– Как… какого черта, – пробормотал Серый, икнув от неожиданности. Он потер глаза, так, что стало больно, и вновь открыл их, но уродливое создание не исчезло, напротив, ему показалось, что оно подобралось ближе.
– Нет! – крикнул Серый.
Он метнулся из-за стола, бросился к балкону, туда, где у него хранились инструменты, и через минуту был на кухне, сжимая в руках большой гвоздодер.
– Сейчас-сейчас, шлюха, – прохрипел он, кладя куклу на стол.
Глаза-угольки насмешливо изучали обезумевшего мужчину, и он, дико вскрикнув, принялся бить ее молотком. Лицо (морда?!) куклы тут же лопнуло, смялось, съежилось, как горящая фотография, во все стороны полетели (щепки) куски пластмассы, колокольчик недоуменно звякнул, будто протестуя, и тут же расплющился, синий глаз вылетел, как пробка из бутылки, и откатился к кормушке Маси. Спустя минуту кукла превратилась в искореженную, бесформенную кучу пластмассы, а Серый все продолжал и продолжал лупить по ней молотком, не переставая вопить. Один раз он попал себе по пальцу, расплющив ноготь. Брызнула кровь, но он даже не заметил этого.
Он остановился лишь тогда, когда от куклы вообще ничего не осталось. По лицу градом катился ледяной пот, волосы слиплись на лбу, искалеченный палец невыносимо болел, дыхание со свистом выходило изо рта. Он выронил молоток и почти упал на стул. Выпил, размазав на гладкой поверхности бутылки кровь. Только сейчас он заметил, что раскрошил всю поверхность стола, теперь его только на дрова использовать.
Так он и сидел, прикладываясь к бутылке и глядя невидящими глазами в никуда.
Было почти три утра, когда в дверь настойчиво зацарапали и Серый медленно повернул голову.
* * *Старик неподвижно сидел на лавке, держа перед собой закованные в наручники руки. Глаза его были закрыты, и в какое-то мгновение Клепа даже решил, что он умер.
– Эй, – позвал он, делая шаг вперед. Старик открыл глаза.
– Меня зовут Дмитрий Егорович, я начальник отделения. Кто вы? – спросил Клепа, встав напротив Никто.
– Ты не узнал меня? – вместо ответа задал вопрос Никто.
Клепа замешкался.
– Вижу, что узнал, только виду не подаешь, – с удовлетворением сказал Никто. – А может, все еще сомневаешься?
И, прежде чем Клепа смог что-то возразить, он расстегнул рубашку, продемонстрировав белеющий наискосок шрам на впалом животе.
– Ваш друг тогда чуть не пришил меня, – сказал он, застегивая пуговицы. – Как он, кстати, поживает?
Клепа молчал как громом пораженный. Все его приготовленные слова как-то слиплись, застряли под языком, подобно кислой и липкой массе. При этом в его голове, как у человека практичного и расчетливого, насквозь проперченного «ментовской» жизнью, тут же закрутилась мысль, касающаяся возможных неблагоприятных последствий в связи с этим шокирующим открытием. Конкретно для него.
Никто засмеялся, искренне и счастливо, он словно читал все мысли Клепы.
– Когда-то мне приходилось притворяться немым, я отчасти хотел испытать на себе то, что несла на себе моя дочь. Ты потерял дар речи? Понимаю, ты удивлен.
– Как тебя зовут? – наконец хрипло спросил Клепа. – Кто ты?
– Никто. У меня нет имени. Нет прошлого. Нет будущего, – спокойно сказал старик. – Я потерял все это около двадцати лет назад, но почти не жалею об этом. Каждый должен расплачиваться за содеянное, просто у всех разный срок возврата долга. Но расплата неизбежна.
