Сталин внимательно выслушал их.
– А космический корабль вам зачем?
– Господин Сталин! С отработкой трехступенчатой ракеты у нас появится возможность развить скорость в 8,2 километров в секунду. Это первая космическая скорость, при которой дальность возрастает до 40000 километров. То есть появляется возможность доставить три тонны груза в любую точку планеты Земля. С орбиты мы сможем наблюдать за всей планетой. Создать на орбите Земли космический флот, стационарные космические станции, военные базы, полететь к другим планетам. Но для этого потребуется четвёртая ступень или разгонный блок, так как скорость требуется 11 километров в секунду, но так как там уже нет воздуха, то четвёртая ступень может быть совсем небольшой.
– Кроме того, товарищ Сталин, за счёт орбитальной группировки можно создать систему определения текущих координат для авиации, ракетных войск, флота и армии. Что-то типа Лоран, но не привязанную к Земле. Это необходимо для бурно развивающихся крылатых ракет. У нас есть серьёзные проблемы с их наведением, – добавил я.
– И ещё, господин Сталин. В космосе уникальные возможности для создания сверхчистых материалов, а невесомость даст возможность выращивать особо крупные кристаллы для радиопромышленности, – добавил Браун.
– Космос позволит вести визуальную разведку, создать точные карты любого участка Земли, искать полезные ископаемые, создавать карты погоды и облачности, передавать радиосигналы на любые расстояния, – отметил Королёв.
– Ну, а вы что молчите, Семён Алексеевич? – спросил Сталин Лавочкина.
– Это самая необычная задача, которую, я считаю, необходимо решить. Мне понадобится помощь Института авиационной медицины, требуется создать высотный скафандр, рассчитать термозащиту… Мне и моему коллективу будет очень интересно поработать в этом направлении. Плюс эти разработки понадобятся для изделия 002. Там требуется соблюдать тепловой режим.
– То есть, Семён Алексеевич, вы готовы взяться за эту работу?
– Если мне будут помогать, то да.
– Сколько это будет стоить дополнительно, Андрей Дмитриевич?
– Около двух миллиардов рублей в течение пяти лет, поэтому я вас и пригласил, товарищ Сталин.
Сталин открыл свой блокнот, сделал записи.
– Что ж, товарищи, этот вопрос будет поднят на ближайшем Пленуме ЦК партии. Товарищ Андреев! Подготовьте этот вопрос к январскому Пленуму. А вы, Семён Алексеевич, передайте ваши разработки по Ла-17 в бюро Микояна и представьте обоснование для Андрея Дмитриевича. Будем рассматривать.
Осенью прошёл государственные испытания Ту-95. У самолёта была очень сложная судьба: на нём погиб один из лучших испытателей СССР полковник Ершов. Самолёт попал во флаттер и развалился в воздухе в сорок втором году. Поиск неисправности и причин флаттера занял больше года. Много неприятностей принесли соосные винты. Трижды переделывали оборонительные точки и систему управления огнём. В конце концов её скопировали с В-29, найденного в Китае. Отличается только хвостовая кабина и турель стрелка. Все оборонительные точки – пушечные, по две тысячи снарядов на ствол. Бронирование защищает экипаж и двигатели от 12,7-миллиметровой пули пулемётов Браунинга. Все топливные танки протектированы. Туполев построил шесть машин: два бомбардировщика, один из которых способен носить изделия 001 и 002, второй под обычные авиабомбы, ракетоносец под крылатую ракету Расплетина Х-10 с урановой боеголовкой (её ещё нет, есть массовый макет), летающий танкер (он ещё проходит испытания и не принят на вооружение), самолёт БРЛО и пассажирский самолет на сто двадцать – сто семьдесят пассажиров. Дальность позволяла пересечь без посадки двенадцать – тринадцать тысяч километров со скоростью до 900 километров в секунду. Боевая нагрузка – двенадцать тонн, бомбодержатели рассчитаны на вес бомб до девяти тонн. Ко мне Туполев по-прежнему обращается «молодой человек», избегает обращаться по имени или фамилии.
