— Я правильно поняла: ты все-таки допускаешь, — спросила Элла, забегая вперед и оборачиваясь лицом к нему, — что Астапова невиновна, да?
— Конечно, допускаю, — пожал плечами Овсянников. — Есть у меня одна версия…
— Какая? — Она тотчас же сделала стойку.
— Вот подожди, закажем еду, и я тебе расскажу.
Овсянников по-хозяйски вошел в трактир и скинул пальто на руки гардеробщику. Элла, словно сиротка, прижала свою одежку к груди и покорно ждала, пока наступит ее очередь. Невольно ее взгляд упал в зеркало, и она испуганно пискнула. По дороге из пучка вывалились заколки, волосы растрепались, и Элла Астапова стала подозрительно похожа на свои фотографии, которые сыщик недавно так пристально рассматривал.
— Ты чего? — спросил тот, мельком глянув на нее.
— Мне надо в дамскую комнату.
— Так за чем дело стало?
— Я… Э-э-э…
Она хотела сказать, что ей нужен лак для волос или та жидкость для укладки, которой рекомендовала пользоваться жена Димы Шведова, и еще пара шпилек и расческа с мелкими зубчиками…
Овсянников покровительственно похлопал ее по плечу и бросил на ходу:
— Буду ждать тебя за столиком.
Он ушел, а Элла метнулась в туалет к умывальнику и, намочив руки водой, принялась приглаживать волосы. Потом заплела их в короткую жирную косичку. Косичка тотчас же расплелась.
— Зараза! — рассвирепела Элла и топнула ногой.
Уже через секунду она поняла, что делать этого не следовало. Каблук на сапоге хрустнул и отломился. Она взяла его в руку и еще раз посмотрела на себя в зеркало. Нет! Не может она появиться лохматой перед Овсянниковым да еще сказать, что у нее сломался каблук. И еще это имя — Бэлла! Не надо было слушать Шведова и соглашаться на это имя. Бэлла слишком похожа на Эллу, рождает, так сказать, ассоциации. Назвалась бы лучше Ирой или Валей!
Однако сожалей не сожалей, а с волосами и с каблуком надо что-то делать. Элла вспомнила, что в пояс на ее брюках вставлена веревочка. Она решила, что веревочку запросто можно вытащить и использовать в качестве ленты. Так она и сделала. Подняла руки и стала заплетать косу. Коса получилась что надо, вот только штаны начали спадать. Она решила проигнорировать это обстоятельство. Брюки — что? Вот с каблуком как быть? Ни гвоздей, ни клея в ее сумочке, конечно, не водилось. Зато там обнаружились две упаковки жевательной резинки «Орбит — сладкая мята». «Что, если попробовать наживить каблук на жеваную резинку?» — подумала Элла и, раскрыв первую пачку, закинула в рот пару подушечек.
Пока она усердно жевала, едва прикрытая дверь в дамскую комнату распахнулась от ветра, который поднял какой-то посетитель, широко открыв соседнюю. Элла этого не заметила и продолжала активно двигать челюстями.
Гардеробщик, стоявший напротив туалета, непроизвольно бросил на нее взгляд, отвел его, потом медленно вернул обратно. Открывшееся ему зрелище было удивительным. Посреди сортира стояла только что пришедшая девица и совала себе что-то в рот — один раз засунула, и второй, и третий. Через минуту она стала похожа на хомяка, но ни на секунду не прервала своего занятия. При этом она шумно сглатывала слюну.
— За бабами подглядываешь? — тихо спросил один из официантов, подкравшись сзади.
— Да там и глядеть-то не на что, — смутился гардеробщик. — Если бы они хотя бы подтягивали чулки…
— А они чего делают, а, Минь? — спросил официант и игриво толкнул его локтем в бок.
— Не поверишь, но они там жрут чего-то.
