И вот что сделал он:
Войдя в Св. Святых, разостлал свиток Торы и осквернил его. Взяв меч, он проткнул завесу на ковчеге, – и совершилось чудо: из образовавшихся в завесе отверстий стала капать кровь; нечестивец же возомнил, что он Самого Предвечного поразил. Сорвал он потом завесу и, завязав в нее всю храмовую утварь, перенес все это на свой корабль, чтобы отвезти, как трофей, в свой город. Поднялся шторм, и кораблю грозило крушение.
– Видно, – воскликнул Тит, – Бог иудеев силен только на воде: фараона утопил, Сисару утопил и теперь встал Он, чтобы утопить меня. Нет, если Он действительно всемогущ, то пусть на суше поборется со мною.
Раздался голос:
– Нечестивец, сын нечестивца, потомок Исава нечестивого! Есть одно ничтожное творение в мире Моем, комаром называется оно. Выходи на сушу и с этим творением поборись.
Едва Тит вышел на берег, как в ноздри ему влетел комар и, засев в голове, в продолжение семи лет точил мозг его.
Однажды, проходя мимо кузницы, Тит почувствовал, что при ударах молота комар перестал мучить его.
«Средство найдено», – решил он и поместил в комнате своей кузнеца, который должен был беспрерывно колотить молотом о наковальню. Кузнецу из римлян выдавалась плата по четыре зуза за день, кузнецу же из иудеев Тит говорил:
– Достаточно, что ты видишь несчастье врага твоего.
Прошло тридцать дней – и комар, привыкнув к стуку молота, снова принялся точить мозг Тита. Умирая, Тит завещал:
– Тело мое сожгите и пепел развейте по семи морям, дабы Бог иудеев не мог отыскать меня и призвать на суд Свой.
За три преступления был разрушен Первый храм: за идолопоклонство, кровосмешение и кровопролитие. Но Второй храм, во времена которого занимались изучением Торы и исполнением заповедей и процветала благотворительность, – за что подвергся этот храм разрушению? За беспричинную вражду. Этим указано, что беспричинная вражда равносильна вместе взятым идолопоклонству, кровосмешению и кровопролитию.
б) Разрушение Тур-Малки
Существовал обычай – в свадебном шествии нести перед женихом и невестой петуха и курицу, символ плодородия. Однажды со свадебным шествием встретились римские воины и отобрали петуха и курицу. Свадебные гости кинулись на римлян и побили их. Донесли императору: «Иудеи взбунтовались против тебя».
И пошел император на Тур-Малку.
Был среди жителей Тур-Малки некий богатырь Бар-Дероми[105]. Человек этот делал прыжок версту в длину и на всем этом пространстве производил избиение римлян. Видя это, снял император венец свой, и положив его на землю, воскликнул:
– Властитель мира! Молю Тебя, не предавай меня и царства моего в руки единого человека.
Бар-Дероми же горделиво воскликнул: «Не Ты ли, Боже, отринул нас и не выходишь, Боже, с войсками нашими?»
Ужалила Бар-Дероми ехидна, и он умер. Узнав об этом, император сказал:
– В благодарность за чудо, совершенное ради меня, я оставлю город этот в покое.
Едва император удалился, свадебные гости принялись пировать и веселиться. Освещение на этом пиршестве было такое, что на расстоянии целой версты от города можно было различать начертание имени печати на перстне.
«Так вот что! – подумал император. – Иудеи издеваются надо мной!» И он снова напал на город.
Предание гласит:
Приговорив к смертной казни двух иудейских богатырей в Лаодикее, братьев Юлиануса и Папиаса, император Траян обратился к ним с такими словами:
– Вы единоплеменники Ханании, Мисаила и Азарии. Пусть же явится Бог ваш и спасет вас от меня так же, как он спас Хананию, Мисаила и Азарию от Навуходоносора.
На это Юлианус и Папиас ответили:
– Ханания, Мисаил и Азария были истинными праведниками и достойны были, чтобы произошло чудо для их спасения; и царь Навуходоносор был личностью незаурядной и достоин был, чтобы через него чудо то совершилось. А ты, нечестивец – человек ничтожный, не достоин ты, чтобы через тебя чудо сотворилось. Мы же заслужили гибели своей, и если не ты казнишь нас, то есть у Господа много других истребителей – достаточно есть медведей, львов, тигров, чтобы напасть и умертвить нас. И если предал нас Господь в руки твои, то Он же и взыщет с тебя за кровь нашу.
Не взирая на слова их, Траян тут же казнил обоих. Предание гласит, что не успел Траян тронуться оттуда, как был убит двумя посланцами из Рима, которые, напав на него, поленьями размозжили ему голову.
