Авантюра леди Шелдон - Эмилия Остен 5 стр.


– Джеймс, – сказал он.

– Что?

– Называйте меня Джеймсом, – попросил мистер Рамзи. – Мне нравится мое имя, и мне будет приятно, если его станет произносить очаровательная женщина.

Роуз невольно улыбнулась.

– О, хорошо… Джеймс. Вы еще не запутались в нашей непростой истории?

– Пока нет. А что стало с Джозефом, приемным сыном вашей бабушки?

– Как раз я хотела рассказать о нем. Джозеф женился на мисс Пенелопе Гейт, не красавице, но очень милой девушке, по безумной любви. У них родился сын – мой кузен Александр, и это случилось еще до моего появления на свет. Только они… не очень о нем заботились. Я ничего не имею против дяди Джозефа и тети Пенелопы, однако родительских чувств им явно было мало, чтобы ощущать себя полноценными членами общества. Они мечтали увидеть мир, и желание это оказалось столь сильно, что Александра воспитывали няньки и моя бабушка. А супруги Уэйнрайт ездили по свету. Это их в конечном счете и сгубило: когда Александр поступил в Итон, его родители подхватили лихорадку в индийских джунглях и сгорели в мгновение ока, так что мой кузен остался сиротой. Бабушка пыталась опекать его посильнее, но вы же знаете этих юных лордов… Александр хотел быть самостоятельным. И он таким стал. Мы его почти не видели дома. Вернее, не видела бабушка, так как мне не выпадало случая столкнуться с кузеном дольше, чем на несколько минут, да и то в детстве. Окончив Итон, Александр отправился в Европу, затем на Восток. Он изредка шлет нам письма, но, если бы приехал, вряд ли мы увиделись бы с ним. Я ведь тоже далеко не всегда бываю в Холидэй-Корте. Это наш дом, где живет Эмма, и который я очень люблю, – объяснила Роуз.

– Наверное, вы живете… в доме своего мужа? – осторожно спросил Джеймс.

– Шелдон-Хаус очень хорош, миссис Браун провела в нем долгие годы. – Та степенно кивнула при этих словах. – Но… Мне одиноко там, а потому, возвращаясь в Англию, большую часть времени я провожу с Эммой.

– Семья мужа не осуждает вас за это?

– У него очень мало родственников. А те, что есть, заняты своими делами. Им незачем ни следить за мной, ни диктовать свои условия. – Роуз поставила пустую чашечку на блюдце, и фарфор звякнул о фарфор. Поднялась небольшая волна, «Святую Анну» ощутимо качало. Мачты поскрипывали.

– Значит, ваш кузен унаследовал семейную страсть к авантюрам.

– Александр просто ненавидит бездельничать.

– Как же он управляет землями, если не бывает в Англии?

– Фактически ими управляет бабушка. Их не очень много, наших владений. Самой богатой семьей в Англии нас назвать нельзя, – улыбнулась Роуз. – Но теперь, когда кузен стал графом, конечно, все изменится.

– А если вы его не отыщете? Или – хуже того – он не пожелает ехать с вами? Судя по вашим словам, Александр весьма упрямый человек, привыкший поступать, как ему хочется.

– Я думала об этом, – вздохнула Роуз. – Но Александру придется понять… и, полагаю, он поймет. Ведь это семейный долг. А когда речь идет о нем, мы, Эллингтоны и Уэйнрайты, откликаемся на зов.

Мистер Рамзи отложил замученную салфетку и взялся за десертную ложечку.

– Что ж, я желаю вам успехов в поисках. Хотя сомневаюсь в том, что вам удастся переупрямить Александра.

– Вы его совсем не знаете, – вспыхнула Роуз, – и не знаете меня. Как вы можете это утверждать, мистер Рамзи?

– Джеймс.

– Да. Джеймс. И все равно вы не знаете.

– Конечно. Извините, если обидел вас. Дело в том, что я прекрасно понимаю этого вашего кузена Александра. Я сам ужасно свободолюбив, и дома меня не видят годами. Впрочем, меня никто там особо и не ждет. Он скривился, что предполагало: за его словами скрывается некая история, только поделиться ею Джеймс не спешил. – В Лондоне остались индусы, приехавшие из колонии, и прочие чужеземцы, для которых город как родной; а англичане рассеяны по свету. Что толку сидеть на туманном острове, где солнце проглядывает в лучшем случае раз в неделю, и слушать скучные речи стариков или – того хуже – мамаш, пытающихся пристроить своих чад? Моя семья тоже не слишком-то известна в свете, да и богатством мы не блещем, однако любой холостяк, стоит ему появиться на балу, подвергается настоящей атаке. А визиты соседям, которых терпеть не можешь? А вековой уклад английской глубинки? Традиции хороши, когда ими пользуются в меру, но стоит им сделаться образом жизни – и человек, способный мыслить, уже хочет сбежать куда глаза глядят.