– Полностью ваше задание мне выполнить не удалось. Двадцать тысяч километров дальности пока недостижимы, молодой человек. Поэтому одновременно нами построен летающий танкер, который сможет встречать самолёт по возвращении с боевого задания и передавать ему на борт топливо, и самолёт БРЛО, который обеспечит навигацию и руководство операциями. Задача не совсем ординарная, пока ни одной дозаправки мы ещё не сделали. Не готово приёмное устройство. Как только пойдёт в серию, на третьем бомбардировщике установим приёмную систему и продолжим испытания. Но территория США до середины нам доступна как с востока, так и с запада.
– Спасибо, Андрей Николаевич! Я знал, что вы это сможете сделать! Отдельное спасибо за пассажирский самолёт!
– Намучились мы с ним! Больше никогда не буду такое делать! Нельзя из бомбардировщика сделать пассажир. Надо проектировать специализированную машину. Чем, с вашего позволения, и хочу заняться. Когда, по-вашему, у Швецова будет готов ТВРД? Есть ли масс-габариты и тяга?
– Да, конечно, он вам всё передаст. Ну, а там посмотрите, что из этого можно сделать. Требуется и дальнемагистральный, и среднемагистральный самолёт для нашего «Аэрофлота».
– А как дела у Роберта Людвиговича, молодой человек? Я что-то его в Москве и не вижу.
– Он перебрался в Таганрог и работает над стратегической летающей лодкой. Он решил так увеличить дальность и возможность дозаправки. Тоже не хватает дальности для того, чтобы вернуться. Второй его проект – это экраноплан. Это судно, но летающее.
Туполев улыбнулся.
– Вечно Роберт чем-то увлекается загадочным и малореальным!
– Его Ба-2 до сих пор никто превзойти не может! Это большой успех, и он его наращивает. СССР теперь великая морская держава, поэтому мы уделяем такое внимание морской и палубной авиации. Три КБ работают в этом направлении. Плюс Яковлев заявил о своей заинтересованности в обеспечении ВМФ самолётом с вертикальным взлётом и посадкой.
– Я просматривал работы Петлякова и Мясищева. У Мясищева получается довольно интересная машина. А что творится у наших «лучших друзей»?
– По вашей части: англичане начали проектировать «Вулкан» – четырёхмоторный реактивный бомбардировщик. Американцы строят какого-то шестимоторного монстра с поршневыми двигателями, причём с толкающими винтами. Но он недостроен, заказов на него нет.
– Реактивный, говорите?
– Да, но двигателей под него у них пока нет. Так что нам его придётся ждать лет пять.
– А тот, что делает Швецов совместно с «Роллс-Ройсом»?
– Его можно, конечно, использовать для боевых машин, но он очень уязвим и не годится для боевых самолётов. Одна пуля или осколок выводит его из строя. Он предназначен для гражданских самолётов. Там множество ограничений, и всё отдано надёжности, и длительности эксплуатации. Боевые двигатели мы не продаём. Они по-прежнему находятся под двумя нулями. Сделать боевой самолёт с такими двигателями практически невозможно. Поэтому, Андрей Николаевич, ваш Ту-116 никогда не будет продан ни в одну из стран. Двигатели НК продаже на экспорт не подлежат.
– Ну, нагородили вы сложностей, молодой человек! Хотя… Всё это не лишено смысла. Скорее всего, вы правы. А как вы видите будущий пассажирский самолёт?
– Широкофюзеляжный низкоплан с двигателями на пилонах, на высоте человеческого роста, носовым шасси, боковыми грузовыми люками. Вот такой примерно! – и я набросал очертания В-737.
– А почему так низко?
– Обслуживать удобнее.
– Шасси под фюзеляжем?
– Да. В коках, как у Антонова.
– Входы?
– Можно с боков, по два с каждого борта. Можно сзади по аппарели.
– Чем обеспечить продольную жёсткость?
– Два киля сверху и снизу. Или как у Бартини – три полукольца. Требуется посчитать, что будет легче.
– Есть над чем подумать, молодой человек. Если бы вы не занимали эту должность, я бы вам сказал, что вы не тем занимаетесь.
– Я перед войной хотел на конструкторский факультет в Жуковского поступить. Не довелось.