Жена Траяна разрешилась от бремени в ночь на девятое Аба, когда иудеи справляли траур в память разрушения храма. Рожденный императрицей ребенок умер в дни Хануки. Совещались иудеи, зажигать ли свечи Маккавеев, – и решили зажигать, как ни опасно было это (ввиду смерти императорского сына). Зажгли иудеи свечи Маккавеев, а жене Траяна было донесено:
– Иудеи эти, когда у тебя родился сын, устроили траур, а когда сын твой умер, праздничные огни зажигают!
Написала императрица к Траяну: «Вместо того чтобы с чужими народами воевать, возвратись лучше и накажи иудеев, которые бунтуют против тебя».
Сел Траян на корабль, рассчитывая прибыть к берегам Иудеи через десять дней. Поднялся попутный ветер, и на пятый день Траян уже был у цели. Прибыв в город, он проник в бет-гамидраш в ту минуту, когда там изучали стих:
«Подымет Господь на тебя народ от пределов земли,
Из дальнего края подобно орлу налетит он».
– Про меня, – сказал Траян, – гласит стих этот: я рассчитывал прибыть через десять дней, но ветер через пять дней привел меня сюда.
Окружили иудеев воины Траяна и умертвили их. Женщинам же Траян сказал:
– Будьте послушны моим воинам, дабы я не поступил и с вами так, как поступил с мужьями вашими.
– Сделай с женщинами то, что ты сделал с мужчинами, – ответили жены иудейские.
Окружили их воины Траяновы и умертвили всех, и смешалась кровь их с кровью убитых мужей.
в) Разрушение Бетара
Существовал обычай: родится сын сажали кедровое дерево; когда родится дочь – сажали акацию; когда дети эти вырастали и вступали в брак, срубали деревья и изготовляли из них шесты для венчального балдахина. Однажды через Бетар проезжала дочь императора, и сломалась ось в ее колеснице. Слуги срубили первый попавшийся кедр и сделали новую ось. Напали на них иудеи и побили их. Донесли римляне императору: «Иудеи взбунтовались». Пошел император на Бетар.
Предание от р. Иоханана:
– В числе римлян, нападавших на Бетар, одних «трубящих в трубы»[106] было восемьдесят тысяч человек. В Бетаре находился в то время Бен-Козиба[107]. У него было двести тысяч воинов, каждый с отрубленным толстым пальцем на руке. На вопрос старейшин: «Доколь ты будешь заставлять сынов израилевых увечить себя?» – Бен-Козиба ответил: «Каким же иным способом испытать их мужество?» На это старейшины сказали: «Кто верхом на лошади не сумеет на всем скаку вырвать с корнем кедр ливанский, того не принимай в ряды своего войска».
Бен-Козиба так и сделал, и оказалось у него два отряда воинов, прежних и вновь принятых, по двести тысяч в каждом. Но люди эти, выходя на бой, говорили:
– Пусть Он (Господь) нас не поддерживает, но пусть и не вредит нам.
Сам Бен-Козиба обладал такой силой, что пущенные в него с пращей камни он одним коленом отбрасывал обратно, убивая этим каждый раз множество неприятелей.
Увидя его, раби Акиба сказал:
– Вот царь Мессия!
На что р. Иоханан бен Торефа ответил:
– Акиба! Быльем порастут челюсти твои, пока еще Мессия придет.
Три с половиною года продолжалась осада Бетара Адрианом. В Бетаре жил в то время дядя Бен-Козибы, раби Елазар Модийский. Проводя все дни в посте и молитве, раби Елазар ежедневно взывал к Господу:
– Владыка мира! Да не совершится сегодня суд Твой над нами! Адриан уже намеревался отступить от Бетара, как явился к нему некий самаритянин и, рассказав про р. Елазара, сказал:
– Государь! До тех пор, пока курица эта в пепле валяется, не взять тебе Бетара. Однако позволь мне, и я устрою так, что сегодня еще город будет в твоих руках.
Пробрался самаритянин в город и, застав р. Елазара погруженным в молитву, наклонился к нему, делая вид, будто шепчет ему что-то на ухо. Донесли Бен-Козибе: «Дядя твой р. Елазар намеревается предать округ этот Адриану». Послал Бен-Козиба за самаритянином.
– О чем говорил ты, – спросил он, – р. Елазару?
Отвечал самаритянин так:
– Скажу, буду казнен императором; не скажу, буду убит тобою. Так лучше сам покончу с собою, но тайны, доверенной мне императором, не открою.
Эти слова убедили Бен-Козибу в том, что р. Елазар намеревался предать народ в руки Адриана. Велел Бен-Козиба привести р. Елазара.
