С какое-то время на том конце линии царило молчание, нарушаемое лишь шумным дыханием. Наконец Бахрушин проговорил:
— Что ж. Если этот линейный продюсер считает мою жену недостойной исполнительницей, то, значит, никогда в жизни не отдаст за нее свой голос. А это нам и надо. Так что пускай заседает в жюри. У меня даже оправдание перед Маргаритой будет. Мол, смотри, раз уж такой профессионал в тебе таланта не разглядел, то, значит, пора завязывать с песнями-плясками. В общем, даю «добро».
— Понял, Анатолий Игоревич, — принял под козырек чиновник…
Лузгая жареные семечки и сплевывая шелуху в кулак, Ларин неторопливо прогуливался по площади. За время его пребывания в мэрии здесь ровным счетом ничего не изменилось. Тот же бомжеватого вида мужичок, просящий милостыню. Продающая семечки бабка в цветастом платочке. Ну разве что, появился молодой папа с дочкой у фонтана. Первый мастерил из листа бумаги формата А-4 бумажный кораблик. А вторая нетерпеливо ждала, когда же он спустит его на воду.
И тут в кармане у Андрея зазвонил телефон. Антикор взглянул на высветившийся на экране незнакомый номер, и его губы расплылись в широкой улыбке. Поднес трубку к уху:
— Да… отлично… я не сомневался, что Анатолий Игоревич пойдет мне навстречу… до встречи.
Высыпав шелуху в урну, довольный Ларин направился в гостиницу. На ходу рассуждал:
«И кто бы мог подумать, что Бахрушин такой интриган? Впрочем, это мне на руку. Ведь как только Маргарита узнает всю правду, — а я ей непременно ее скажу — она проникнется ко мне не только уважением, но и… хотя, не будем забегать вперед. Подождем конкурса. А там видно будет».
* * *Каково же было возмущение жителей райцентра, когда в самый час пик инспекторы ГИБДД перекрыли центральный проспект, создав тем самым на прилегающих к нему улицах километровые автомобильные заторы. При этом на вопросы разгневанных водителей: «Что, черт возьми, происходит?» и «Когда это безобразие прекратится?» — те лишь пожимали плечами да разводили руками. Мол, сами ничего не знаем, и вообще, мы люди подневольные, поступил приказ, вот и выполняем. Поэтому застрявшие в пробке люди принялись строить догадки относительно происходящего. Но особо горячая полемика развернулась в переполненной маршрутке:
— Может, к нам в город премьер-министр пожаловал? Или президент? — предположила старушенция в старомодной шляпе и сама же ответила на свой вопрос: — Точно, кто-то из них. Иначе, зачем вчера в центр дворников нагнали и заставили их улицы мести? Так у нас всегда делается, когда первые лица приезжают.
На что сидевший рядом с ней мужчина лет пятидесяти, на коленях у которого лежал букет красных роз, справедливо заметил:
— Если бы премьер, а уж тем более президент приезжал, то об этом уже вчера все телеканалы и газеты раструбили бы.
Однако старушка и слышать ничего не хотела:
— Ну а тогда зачем целый проспект перекрыли? — прокряхтела она.
— А я почем знаю? — раздраженно бросил мужик. — И вообще, мне по барабану, кто к нам приехал. Я на свидание опаздываю.
Неожиданно водитель маршрутки уменьшил громкость на радиомагнитоле, заглушив свой любимый шансон, и выдвинул собственную версию:
— Никакой это не премьер и даже не президент, — убежденно произнес он. — А скорее всего Бахрушин едет. Будь он неладен. И едет не куда-нибудь, а в свой загородный особняк, который не меньше резиденции главы государства стоит. Уж поверьте мне.
— Как вы можете такое об уважаемом всеми человеке говорить? — вдруг возмутилась старушенция, которая явно симпатизировала владельцу химкомбината. — Он же о нас печется. Вот недавно бесплатный концерт для пенсионеров организовал, на котором звезды советской эстрады выступали. Я так счастлива была, что даже на месте не усидела и в пляс пустилась. А каждый Новый год он мне и всем моим соседкам поздравительные открытки присылает. Счастья, здоровья, семейного благополучия и долгих лет жизни желает. Вот как. Да и откуда вы взяли, что у Анатолия Игоревича особняк есть?
— Мой двоюродный брат с бригадой у него ремонт делали. Так вот. В этом особняке целых три спальни, столько же туалетов с ванными, а комнат и не счесть. Помимо всего этого, и бассейн имеется — двадцать пять метров длиной. Я уж не говорю про убранство. Золотые унитазы, смальта, отреставрированная мебель… — и тут водитель смолк, уставившись на вспыхнувшие в перспективе проспекта сине-красные огни мигалок.
