с вами об одном деликатном моменте переговорить, да все как-то не получалось. То вы заняты, то я, — неожиданно признался Борис Михайлович.
— Если ты о делах производственных, то лучше и не начинай, — скривился Анатолий Игоревич.
— О немцах, — уточнил его заместитель.
— Про немцев можно.
Гросс подался вперед, загадочно прищурился, будто бы собирался поведать какую-то тайну.
— Знаете… — осторожно начал он, — вчера вечером я взвесил все «за» и «против», так сказать, разложил по чашам весов плюсы и минусы, которые нам принесет этот проект с немцами. И, к сожалению, перевесила чаша с минусами.
Расслабившийся было владелец химкомбината моментально напрягся.
— Ты к чему это клонишь? — пробормотал Бахрушин. — Мы же с тобой относительно этих фрицев уже все решили. Какие, к черту, минусы?
— Это, конечно, моя ошибка, что я сразу ситуацию не просчитал, но хорошо, что хоть вовремя спохватился, — как бы не слыша своего босса, произнес Гросс.
— Слышь, хватит темнить. Давай по существу, — немного раздраженно бросил хозяин химкомбината.
— В общем, Анатолий Игоревич, давайте заглянем в недалекое будущее. Представим себе, что с этими немцами мы подписали все необходимые бумаги, они возвели свое предприятие и начали перерабатывать наши отходы. Все вроде бы хорошо. Но вместе с тем ситуация в городе начинает меняться. Благодаря бюргерам в райцентре появляются новые рабочие места, европейская культура производства и другие подобные вещи. А это, в свою очередь, подрывает сложившиеся устои, которые мы с вами выстраивали годами. Более того, люди начинают видеть альтернативу в лице немцев. Мол, какие молодцы, за короткое время отгрохали суперсовременное производство, не чета нынешним руководителям, которые только обещать горазды. И все это вкупе приведет в конечном счете к тому, что вы потеряете над народом власть. Так что я бы посоветовал вам сохранить статус-кво, — обрисовал не радужные для Бахрушина перспективы Гросс.
Раньше Анатолий Игоревич об этом не задумывался — огромные суммы, обещанные зарубежными инвесторами за терриконы отходов, затмили ему глаза.
«А Боря прав, — рассуждал он, поглаживая пальцем запотевшую бутылку пива. — Но было бы глупо упускать немчуру, когда они уже практически перечислили на наш счет деньги. А барыш немаленький. Вот если бы каким-то образом…»
— Я знаю, о чем вы сейчас думаете, — словно прочитав мысли босса, хитро улыбнулся Гросс. — И на этот счет у меня есть одна идея. Если мы ее воплотим в жизнь, то нам удастся не только рыбку съесть, но и костью не подавиться.
— Ну и что за идея? — нетерпеливо спросил Бахрушин.
— Короче, Анатолий Игоревич. Предлагаю поступить следующим образом…
План Бориса Михайловича, который обычно любил выстраивать сложные схемы, на этот раз оказался незамысловатым. Он предложил боссу дождаться, когда немцы инвестируют в химзавод деньги, а потом сделать так называемый «финт ушами». При помощи заранее купленных чиновников создать бюргерам массу бюрократических проблем, натравив на них различные проверяющие инстанции…
— …в итоге они устанут с ними сражаться, плюнут на все, — продолжал Гросс, — и сдриснут, как вы любите выражаться, обратно в свою Германию. А вложенные в производство деньги останутся у нас. Как-то так.
С какое-то время владелец химкомбината переваривал услышанное, а затем изрек:
— Так и поступим, — он осушил бутылку, довольно причмокнув. — И как это нам раньше такая идея в голову не пришла? Хотя, как говорится, хорошая мысля приходит опосля.
Время было уже позднее. А потому засидевшиеся в сауне мужчины решили разъезжаться по домам. Бахрушин достал мобилу и набрал номер Коляна:
— Подъезжай за нами… Да, и немцев в гостиницу транспортировать надо, а то нажрались как свиньи и в комнате для отдыха себе дрыхнут… так что еще одну машину пришли… Все, жду.
Уже и Гросс тыкал пальцем в сенсорный экран мобилы, чтобы вызвать своего шофера. Но владелец химкомбината его остановил:
— Боря, дай водиле поспать. Колян тебя подбросит. Ты ж, как-никак, мой сосед, через дом живешь.
— И то верно, — и заместитель нажал кнопку «отмена вызова».