– Хорошо, молодой человек. Сейчас я понимаю, почему Су-12 называется Су. Убедили.
– Нет, Андрей Николаевич, там проект планера и схему пришлось делать полностью. Ещё до того как Сухому показал. В тот момент у меня ещё такого веса не было. Пришлось Павлу Осиповичу через горло доказывать, что так лучше. Ругались до хрипоты. Это сейчас он говорит, что со мной было легко и просто работать.
– Да, так и говорит. Убедили вы его. Шахурина подтолкните по поводу госзаданий. Попробуем сделать такую машину. И с двумя и четырьмя двигателями. Дальний и ближний. До свидания, молодой человек.
В ноябре я был с государственным визитом в Голландии по приглашению королевы Вильгельмины I, её беспокоила судьба её зятя, находившегося у нас в лагере для военнопленных как члена СС и НСДАП. Королева пыталась доказать мне, что после свадьбы с её дочерью принц Бернард Липпе-Бистерфельд с 1937 года не принимал участия в СС, не носил форму СС, а проживал в Лондоне и Канаде. Пришлось ей показать приказ рейхсфюрера Гиммлера о присвоении принцу внеочередного воинского звания за заслуги перед рейхом от января 1942 года. Тем не менее я привёз с собой фотографии из лагеря, где принц содержался, что он жив, здоров и строит бетонные заводы в Иркутске. Активно сотрудничает с администрацией, занимает должность бригадира в одном из строительных батальонов. Он получил пять лет лагерей и вернётся в Голландию летом 1947 года. Королева выразила желание оказать помощь в содержании пленных в иркутских лагерях. Несмотря на то что я понимал, за какие заслуги перед рейхом повышен в звании штурмбанфюрер СС Липпе-Бистерфельд – нас в ноябре 1941-го на следующий день пытались проштурмовать под Истчёрчем, я не стал отказывать королеве. Побывав на фруктовых складах в Роттердаме, я обратил внимание на то, что все склады были герметизированы и в них закачивался какой-то газ. Заинтересовавшись, я стал расспрашивать о системе хранения овощей и фруктов. Оказывается, голландцы вытесняют воздух углекислым газом и снижают температуру хранения до четырех – пяти градусов, в результате фрукты хранятся несколько лет! Вернувшись в Москву, вызвал Зотова и рассказал о Роттердаме. Он чуть ли не в крик. Дескать, наш способ хранения с усиленной вентиляцией лучше, позволяет не отапливать помещения складов. Что в Голландии другой климат, голландский опыт нам не подмога. Но я же помню овощехранилище в Каче! Как нас, курсантов первого курса, в ночь отправляли перебирать картошку на склад. Сколько там было гнили и плесени! Я молча выслушал Зотова. Когда он закончил свой монолог, я передал ему постановление Совета Министров СССР за своей подписью о срочной реконструкции мест хранения продовольственных и стратегических запасов с учётом последних мировых разработок в этой отрасли. В левом углу красным карандашом было написано: «Персонально – Зотов, контроль исполнения – Берия» и две буквы: «Ст».
– Два киля сверху и снизу. Или как у Бартини – три полукольца. Требуется посчитать, что будет легче.
– Есть над чем подумать, молодой человек. Если бы вы не занимали эту должность, я бы вам сказал, что вы не тем занимаетесь.
– Я перед войной хотел на конструкторский факультет в Жуковского поступить. Не довелось.
– Хорошо, молодой человек. Сейчас я понимаю, почему Су-12 называется Су. Убедили.
– Нет, Андрей Николаевич, там проект планера и схему пришлось делать полностью. Ещё до того как Сухому показал. В тот момент у меня ещё такого веса не было. Пришлось Павлу Осиповичу через горло доказывать, что так лучше. Ругались до хрипоты. Это сейчас он говорит, что со мной было легко и просто работать.
– Да, так и говорит. Убедили вы его. Шахурина подтолкните по поводу госзаданий. Попробуем сделать такую машину. И с двумя и четырьмя двигателями. Дальний и ближний. До свидания, молодой человек.