– Так ты пришел за долгом? – уточнил Клепа, чувствуя некоторое облегчение. Наверное, этот дед сейчас будет выклянчивать у него денег. К этому времени он уже успел произвести в мозгу некоторые расчеты и пришел к выводу, что сроки давности за их «подвиги» уже истекли. Даже если этот старый пердун будет строчить жалобы, всегда можно свалить на Вадика, с мертвых спросу меньше…
Никто внимательно наблюдал за Клепой, как профессиональный энтомолог следит за редкой бабочкой.
– Мне не нужно от тебя ничего, – сказал он, почесав кончик носа. – Ни от тебя, ни от твоих дружков.
Клепа немного растерялся.
«А дедок-то с приветом», – проскользнула у него мысль.
– Тогда чего ты хочешь? – спросил он, стараясь, чтобы его голос звучал равнодушно.
Никто снова залился смехом, скрипучим и безрадостным, и Клепе вдруг поскорее захотелось выйти отсюда.
– У тебя есть дети? – неожиданно поинтересовался Никто, и этот вопрос скорее прозвучал как утверждение.
– Тебе-то какое дело? – грубо сказал Клепа.
– Есть, я знаю. Кто? Мальчик, девочка? Или и то и другое?
– Заткнись! – взвился Клепа. Он наклонился поближе к старику, соблюдая, однако, безопасную дистанцию, и негромко произнес: – Ни одна живая душа ничего не подтвердит, понял? Ты ничего не докажешь, дед. Прошло двадцать лет. А если будешь тявкать, я сгною тебя в этой камере. Будешь дерьмо жрать и молить, чтобы я пристрелил тебя.
Старик никак не отреагировал на данную угрозу, лицо Никто выглядело спокойным и умиротворенным. Он прикрыл глаза и откинулся назад, всем своим видом показывая, что больше не намерен вести разговор. Клепа чувствовал закипающую внутри ярость, и ему пришлось приложить немало усилий, чтобы не сорваться. Он плюнул на пол и выскочил наружу.
Поднявшись к себе в кабинет, он принялся ходить из угла в угол. С ума сойти! Неужели такое возможно? Неужели сейчас, когда он имеет все, к чему стремился, какой-то сумасшедший старикашка может все испортить? Интересно, а где сейчас его дочь? Неужто тоже где-то здесь околачивается?
Клепу прошиб холодный пот. Если та женщина жива, то вкупе со своим папаней они смогут нехило попортить ему жизнь. В тюрьму он, конечно, не загремит (Клепа даже не допускал подобного развития событий), но проблемы у него будут офигенные, об этом даже не хотелось думать. Его взгляд упал на желтый бумажный квадратик, на котором он недавно записал номер телефона Руслана. Недолго думая, он набрал номер. Трубку сняли почти сразу, и Клепа не мог не отметить, что голос его друга детства звучал тревожно.
– Извини, что разбудил, – сказал Клепа. – Но у меня срочные новости.
– Все в порядке, говори, – послышалось в трубке.
– Я по поводу наших шрамов на руках. Ты слышишь меня?
– Да, – глухо ответил Рус. – Я так и знал.
– У меня гость, наш общий знакомый. Батя той девки, помнишь? Сейчас у меня в «обезьяннике» сидит.
– В обезьяннике?
– В камере, – раздраженно пояснил Клепа. – Ты понял, о ком речь, Рус?
В трубке наступило молчание, затем Клепа услышал:
– Конечно. Ты уверен?
– Стал бы я будить тебя, – хмыкнул Клепа.
– Я не спал. Что он хочет? Денег?
– Хер его знает, – в сердцах ответил Клепа. – Несет какой-то бред. Похоже, у него не все в порядке с башкой.
– И что ты думаешь?
– Пока ничего, просто информирую, – сказал Клепа, как вдруг Руслан сказал:
– Я приеду. Не обещаю прямо сейчас, нужно формальности в посольстве уладить.
– Рус, я не думаю… – начал Клепа, изумленный решением друга, но тот оборвал его:
– Никаких обсуждений. Я позвоню из аэропорта.
– Хорошо, – сказал Клепа и услышал гудки в трубке.