Элла тем временем кое-как прилепила каблук на место. Надо сказать, что он хоть и держался, но совсем фигово. Ходить на таком каблуке уж точно было нельзя. Но и признаваться Овсянникову в том, что у нее неприятности, Элла ни в какую не желала.
В итоге из дамской комнаты она вышла весьма своеобразной походкой и на цыпочках проследовала в зал. Пока она шла, брюки подло сползали вниз. Ей пришлось обнять себя двумя руками, чтобы они вовсе не соскользнули на пол.
— Что, живот болит? — небрежно спросил Овсянников, отодвигая для нее стул и одновременно строя глазки девице за соседним столиком.
— Нет-нет! — с жаром возразила Элла. — Все хорошо! Так что там у тебя за версия появилась?
— Я подумал: не зря Борька, то бишь Борис Михальченко, так активно настаивает на том, чтобы я нашел его падчерицу. Падчерицу, а не убийцу! Формулировка была именно такая: во что бы то ни стало найти падчерицу. Я вот что думаю. Борька подозревает, что Астапова убила его собственная жена, — Дана. Жену он любит без памяти и ни за что ее не сдаст.
— И поэтому хочет подставить ее дочь?!
— Не думаю, — мотнул головой Овсянников и показал девице за соседним столиком передние зубы, сделав глаза щелочками. — Вероятно, он надеется, что падчерицу в конце концов оправдают. Но дело, естественно, затянется. А это ему на руку. Он сумеет пока что-то придумать.
— Какая ерунда! — рассердилась Элла, у которой мурашки побежали по спине. Ключи от квартиры, черное пальто… Неужели мама могла убить Игоря? Вслух она спросила:
— Зачем Дане убивать своего зятя?
— Мало ли. Скажу тебе по секрету, Астапов был редкостной скотиной.
— О мертвых…
— О мертвых нельзя говорить плохо никому, кроме частных сыщиков, — довольно резко ответил Овсянников. И неожиданно предложил:
— Давай потанцуем!
Элла обернулась назад. Девица из-за соседнего столика уже висела на каком-то хлыще и через его плечо кокетливо оглядывала зал. Вероятно, Овсянников хотел войти в круг танцующих для того, чтобы максимально к ней приблизиться.
— Я не могу! — покачала головой Элла.
— Значит, живот все-таки болит? — прицепился тот.
— Да ничего у меня не болит! — звонко возразила она и храбро поднялась на ноги.
В зале была полутьма, которую оживляли свечи, горевшие на каждом занятом столике. Музыканты играли что-то очень симпатичное, и танцующих пар становилось все больше и больше. Овсянников одной рукой обнял Эллу за талию, а другую руку отставил в сторону, предлагая ей вложить в нее свою ладонь. Она вложила и принялась на цыпочках делать танцевальные па. Брюки тотчас же поползли вниз. Чтобы не остаться без штанов на глазах у почтенной публики, Элла изо всех сил выпятила живот. На цыпочках и с выпяченным животом она выглядела как кенгуру.
— Не напрягайся, — посоветовал Овсянников прямо ей в ухо.
Не напрягайся! Легко сказать! Элла осторожно сняла правую руку с его плеча и прижала локоть к боку, пытаясь остановить мерзкие брюки по пути на пол.
Сыщик воспринял ее жест как проявление девичьей застенчивости.
— Ты чего, лапочка, боишься дядю Жеку? — насмешливо спросил он и, силой оторвав ее руку от бедра, снова водрузил себе на плечо. И для страховки положил свою длань сверху.
Элла еще сильнее выпятила живот, но паршивые брюки скользили вниз и уже нарушили все рамки приличия. Еще немножко, и она опозорится! Не в силах больше надуваться, она шумно выдохнула и одним резким движением прильнула к мощному торсу Овсянникова. Это был последний шанс удержать штаны на месте — зажать их между собой и своим партнером.
— О-о! — пробормотал тот. — Полегче, детка! Не то дяде Жеке не сдержать клятвы.
