— Но… — я не верила своим ушам. — Что же делать?!
— Вы нашли информацию о Едином Магическом Пути?
— Ничего.
— Плохо, — вздохнул мой собеседник. — Может быть кто-нибудь когда-нибудь говорил вам хоть слово о нем? Постарайтесь вспомнить. Мы не демиурги, увы. Связь с ними давно потеряна. Но если этот дар оставлен нам, людям, это не может быть сделано ради праздного удовольствия. Это должно что-то значить. Думайте, Бренна, неустанно думайте! Скажу вам по секрету, вся Лига сочувствует вам. Если бы кто-то владел хоть какими-то знаниями — помогли бы обязательно. А пока — единственное, что мы можем сделать, это изложить завтрашнему креадору наши выводы о чужеродной песчинке. Но это всего лишь бездоказательные домыслы, которые можно принять или не принять на веру.
* * *Этой ночью спать я не легла. Стоя у окна, пыталась вспомнить хоть что-то, что могло бы помочь нам. Остается четыре дня — если утром вода не окажется черной, тогда время могут сократить.
Кто говорил со мной о Едином Магическим Пути? Только профессор Соулс, который настаивал на том, что это всего лишь легенда. Еще был рисунок его ученика — но где искать его? Я не знаю даже фамилии. С Академией у меня нет связи. Ехать туда самой мне не разрешат. А даже если я нарушу запрет и отправлюсь — не успею вернуться до суда, и Даймонда автоматически признают виновным. Но если бы у меня была хоть малейшая надежда на то, что в академии я найду информацию, я бы плюнула на все запреты. Я бы придумала что-нибудь. Но надежды тоже нет.
Ральф. Он скрыл все от меня — но и это не значит, что он что-нибудь знает про Единый Путь.
Иначе можно было бы попытаться — сыграть на его самолюбии, например. Уж как-нибудь я бы вытянула хоть слово. Но разговаривать с ним просто так, наугад — сейчас не время.
Сара. Может, с ней? Лига бы, возможно, пошла навстречу и разрешила свидание, но… Сара не скажет — даже если знает. Я уверена.
И наконец — Дейзи Маккалоу. Она давно умерла — благодаря чему я появилась в академии. Как прихотлив узор судьбы… Дейзи что-то знала. "Она совсем заморочила голову Саре", — так говорил профессор Соулс.
Значит — было, чем морочить.
А что, если…
Я с шумом захлопнула окно. Надо решиться.
Дейзи нет с нами, но никто не запретит мне увидеться с ней. И уж в Мире-на-краю сделать это будет легче легкого.
Наверное.
В любом случае — терять нам нечего.
Я накинула шаль и взяла артефакты. Не знаю, что из них мне понадобится, возможно — ничего.
Выскользну из дома неслышно, чтобы зря не волновать Оттавио.
Ветер встретил меня горстью пыли в лицо, стоило только открыть дверь. Надвигается буря, а я и не заметила? Вот что значит, маг не следит за погодой… В Мире-на-краю возможно всякое. Даже землетрясение. Тем более — если это горный мир.
Значит, стоит поторопиться.
Я выбрала дорогу, ведущую к причальной вышке дирижаблей. Там пустынно, и я никого не побеспокою.
Я продвигалась вперед, ветер усиливался. Наконец, сошла на обочину.
Для воссоздания перехода всегда лучше выбирать естественные границы: между землей и водой, например. Или как здесь. У дороги.
Я взяла аннигилятор. Достаточно легкого движения рукой — и в реальности живых образуется дыра.
Взмах!
На первый взгляд ничего не произошло. Ветер стал холоднее — только и всего. Пройдя несколько шагов в сторону от дороги, я увидела впереди пруд. Над ним застыла, склоняясь, рябина. Ягоды одна за другой, словно капли, падали в воду.