– О чем, – встретил он р. Елазара вопросом, – говорил тебе тот самаритянин?
– Не знаю, – ответил р. Елазар, – о чем шептал он мне на ухо: я был погружен в молитву и ничего не расслышал.
– А что ты ответил ему?
– А что ты ответил ему?
– Ничего.
Разъяренный Бен-Козиба толкнул ногою р. Елазара с такой силой, что старик упал мертвый. В эту минуту раздался Голос: «Горе негодному пастуху, оставляющему стадо! Меч на руку его и на правый глаз его! Тобою, – продолжал Голос, – сокрушена мышца Израиля и ослеплен правый глаз его. Рука того, кем сделано это, совершенно иссохнет и правый глаз его совершенно потускнеет».
Мера прегрешений исполнилась – Бетар был взят и Бен-Козиба убит.
Принесли голову Бен-Козибы к Адриану.
– Кем убит он? – спросил император.
– Мною, – ответил один самаритянин.
– Иди и принеси тело его, – повелел Адриан.
Когда тело было принесено, на убитом оказалась обвившаяся вокруг шеи змея.
– Нет, – сказал Адриан, – если бы не Господь убил этого человека, кто в силах был бы убить его?
Истребление бетарийцев продолжалось до тех пор, пока кровь их не стала литься через пороги домов, через кустарники, через края водостоков. Кони тонули в крови. Камни весом в сорок саа катило кровавым потоком. На протяжении четырех верст окрашена была кровью вода морская. Виноградник был у Адриана, восемнадцати верст в квадрате, и повелел император поставить вокруг этого виноградника ограду из убитых бетарийцев, воспретив хоронить их. И лишь впоследствии, по приказу другого императора, трупы эти преданы были погребению.
Предание гласит, что в продолжение семи лет собирали урожай с напитанных иудейской кровью виноградников, обходясь без удобрения.
(Еха-Р; Иеруш. Таан., 4; Гит., 57)
III. Злодейство Адриана
Один иудей при встрече с Адрианом произнес обычное приветствие.
– Кто ты? – спросил Адриан.
– Иудей, – ответил тот.
– А разве смеет иудей приветствовать Адриана? Отсечь ему голову! – повелел Адриан.
Другой иудей, видя, как поступили с первым, прошел мимо Адриана и не приветствовал его.
– Ты кто? – спросил Адриан.
– Иудей.
– А разве смеет иудей проходить без приветствия мимо Адриана. Отсечь ему голову!
– Государь! – сказали приближенные Адриана, – как объяснить поступок твой? Приветствуют тебя – ты велишь казнить, не приветствуют – ты также велишь казнить.
– Уж не хотите ли вы, – ответил Адриан, – указывать мне, как я должен истреблять врагов моих?
В эту минуту зазвучал скорбящий голос Духа Святого:
Адриан установил три сторожевых пункта: в Хамате, селении Лекатии и Вифлееме иудейском. Спасшийся от первой стражи – попадал в руки второй; спасшийся от второй стражи – попадал в руки третьей. Глашатаи ходили и объявляли: «Где бы ни скрывался иудей, пусть выйдет, и ему не будет причинено никакого вреда». Более сообразительные из иудеев не поддавались на обман и не выходили из своих убежищ; другие выходили, и их тотчас забирали в плен. О них и гласит стих пророка: «И стал Ефрем как глупый, бессмысленный голубь». Собрались иудеи в долине Бет-Римон. Узнав об этом, Адриан сказал своему военачальнику:
– Приказываю, чтобы, пока я ем этот ломтик хлеба и бедрышко курицы, ни одного иудея не осталось в живых!
Окружили иудеев войска и умертвили всех до единого.
Прятавшиеся в пещерах выходили по ночам и, по трупному запаху отыскивая тела убитых, приносили трупы в свои пещеры и питались их мясом.
(Еха-Р.)
IV. Дети Сионские
Доег бен Иосиф остался в детском возрасте сиротою без отца. Мать его ежедневно взвешивала его и по прибавлявшемуся весу жертвовала золото в храм. Во время осады она, мучимая голодом, заколола его и съела. О ней говорил в плаче своем Иеремия:
И, вторя пророку, восклицал Дух Святой:
(Иома., 34)
На одном корабле везли четырехсот пленных детей, мальчиков и девочек, предназначенных для гаремов. Сообразив, куда их везут, дети рассуждали между собою: «Если бы мы утонули в море, мы удостоились бы жизни вечной за гробом?» Более взрослый из них стал разъяснять им: «Господь сказал: «От Васана возвращу, возвращу из глубины морской». «От Васана» – из пасти львиной[108], «из глубины морской» – утонувших в море». Услыша слова эти, девочки бросились через борт и утонули. Видя это, мальчики сказали: «Если девочки, для которых попадать в гаремы есть явление обыкновенное, поступили так, то нам тем более следует сделать это». И также бросились в море.