Он озадаченно поскреб затылок и решил позвонить Серому. Однако тот не выходил на связь, и Клепа отключил телефон. Спит, скорее всего. Мужчина посмотрел на сейф, где стоял коньяк. Нет, сейчас ему нужна светлая голова.
В дверь робко постучали.
– Войдите! – гаркнул Клепа.
– Разрешите, товарищ полковник? – заискивающе проговорил Игнатов, осторожно закрывая за собой дверь, и Клепа нетерпеливо кивнул. Круглое лицо Игнатова было возбужденным, и начальник милиции понял, что он что-то накопал.
– Смотрите, товарищ полковник, – с едва скрываемой радостью проговорил дознаватель. – Одно лицо, правда?
Он с гордостью выложил перед Клепой разыскную ориентировку.
Дрожа от волнения, Клепа схватил бумагу обеими руками и впился в изображение. Сомнений не было – разыскиваемым был тот самый старик. Черт! Он вчитывался в текст, чувствуя, как у него неприятно засосало под ложечкой.
«Бежал из психиатрической клиники… Страдает вялотекущей шизофренией. При побеге убил двух санитаров. Особые приметы: немой, на правой ступне отсутствуют два пальца, на груди шрам. Физически хорошо развит, представляет особую опасность…»
Мозг Клепы лихорадочно заработал. Как лучше поступить? Пустить все на самотек? Тогда этого старика в течение суток вернут в психушку, и он навсегда забудет о нем. Только забудет ли? А вдруг этот неугомонный дед снова сбежит? И в один прекрасный день снова объявится в Горячем Ключе?
Клепа мельком взглянул на застывшего в подобострастной позе Игнатова, и решение пришло само собой.
– Игнатов… ммм?
– Иван Васильевич, товарищ полковник, – подсказал дознаватель.
– Иван, дело очень важное. Мне уже позвонили по поводу этого человека, буквально сейчас. Поэтому я здесь. Ты на меня не злись, что я наорал на тебя, это, так сказать, тебе только на пользу будет. Мне, кстати, сегодня из краевого управления звонили. Хочешь пойти на следака?
– Иван Васильевич, товарищ полковник, – подсказал дознаватель.
– Иван, дело очень важное. Мне уже позвонили по поводу этого человека, буквально сейчас. Поэтому я здесь. Ты на меня не злись, что я наорал на тебя, это, так сказать, тебе только на пользу будет. Мне, кстати, сегодня из краевого управления звонили. Хочешь пойти на следака?
Брови Игнатова поползли вверх. Работать следователем, да еще в краснодарском УВД? Человек, вроде простого дознавателя Игнатова, без году неделя работающего в районном отделе милиции, мог об этом лишь мечтать!
– На следующей неделе договоришься о встрече. Я дам тебе телефон, – продолжал Клепа, делая себе в мозгу пометку о предупреждении знакомого человека в УВД о протекции этого несчастного дознавателя.
– Огромное спасибо, товарищ полковник! – выпалил Игнатов, вне себя от счастья.
– Не за что, – отмахнулся Клепа. – Неси мне все материалы на этого бомжа и отдыхай.
Игнатов пулей вылетел из кабинета и через минуту принес папку с документами. Клепа вздохнул. Вроде все прошло гладко. Теперь осталось решить вопрос с дежурным.
Было уже около четырех утра, когда он осторожно заглянул в кабинет Игнатова. Тот снова спал на своей куртке, чему-то глупо улыбаясь во сне, из уголка рта текла слюна. Наверное, ему снилась новая должность, подумал Клепа и спустился в дежурку.
– Перед тем как будешь сдавать смену, выпустишь старика, – приказал он. Дежурный молча кивнул, слегка пожав плечами. Выпустить так выпустить, было написано на его утомленном лице.
– Завтра может быть проверка, а этот хлыщ у нас без всяких оснований сидит, – сказал Клепа для пущей убедительности. – Пусть катится отсюда подальше. Понял?