– Наверное, многие так рассуждают.

– Но не вы? Как интересно. Вы же любите путешествовать?

– Да, верно, но я люблю и домой возвращаться.

– Дом там, где ваше сердце. – Он чуть-чуть улыбнулся – еле заметная дрожь уголков губ.

– А где ваше сердце, Джеймс?

– При мне. – Он коснулся ладонью груди. – И здесь и останется.

– Значит, ваш дом всегда с вами?

– Я ношу его, как улитка. – Вот теперь мистер Рамзи откровенно ухмыльнулся. – Как улитка, медленно ползущая по виноградному листку. Но что-то мы с вами перешли на философские вопросы, леди Шелдон.

– О, зовите меня Роуз.

Миссис Браун чуть нахмурилась, но ничего не сказала: видимо, мистер Рамзи представлялся ей джентльменом, достойным того, чтобы молодая вдова разрешила ему обращаться к ней по имени.

– Как приятно, Роуз. Спасибо. Так вы говорите, что были в Испании; и что же вы повидали там?..

Беседа свернула на безопасную дорожку. Роуз оставалось лишь вести разговор, отвечать на вопросы собеседника и задавать ему свои – все привычно, понятно, однако ей чего-то не хватало. Ей почему-то казалось, что, говоря об Англии, мистер Рамзи немного слукавил, а его слова звучат как оправдание. Но за что ему оправдываться и перед кем? Уж явно не перед случайной попутчицей. Возможно, история его отъезда из родной страны гораздо более неприятна, чем он хочет показать. Семейные неурядицы, горе, конфликты с родственниками – все это достаточно веские причины, чтобы захотеть уехать. А если есть возможность это сделать…

Роуз уже встречала таких путешественников поневоле. Если задуматься, отец Джонсон тоже из них, ведь семья не оставила ему выбора. И хотя считается, что выбор у человека есть всегда, на деле это не так. Отцу Джонсону, чье призвание – служение, намного легче других: он с юности знал, чего хочет, и принял предложенное с радостью. Но что делать, если в дальний путь тебя толкают обстоятельства, которые для тебя невыносимы? Что, если бы ты возвратился с радостью – но не можешь, понимая, что так будет только хуже? Роуз предполагала в прошлом мистера Рамзи какую-то тайну, однако слишком плохо и мало знала его, чтобы судить. И вряд ли узнает. Несколько дней до Александрии – и ее попутчик распрощается и исчезнет навсегда. Уже сейчас Роуз понимала, что ей будет этого жаль.

Глава 6

За день до прихода в Александрию Джеймс спросил у Роуз:

– Что же, вы сразу направитесь в Каир?

Они прогуливались по палубе, что делали каждый день, и с каждым этим днем мистер Рамзи все больше нравился Роуз. Она давно не говорила с мужчинами так свободно, даже со священником не вышло, отец Джонсон был слишком молод и слишком влюбчив, чтобы с ним откровенничать. Поэтому Роуз с радостью воспользовалась обществом Джеймса, дабы избегать Иеремии. Тот, конечно, чрезвычайно расстраивался, подходил при каждом удобном случае, чтобы переброситься парой слов с леди Шелдон, и отходил, бросив на нее взгляд, полный неубедительно замаскированной тоски. Роуз надеялась, что влюбленность отпустит отца Джонсона быстро, да и он сам, будучи разумным человеком, понимал: она ему не пара.

И тем не менее ничто не мешало молодому священнику ревновать к мистеру Рамзи, который украл у него собеседницу.

Джеймс разгуливал по пароходу в своем белом костюме, умудрявшемся оставаться чистым (Роуз подозревала, что исключительно благодаря немногословному слуге с темным, точно дочерна загорелым лицом, который изредка появлялся на палубе, чтобы через некоторое время снова исчезнуть), смешил дам, рассказывал истории. Но основной его спутницей была Роуз, и это сразу поняли. Так происходит в поездках, когда некоторое количество людей вынуждено путешествовать вместе на ограниченном пространстве: все знакомятся, а потом разбиваются на пары или группы, влекомые взаимным интересом. Отец Джонсон нашел себе новую собеседницу, леди Стерджис, которая, будучи женщиной весьма решительной и кое-что повидавшей, просвещала его насчет «настоящей жизни» трубным гласом; ну а Роуз обедала в обществе Джеймса и вела с ним долгие разговоры.

Капитан Лерой уже объявил, что завтра не позже полудня «Святая Анна» ошвартуется в Александрийском порту; так что пассажиры наслаждались солнышком и приятным ожиданием, проводя большую часть времени на палубе. Там-то Джеймс и спросил Роуз насчет Каира.