Вскоре мимо маршрутки пронесся представительный кортеж. Черный лимузин в сопровождении двух джипов охраны и машины ГИБДД с включенными мигалками. Причем пронесся на такой скорости, что у одного из гаишников фуражку снесло. Под громкий смех застрявших в заторе автолюбителей он тут же бросился ловить ее. А та, словно дразня своего владельца, катилась и катилась по асфальту, гонимая сильным ветром.
В какой-то степени водитель маршрутки оказался прав. Ведь в лимузине действительно был Бахрушин. Правда, направлялся он не к себе в особняк, а на химкомбинат. Да и ехал не один. Помимо Анатолия Игоревича, в салоне шикарной машины находились его заместитель Борис Михайлович Гросс и трое немецких инвесторов. Кстати, из-за приезда последних и был перекрыт весь проспект.
Казалось, зачем из-за трех иностранцев, пускай и готовых вложить в градообразующее предприятие многомиллионные инвестиции, усложнять жизнь людям, лишая их в час пик главной транспортной артерии города. Но на то у Бахрушина были свои причины. Во-первых, этим самым он хотел показать своим зарубежным гостям, что он обладает неограниченной властью в райцентре. А во-вторых, то был своеобразный жест. Мол, смотрите, как я вас ценю.
Но владелец химкомбината прогадал. Вместо того чтобы впечатлиться увиденному, один из немцев, который когда-то окончил МГУ, а потому хорошо говорил по-русски, выразил недоумение:
— Я, безусловно, польщен, что нас так принимают, — глядя в окно на пустынный проспект, проговорил он, — но искренне не понимаю, зачем из-за нас нужно было идти на такие жертвы?
Вопрос дотошного немца поставил Анатолия Игоревича в тупик. Но ему на помощь тут же пришел Борис Михайлович:
— Понимаете, герр Халлер, — обратился он к иностранцу, при этом доверчиво заглядывая ему в глаза, — Россия издревле славится своим гостеприимством. Конечно, многое европейцам может показаться перебором. Но у нас так принято. А традиции мы чтим и соблюдаем.
— Ага, соблюдаем, — подхватил Бахрушин.
Феликс Халлер кивнул и перевел сказанное Гроссом своим компаньонам по инвестиционному бизнесу. Те также закивали, заулыбались. И напряженная обстановка разрядилась. Но ненадолго. Так как герр Халлер вновь задал неудобный вопрос:
— Перед тем как инвестировать в ту или страну, мы с моими коллегами просчитываем возможные риски для нашего бизнеса. В частности, криминогенную обстановку. Я, конечно, понимаю, что Россия уже не та, что была пятнадцать — двадцать лет тому назад. И многое за это время изменилось в лучшую сторону. Стало меньше преступности, рейдерских захватов и тому подобного. Но наводя справки о вашем райцентре, я выяснил, что у вас вот уже который год происходят странные похищения и изнасилования молодых девушек, а преступника до сих пор так и не могут поймать. А ведь, если мы с вами договоримся, подпишем контракт, возведем перерабатывающее предприятие, — сюда приедут немецкие специалисты со своими семьями. И вот вопрос: будут ли они чувствовать себя здесь в безопасности, зная, что по городу разгуливает маньяк-насильник?
Бахрушин и Гросс напряглись. У первого даже испарина на лбу выступила.
— Не беспокойтесь, к этому времени маньяка поймают. Кстати, полиция уже взяла его след, — соврал Анатолий Игоревич.
— Очень на это надеюсь, — выразил надежду герр Халлер.
Спустя полчаса кортеж уже въезжал на территорию химкомбината. Первым делом немецким инвесторам показали само производство. Особенно бюргеры были удивлены тем, в каких условиях приходится трудиться работникам предприятия. Тесные, плохо вентилируемые помещения. Старое советское оборудование. И множество других неприглядных вещей.
Тем не менее работники на расспросы немцев широко улыбались, хвалили Бахрушина и ни на что не жаловались. Так как были заранее проинструктированы Гроссом, который пригрозил им, что в случае если они что-нибудь не то ляпнут, то будут уволены. Вот и расхваливали они своего руководителя.
Впрочем, герра Халлера и двух других его компаньонов интересовало не столько само производство, сколько его отходы. Вернее, терриконы отработанной породы, скопившиеся за годы работы химкомбината.
— Впечатляет, — глядя на высоченные рукотворные горы, к пикам которых тянулись на ржавых металлических стрелах ленточки транспортеров, с придыханием произнес Феликс.
— Впечатляет, — глядя на высоченные рукотворные горы, к пикам которых тянулись на ржавых металлических стрелах ленточки транспортеров, с придыханием произнес Феликс.