Приблизившись, я обнаружила, что из пруда вытекает узкий ручей и, струясь в траве, исчезает вдали. Шаг — и я стою над водой. А мне навстречу, в облаке тумана, выходит человек, лица которого не видно.
— Кто тебе нужен, Бренна Рейлис?
Я вздрогнула. Голос зазвучал прямо в моей голове.
— Могу я поговорить с Дейзи Маккалоу? — тихо, но очень четко спросила я.
Призрак — или кто это был — чуть заколыхался.
— Дейзи не хочет никого видеть. Она не доверяет людям.
Что ж, ее можно понять. Я бы тоже перестала доверять, если бы меня убили. Я на секунду задумалась.
— Пожалуйста, скажите ей, что речь идет о жизни Даймонда Баума!
Человек в облаке исчез.
Я приготовилась ждать. Секунды текли медленно, как замороженные. Потом раздался щелчок! И
прямо под рябиной появилась худенькая невысокая девушка с короткой стрижкой. Я ни разу не видела Дейзи — даже на фотографии — но сразу поняла — это именно она. Присмотревшись, я заметила, что Дейзи одета в форму академии: темно-синее пончо и брюки.
Я стояла по одну сторону пруда она — по другую, глядя на меня большими печальными глазами.
— Чем я могу помочь Даймонду? — без предисловий начала Дейзи.
Эмоций не было. Но в остальном она говорила, как обычный, живой человек. Ее голос в моей голове не звучал.
— Ему грозит смерть… от моей руки, — выпалила я.
С мертвыми надо разговаривать честно и прямо. Обманывать или лукавить с ними опасно.
— Ты не сможешь убить. Спаси его.
— Как? Скажи: как? — чуть не закричала я.
У вас Единый Путь. Создай мир. Построй мост. Живое вытянет мертвое.
И сказав это, она просто исчезла! Ничего не объяснив!
— Дейзи! — в отчаянии позвала я.
Мне ответило эхо.
Внезапно поверхность пруда затянуло льдом. На ветках рябины заблестел иней. Небо надо мной словно сковало холодным панцирем.
Попытавшись сделать шаг — я упала, как подкошенная.
И дальше — ничего не чувствовала.
* * *— Сеньора Бренна, сеньора Бренна! Да что ж это такое! Очнитесь, очнитесь скорее! Ну наконец-то, хвала Господу…
Я приоткрыла тяжелые веки. Вверху нависал полог кровати в моей спальне. Паола склонилась надо мной и протирала мне лицо мягкой тканью, смоченной в уксусе.
— Вы вся горите, сеньора! Мы нашли вас у дороги, без памяти. Оттавио хватился рано утром — вас нет. Кинулись искать. Принесли домой. И вы до самого вечера в себя не приходили — вся в жару метались.
Что? До вечера? Как — до вечера?
Я попыталась приподняться на локте, но не тут-то было. Голова была тяжелая, как чугунный котел.
— Сколько времени? Что с водой? Где Оттавио?
— Оттавио пошел проводить доктора, он только что осматривал вас. Сказал — протирать уксусом и будить. А время почти пять, сеньора.
Я поняла, что лежу под простыней совершенно раздетая. Тело горело, в горле словно выросли колючки.
— Пять… дай мне свечу… Артефакты! — вдруг сообразила я, хотя это давалось с трудом. — Вы захватили мою сумку?
— Конечно, сеньора Бренна — сумку и ту красивую штучку, которая валялась рядом с вами. С
красным глазком.
Паола помогла мне сесть в постели, взбив под спиной подушку, и сунула в руки вечную свечу.
— Спасибо… — пролепетала я пересохшими губами.
Дверь отворилась, и вошел Оттавио.
— Неумолимая сеньора! Как вы нас напугали. Но доктор сказал: обычная горячка. Зачем вы пошли туда ночью, почему не позвали меня?
— Оттавио… нет сил. Расскажу позже. Что вода?
Он опустил голову.
— Черная?!