Роуз пожала плечами.

– Я не стану задерживаться в Александрии. Вверх по Нилу ходят суда, и я рассчитываю быть в Каире к вечеру.

– Что же вы станете делать ночью в городе? Вы писали в отель, чтобы вам оставили номер?

– Так и есть, я писала, но, честно говоря, не знаю, как быстро они получили мое послание. В это время года там много постояльцев. Я рассчитываю застать Александра на месте, но надежда, конечно, призрачна. Поэтому я просто поселюсь в отеле, а дальше буду ориентироваться по обстоятельствам.

– Вы создаете лишние сложности, – покачал головой Джеймс. – Позвольте мне вас переубедить.

Роуз развеселилась.

– Что ж, попробуйте.

– Я ведь тоже направляюсь в Каир, и ваша судьба мне небезразлична, леди. – Как трактовать данное заявление, Роуз не знала, а потому молча слушала дальше. – Я знаю превосходный отель в Александрии, и там, насколько мне известно, можно спокойно поселиться. Вы отдохнете после долгого пути из Англии, тем временем я справлюсь о транспорте вверх по Нилу. Многие корабли отходят с рассветом, чтобы быть в Каире следующим утром. И тогда вы прибудете в город в удобное время… Я думаю также, – он махнул рукой, потому что Роуз собиралась возразить, – что отошлю моего слугу вечерним кораблем, и, когда мы окажемся на месте, Кунвар будет ждать нас на причале, и мы сразу же узнаем, есть ли в вашем отеле свободные номера.

Роуз хотела спросить, почему Джеймс делает это все для нее, но спросила о другом:

– Значит, вашего слугу зовут Кунвар?

– Он индус, из колоний. – Роуз ждала, что Джеймс объяснит, как Кунвар попал к нему в услужение, однако он возвратился к предыдущей теме: – Вас устраивает этот план?

– Я не хочу причинять вам беспокойство… – начала Роуз.

– Никакого беспокойства. Для меня это удовольствие и честь.

– Я уже бывала и в Александрии, и в Каире. Если вы опасаетесь за мою безопасность, то можете не тревожиться, я знаю, как себя вести.

– Роуз, ваша безопасность, конечно же, волнует меня, но, честно говоря, я делаю это из собственного эгоизма – разумного эгоизма, как говорят французские мыслители. Мне приятно ваше общество, и, раз уж мы направляемся в один и тот же город, я хотел бы это общество разделить до Каира. Но, возможно, – он помолчал и сделал лицо столь трагическое, что Роуз непроизвольно хихикнула, – вам мое общество вовсе не так приятно, как мне ваше? В таком случае я оставлю вас в покое.

– Вы очень любезны, Джеймс. И если дело лишь в любезности, то я соглашусь.

Он сразу повеселел. Роуз подозревала, что мистер Рамзи не сомневался: она примет его предложение.

– В таком случае я со своей любезностью надоем вам еще немного. И предложу помощь в поисках вашего кузена.

– О, – такого Роуз не ожидала, – но вот этого вы точно не должны делать!

– Не должен – и в то же время должен. У меня есть одно дело в Каире, я собирался задержаться там на неделю, а затем отправиться обратно в Европу. Моя жизнь полна странствий во имя меня самого, а потому я свободен в выборе – куда двинуться дальше. И я буду рад, если вы воссоединитесь с кузеном. Именно для этого вы и едете, не так ли?

Роуз кивнула, не спуская с Джеймса пристального взгляда. В ярком солнечном свете его загорелое лицо казалось бледнее, чем было на самом деле. Сегодня мистер Рамзи прогуливался без шляпы, и его пегие волосы находились в беспорядке, учиненном ветром: одни пряди закручивались спиральками, другие обзавелись колечками на концах, а третьи вились и торчали в разные стороны. Дьявольски живописно.

Роуз нравился этот джентльмен, возможно, немного больше, чем нравятся случайные попутчики. Она уже успела привыкнуть и к оживленным беседам, и к ровному красивому голосу мистера Рамзи, и к его неизменной вежливости, и к тщательно скрываемому авантюризму. Чувствовалось, что на суше это совсем иной человек, нежели на море. Здесь, на «Святой Анне», Джеймсу просто было нечем заняться, вот он и коротал время в беседах, наблюдении за закатами, за птицами и волнами. Он задавал бесчисленные вопросы первому помощнику и капитану Лерою, узнавая о маневренности и иных возможностях судна, придирчиво изучал идущий из труб дым и, по всей видимости, с трудом удерживался, чтобы не вскарабкаться на мачту, сбросив обувь, как матрос. В Джеймсе Рамзи было много любознательности, даже пытливости, с которой он подходил ко всем делам. На судне мало места, чтобы развернуться, но судно однажды придет в порт, и тогда перед Джеймсом ляжет целый континент. Роуз понимала, что вежливость по отношению к ней – скорее следствие свойства натуры, чем принятия правил высшего общества.

