— Вам плохо? — услышала она.
Перед ней стоял патрульный — ладно пригнанная серая форма, кобура, рация, дубинка… Он был очень молод, совсем мальчик, но у Лизы от страха потемнело в глазах.
— Нет-нет, спасибо, — сказала она, неловко прижимая к груди сумку, — все в порядке. Просто голова закружилась.
И, выдавив слабую улыбку, неверными шагами побрела к выходу на площадь, крепко сжимая сумку.
Ей казалось, что все видят ее насквозь, читают ее мысли, отлично знают, что там внутри, — не может быть, чтобы никто не заметил, не уловил ее страха…
Но ее никто не остановил.
* * *Андрей вернулся поздно. Она уже успела дважды разогреть обед, а Максимка заснул, так и не дождавшись отца.
Шел снег, и Андрей долго топтался в прихожей, отряхивая пальто. За окнами замер зимний город, особенно молчаливый, как это всегда бывает во время снегопада.
— Почему так поздно?
Она поцеловала его в холодную щеку.
— Очень интересное явление, — пояснил он, — выброс в газово-пылевой туманности. Такое редко удается наблюдать.
— А до нас он не достанет? — поинтересовалась она.
Он усмехнулся.
— Это далеко. И очень давно. Мы ведь все время имеем дело с тем, чего уже нет. Такая уж у нас работа.
— Лучше бы ты видел то, что есть, — сердито сказала она, — ребенок растет, считай, без отца. То протуберанец какой-то, то комета…
— Он что, уже пошел по дурной дорожке? — с интересом спросил муж.
— Господь с тобой! Да он от компьютера не отходит. Прямо прирос. Есть хочешь?
— Ага, — кивнул муж, — только я в комнату возьму, ладно? Включи телик, поглядим, что в мире делается.
— Да ничего там не делается! — сказала она с досадой (только пришел, и сразу этот проклятый телевизор. «Ящик» ему интересней, чем родная жена!) и вдруг вспомнила.
— Ой! Там какой-то тип выступал. Знаешь, в этой программе, где все время про привидения рассказывают… Говорит, американцы какую-то «летающую тарелку» сбили. Или нет, не сбили, а она сама упала…
— Да про это уже пятьдесят лет как говорят, — возразил муж, — сколько можно?
— Нет, это новая.
— Новая посуда?
— Ну да, «тарелка». Кто-то ее к себе забрал. НАСА, что ли. И теперь изучает. А тот репортер пробрался к месту падения и сделал снимки. Или нет, это не он сделал снимки, а… да, какой-то фермер! И отослал снимки этому репортеру, а тот их напечатал в газете. По телевизору показали! Представляешь?
— Нет, — сухо ответил муж.
— Там тела. Трупы. Но, знаешь, что самое удивительное, — инопланетяне эти с большими головами, маленькие, глаза такие — ну, как обычно…
— Простые скромные инопланетяне? Как же, сотни раз встречались.
— Да ладно тебе… Но там, в «тарелке», среди них были люди. Совсем обычные люди. И тоже мертвые. Спрашивается, а они туда как попали?
— В гости зашли, — предположил Андрей.
— Ты серьезно можешь?
— Серьезно, Лизка, не могу. Это вы, дилетанты, в «летающие тарелки» верите. А мы — специалисты. Мы точно знаем, что их быть не может. Сама посуди. Расстояния в космосе огромные. Скорости маленькие. Мы вот сегодня эту штуку наблюдали, так она, знаешь, когда взорвалась? Больше миллиона лет назад! Ну откуда им взяться, твоим зеленым человечкам? Тем более что жизнь вообще, знаешь ли, штука уникальная. А уж разумная жизнь — тем более.
— Они могут тут жить, — неожиданно предположила Лиза. — Потихоньку.
— Где, в центре земли?
— Да ну тебя! Может, они маскируются.
— Под кого? Под крокодила Гену?
Лиза фыркнула.
— Ну ладно, — сжалился Андрей. — Значит, этот малый говорит, что НАСА их под себя подгребло. А там что на это отвечают?
— Они говорят, что ничего такого не было. Просто ВВС испытывали какой-то самолет с манекенами. На вибрацию. А он и упал.
— Вот видишь, Лизка. Там-то умные люди сидят. Они себя одурачить не дадут. Эх, ты, темнота легковерная.
Он обнял ее, и они больше не разговаривали.