* * *На пустынном перекрестке черный, как смоль «Ленд Крузер» и серебристый «Майбах», которые до этого шли капот в капот, моргнув друг другу фарами, разъехались в разные стороны. Первая машина поехала отвозить перебравших немцев в гостиницу. Вторая — взяла курс на коттеджный поселок «Радужный».
Колян сильно не гнал, хоть на дворе стояла ночь и других автомобилей на дороге не было. Берег подвеску. Ведь буквально через каждые десять метров на пути «Майбаха» встречался «спящий полицейский». Но как только городской пейзаж за окном сменился лесом, и машина выехала на шоссе, шофер Бахрушина вдавил педаль газа…
…Справа что-то фыркнуло, зашевелилось. Залегший за стволом поваленного дерева Павел Бабырыкин моментально повернул голову на звук. Но разглядеть что-либо в темноте не представлялось возможным. И тут в ногу бывшего командира десантно-штурмового батальона что-то кольнуло.
— Уй е, — вырвалось у мужчины, и его рука нащупала в чернильной темноте колючий комочек. — Ежик. И что, друг, ты тут забыл? Ну-ка иди домой. — И пролежавший целый день на одном месте Бабарыкин, аккуратно отодвинул животное в сторону.
Не прошло и минуты, как ночной пришелец, недовольно фыркнув, поспешил скрыться в чаще леса. Павел широко зевнул и переложил из одной руки в другую небольшую коробочку с пуговкой-кнопкой, которая активизировала дистанционный звонок.
— Так, главное — не спи. Будь на чеку. Он может проехать в любую минуту, — отгонял от себя сон бывший командир десантно-штурмового батальона.
Однако усталость постепенно брала свое. Поначалу Бабарыкин облокотился на ствол. Затем его глаза стали медленно закрываться, и он стал клевать носом. Вот-вот, и Павел должен был провалиться в сон.
Внезапно до слуха воина-интернационалиста донесся едва различимый гул. А вскоре на шоссе показались два кружка светящихся фар. Бабарыкин тут же встряхнулся, навалился на ствол, прищурился.
— Черт, фары слепят, машины не видно, — выругался он.
Тем временем автомобиль приближался. Причем приближался стремительно. Его водитель даже не притормаживал на поворотах, прекрасно зная, что в столь позднее время по этому шоссе никто не ездит. А значит, шансы столкнуться со встречным автомобилем практически равны нулю. А если даже такой и появится, то в ночи он заблаговременно обозначит себя фарами, и будет время нажать на тормоз.
И тут несущийся по шоссе автомобиль, преодолев очередной поворот, выехал на освещенный лунным светом участок дороги. Выехал, и весь засеребрился в нем. Большой палец Бабарыкина, лежащий на пуговке-кнопке, едва не дрогнул.
— Серебристый «Майбах»… это Бахрушин… — стиснув зубы, прошипел от злобы Павел, — давай-давай… подъезжай ближе…
Машина стремительно приближалась к тому месту, где бывший командир десантно-штурмового батальона «укатал» под асфальт бомбу. Пятьдесят метров, двадцать, десять, пять. И на счете «один» Бабарыкин вдавил пуговку-кнопку. Вдавил с такой злостью, что казалось, коробочка развалится у него в руке.
Прогремел взрыв. «Майбах» подбросило вверх сильной ударной волной. Машина вместе с обломками асфальта, переворачиваясь вокруг свои оси, полетела на деревья. Ударилась о них, завалилась на крышу. Шоссе тут же затянуло густым непроглядным дымом.
Павел моментально подхватился и, не оглядываясь, ломанулся в чащу леса, то и дело оглядываясь. Ветки хлестали по лицу. Ноги путались в густой траве. В глаза лезла натянутая между деревьев паутина. Но Бабарыкин бежал без остановки. Он спешил поскорее скрыться с места преступления, понимая, что через несколько минут здесь будет огромное количество полицейских. Еще бы, ведь взорвали самого Бахрушина…
Пнув ногой калитку, Павел прошел узкой дорожкой, мощеной плиткой, поднялся на крыльцо и в нерешительности замер у двери собственного дома. Сердце бешено колотилось, так и норовя выскочить из груди. Руки тряслись, словно со страшного бодунища. Наконец Бабарыкин нашел в себе силы, достал связку ключей, тихонечко открыл замок и проскользнул внутрь. На непослушных ногах двинулся узким темным коридором, цепляя плечами висевшие на стенах картины. Одна из них не удержалась и рухнула на пол. На грохот из своей комнаты тут же выбежала заспанная Наталья. Протирая кулачками глаза, она в недоумении уставилась на угрюмого отца, вся одежда которого была выпачкана в грязи.