— Нет! — заверил меня дворецкий. — Но темнее, чем вчера.
Что ж, это значит, черной она станет уже завтра. А я потеряла целый день! Что случилось, почему мне так плохо? И что такое сказала Дейзи: "Сотвори мир, проложи мост, живое вытащит мертвое", -
что-то в этом роде…
— Оттавио, мне нужно наверх. Сейчас явятся творцы и продолжится суд, я не могу оставаться в постели.
Дворецкий покачал головой.
— Паола, одень сеньору Бренну потеплее Я отнесу ее на башню.
— Но… — вытаращила глаза горничная.
— Делай, что сказано! — строго сказал Оттавио. — Да пошевеливайся!
И вышел из комнаты.
Пока горничная натягивала на меня одежду — я не могла даже помочь ей, совсем обессилила — дворецкий сходил за каким-то целебным травяным отваром. Вернувшись, он стал вливать его в меня по ложечке, а я с трудом глотала. Потом, закутанную поверх одежды еще и в одеяло, он поднял меня на руки.
И в этот момент свеча, которую я не выпускала, начала теплеть.
— Нагревается, — с тревогой произнесла я.
— Понял, сеньора, бежим. Паола, захвати плетеное кресло! Из тех, что повыше.
Как ему, уже немолодому, удалось втащить меня по винтовой лестнице на такую высоту — не знаю… Но мы прибыли вовремя. Я даже успела увидеть воду прежде, чем лицо дежурного мага.
Оттавио не утешал меня: черной она не была. Но оставалось недолго. Может быть — до утра.
— Приветствую, Неумолимая!
Опять традиционные фразы, встреча с творцами, вспыхивает второй экран…
Все это — будто во сне.
Креадор, который сегодня выносит решение… Да я ведь знаю его! Это Рихард Ланг, тот молодой человек, архитектор, с моей прошлой миссии! Оказывается, мы из одного семиугольника — кто бы мог подумать. Творцы объясняют ему его задачу — но я не слышу. Лицо у него какое-то детское, удивленное. Он все говорит, говорит, говорит… Позади него — красивая арка. Видимо он стоит на центральной площади своего города. Глаза заволакивает туманом, сидеть тяжело, хочется упасть лицом вниз. Не могу уследить за разговором, но слышу, наконец, одно слово.
"Нет".
Нет? Он против? Почему?
Пытаюсь подняться, но последние силы оставляют меня. Сверху обрушивается темнота.
* * *Когда я пришла в себя снова, полуденное солнце светило сквозь неплотно задернутые шторы. Я
вновь лежала в постели, в ночной рубашке. Жар отступил, но слабость была такая, что мутило и кружилась голова.
Рядом с кроватью на столике стояла чашка с еще теплым отваром — я ощутила травяной запах.
Дотянувшись, взяла чашку и, удерживая обеими руками, стала пить по глотку.
Половинка Вечной свечи, стоявшая здесь же, в подсвечнике, замерцала бледно-голубым светом.
Меня вызывал Ральф.
Отставив чашку, я вцепилась в одеяло, комкала его, не желая брать свечу в руки. Наконец, пересилив себя, достала артефакт из подсвечника и дунула что было сил. Пламя занялось. Высоко над ним возник купол, под которым засветился экран. Изображение было даже четче, чем у
Творцов в Лиге.
— Здравствуй, Бренна, — бесстрастно произнес Ральф.
Он был в мантии — официально, как одевался крайне редко, разве что, для церемоний. Под глазами я заметила круги, но больше никаких признаков усталости или переживаний не было.
— Выглядишь утомленной, — заметил Верховный контролер. — Ты нездорова, я слышал.
— За что? — с ненавистью глядя на него, только и смогла выговорить я.
