Она принужденно рассмеялась, сминая свои волосы руками с двух сторон.
— Зато какая редкость! — возразила я. — Я, например, ни разу таких не видела.
— Это да, — тут же просияла Сара. — Знаешь, а ты милая.
«А ты — предсказуемая», — подумала я, постаравшись улыбнуться как можно более дружелюбно.
— Ты расскажи о себе-то, — Сара присела на краешек кровати. — Что ты умеешь? Как тебя Ральф нашел?
Да если бы я знала, как он меня нашел! Вычислил как-то. А может, наводил справки. Для мага это несложно. В двух словах я описала Саре свою нехитрую жизнь.
— Вот это да! — протянула она, округлив глаза. — Так ты уже сама зарабатываешь! Зачем тогда тебе этот диплом?
— Ральф предложил мне сюда приехать. Я согласилась. Пусть будет, почему нет.
Отложив расческу, я быстро плела косу.
— Вообще — правильно, — кивнула Сара. — Предлагают — бери. Я ведь тоже сюда не сразу попала: я олимпиаду выиграла. А до этого училась в обычной магической школе.
— Молодец! — покачала головой я. — А я даже и не знала про магические школы… А учителя тут строгие?
— Кому как, — пожала плечами Сара. — Мне нормально. Только Ральф, бывает, зверствует. Но он
меньше других учитель, потому что еще молодой. И у него другие дела. Ну, ты увидишь. А сейчас сыграй, а? А то скоро отбой.
Закрепив косу резинкой, я подошла к стоящему возле кровати скрипичному футляру, подняла его и положила на стол. Затем раскрыла. Каждый раз, как я прикасаюсь к скрипке, я чувствую себя счастливее, наверное. Вот и сейчас, взяв ее в руки вместе со смычком, я мгновенно забыла все сегодняшние сомнения и страхи. Прижав подбородком шелковую подушечку, закрыла глаза, взмахнула…
А дальше меня уже не было. И Сары не было, и комнаты. Вообще ничего не существовало вокруг — только моя музыка. Только ветер. И запах цветущего миндаля. Не знаю, почему именно он.
Когда я играю, я не чувствую времени. Оно может тянуться долго, а может пронестись быстро — я не замечу разницы. И еще мне кажется, пока мои звуки со мной — я неуязвима. Никто не сможет причинить мне вред.
Наконец, я перестала играть, открыла глаза, опустила скрипку и вернулась в реальность. Сара сидела передо мной на стуле, открыв рот.
— Ты потрясная! — пролепетала она. — Что это? Чье это? Я никогда не слышала такой музыки.
— В смысле — «чье»? Мое, конечно, — не поняла я, укладывая скрипку и смычок обратно в футляр.
— Ты что… и сочиняешь сама?
Я закрыла футляр и нахмурилась. О чем это она толкует?
— Конечно сама. А кто же? Когда ты говоришь, разве кто-то придумывает за тебя слова?
Сара странно посмотрела на меня.
— Ты, конечно, маг. Ты с детства жила в уединении, а потом общалась только с заказчиками, чтобы не растерять магический дар, это естественно. Но не хочешь же ты сказать, что никогда не слышала другой музыки?
— Почему? Естественно, слышала. Мой первый учитель — его приглашала тетка. Он сочинял изумительные этюды. И ноктюрны. А лучше всего ему удавались скерцо… И капризы.
— Уж не знаю, кто был твоим учителем, — покачала головой Сара. — Возможно, сам Паганини. Тогда все понятно.
— Он не называл своего имени, а я обращалась к нему просто «учитель».
— Допустим, — Сара кивнула. — А еще кто-нибудь?
— Еще? Мой парень. Он и подарил мне эту скрипку, — тихо сказала я. — Он сочинял такие восхитительные…
— А где он сейчас? — перебила Сара.
— Не знаю. Мы расстались. Ему надоело все время ждать, когда я вернусь из очередного путешествия. С очередного заказа. Он не был магом и не понимал, что я… не могу жить подругому.
Мы помолчали.
— Грустно, — наконец сказала Сара. — Но ты не жалей. Магу нужен маг, иначе…
Она развела руками.
Наверное, ты права, — вздохнула я.
И тут раздался звон! Первый удар, за ним еще и еще. И в тот же момент на стене, рядом с кроватью, появилась огромная тень от циферблата. Две стрелки указывали время: большая на двенадцать, маленькая — на одиннадцать. Тонкая секундная ползла по кругу.
— Что это?
— О-хо-хо, это отбой. Засиделись мы. Побегу, а то будут неприятности. До завтра, не грусти!