— Папа, что случилось? — В ее голосе слышались нотки тревоги.
Ничего не говоря, Павел прошел на кухню, включил свет, открыл один из шкафчиков, достал бутылку водки. Свинтил пробку и принялся пить с горла. До тех пор, пока бутылка не опустела наполовину. После чего сел за стол и обхватил голову руками. Обеспокоенная столь странным поведением отца, Наташа присела рядом и тронула его за руку.
— Папа, что случилось? — повторила она.
— Ничего… ничего… — не подымая головы, пробубнил в столешницу Бабарыкин, и его рука вновь потянулась к бутылке.
Но Наташа опередила его. Забрала бутылку.
— Ты скажешь наконец, что произошло? — решительно спросила девушка.
Бабарыкин сжал пальцы в кулаки, надавил ими на виски. Похоже, он только сейчас осознал, что совершил.
— Ты меня слышишь? — пыталась достучаться до отца Наташа.
Павел шумно выдохнул, медленно поднялся и подошел к окну, за которым чернела непроглядная тьма. Уперся горячим лбом в холодное стекло и, еле шевеля губами, проговорил:
— Теперь Бахрушин больше не причинит никому вреда. Я убил этого ублюдка…
Глава 7
Трясущаяся волосатая рука потянулась к дистанционному пульту управления, покоившемуся на тумбочке. Защелкали кнопки. На плазменном экране замельтешили, сменяя друг друга, телевизионные каналы. Наконец пациент больничной VIP-палаты остановился на новостном. Прибавил громкость.
— …сегодня в четыре часа ночи на загородном шоссе был подорван автомобиль владельца химкомбината Анатолия Игоревича Бахрушина, — вещала прямо из студии ведущая утренних выпусков новостей. — По имеющейся у нас информации, самого Бахрушина в машине не было. Но в тот момент в ней находился его заместитель Борис Михайлович Гросс. К счастью, никаких серьезных травм он не получил. Впрочем, как и водитель Николай Ванеев. Мы обратились за комментариями в пресс-центр УВД. Нам сообщили, что по данному факту возбуждено уголовное дело и ведется расследование, о ходе которого мы будем вас постоянно информировать…
И тут в палату вошел Бахрушин. Прикрыв за собой дверь, он приблизился к больничной койке и сочувственно посмотрел на лежащего на ней Гросса с замотанной бинтами головой, который держал в трясущейся руке пульт управления.
— Во дела творятся, — вздохнул владелец химкомбината и прищурился, осматривая своего зама. — Живой, хоть?
Борис Михайлович нервно передернув плечами, сглотнул.
— Живой, Анатолий Игоревич, — тихо проговорил он. — Но пока машина в полете кувыркалась и потом на крышу упала, раз пять головой о потолок успел стукнуться. Башка жуть как болит.
— Главное, что не убили, — справедливо заметил Бахрушин и добавил: — А голову, ты мне это, береги. Мне твои мозги ох как нужны.
Владелец химкомбината откинул уголок одеяла, присел на край кровати и положил руки на колени.
— Вы словно чувствовали, что произойдет что-то неладное, когда попросили Коляна высадить вас у ночного клуба и отпустили меня с ним домой. Кстати, как ваш шофер? А то у меня, когда мы на землю приземлились, сознание отключилось. Ничего не помню, — вскинул брови Борис Михайлович.
— Более-менее. Пару царапин, да и голову, как ты, ушиб. Только в больницу ехать отказался. А машина, между прочим, бронированная была. Это вас с Коляном и спасло, — сказал Анатолий Игоревич. — А у ночного клуба я не просто так вышел. Хотел своего оболтуса проконтролировать. Представляешь, застал его за тем, как он кокс нюхал. Во молодежь пошла. Уж лучше бы водку жрал.
— Это точно, — аккуратно ощупывая голову, процедил сквозь зубы Гросс.
Вдруг Бахрушин сделался серьезным. Его лицо словно окаменело, а глаза заледенели.
— Короче, хреновые у нас дела. Точнее, мои, — зацокал он языком. — Кто-то хотел меня вальнуть. Да вот облом вышел. Но в следующий раз может и не повезти. У тебя, случаем, нет соображений, кому это моей смерти хочется? Я лично таких смельчаков не знаю.