"Ты еще спрашиваешь?" — сказали его глаза. Но вслух он спокойно ответил: — Не понимаю, о чем речь. Я в курсе ситуации, поскольку сегодня вечером моя очередь выносить решение на суде семиугольника. Думаю, ты выбрала единственно приемлемый для себя вариант с этим судом, но как мне кажется, ожидания не оправдались, не так ли?
Я вспомнила все разом. Джон, Сара, Рихард — они все сказали: "Нет". Трое из семи. Теперь даже если оставшаяся Этель и выскажется в защиту Даймонда — нам это уже не поможет.
Потому что остается Ральф.
— Ты… пришел, чтобы поиздеваться? — я подняла бровь. Злость придала мне сил.
— Ты нарушаешь субординацию, Неумолимая, — своим обычным тоном констатировал Ральф. — Но я отнесу это на счет твоей болезни. А пришел я лишь сообщить, что на нынешнем заседании выскажусь за оправдательный приговор.
— Что? — прошептала я, не веря своим ушам.
— Я не считаю, что Даймонд Баум заслуживает смерти, — с полным равнодушием продолжал Ральф. -
Тюремного заключения вполне достаточно. Прощай, Бренна. Мне очень жаль, что все так сложилось.
Холод его голоса проникал мне в самое сердце. Но смысл сказанного поразил.
После того как Верховный удалился, я еще некоторое время сидела неподвижно, глядя перед собой.
Он затеял это, чтобы разлучить нас. Чтобы унизить Даймонда. Чтобы заставить страдать меня и его
— ведь просчитать мою линию поведения для него не составляло труда. А убивать, значит, не хотел — что ж, он, как всегда, разумен. Отвел от себя подозрения.
Я спустила ноги с кровати, пытаясь встать — но не тут-то было. Стены закачались, пол заходил ходуном. От бессилия чуть не заплакала — первый раз я в таком состоянии. Ну почему мне так плохо?
Упав на подушки, я так и уснула, со свисающими с кровати ногами.
Я спала несколько часов. Зато, когда открыла глаза, почувствовала себя гораздо бодрее. Видимо, болезнь отступала.
Вошла Паола с подносом. Накормила меня бульоном — кое-как я смогла проглотить несколько ложек — и помогла одеться. Лишь когда она ушла, я сообразила, что ее аура неуловимо изменилась.
Процесс добрался и сюда, в дом креадора. И это означало только одно.
Вода в чаше уже черная.
Я уже совсем не думала про Ральфа, про то, что он сделал. Его поступок перестал иметь значение.
Все потеряло значимость — перед жизнью и смертью.
За десять минут до заседания пришел Оттавио и помог мне подняться по лестнице. Того, что его аура тоже тронута изменениями, я старалась не замечать. Творцов и Ральфа я встретила в плетеном кресле, но — выпрямившись.
Возле чаши с угольно-черной водой.
На этот раз я слышала и воспринимала происходящее очень четко.
Правый творец сообщил Ральфу свои умозаключения — о песчинке из погибшего мира. И, надо отдать должное выдержке Верховного, ни один мускул на его лице не дрогнул.
А я вдруг в красках представила, как ничего не подозревающая Линда встает над расщелиной и…
Поворачивает камень в кольце, например? Или просто откидывает крышечку, к которой он прикреплен. С перстнем ничего не случится, а вот пыль, спрятанная внутри, тут же подхватывается горячим паром…
А Линда спокойно уходит. Даже не догадываясь, что только что отравила мир.
Креадор, безусловно, заслуживает порицания, но карать его смертью слишком жестоко. Кроме того я, как Верховный контролер, чувствую ответственность, лежащую и на мне тоже. Ведь я был куратором этого выпуска. Мой ответ — да. Я за помилование.
Ральф сказал именно то, что обещал. Но никакой благодарности к нему я не чувствовала. Если он рассчитывал на это — просчитался.
— В связи с быстро развивающимися изменениями следующее заседания суда мы проведем завтра утром. Будьте готовы, Неумолимая.