* * *Добравшись до дома и судорожно захлопнув за собой дверь, Лиза какое-то время стояла, прислонясь к стене в прихожей, и пыталась отдышаться. Только когда дрожь утихла, а сердце стало биться ровнее, она сняла пальто и прошла в комнату. Задернув шторы, Лиза вывалила на пол содержимое сумки. Пачки денег легли неопрятной пирамидой; пистолет отсвечивал грозным металлическим блеском. Она пыталась сообразить, сколько же тут денег, — труда это вроде не составляло, поскольку упаковки были стандартные, но она все равно несколько раз сосчитывала по-разному, пока наконец результат дважды не сошелся на ста тысячах. Сто тысяч долларов! Для Лизы это были огромные деньги — сумма казалась настолько большой, что ее масштаб как-то не осознавался. Мелькнула лишь в голове издевательская мысль о том миллионе рублей, который сложили для нее в конверт сердобольные сотрудники. А этого могло хватить и на памятник, и на уплату всех долгов, и на хорошую школу для Максимки, и на то, чтобы летом его отправить в Англию — язык подучить. Черт! Голова у нее шла кругом.
И потом еще одна мысль, вызывавшая странное тоскливое ощущение.
Откуда все-таки деньги?
Сам ли Андрей положил их в ячейку камеры хранения на Ярославском вокзале? И за что он их получил? За какие-то услуги? Торговую сделку? Ладно, если бы он и вправду занимался бизнесом — тогда бы все было понятно: и деньги, и нелепая смерть. И она была бы подсознательно к этому готова. Такие знают, на что идут. И жены их знают. Ходят по косметическим салонам, по всяческим презентациям, по казино — и знают. И тратят бешеные деньги на ненужные тряпки; и ездят в Париж на выходные — чтобы забыться, чтобы ни о чем не думать.
Но у них-то все было иначе!
Андрей был толковым специалистом, хорошим ученым, но этим нынче денег не заработаешь. И жили они скромно, и цену деньгам знали. Не бедствовали, но и не шиковали.
А тут — такие деньги!
И не найдется ли кто-то, кто заявится к ней, чтобы с полным правом потребовать обратно то, что ей не принадлежит?
Поколебавшись немного, она вновь положила пистолет на дно сумки, сложила туда же зеленоватые пачки и закинула все это на антресоли, завалив каким-то хламом: старым Андрюшиным рюкзаком, спальником, Максимкиными лыжными ботинками.
Потом какое-то время неподвижно сидела в кресле, уставясь в одну точку.
И наконец решилась.
Подошла к телефону и набрала номер.
— Да? — Голос у друга Сереги в трубке был сонный. Ну ничего, сейчас она его обрадует.
— Ты уже дома? Хорошо.
— Что хорошо?
— А то, что я сейчас к тебе подъеду.
И, не дав ему времени возразить, бросила трубку.
Потом вновь натянула пальто и выскочила на улицу, в синие апрельские сумерки.
Машины, проносившиеся мимо, обдавали ее Дождем брызг, но она ничего не замечала. В вагоне метро хватало свободных мест, но Лиза осталась стоять — словно так она могла заставить поезд двигаться быстрее. Пересадку сделала механически, даже не заметив того, и удивилась, обнаружив себя на «Южной». В пространстве между домами свистел ветер, но она, рассеянно подняв воротник пальто, побежала к знакомому дому наперерез через пустырь — друг есть друг, и они с Андреем не раз бывали тут вместе.
Дверь открыла Лена, жена Сергея — бесцветная женщина, недолюбливавшая ни Андрея (который, как она полагала, дурно влиял на Сережу), ни Лизу — потому что она была ярче и красивее. Раньше, пока Андрей был жив, она эту неприязнь скрывала, зная странные заморочки сильного пола насчет святости мужской дружбы. Сейчас притворяться ей нужды не было. Она даже не сделала скидки на то, что похороны, собственно, были только вчера.
— Что тебе нужно? — холодно спросила она.
Лизе было наплевать. Она сделала решительный шаг вперед, и Лене пришлось попятиться, освободив дверной проем.
— Ты что? — удивилась та.
— Пусти, — рассеянно ответила Лиза. До этой дурехи ей не было никакого дела.
Друг Серега в одиночестве сидел в кресле перед шахматной доской с расставленными фигурами, и у Лизы на миг защемило в груди.
«Теперь ему не с кем будет играть», — подумала она.
И, подойдя к столику, сказала:
— Сережа! Нам надо с тобой поговорить.
И, почувствовав затылком пристальный взгляд, обернулась и, глядя в бесцветные глаза, твердо добавила:
— Наедине.
Лена, хлопнув дверью, вышла.
Сергей уныло поглядел на Лизу. Похоже, он знал, о чем пойдет разговор. И заранее примирился с неизбежным.
— Кто была та женщина на похоронах, Сережа? Неужто и вправду дальняя знакомая?
— Ну…
— Ты вот знал Андрюшку, — грустно сказала она, — а я, похоже, совсем его не знала. Начала разбирать вещи, нашла какие-то номера телефонов в записной книжке. Не один телефон, много. И по ним отвечают женские голоса.