С этими словами Сара вскочила, и через минуту ее уже не было в комнате. Я только услышала, как щелкнул дверной замок.
Я смотрела на циферблат-тень. Разумеется, никаких часов, которые могли бы ее отбрасывать, в комнате не было. Теневые часы, вместе со стрелками, были точной копией тех, что изображены на флаге, это все, что я могла понять. С одиннадцатым ударом циферблат исчез. Не раздумывая долго, я легла в постель: отбой так отбой, зачем выпендриваться.
Однако, уснуть мне не удавалось. Незнакомое место, холодные стены, узкая кровать… Да еще духота.
Я не выдержала. Встала и распахнула балкон. Потом вышла и, облокотившись о каменный бортик, некоторое время стояла, слушая тишину и вдыхая запах цветущего миндаля. Надо будет утром найти это дерево. Свет в соседних номерах не горел, на небе не было ни звездочки. Просто черная ночь. Озябнув, я вернулась в комнату и опустила жалюзи, оставив дверь открытой. Забралась под одеяло и моментально уснула.
… Первое, что я обнаружила, проснувшись: плотно закрытую балконную дверь.
Глава третья
Циферблат часов на сей раз был не тенью, а солнечным зайчиком. Маленькая стрелка замерла на семи. У меня час на все про все, ведь в восемь надо быть внизу.
Закрытая балконная дверь меня не то чтобы испугала, но насторожила уж точно. Кто это сделал?
Друг или враг? Вскочив, я быстро окинула взглядом полку над кроватью: все вещи были на месте.
Из шкафа тоже ничего не пропало, как не появилось и ничего нового. Зачем нужно закрывать мою дверь? Предупредить? Напугать? Но времени стоять и раздумывать не было. Захватив мохнатое полотенце и запасную одежду, я отправилась в душ.
Там, под струями воды, уже плескалась Этель. Она опять поздоровалась со мной кивком, но больше не проронила ни слова. А фигура у нее весьма ничего себе, вон какие плечики покатые, и талия почти осиная. Надо же…
Почувствовав, что настроение опять стремительно портится, я начала яростно надраивать себя мочалкой. В конце концов, я тоже не уродина! Не о чем сожалеть.
У меня на голове была шапочка, потому что сушиться феном не хотелось — долго. Этель уже стояла, завернувшись в полотенце, с мокрыми волосами. И капли стекали на пол, образуя вокруг нее лужицу. Судя по всему, настроение ее тоже было не слишком радужным. Почему, интересно? Я бы на ее месте плясала от счастья.
— От чего? — спросила она, обернувшись ко мне, когда я как раз закручивала воду.
— Что «от чего»?
— От чего бы ты плясала? — пожала плечами она.
Я так и застыла. Да что же это делается, а? Мало того, что Ральф читает мысли, так еще и…
— Вы что здесь — все до одного телепаты? — рассердилась я.
— Нет.
Этель выкручивала свои черные пряди от воды.
— Только Ральф и я, не считая профессоров. Но если ты не хочешь, чтобы твои мысли читались, ты должна научиться ставить заслон.
— Как? — глядя на нее в упор, спросила я.
— Вопрос не ко мне.
С этими словами она собрала вещи и ушла. Я осталась вытираться. Похоже, она не очень дружелюбно ко мне настроена, хотя у нее нет на это причин.
Но, к сожалению, будут.
Когда я вернулась в комнату, на столе меня ждал завтрак, а на стуле висела новенькая мантия.
Здесь принято делать все исподтишка, что ли? У меня оставалось чуть больше двадцати минут, чтобы поесть, одеться и спуститься в вестибюль, если верить солнечному циферблату. Поэтому я занялась запеканкой и кофе.
Мантия была мне как раз, вот только подходящих брюк у меня не было. Надеюсь, все потерпят, если я явлюсь в юбке. Нацепив клетчатую юбку, я стала похожа на примерную ученицу в школьной форме. Думаю, то, что нужно. Решив не заморачиваться с прической и оставив обычную косу, я, наконец, вышла из кельи. По коридору как раз шли Джон и Рихард, оба заулыбались, увидев меня.
— Как первый день? — вежливо спросил Джон.
— Точнее, первая ночь, — поправил Рихард, глядя в потолок.
— Потрясающе! — в тон ответила я, и мы втроем спустились по темной лестнице.
Остальные уже были там. Я моментально нашла глазами Даймонда, на сей раз он облачился в мантию, как все, включая Ральфа.
— О! — Ральф так откровенно разглядывал мои ноги, что мне стало не по себе. — Прелестно выглядишь, Бренна. Хотя и несколько не по форме.
— У меня просто нет… — начала я. Но он уже и так все понял.