В этот момент танец очень кстати закончился, Элла досеменила до своего столика ив изнеможении упала на стул. Официант как раз принес десерт — кофе и кисель с мороженым. В голове Эллы тотчас же родился новый гениальный план. Она быстро съела мороженое и сказала:
— Мне нужно в дамскую комнату.
— Нет, все-таки у тебя болит живот! — радостно воскликнул Овсянников.
— Смотри-смотри, какая потрясная девица! — вместо ответа сказала она и мотнула головой.
Доверчивый Жека обернулся, а Элла тем временем схватила кисель и прикрывая его ладошкой, похромала в туалет. Увидев у нее в руках стакан, гардеробщик строго сказал:
— Алкогольные напитки выносить из зала не разрешается!
— Это не алкогольные! — огрызнулась Элла. — Это десерт!
Она сунула стакан ему под нос и, пока он придумывал, как среагировать на кисель, прошмыгнула мимо него. Гардеробщик некоторое время стоял неподвижно, потом заложил руки за спину и начал прогуливаться вдоль коридора. С каждым разом он прогуливался все ближе и ближе к дамской комнате, наконец не выдержал и прижался глазом к щелке в двери.
Элла между тем расплела косу и завязала шнурком штаны. Кисель же она придумала использовать вместо геля для волос. Она обмакивала пальцы в стакан и мазала киселем голову. Гардеробщик, который все это видел, вернулся на свое место, пробормотав:
— Что у нас в стране за люди? Жрут в туалете, головы киселем обмазывают!
Когда Элла вернулась за столик, Овсянников пристально посмотрел на нее и спросил:
— Ты что, купалась в аквариуме? Почему у тебя голова мокрая? — Он протянул руку и коснулся пальцами ее волос. — И липкая?
— Чтобы быть красивой, — широко улыбнулась Элла, — следует постоянно экспериментировать!
Когда они вернулись домой, Овсянников выдал ей новый список поручений на завтра и, дождавшись, пока она пустит воду в ванной, торопливо набрал номер Шведова.
— Слушай, Димыч, — понизив голос, сказал он. — Твоя племянница не дает мне проходу. Сегодня мы пошли в ресторан ужинать, она захотела со мной танцевать и стала прижиматься. Прям не знаю, что делать. Что значит — ты с ней поговоришь? Это как будто я нажаловался, что ли? Ну, ты, Димыч, даешь! — Он помолчал, послушал, потом весь взъерошился. — В каком смысле — чего я хочу? Ну ты ж меня за жабры взял! Прямо клятву из меня выжал! А я всего лишь человек. И племянница твоя — тоже человек, хоть и со странностями, конечно.
Элла, которая с трудом смыла с себя тонну косметики и застывший кисель, закутавшись в длинный халат, словно привидение, прошла мимо двери. О чем там болтает по телефону сыщик, она не слушала. «Интересно, могла ли мама поссориться с Астаповым? Может быть, узнав из шоу Григорчука о существовании Нади и Шурика, она решила выяснить отношения с обманщиком-зятем? Подхватилась и поехала к нему? А Борис знает об этом?»
ГЛАВА 6
Овсянников уехал, оставив на письменном столе листок из блокнота с именем того человека, которого Астапов в день своей гибели водил в Театр современной пьесы. Звали его Леонид Игнатьевич Лаппо. Внизу сыщик начертал номер его мобильного телефона. Элла собиралась немедленно позвонить этому Лаппо, благо он задержался в столице, и выжать из него все, что только возможно. Первый вопрос уже был готов: видел ли Лаппо в руках у Игоря или в его машине коричневый портфель с двумя серебряными замочками?
За завтраком она рассказала о портфеле Овсянникову.
— Интересно, с какой балды соседка Астаповой выложила тебе все, что знала? — спросил тот, засовывая в рот плавленый сыр.
— Я соврала, что я из милиции, — тут же нашлась Элла.