О другой своей находке Лиза благоразумно умолчала.
О другой своей находке Лиза благоразумно умолчала.
— Ты ничего не хочешь мне сказать? — продолжала она.
Сергей молча смотрел на нее. Он нервно дернул рукой, и белая королева, упав с доски, закатилась под кресло. Он проводил фигурку взглядом, но поднимать не стал.
— Эти его отлучки. Поздние возвращения. Командировки. Варвара что-то знает, но несет какую-то фальшивую чушь.
— Лизка, — грустно сказал Сергей, — зачем Тебе все это? Сейчас. Он ведь умер. Что это изменит?
— Я думала, я живу с близким человеком, с любящим мужем. Отцом моего ребенка. Тихим, непрактичным. А оказалось, что все это — личина. Маска. Ты хочешь, чтобы я успокоилась? Да за кого Ты меня принимаешь?
— За его жену, — честно сказал друг Серега.
— Значит, ему нужна была нетребовательная и нелюбопытная женщина в качестве жены, так, что ли? Доверчивая дурочка…
— Можно любить жену и все равно быть бабником, — честно сказал друг Серега, покосившись на закрытую дверь. — Ну, любил он женщин. И они его любили. Что в этом плохого? Иногда гулял на сторону.
— Иногда?
— Да у него ни с одной из этих баб роман не длился долго.
— Да? То-то эта блондинка так убивалась!
— Регинка-то? Там тоже было несерьезно.
— По ней не скажешь. Дай мне ее адрес.
— Зачем тебе?
— Проведать хочу. Принести соболезнования.
— Лизка, ты с ума сошла.
Лиза неожиданно для себя подскочила к нему и схватила за ворот рубашки. Столик опрокинулся, шахматная доска с грохотом упала на пол. Дверь вновь распахнулась, и супруга Сергея изумленно на них уставилась.
— Где она живет, спрашиваю?
— Отстань, безумная. — Сергею явно было неловко. — Ну что ты, в самом деле!
— Где живет?
— На Шаболовке. Стасовой, девять. Это рядом с Донским монастырем, знаешь?
— Квартира?
— Не помню я квартиры. Господи, ну отцепись ты от меня! Чего ты хочешь?
Лиза неожиданно успокоилась и отошла от кресла.
— Спасибо, — вежливо сказала она.
И, сделав шаг в сторону неподвижно застывшей в дверях фигуры, так же вежливо произнесла:
— Спокойной ночи.
— Ну, ты это… — укоризненно пробормотал Сергей.
— Все в порядке, Сережа. Я ухожу. Да… — Она было направилась к дверям, но вдруг резко остановилась. — Откуда он деньги брал, не знаешь? А то этот его грант тоже сплошной «липой» оказался. Не было никакого гранта.
Сергей молча помотал головой.
Потом устало сказал:
— Я, правда, не знаю.
Почему-то на этот раз Лиза ему поверила.
Когда она добралась до Шаболовки, уже совсем стемнело. Купола Донского монастыря казались черными на фоне темного неба, красная кирпичная кладка стен сливалась с окружающим сумраком. Над сквериком разливался колокольный звон, и где-то в кроне в ответ пронеслась одинокая трель разбуженной птицы.
Дома стояли лишь по одной стороне улицы — напротив располагался скверик, где сейчас мелькали темные силуэты собачников, выведших своих питомцев на вечернюю прогулку. Во мраке они казались туманными призраками — словно с той стороны улицы уже был потусторонний мир. Зато по эту сторону мостовой окна домов светились теплым живым светом.
Она растерянно остановилась у единственного Подъезда белой башни.
— Не знаете, где живет Регина? — обратилась она к одинокой старушке на лавочке. Старушка подозрительно смахивала на женскую версию мрачного перевозчика в загробное царство.
— Кто? — переспросила та.
— Блондинка. Молодая, красивая.
— Нет, дочка, не знаю.
— Машина у нее есть, — сообразила Лиза, — белая такая.
— А, «шевроль», что ли?
— Да, — обрадовалась Лиза, — «шевроль».
— В седьмой квартире она живет. Видишь, вон окно светится!
На первом этаже и впрямь светилось окно, свидетельствуя об уюте, о чашке кофе вечером, о бокале шерри перед телевизором… розоватый оттенок абажура, подкрашенный нежным апельсиновым отсветом опущенной шторы. Лизе даже послышалось, что оттуда, из окна, льется тихая музыка.
Секунду она колебалась. Потом зашла в подъезд с выломанной пластиной кодового замка и, свернув направо, оказалась перед обитой обшарпанным дерматином дверью. Не за такой дверью должна жить такая женщина! Отступать было поздно — она нажала на кнопку звонка.