— Ну что ж, в таком случае мы простим тебя — верно, коллеги?
Он обернулся ко всем. Девушки промямлили что-то неопределенное, Джон с Рихардом радостно закивали. Уж не знаю, кто из них более «серьезный и положительный» — по-моему, они как близнецы.
Даймонд же никак не проявил своего отношения к вопросу. Он вообще на меня не смотрел. Он разглядывал ножку у зеркала. Ну и пожалуйста!
— Сегодня у нас напряженный день, коллеги. Предлагаю сконцентрироваться и побыстрее начать.
Идемте!
Размашистым шагом Ральф двинулся из холла по коридору. Девушки, а затем Даймонд припустили за ним. Джон с Рихардом обступили меня с двух сторон на манер почетного эскорта. Или наоборот
— тюремного караула? Скомандовав в один голос «Вперед!» и выбросив вверх каждый правую руку, они увлекли меня за всеми. Как подростки, честное слово! Но я почувствовала, что улыбаюсь, и уже не так огорчена невниманием Даймонда. В этот момент идущая впереди Сара обернулась. И судя по ее выражению лица, ей не очень нравилось происходящее. Я тут же спрятала улыбку, сделав вид, что дурачество юношей мне скорее досаждает. Как же все сложно!
Тем временем мы свернули направо и через открытую заднюю дверь вышли на двор.
Двор представлял собой скорее пустырь, размером, приблизительно, с поле для игры в футбол. Ну может, чуть меньше. Вот только играть на таком не стоило. Жиденькая травка пробивалась сквозь ссохшуюся каменистую землю, островками цвела полынь. Кое-где, совершенно хаотично, торчали растрепанные кусты боярышника с яркими, словно налитыми кровью, ягодами. И только вдоль крепостной стены чинно, в ряд выстроились деревья, усыпанные теми самыми, похожими на ежевику, ягодами. Только здесь они были как темно-синего, так и красного, и даже белого цвета.
— Что это? — спросила я оказавшуюся рядом Сару, кивнув в сторону деревьев.
Но Сара не успела ответить, вместо нее заговорил Ральф.
— Это обыкновенный тутовник, который рос здесь всегда. А меня больше интересует: что это?
Он показал рукой в сторону растущего в середине ряда дерева, на которое я сначала не обратила внимания — а зря, потому что оно явно отличалось от остальных. На нем не было ягод, зато распустились бело-розовые цветы. Да и само дерево — крона, ствол, насколько я могла отсюда видеть, мало походило на соседние.
Все смотрели на цветущее дерево, и только Ральф — на меня. Я пожала плечами. Если он ждет моего ответа — то у меня его нет, откуда я могу знать про какое-то дерево. Наконец, среди молчания раздался голос Даймонда:
— Это миндаль.
Ральф хмыкнул:
— Вот и мне отчего-то так кажется. Ты любишь миндаль, Бренна?
Тут уже все посмотрели на меня. С интересом. Даже Даймонд. Я растерялась: — Да причем тут я?
— Ну например притом, что еще вчера миндаля здесь не росло. А теперь у нас появился новый креадор…
— …Который усиленно отрицает навыки креадора. — резко бросил Даймонд.
Я вспыхнула.
— Вот как? — с интересом переспросил Ральф.
— Да ничего я не отрицаю, — возразила я. — Просто не уверена.
Ральф беззвучно рассмеялся.
— Зато мы все теперь абсолютно не сомневаемся — не так ли, коллеги?
Выпускники закивали.
— Что ж, не будем больше терять времени. У каждого есть своя задача, можете приступать к занятиям. А с фейри Рейлис займусь я лично, пока она не вырастила нам тут дубовую рощу или стену из плюща.
— А чем плох плющ? — угрюмо поинтересовалась я.
— Тем, что он душит другие растения, — мягко ответил Ральф.
Между тем студенты разбрелись в разные уголки двора. Мне было очень интересно посмотреть, как же они будут практиковаться, но Ральф не дал мне этой возможности.
— Идем к твоему дереву, Бренна. И вспомни, пожалуйста, чем ты занималась вчера вечером.
Видя мое замешательство, Ральф снисходительно улыбнулся.
— Я имею ввиду творчество.
Мой вчерашний вечер включал в себя ужин, разговор с Сарой и…разговор с Даймондом. Если Ральф и прочитал это в моей голове, то не подал виду.
Мы подошли к деревьям. Миндаль цвел, конечно, не по сезону, раз рядом уже созрели плоды. Но его цветы выглядели так красиво, так необычно на фоне ягод!