Утром, что ж. Ожидаемо. А Неумолимой мне тоже осталось быть недолго.
На табло с пятью голосами — три против и два — за, я взирала почти равнодушно. Очнулась, лишь когда творец, проявивший участия к судьбе Даймонда и моей, остался на экране один.
— Рад видеть вас в относительном здравии, Бренна. Если не ошибаюсь, с вами произошло что-то, выходящее за рамки реалий нашего мира?
— Совершенно верно, Справедливейший! — процедила я и рассказала ему о встрече с Дейзи.
Он выслушал молча. Потом странно посмотрел на меня и сказал: — Вот что, Бренна. Я понял, о чем она говорила. Но сообщать вам это сейчас не буду.
— Почему? — с вызовом спросила я. Не было ни времени, ни желания поддаваться слабости.
— Я скажу только одно, — не обращая внимания на мой тон, продолжил творец. — Не стоит запрягать телегу впереди лошади. То, что предложила Дейзи Маккалоу — действительно реальный способ спасти мир. Мир, Неумолимая. Но если завтра Этель Вернель сочтет креадора виновным, способ потеряет смысл. Вы понимаете это? Если креадор умрет, спасать его творение будет некому.
— Но разве нельзя сообщить ей, что существует способ… — начала было я, но творец перебил.
— Нельзя, Бренна. Вот этого действительно нельзя. А почему — поймете, когда узнаете, что представляет из себя способ. Повторяю: нет смысла сообщать вам об этом заранее. Лучше подумайте о другом. В том случае, если Этель оправдает креадора — как убедить его оправдать самого себя. Ведь он последний в семиугольнике, Неумолимая.
С этими словами творец исчез, оставив меня над чашей с водой цвета смерти.
"Снисхождения не жду… Я полностью виноват. Делай что должно…"
"Если бы я допустил такое в своем мире — не простил бы себе никогда".
Фразы, сказанное Даймондом, а затем — Джоном, ясно всплыли в моей памяти, словно выжженные огнем на белом дереве.
И Рихард, кажется, произнес что-то подобное — вот почему он тоже высказался за смертный приговор.
О, стихии! Самый главный оппонент Даймонда — он сам. Мне предстоит спасти его от себя самого.
После плотного ужина — раз я теперь здорова, у меня снова хороший аппетит — я не направилась к Даймонду, как хотела вначале. Творец прав в одном: не стоит запрягать телегу впереди лошади.
Если завтра Этель отправит Даймонда на смерть, мои сегодняшние уговоры не пригодятся.
Поэтому я буду действовать иначе.
Я села за стол, поставив Вечную свечу в подсвечник перед собой. До утра она мало восстановится, но выбора нет.
Коротким заклинанием я вызвала резиденцию — жаль, что кроме этого места и центрального офиса Лиги я не могу связаться ни с кем.
Дежурным оказался маг, который провожал меня в дорогу.
— Неумолимая! — обрадовался он. — Как я рад видеть вас! Позвольте выразить свое восхищение вашим мужеством!
— Спасибо, — кисло улыбнулась я. — Вы можете мне помочь? Но так, чтобы не знал Верховный.
Маг, заговорщицки подмигнув, кивнул.
Через пять минут передо мной сидела Линда в свободном платье цвета ультрамарин. Любимый цвет Ральфа — он обожает все синее. Синий дизайн для формы в академии выбирал он.
— Добрый вечер! — слету начала я, не дожидаясь, пока она сделает это первой, как установлено. — У
меня к тебе деловое предложение. Ты слышала, что происходит в Мире-на-краю?
— Я знаю про суд семиугольника, — просто ответила Линда.
Еще бы она не знала! Небось считает, что Ральф — само великодушие?
— А ты знаешь, что это ты устроила катастрофу в совершенно здоровом мире?
— Что вы такое говорите? — раскрыла рот Линда, вытаращивая васильковые глаза.
Я в двух словах рассказала ей про песчинку.