— Потрясающая находчивость, — пробормотал сыщик. — И не менее потрясающая доверчивость.
— А тебе не кажется, что с появлением этого портфеля убийство перестает выглядеть таким.., простым?
— Я никогда и не говорил, что оно простое.
— Но ведь милиция считает, что все элементарно и Астапова убила его жена!
— Милиция хочет допросить жену, — мягко поправил ее Овсянников. — А вовсе не послать ее на костер.
— Не понимаю, на чьей ты стороне!
— Послушай, я ведь не Робин Гуд! — сердито сказал он. — Я на стороне Борьки.
— Потому что он твой друг!
— Нет, потому что он мой клиент. Друг не всегда прав, а клиент — всегда.
— Значит, за деньги друга ты готов поймать бедную Астапову и отдать ее на растерзание властям?
— Бедная Астапова, между прочим, весьма ловко скрывается.
— Так что насчет портфеля? — Подавив эмоции, Элла вернулась к теме беседы.
— Не знаю, — развел руками Овсянников. — Может статься, в нем были банковские бумаги да и только. Какой-нибудь доклад, который шеф попросил беднягу поправить к утру. Мало ли что?
— Тогда куда он делся, этот портфель?
— Вероятно, за ним заехали и Забрали. Или унесли уже после убийства.
— Вот я и говорю, что надо потрясти Лаппо. Может быть, он в курсе, откуда взялся портфель. Может быть, Астапов проболтался, что в нем находится. Ведь сказал же он соседке, что портфель жутко ценный!
Овсянников взял газету и уткнулся в нее носом, пробормотав:
— Ну, потряси, потряси этого Лаппо, солнышко!
«Ух, так бы и убила! — сердито подумала Элла. — Вместо того чтобы делать что-нибудь стоящее, искать новые улики, проверять алиби, этот супер-дрюпер-сыщик составляет ее психологический портрет, чтобы понять, где она может прятаться. Забавно будет, поглядеть на его физиономию, когда он узнает правду».
Едва Овсянников отчалил, Элла немедленно бросилась к телефону и набрала номер.
— Здравствуйте, Леонид Игнатьевич, — приглушенным голосом сказала она, когда Лаппо ответил. — Мы с вами незнакомы, но у меня к вам конфиденциальное дело. В воскресенье вы посетили Театр современной пьесы, и сопровождал вас Игорь Астапов, не так ли? Так вот, Леонид Игнатьевич, я — его вдова, Элла. Вы ведь знаете, что Игорь погиб?
Лаппо выразил ей свои соболезнования, и Элла сказала:
— Благодарю вас, но мне бы хотелось узнать о том вечере поподробнее. Мы не могли бы с вами встретиться? Если можно, сегодня.
Любезный Лаппо немедленно назначил встречу, и Элла удовлетворенно откинулась на спинку дивана. Кажется, ее следствие потихоньку продвигается! Интересно, а милиция-то ищет коричневый портфель? Ведь Юлия Юшкина наверняка о нем рассказала! Или следователь думает, что это она, Элла, убив мужа, прихватила портфель с собой?
Прежде чем начать собираться, она позвонила в редакцию Кате Бурцевой, но наткнулась на шефа.
— Послушай, Астапова! — сказал тот строгим голосом. — Что ты там себе позволяешь, а?
— Что? — не поняла Элла.
— Жека жалуется, что ты к нему пристаешь.
— Я-а?!
— Якобы ты терлась об него животом или что-то в этом роде.
Элла мгновенно пошла пятнами, как больная краснухой, и переспросила:
— Значит, он жаловался, да?
— Только ты.., это… Не говори ему ничего. Я для того сказал, чтобы ты о деле не забывала. А так, если хочется, что ж?
Элла хотела швырнуть трубку, но потом вспомнила, сколько сделал для нее Шведов, и смягчилась.
— Ты, Дим, не обращай внимания. В одной квартире с неженатым мужчиной жить не так-то просто!