Хоть у Бориса Михайловича ужасно болела башка, но он продолжал мыслить трезво. И за непродолжительное время своего пребывания в палате уже успел перебрать всевозможные варианты. А потому стал рассуждать вслух:
— Конкурентов можно отмести сразу же по той причине, что их у вас нет. Бандиты? Так они все под вами ходят и с ваших рук кормятся. Менты? Аналогично. Они на вас еще и молиться должны, что неплохую прибавку к зарплате имеют. Отморозки какие-нибудь? Так а им это зачем?..
— Тогда кто же? — нетерпеливо перебил его Анатолий Игоревич.
— А вы вспомните, кому вы в последнее время дорогу перешли, кого обидели, кто на вас злобу мог затаить, — морщил лоб Гросс.
— Да в бизнесе я никому дорогу не переходил.
— А не в бизнесе?
Владелец химкомбината напряженно задумался. И вдруг его осенило:
— Слушай, может, это кто-то из тех баб, которых я ночами, ну, того…
— Бабы, насколько злостными они ни были бы, на такое не способны. Тем более вы им всем денег дали. Кроме одной, — и Борис Михайлович посмотрел прямо в глаза боссу.
— Наташа Бабарыкина, — заерзал на койке Бахрушин. — Она не взяла. Вернее, ее отец. Баран упертый.
— А ее отец, между прочим, в Афганистане воевал. Так что с военным делом знаком. Да и мотив вырисовывается — решил отомстить за дочь. Вот, по-моему, мы и нашли того, кто хотел вас грохнуть. Других вариантов я просто не вижу.
Теперь уже и у владельца химкомбината не осталось никаких сомнений, что на его жизнь покушался не кто иной, как Павел Бабарыкин. Он даже вспомнил слова Коляна, когда тот, вернувшись ни с чем от бывшего командира десантно-штурмового батальона, сказал ему: «Стремный он мужик, Анатолий Игоревич. Я это в его бешеных глазах прочитал. Такие никогда ничего не прощают, а при первом удобном случае и отомстить могут. Давайте лучше его того, грохнем. Спокойней будет». На что тогда Бахрушин ответил: «Инвесторы скоро приезжают. А их лишними смертями пугать не надо. Да и кто он такой, чтобы я боялся? В конце концов у меня охрана есть, которой я деньги плачу».
И если бы время можно было открутить назад, владелец химкомбината непременно сказал тогда своему шоферу-телохранителю: «Мочи его». Но произошло то, что произошло. Хотя, как говорится, Акела промахнулся. И у Бахрушина были все возможности исправить свою ошибку.
— Убить надо, гадов. И девчонку, и ее папашу, — рассвирепел Анатолий Игоревич, раздувая ноздри.
Гросс не любил, когда эмоции берут верх над разумом. Да и по большому счету не хотел лезть во все эти разборки, хоть и стал их невольным участником. Он мыслил совершенно другими категориями, никогда не бросался в крайности и даже в плохом находил определенный позитив:
— А вы знаете, Анатолий Игоревич, этот неудавшийся теракт случился как нельзя кстати, — неожиданно заявил он.
— Что ты хочешь этим сказать? — в недоумении округлил глаза Бахрушин. — То, что на меня совершили покушение, — это хорошо? Да тебе, Боря, и впрямь башку отшибло, — резко ответил Бахрушин.
Однако Гросс нисколько не обиделся. И не такое говорил ему босс. Поэтому спокойно продолжил развивать свою мысль:
— Это, безусловно, плохо. Но вы только подумайте, как мы эту тему можем использовать себе во благо, — самодовольно ухмыльнулся он. — Помните наш недавний разговор в сауне? То-то и оно. Этим неудавшимся терактом мы устрашим немецких инвесторов. Мол, смотрите, какие у нас здесь средневековые порядки царят. Владельцев целых предприятий взрывают. А вас и подавно в расход пустят. И еще один маленький бонус. Благодаря этому покушению вы поднимите свой авторитет в глазах населения. Наш же народ как думает? Раз убить хотели — значит, человек принципиальный и твердый, своей позиции держится. А таких холопы любят.
В который раз Бахрушину пришлось убедиться, что его заместитель не зря ест свой хлеб.
— Это ты хорошо, Боря, придумал. Извини, что нагрубил, — немного подобрел Анатолий Игоревич. — А с этим Павлом Бабарыкином я поквитаюсь. Но перед тем как отправить этого афганца к праотцам, прямо у него на глазах поразвлекаюсь с его дочкой.
— Дело, конечно, ваше, — развел руками Гросс и, немного осмелев, добавил: — Хотя на вашем месте девушку я не трогал бы. Она-то ни в чем не виновата.