В ноябре я был с государственным визитом в Голландии по приглашению королевы Вильгельмины I, её беспокоила судьба её зятя, находившегося у нас в лагере для военнопленных как члена СС и НСДАП. Королева пыталась доказать мне, что после свадьбы с её дочерью принц Бернард Липпе-Бистерфельд с 1937 года не принимал участия в СС, не носил форму СС, а проживал в Лондоне и Канаде. Пришлось ей показать приказ рейхсфюрера Гиммлера о присвоении принцу внеочередного воинского звания за заслуги перед рейхом от января 1942 года. Тем не менее я привёз с собой фотографии из лагеря, где принц содержался, что он жив, здоров и строит бетонные заводы в Иркутске. Активно сотрудничает с администрацией, занимает должность бригадира в одном из строительных батальонов. Он получил пять лет лагерей и вернётся в Голландию летом 1947 года. Королева выразила желание оказать помощь в содержании пленных в иркутских лагерях. Несмотря на то что я понимал, за какие заслуги перед рейхом повышен в звании штурмбанфюрер СС Липпе-Бистерфельд – нас в ноябре 1941-го на следующий день пытались проштурмовать под Истчёрчем, я не стал отказывать королеве. Побывав на фруктовых складах в Роттердаме, я обратил внимание на то, что все склады были герметизированы и в них закачивался какой-то газ. Заинтересовавшись, я стал расспрашивать о системе хранения овощей и фруктов. Оказывается, голландцы вытесняют воздух углекислым газом и снижают температуру хранения до четырех – пяти градусов, в результате фрукты хранятся несколько лет! Вернувшись в Москву, вызвал Зотова и рассказал о Роттердаме. Он чуть ли не в крик. Дескать, наш способ хранения с усиленной вентиляцией лучше, позволяет не отапливать помещения складов. Что в Голландии другой климат, голландский опыт нам не подмога. Но я же помню овощехранилище в Каче! Как нас, курсантов первого курса, в ночь отправляли перебирать картошку на склад. Сколько там было гнили и плесени! Я молча выслушал Зотова. Когда он закончил свой монолог, я передал ему постановление Совета Министров СССР за своей подписью о срочной реконструкции мест хранения продовольственных и стратегических запасов с учётом последних мировых разработок в этой отрасли. В левом углу красным карандашом было написано: «Персонально – Зотов, контроль исполнения – Берия» и две буквы: «Ст».
– Вам всё понятно?
– Всё! – прошептал министр Зотов. В глазах у него стояли снега Туруханского края.
Глава 14
Новый, 1944 год, мы встретили в Кремле. Было шумно и весело. Кроме своих, в зале было много представителей дипкорпуса. К нам подошёл Уиллис. Поздравил Риту и меня с Новым годом, мы удивились, почему он встречает Новый год не дома.
– Я был дома на Рождество. Прилетел вчера, доставил письма Фрэнка Сталину. Президент хотел бы встретиться с тобой, Эндрю, или с господином Сталиным. По экономическим вопросам. У нас растут кредитные ставки. Это плохая тенденция. Кризис в Канаде идёт на спад, а у нас продолжает усиливаться. Необходимо предпринимать совместные действия. Ты можешь поговорить об этом со Сталиным?
– Сейчас? Нет.
– Нет, конечно не сейчас, но в течение пары недель.
– Попробую…
– Кстати, это я купил твой самолёт через агента. Две недели назад его попробовал. Это чудо, а не машина! Почему ты его продал?
– Мне запретили даже подходить к самолётам после покушения. Я рад, что тебе понравился мой «Снутс».
– Я провёл несколько учебных боёв на нём. Это король воздушного боя! А какие пушки! Два снаряда разносят «зеро» в щепки! Да что там «зеро», «фоккер» разлетается!
– Осторожнее на посадке, резко обороты не добавляй, может просесть и забросить хвост. И кислородную панель после вылета надо сушить спиртом.
– Да, я уже заметил, что надо очень плавно работать газом на небольшой скорости. Всё равно мне завидует весь USAF и NAF. Жаль, что крылья не складываются и нет крюка, не могу посетить свой «Констеллейшн». Но в Плимуте целые экскурсии устраивают в мой ангар. Мой механик просил меня позаботиться о запасных частях. И у меня есть деловое предложение: многие люди и клубы заинтересовались такими машинами. Именно ручной сборки, без вооружения. Можно будет организовать изготовление на заказ? Ты в доле! Пойдут под твоим именем. Ты все тридцать шесть сбил на этой машине?