— И все это может стать вашим, — хитро прищурился Гросс и добавил, — конечно, если мы с вами договоримся.
После чего Анатолий Игоревич, его зам и немецкие инвесторы отправились в ресторан. Но не только чтобы пообедать, но и обсудить перспективы возможного сотрудничества. Говорил преимущественно Борис Михайлович. Бахрушин же ему только поддакивал, то и дело повторяя про себя одну и ту же фразу:
«Надо со своими ночными поездками временно завязать, а то немчура еще испугается и сдриснет из города. А мне оно надо?»
Глава 6
Массированная рекламная кампания, прошедшая на местных телеканалах и установленные по всему городу красочные биллборды сделали свое дело. В назначенный день и время у Дома культуры химкомбината собралась огромная толпа народа. Все эти люди хотели принять участие в песенном конкурсе «Райцентр ищет таланты». Охранникам на входе с трудом удавалось сдерживать этот людской поток, который так и норовил просочиться внутрь.
— Спокойнее, граждане. Спокойнее! — взывал к толпе мордатый секьюрити, выпячивая накачанную грудь перед штурмующими ДК людьми.
— Подходим по одному. Не скопом! — взывал к народу его коллега с огромными кулачищами.
Но разбушевавшееся людское море невозможно было усмирить. Каждый норовил побыстрее пробиться внутрь, пройти регистрацию, чтобы выступить в числе первых. И вот, когда казалось, что толпа сметет на своем пути двух секьюрити, на крыше здания появился молодой человек с мегафоном, который тут же обратил на себя всеобщее внимание.
— А это еще кто такой? — крикнула девушка-эмо, тыча пальцем вверх.
— Может, камикадзе? — ухмыльнулся стоявший рядом с ней панк, который своим громадным ирокезом выделялся на фоне остальных.
— Давай прыгай! — срывая голосовые связки, во все горло закричал рэпер в повернутой набок бейсболке.
Призыв последнего тут же залихватски подхватила толпа:
— Прыгай! Прыгай! Прыгай! — множились и множились, сливаясь в единое целое, сотни голосов.
Поначалу молодой человек на крыше растерялся, но тут же взял себя в руки. Вскинул мегафон, прокашлялся и приник к нему губами.
— Прошу минуточку внимания!.. Прошу минуточку внимания!.. — несколько раз повторил он.
Как ни странно, но собравшиеся под ДК горожане потихоньку смолкли. Лишь самые отчаянные продолжали выкрикивать набившее оскомину «Прыгай!» Но их уже никто не слушал. Все смотрели вверх, на человека на крыше.
— Что за безобразие? Почему никого не пропускают внутрь? — выкрикнул из толпы колоритный седовласый дедок в ковбойской шляпе, который вполне сходил за исполнителя кантри — только гитары в руках не хватало да губной гармошки в зубах.
— Граждане, вы сами себе создаете проблемы! — вещали с крыши. — Поэтому я попрошу всех успокоиться. Сейчас вам раздадут порядковые номерки. Не беспокойтесь, их на всех хватит. По ним вас будут пропускать в здание. Так же попрошу тех, кто пришел сюда не в качестве участника, а в качестве зрителя, отойти в сторонку. Им выдадут отдельные номерки…
Призыв был услышан. Из толпы начали потихоньку отсеиваться те, кто планировал просто понаблюдать за предстоящим шоу. В их числе оказалась и Наташа Бабарыкина. Она бы в жизни не пришла на подобный конкурс, даже в качестве зрительницы. Но изменила своим правилам. Ведь сегодня одной из конкурсанток «Райцентр ищет таланты» была ее лучшая подруга — Татьяна.
При этом называть ее «лучшей», даже после того как она за деньги отказалась писать заявление на изнасиловавшего ее Бахрушина, Наташа не перестала. Она знала, что в глубине души та сильно переживает по этому поводу. И поступила так не потому, что ей нужно были те жалкие «зеленые», а по той причине, что она была боязливым человеком. Боялась, что владелец химкомбината с ней поквитается. А судить за это человека нельзя. Все мы разные, и у всех свои недостатки.
Вот Наташа и пришла поддержать подругу, а заодно и поговорить с ней по душам. После того злополучного дня они ни разу не виделись. И наверняка каждой из них было что сказать друг другу.
Вдруг Наташу кто-то тронул за плечо. Девушка обернулась. Перед ней стояла Татьяна. Глаза опущены, смотрит куда-то в землю. Длинные ресницы подрагивают. Глядишь, вот-вот и заплачет.
— Наташа, я хотела перед тобой… — Таня всхлипнула.
— Все нормально. Я все понимаю. И не держу на тебя зла, — Бабарыкина приобняла подругу за плечи.
— Мне так стыдно…
— Все-все, успокойся.