(Гит., 57)
Сын и дочь раби Измаила бен Елиша попали в плен, он – к одному римлянину, она – к другому. По прошествии времени оба эти римлянина разговорились при встрече.
– Имеется у меня раб, – сказал один, – красивее которого не найдется никого на свете.
– А у меня, – сказал другой, – есть рабыня такой красоты, что равной ей не сыскать во всем мире.
И порешили римляне поженить раба на рабыне и детьми, которые родятся от них, делиться между собою. Ввели обоих пленных и оставили их в одной комнате. Забившись в разные углы, сидели они, оплакивая судьбу свою.
– Мне, – говорил юноша, – священнику, потомку первосвященников, взять в жены рабыню!
– Мне, – причитывала девушка, – дочери первосвященников, сделаться женою раба!
Всю ночь провели они в слезах. При свете зари они узнали друг друга. С воплями кинулись они друг другу в объятия и рыдали до тех пор, пока отлетели души их.
(Там же, 58)
Дочь первосвященника, Цафнаф бат Пениил, женщина редкой красоты, попала в плен. После проведенной с нею ночи полонивший ее римлянин надел на нее семь туник и вывел для продажи на рынок. Явился покупатель, человек крайне безобразного вида, и стал требовать, чтобы римлянин сначала дал ему взглянуть на красоту рабыни.
– Нечего тебе, негодный ты человек, глядеть; говорю тебе, что другой такой красавицы на свете нет.
– А все-таки покажи, – настаивал тот.
Начала Цафнаф снимать с себя туники; шесть сняла, а последнюю разодрала она на себе, бросилась на землю и вывалялась в прахе.
– Владыка мира! – вопила она. – Если нас не пощадил Ты, святости имени великого Твоего зачем не щадишь Ты?
И о ней плакал Иеремия, говоря:
Не сказано «на тебя», но «на нас», т. е. – на меня, Господа, и на тебя, народ, пришел истребитель.
(Там же)
Одним иноземцем взята была в плен девушка-израильтянка. Девушка жила у него в доме и занималась хозяйством. Однажды был ему в сновидении голос: «Отпусти девушку эту из дома своего». Воспротивилась этому жена его. И снова был ему во сне голос: «Если ты не отпустишь ее, я убью тебя». Встал он и отпустил ее на свободу. Сам же пошел вслед за ней, говоря: «Пойду, посмотрю, что станется с нею». В дороге девушка почувствовала жажду и спустилась к источнику напиться. В ту минуту, когда она оперлась рукою на ограду у источника, ужалила ее змея, и она умерла и упала в воду. Видевший это иноземец извлек ее из воды, унес и похоронил. Придя домой, он сказал жене:
– Народ этот, как видишь, воистину обречен на гибель гневом Отца Небесного.
(Аб. д. Haт., 17)
Когда Накдимон бен Горион выходил из дому в бет-гамидраш, вся дорога устилалась перед ним шелковыми тканями, и бедные шли за ним и забирали себе эти ткани.
Когда он умер, дочери его назначено было из наследства четыреста золотых ежедневно на благовонные вещества.
– Дочерям вашим желаю не более этого! – сказала она, недовольная назначенной суммой.
Невестке Накдимона назначено было двести саа вина на один приварок в неделю. И она тоже осталась недовольной.
Говорил р. Елазар бен Садок:
– Дай Господь так же мне увидеть народ наш в благоденствии, как видел я дочь Накдимона бен Гориона, подбирающей в Ако ячменные зерна из-под копыт лошадиных.
Выезжал из Иерусалима, верхом на осле, р. Иоханан бен Заккай, и шли за ним ученики его. По дороге встретилась ему молодая женщина, которая подбирала ячменные зерна из помета арабских стад. Увидя приближающегося р. Иоханана, женщина закрыла себе лицо волосами и, приблизившись к нему, проговорила:
– Учитель! Дай мне на пропитание.
– Кто ты, дочь моя? – спросил р. Иоханан.
Женщина не отвечала.
– Дочь моя, скажи – кто ты? – повторил р. Иоханан.
– Я дочь Накдимона бен Гориона.
– Куда же девалось богатство твоего отца?
– Учитель! Недаром говорится: «Денег впрок не засолишь».
– А богатство свекра твоего?
– Пошло туда же. А помнишь ли, учитель, как ты свидетелем на брачном договоре моем подписался?