– Нет, она новая, на ней восемь «двухмоторников», один «мессер-109ф» в четырех вылетах. Я на ней летал мало. Сейчас машина снята с секретного листа и, по-моему, уже не изготавливается. Точно сказать не могу, не в курсе. Я переговорю с Поликарповым и Авиапромом о возможности мелкосерийного производства. У нас есть компания «Авиаимпэкс». В случае положительного решения с тобой свяжутся.
– Отлично! Но у меня – эксклюзивное право продаж в США! Договорились?
– Ты никогда не упустишь выгоды, Джим! – улыбнулся я.
– На том и стоит компания «Уиллис». У вас, кстати, все джипы называют моим именем. Правда, не совсем верно выговаривают мою фамилию: «Виллис». Значит, моя машина понравилась.
– Да, она популярна и в войсках, и в сельской местности.
– У меня есть твоя фотография. Это ты на Кипре. Это – эта машина?
– Да, это Митчелл снимал весной сорок второго.
– Подпиши! Нет, прямо поверх! В кабине повешу.
Продолжая разговаривать, Джим убрал во внутренний карман карточку. Его интересовали сроки поставки основного оборудования на Иркутскую ГЭС, кроме того, он хотел посетить Хоккайдо и высказал интерес к строящимся большим судам в Японии.
– Что это за монстры вы строите на верфях Мицуи? Тысяча футов длиной! Ещё три авианосца?
– Это танкеры для совместного предприятия «Совбритпетролеум». Военная продукция никому не нужна. Зачем выбрасывать деньги на дорогие и никому не нужные игрушки? Нам никто не угрожает! А вот нефти требуется всё больше и больше. Мы строим большой причал в Бремерхафене, англичане и голландцы – в Роттердаме и Уэймуте, японцы в Киото, а Чан Кайши в Фучжоу. Мы построим двадцать пять таких танкеров. И около сотни поменьше, 500-футовых. Мы получили концессию на разработку нефтяных плантаций в Ираке, Бахрейне и в Иране. Там тоже строятся новые причалы и насосные станции.
– Вот как? Это же вотчина англичан.
– Война стоила больших денег, за боеприпасы надо платить, за танки и самолёты – тоже. Они рассчитались с нами таким образом, зато не имеют таких проблем в экономике, как вы. Смотри, как взлетели акции ВР! А ваши на это не пошли… Хотя мы были заинтересованы. Вспомни, сколько тянула «Дюпон» с контрактом, пришлось обойтись без неё. Вот, посмотри! – я вытащил из кармана белый платок из найлона.
– Что это?
– Эту ткань мы сделали из нефти. Она превосходит любой материал из натуральных волокон по прочности, а по весу – легче хлопка и шёлка. Разработка нашего Института имени Лебедева. Нам требовался прочный материал для тормозных парашютов. Мы знали, что «Дюпон» вела такие разработки в тридцатых годах, но они отказались продавать нам завод по производству такого материала. Сделали сами, часть оборудования нашего производства, часть – английского, частично – немецкого и вашего. Но ни одного станка «Дюпон»! Кто выиграл? Сейчас такое оборудование закупили австралийцы, японцы и южноафриканцы. Уже полностью нашего производства. А вот этот материал не горит! – я попросил у Джима зажигалку и нагрел докрасна другой образец чёрного цвета. Щелкнув крышкой, дал попробовать материал Джиму. Он подергал материал, даже понюхал.
– Из чего он сделан?
– Мне объясняли, но я так и не понял. Но не асбест. Какая-то сложная химическая формула. Я в химии не силён. В следующем году начнём выпускать оборудование для его производства.
– У тебя просто волшебные карманы! – рассмеялся Уиллис.
– По работе приходится постоянно контактировать с учёными, конструкторами и изобретателями. Этот вот материал они предлагают использовать для всевозможных конструкций. Один даже планер из него сделал, другой – удочку складную. Слышал, что в СССР установлен новый рекорд прыжков с шестом?