И только тут спохватилась.
А вдруг она замужем? Что тогда делать? Кому объяснять? И что?
Но за дверью раздались легкие шаги — плавная, чуть ленивая походка уверенной в себе женщины, которая так хороша, что уже не старается быть красивой.
— Кто там? — спросил низкий женский голос.
— Простите, — отозвалась она, — мне нужна Регина.
«Пусть только откроет, потом объясню», — подумала она.
Дверь приотворилась, и за ней мелькнули пылающие белым огнем волосы.
— Кто вы? — повторила женщина.
— Я тоже была на похоронах, — сказала Лиза. — Но вы меня наверняка не заметили. А я вас видела. Вы плакали. Вас Сергей утешал.
Цепочка скользнула в желобе, и дверь отворилась. Лиза молча прошла вперед и закрыла дверь за собой. Теперь отступать некуда.
— Я жена Андрея, — сказала она.
* * *Распухший, странно доступный прямому человеческому взгляду шар солнца медленно опускался к линии горизонта; рефракция выгибала водную поверхность, и казалось, что пылающее отражение поднимается из воды навстречу уходящему светилу. Море было непривычно тихим — кромка воды чуть шевелилась, и лишь мягкий шорох, который издавали крохотные волны, перемывая ракушки, свидетельствовал о том, что это все-таки вода, а не расплавленный свинец. Дымка медленно наползала на горизонт, лиловато отсвечивала в воздухе, и двое местных рыбаков, тащивших по воде сеть с мелкой ячеей, казались какими-то неземными созданиями. Когда же сеть, вспыхнув оранжевыми брызгами, поднялась на поверхность, Лиза увидела, как в ней бьется полупрозрачная стекловидная масса — лишь подойдя поближе, она Поняла, что это крупные, в палец величиной, азовские креветки.
Наверху, над обрывом, потрескивал костер. Уже наступило то время суток, когда приятнее Подсесть поближе к огню или спрятаться в уютную духоту палатки. Кто-то наигрывал на гитаре, перебирая стандартный набор туристских песен. Она на минуту застыла, прислушиваясь.
— А, слушаешь про погоду?
Она обернулась. Сзади стоял Андрей. Она даже не заметила, как он подошел. На загоревшем дочерна лице глаза казались совсем светлыми, почти прозрачными.
— Почему про погоду? — удивилась она.
— Ну, все эти туристские песни почему-то про погоду. То там снег падает, до дождь идет. Вот, слышишь?
донеслось из освещенного костром круга.
— Хоть какой-то смысл в этом есть? — спросил Андрей, пожав плечами. — Почему имена надо переставлять? И почему у нее глаза спят, если она в окно смотрит? Погоди, сейчас он ей ключи велит выбросить.
«Лучше просто выбрось ключи…» — посоветовал певец после очередного аккорда.
— Вот видишь, — довольно сказал Андрей.
Она фыркнула.
— Людям же нужно о чем-то петь. А у костра почему-то всегда хочется петь жалобное.
— Горожане, — сказал он, — что с них возьмешь. Сидят под крышей и поют про снежные вершины. Или про то, как «ГАЗ» в снегу завяз.
— Какие же это горожане? — обиделась она. — Мы географы. Полевики.
— Девяносто процентов ваших полевиков до конца жизни мозоли на ягодицах будут по конторам нарабатывать. Да и в географы они, почему, думаешь, поперли? Романтики захотелось!
— А чем это плохо? — обиженно спросила она.
— Да ничем. Просто нужно же когда-то вырастать из коротких штанишек. Может, ну их, — неожиданно сказал он, — пойдем прогуляемся?
Она внезапно почувствовала, как ее окатило горячей волной: точно она погрузилась в воды тропического моря. Ощущение было таким сильным и неожиданным, что она замерла, изумленно распахнув глаза.
— Но ребята… — попробовала она возразить неуверенно.
— Обойдемся без них.
Он обнял ее за плечи загорелой рукой.
— Пошли отсюда. Я знаю одно отличное местечко.
И ей тогда даже и в голову не пришло, что «отличное местечко» он наверняка опробовал еще с кем-то, и не один раз, и не с одной. Тогда ей вообще ничего не пришло в голову.
* * *Регина молча смотрела на нее. Она действительно была поразительно красива: в любом настроении, при любых обстоятельствах.
Сейчас она выглядела растерянной.
— Ну и что же вам нужно? — сказала она наконец.
— Не тревожьтесь, — ответила Лиза, — всего лишь поговорить.
— Хорошо, — медленно ответила женщина, — проходите.
Она повернулась, и Лиза проследовала за ней в комнату.