– Да, для этого я еду, – проговорила она, с трудом вспомнив, о чем шел разговор. – Когда я отыщу кузена и уговорю его вернуться в Англию, могу ехать в Россию.

– О! Россия, дикая страна.

– Вы там бывали?

– Бывал. И обнаружил, что она не настолько дикая, как некоторые говорят. Вам понравится Санкт-Петербург, он напоминает Венецию и вместе с тем исполнен не южной легкости, а имперской основательности. Этакая Вена, ежели ее водрузить на каналы.

И они заговорили о России, а Роуз даже себе не призналась в глубине души, что счастлива, как все складывается.

Путешествовать в это время года по Египту легко и довольно приятно, во всяком случае, в северных областях. Когда «Святая Анна» швартовалась в Александрийском порту, воздух, напоенный ароматами близкой – и чуждой англичанину – земли, был теплым, но не жарким, а солнце пряталось в легких перистых облаках. Мистер Рамзи помог Роуз сойти на причал, неподалеку от которого знатных гостей уже поджидали повозки, запряженные невысокими крепкими лошадками. Кучер-араб бросился к приезжим, что-то заверещал, попытавшись схватить их чемоданы, и был сурово отодвинут в сторону невозмутимым Кунваром. Последовали переговоры, завершившиеся к обоюдному удовольствию минут через пять, и кучер, поклонившись, побежал к своей повозке, а Кунвар и Гидеон, слуга Роуз, потащили багаж. Миссис Браун торжественно вышагивала, неся объемистую сумку, которую никому не доверяла: там хранились самые ценные вещи Роуз.

– Торговля, – усмехнулся Джеймс, когда все уже расположились в повозке, – основа здешней экономики. После нескольких лет жизни тут я понял, что, если ты не торгуешься, тебя не считают за уважаемого человека. На тебя просто перестают смотреть, в лучшем случае – обижаются. Вы наверняка тоже это поняли, если покупали шелка.

– Да, на базаре в Каире, – кивнула Роуз, раскрывая зонтик: несмотря на то, что солнце вроде бы пряталось за облаками, его лучи могли обжечь кожу.

– Рынок Хан аль-Халили, – Джеймс что-то сказал кучеру, тот ответил веселой скороговоркой, и экипаж – если эту рассохшуюся повозку можно было так величать – тронулся с места. Мистер Рамзи усмехнулся чему-то – видимо, возница произнес нечто забавное. – Да, это отдельный мир. Все англичане, которые попадают туда, поначалу теряются. Пока я не научился сбивать цену, меня немилосердно обдирали.

– Английский аристократ считает неприемлемым торговаться, – заметила Роуз.

– Покуда не приезжает в Каир. Да и здесь атмосфера та же самая, вы только посмотрите.

Посмотреть было на что. Портовые города всегда напоминают кипящий котел, куда высыпали разноцветный рис. Казалось, вокруг говорят на всех языках мира, встречаются люди всех национальностей, всех профессий, всех религий. Нет-нет да и мелькнет лицо, черное, как эбеновое дерево, или же бледное, как луна; здесь жили арабы, ливанцы, палестинцы, копты, греки, суданцы, евреи, французы, англичане… Над городом вставали купола и кресты православных коптских церквей, возносились полумесяцы на шпилях мечетей, летел звон колоколов, а в означенные часы муэдзин призывал всех к молитве; шумели рынки, сновали уличные воришки, флегматичные ослики тащили крохотные тележки, а военные гарцевали на гнедых скакунах. Европейские дамы прогуливались под кружевными зонтами и еле заметными вуалями, щеголяли изящными шляпками и расшитыми юбками, а мусульманские женщины заматывались в ткань по самую макушку. Запахи жарящейся еды, разогретого камня, оружия, цветов, человеческих тел и отбросов – все это закручивал в маленькие смерчи соленый ветер с моря, и иногда казалось, что запахов не много, а всего один. Запах Александрии.

Роуз всегда чувствовала здесь нетерпение, а потому, возможно, не задерживалась надолго. В Александрии ей хотелось отправиться дальше, в намеченную дорогу, и сейчас это чувство тоже проснулось, стоило провести в городе несколько минут. Александрия выталкивала из себя, как игристое вино выталкивает пробку из бутылки; во всяком случае, так представлялось Роуз. Повозка, несмотря на свой непрезентабельный вид, ехала бодро, лошадки потряхивали косматыми гривами, отгоняя надоедливых мух, а возница что-то весело говорил сидевшему рядом с ним Кунвару и указывал то направо, то налево. Роуз спросила у Джеймса, о чем это они, и тот объяснил:

Назад Дальше