— Ты и в самом деле не держишь на меня зла? — Наконец девушка подняла глаза.
— Ты была, есть и будешь самой лучшей моей подругой, — улыбнулась Наташа. — Именно поэтому я здесь. Знаю, как необходима тебе сейчас поддержка. Поэтому помни, когда будешь выступать на сцене — я в зале и всем сердцем тебя поддерживаю.
Вдруг Татьяна прикусила накрашенные фиолетовой помадой губы, взяла подругу за локоть и отвела сторонку — подальше от толпы. Девушки стали под старой разлапистой липой.
— Я не буду выступать, — проговорила Таня.
— Почему? — удивилась Наташа. — Ты же сама говорила, что это твой шанс показать себя миру. Да и я уверена, что никто не выступит лучше тебя. Ты же настоящая звезда у нас в клубе. Даже если купленное Бахрушиным жюри и проголосует против тебя, то зал их напросто освистает. И им не останется другого выбора, как… — пыталась она воодушевить поникшую подругу.
— Не хочу, — и на лице Татьяны появилась едва заметная улыбка. — Просто не хочу. Давай лучше прогуляемся. Смотри, какая сегодня прекрасная погода. Чего нам в этом ДК делать?..
— Давай.
Девушки обнялись и зашагали прочь от шумной толпы, прочь от серого здания Дома культуры, за которым дымились трубы химкомбината.
— А помнишь, как в детстве твой папа нас на руках носил? — предалась воспоминаниям Татьяна.
— Ага, мы его с тобой еще за волосы дергали… — хихикала Наташа…
В актовом зале ДК химкомбината шли последние приготовления к шоу. Техники настраивали аппаратуру. Проверяли освещение, звук. За кулисами ведущие конкурса репетировали заготовленные речи. Потихоньку рассаживались на места зрители. Кто-то из них пришел с плакатами. «Ваня мы за тебя!», «Илья, форевер!», «Денис, ты порвешь всех!» — гласили некоторые из них. А вот три кресла, в которых должны были сидеть члены жюри, пока пустовали.
Находился в зрительном секторе и Бахрушин. Он и несколько его преданных мордоворотов-охранников сидели в заднем ряду. Все сиденья вокруг них были пустыми. А если их кто-то и намеревался занять, охранники бросали в их сторону угрожающие взгляды. Мол, низзя, не видишь «VIP-гость» здесь сидит?
Когда зал набился под завязку, появились и судьи. Начальник Отдела культуры и искусств вел под руку своего зама — серьезного вида тетку с огромным начесом на голове, в котором вполне себе могла поселиться мышь. Процессию замыкал Андрей Ларин. Под жидкие аплодисменты все трое прошли к своим местам, уселись в кресла. И двое ведущих объявили, что конкурс начался.
«О, сидит, упырь, ладошки потирает. Думает, что все пойдет по его сценарию, — покосился на Бахрушина Ларин. — Что ж, жди. Только ожидания твои не оправдаются, — после чего он перевел взгляд на сцену. — Надеюсь, что мозг у меня сегодня не взорвется».
Первым выступил худосочный длинноволосый парень. Спел абсолютную хрень. Даже слов никто не разобрал. И под свист зала удалился за кулисы. Следом за ним на сцену вышел белокурый мужик в ослепительно-белом костюме, явно косящий под Николая Баскова. Коряво исполнил «Шарманку» и также под неодобрительный гул зала ретировался. Потом попытать счастья выпало тому самому рэперу, который относительно недавно во все горло кричал на улице «Давай прыгай!». И тоже неудачно. Затем выступили: панк, девушка-эмо, какой-то бодренький старичок, несколько женщин за сорок. Но никто из них так и не произвел впечатления на аудиторию…
Шел четвертый час конкурса. Подустали не только зрители, но и члены жюри. Женщина с начесом зевала и клонила голову на плечо начальника Отдела культуры и искусств. Тот же, в свою очередь, то и дело протирал слипающиеся глаза. А медленно сползающий по спинке кресла Ларин с трудом сдерживал себя, чтобы не объявить перерыв — ждал, когда же на сцене появится жена владельца химкомбината.
Наконец ведущие объявили имя и фамилию очередного конкурсанта:
— Маргарита Бахрушина! — прозвучало с таким пафосом, будто перед публикой и жюри сейчас предстанет не кто иной, как народная или заслуженная артистка России.
Свет тотчас же погас. Но буквально через какую-то секунду под сводами зала вспыхнул прожектор, который высветил выскальзывающую из-за кулис на сцену стройную девушку в шикарном вечернем платье, которое покрывали сотни искрящихся блесток. Держалась она уверенно и раскованно, как и подобает настоящей певице. Даже зрителям поклонилась, чего никто до нее не делал.