– Так точно, товарищ полковник.
Клепа вышел на улицу, с удовольствием вдыхая предрассветный воздух. Сейчас он был особенно свеж.
Никто выпустили ровно в восемь утра. А в восемь часов двадцать пять минут, когда он брел по трассе, возле него остановилась фиолетовая «Ауди». Из машины вышло двое рослых парней, которые ловко запихнули Никто на заднее сиденье, и машина рванула с места.
* * *Внезапно пронзительный детский крик разорвал ночную тишину, и Женя подскочила на кровати как от удара. На часах с подсвечивающимися цифрами пульсировало три утра. Она быстро встала и поспешила к дочери. Это был уже второй раз за ночь, и она терялась в догадках – что с ней? Может, она заболела?!
Когда она склонилась над кроваткой, Кристи уже успокоилась и только судорожно всхлипывала. Ее тоненькие ручки крепко прижали к себе плюшевую игрушку, которую незадолго до командировки подарил ей Руслан, – пузатого умильного кота с удивленно вытаращенными глазами.
– Кристи, девочка моя, – Женя убрала со лба прядь волос. – Это я, мама, все хорошо. Тебе что-то приснилось?
Кристи молчала, только пристально смотрела на мать своими большими блестящими глазами. Всхлипывания постепенно затихли, и теперь она только слегка вздрагивала.
Женя взяла дочь на руки, заметив, что та продолжает в каком-то исступлении сжимать подарок отца.
– Любимая, – прошептала она Кристи в ушко. Ноздри уловили запах волос девочки – смесь детского шампуня и крема для кожи.
– Папа, – шепнула в ответ Кристи. Женя почувствовала, как у нее нестерпимо заныло где-то под сердцем.
– Что с папой, малышка? – спросила она, не замечая, как задрожал ее голос. – Что, Кристи?
– Очень валко. Папу валко, – сказала Кристи и уткнулась в шею женщины. – Ему стлашно.
Женя ощутила горячие слезы дочери и похолодела. Во имя всего святого, что это все означает?!
Она стала убаюкивать Кристи, и та незаметно уснула. Однако когда Женя осторожно положила дочку обратно в кроватку и попыталась вытащить из ее ручонок кота, та вздохнула и только сильнее стиснула любимую игрушку. Женщина решила не тревожить дочку и медленно пошла на кухню. Она знала, что больше не заснет сегодня. Она знала, что вообще не будет чувствовать себя спокойно, пока точно не будет уверена, что Руслан сядет в самолет.
Она старалась не думать об этом, но назойливые мысли вновь и вновь таранили ее мозг – Кристи, этот крошечный ребенок, обладает какой-то необъяснимой сверхинтуицией, и это пугало ее не на шутку. Как только вернется Руслан, они обязательно покажут ее психологу.
«Папу… жалко».
Может, стоит еще раз позвонить Руслану? Поразмыслив, она решила не делать этого. Женя сварила себе кофе и еще раз заглянула к дочери. Кристи мирно спала, но даже во сне ее лицо было не по-детски серьезным.
* * *Серый еще долго прислушивался к тому, что происходит внизу, но все было тихо. Он устало вздохнул, шаркающими шагами поднялся в дом, думая о том, сможет ли кто-нибудь c улицы услышать крики, если она будет снова бесноваться. Хотя, по большому счету, уже все равно. У него ужасно болела спина и ладони с содранной кожей. Да, давненько он так много не копал…
Мужчина зашел в ванную. Запекшаяся кровь Аллы на кафельном полу превратилась в почерневшую корку, и он старался не наступать в нее ногой. Взглянул в зеркало. На него смотрело бледное исступленное лицо безумца с дергающимся веком, стеклянный глаз выглядел особенно страшно. Он вспомнил, что когда боролся с нею, пытаясь связать, она ударила его с такой силой, что искусственный глаз даже выскользнул из своего привычного места. Он вставил его обратно, но неумело, и теперь глаз выпукло торчал, как у изумленного рака.