— А кто тебе сказал, что он неженатый? — огорошил ее Шведов.
— А где ж его жена? — удивилась Элла.
— У него было аж две жены. Обе от него сбежали, и обеих он до сих пор нежно любит.
— Могу себе представить! — воскликнула она, вспомнив совершенно распутную овсянниковскую челку, которую тот постоянно взлохмачивал растопыренной пятерней.
Впрочем, сейчас ей было не до Овсянникова с его женами.
— Дим, позови к телефону Катю.
— Ладно, — согласился Шведов и, немного помолчав, шепотом добавил:
— Ты знаешь, с ней в последнее время происходит что-то странное. С тех пор как все это случилось с тобой, Екатерину нашу будто подменили. У нее постоянно глаза на мокром месте. Чего она так распереживалась?
— Не знаю, — пробормотала Элла. — А я ничего такого не заметила, когда пряталась в редакции…
— Правильно, если сидеть в шкафу, вся жизнь пролетит мимо. В общем, я ее тебе сейчас дам.
Прошло минуты две, и Катя подошла к телефону. Голос у нее был неестественно бодрым.
— Алло! — сказала она. — Наконец-то ты позвонила! Как там у тебя дела, расскажи. Я так волнуюсь… — Она неожиданно прервалась на полуслове и старательно поправилась:
— Мы все очень волнуемся. И Андрей, и Никита…
Элла вкратце рассказала о том, как продвигается ее личное расследование, и сообщила, что через два часа встречается с Лаппо.
— Послушай, ты очень рискуешь! — всерьез разволновалась Катя. — Представляешь, ты подходишь к этому Лаппо, здороваешься с ним, говоришь, кто ты такая, и вдруг с двух сторон к тебе подходят люди в штатском и берут под локотки!
— Думаешь, он после моего звонка обратился в милицию?
— Почему бы и нет, если милиция его, допустим, специально предупредила? Ведь науськивал же следователь Шведова! Полагаю, тебе надо послать на встречу вместо себя кого-нибудь другого. Какую-то женщину. Она подойдет, представится тобой, а ты поглядишь со стороны, что из этого выйдет. Если все нормально и Лаппо не приготовил тебе ловушку, можешь спокойно выйти и все объяснить. У тебя есть кто-нибудь на примете? Я бы предложила свою кандидатуру, но у меня ребенок заболел, шеф отпустил домой, так что я буквально улетаю!
— Я что-нибудь обязательно придумаю, Кать. Кстати, а у тебя-то как, все в порядке? Кроме того, что ребенок заболел?
— Отлично! — воскликнула Катя таким голосом, что сразу стало понятно — она обманывает.
«Шведов прав, — решила Элла. — У Кати что-то случилось». Однако заниматься Катиными проблемами сейчас у нее не было никакой возможности. Поразмыслив немного, она позвонила сестре и после долгой бессодержательной беседы задала вопрос:
— Послушай, Римка, той ночью, когда убили Игоря, ты где была?
— Думаешь, я его убила? — мрачно спросила та.
— Я ведь тебя не спрашиваю, убила ты его или нет! — тотчас вспылила Элла. — Я тебя спрашиваю — где ты была. Что, так трудно ответить человеку, который находится на грани нервного срыва?!
— Я сидела у телефона, — неожиданно покладисто ответила сестра. — Мужики оставили нас с матерью координировать их действия. Но мать тут же подхватилась и тоже убежала на твои поиски. Сказала, зачем мы тут вдвоем будем сидеть, от сидения нервы совсем сдадут. И убежала.
— А Борис в курсе того, где она.., бегала? — осторожно спросила Элла.
— Наверное. Ты же знаешь, они друг от друга ничего не скрывают. Такие голуби!
— Рим, ты не могла бы помочь мне в одном деле?
— Если только не сию секунду. Я освобожусь вечером, устроит?