Серый смутно помнил, что, пока он был занят, несколько раз звонил телефон, но тогда ему было не до этого. А сейчас нужно ехать к Алле… да-да, вот только он умоется…
Он сполоснул лицо холодной водой и вышел к машине. Бросил взгляд на брошенную у ступенек лопату с налипшей землей. Он покачал головой – бедняга. Но у него не было другого выхода.
От него все еще разило водкой, но Серый все равно принял решение ехать на машине. Пока грелся двигатель, он просмотрел входящие звонки на мобильном. Два раза звонил Клепа, и один звонок от Гии. Хм, началось. И, судя по всему, самое интересное еще впереди.
В коридоре больницы он столкнулся с Сергеем. Серый спросил, как чувствует себя Алла, но тот был хмур и все время отводил глаза в сторону. Тогда Серый, невзирая на персонал и посетителей, схватил за шиворот перепуганного врача и заорал ему прямо в лицо:
– Сережа, что с ней?!! Не вынуждай меня принимать крайние меры!
– У нее… кома. Ночью случился приступ, – выдавил из себя Сергей. – За ней все время наблюдали, нашей вины в этом нет. Сначала парализовало конечности, потом…
– Где она? Я хочу ее видеть!!! – кричал вне себя от горя Серый, тряся мужчину так, что у того голова болталась из стороны в сторону. Врача обуял страх – бледный, с отросшей щетиной, вывороченным стеклянным глазом и пропахший потом, Серый напоминал ему ожившего мертвеца.
– Нельзя сейчас к ней, она в реанимации. Вопрос жизни и смерти, – прохрипел он, пытаясь вырваться из цепких объятий Серого.
– Что-о-о??? – яростно зашептал Серый. – Что ты сказал, сука? Ты врубаешься, что ты несешь?!!
Проходившая по коридору медсестра с ужасом глядела на эту сцену. Между тем Сергею удалось выскользнуть из рук Серого, и он прижался к стене. Тяжело дыша, он произнес:
– Я никогда не врал тебе. Дело действительно плохо. И сейчас от нас уже ничего не зависит.
Неимоверным усилием воли Серый сумел взять себя в руки. Скрипнув зубами, он спросил:
– Что? Что вам нужно, лепилы хреновы, чтобы она вернулась ко мне? Я отдам тебе свой дом, тачку, бери что хочешь, но только верни мне Алку!
– Перестань, – устало сказал Сергей. Серый не сводил с него горящего глаза, дыша с присвистом. Врач вздохнул и проговорил:
– Ладно, думаю, на минутку тебя пустят к ней. Но предупреждаю, не больше. И не вздумай психовать в палате.
Серый с покорностью кивнул.
Сергей куда-то ушел, и за это время Серый обгрыз все ногти до мяса. Потом Сергей вернулся в сопровождении какого-то врача в очках, и они пошли в реанимационную.
Увиденное потрясло Серого. Черты лица его любимой Аллочки заострились, лицо стало отталкивающе худым и отдавало желтизной. Издалека ее можно было принять за мумию, и Серый почувствовал страх. Только сейчас он осознал, как дорога ему эта женщина.
«Возможно, она останется инвалидом на всю жизнь…» – эта зловещая фраза прозвучала в миллион раз страшнее, чем когда он слушал свой первый приговор в суде. Ему захотелось убить этого врача, тощего фраера с прыщавой рожей, а заодно и Сергея, разнести тут все к чертовой матери, но разве это принесло бы облегчение Алле? У него возникло ощущение полной безысходности, наверное, нечто подобное чувствует зверь, загнанный охотниками в нору. Если Аллы не станет, он тоже не будет жить. Ради чего, Лиды? Она для него уже умерла.
На улице его неожиданно вырвало. Вытирая платком рот, он вспомнил прошедшую ночь, дикие глаза дочери и безвольно поникшую головку ребенка, и по телу прошел озноб. Что теперь делать? Может, позвонить Клепе?