— Бренна, вот и первое правило: не вмешивайся в естественный ход вещей. Можно создавать миры на своей площадке или на чужой — в виде элемента, как сделала ты, или совокупности элементов.
Но в любом случае творение должно подчиняться законам. Сейчас август, время собирать урожай, а ты вырастила майское цветущее дерево.
— Вижу, вы мне не верите, — я развела руками. — Но я не собиралась ничего делать. Я вообще не думала ни о каком миндале. Я даже его раньше не видела.
Ральф помолчал.
— Это странно, — в задумчивости произнес он наконец. — Но рано или поздно мы поймем механизм. А
сейчас, чтобы не гадать попусту, начнем заниматься с простейшего.
Он сделал несколько движений кистью. Казалось, будто он наматывает сахарную вату, появившуюся из ниоткуда. В конце концов, в руках у него оказался серебристый кокон.
— Вот мана. Это твой материал, креадор. Попробуй сделать из нее, ну, скажем…
Ральф поднял взгляд к небу.
— Готовить умеешь?
— Что? — растерялась я. — Ну… да.
— Сделай пирог.
— Как?!
— Не даю советов. Сама. Ты должна найти свой способ.
Я смотрела на кокон в его руках. Пирог, говорите? Я осторожно дотронулась кончиками пальцев, погладила серебристую поверхность. Казалось, кокон сплетен из чего-то невесомого. Может быть, из паутины. Осмелев, погрузила кисти целиком. Ощущение было таким, будто запускаешь руки в пакет с елочной канителью и дождем. Я в детстве любила это делать, особенно мне нравилось искать в мишуре спрятанные шарики и сосульки. Ральф, усмехаясь, внимательно изучал мое лицо: видимо, такие мысли казались ему забавными.
— Ну так поищи там шарик, смелее. Только не забывай про пирог! — напомнил он.
Пирог. Знать бы, откуда в елочном дожде пирог… Я пошарила в коконе, потом попыталась сжать массу в горсть. Ведь пирог нужно испечь, логично? А из чего — из теста.
Водя в коконе руками, я ощущала, как мана становится более плотной и вязкой. Неужели — и в самом деле тесто? Как удивительно… Я принялась месить — и вот уже увидела тесто
собственными глазами.
— Все это очень трогательно, — вкрадчиво произнес Ральф. — Но мне бы крайне не хотелось вымазаться в тесте.
— Что я должна сделать? — с готовностью спросила я.
— Я был бы тебе очень признателен, Бренна, если бы ты сняла с моих рук ману. Сделай одолжение
— держи теперь свой мир сама.
Держать свой мир! Он сказал это, и мое сердце забилось сильнее. Я зачерпнула руками столько, сколько смогла бы удержать и…
— Только не потеряй ничего! — предупредил Ральф.
Вовремя, надо признать.
Я представила, что вся мана обволакивает мои руки, собирается вокруг них, стремится удержаться… И осторожно сняла кокон с ладоней Ральфа.
— Очень хорошо, Бренна, — вполголоса похвалил он. — Продолжай в том же духе.
Я продолжала месить тесто. Теперь это стало гораздо труднее, потому что мана висела в пустоте.
Зато кокон все больше походил на тесто, а тесто принимало уж вполне узнаваемую форму: продолговатый пирог с защипами в середине. Но теперь ведь надо как-то его испечь?
— Не забудь вытащить руки, иначе поджаришься, — заметил Ральф.
Он отошел на шаг и теперь лишь наблюдал за моими действиями, время от времени то нюхая цветок на миндальном дереве, то отправляя в рот ягоду тутовника. А у меня уже во рту пересохло.
— К сожалению, креадор не может отвлекаться в процессе творения, — с сочувствием произнес
Ральф. — Иначе получится некачественно.
Стараясь не думать о том что «мог бы не дразнить», я осторожно, выскальзывающими движениями, постаралась переместить кисти так, чтобы поддерживать пирог снизу, а не изнутри. К моему удивлению, у меня получилось неплохо. Ральф одобрительно кивнул. Оставалось самое сложное: печь. Не придумав ничего лучше, я поднесла свое творение к лицу и дунула, словно задувая свечи на торте. Поверхность пирога подернулась легким дымком, а больше ничего не произошло.
— Нет, так неправильно, — снисходительно заметил Ральф. — Ты же не дракон огнедышащий, верно?
Жар должен исходить от тебя иным способом.
— Каким? — быстро спросила я.
— Не знаю, — покачал головой Ральф. — Можешь знать только ты.
Солнце поднялось уже достаточно высоко, и его лучи проникали к нам, за стену. Но тепла не хватало — может из-за того, что мы находились высоко в горах, может потому, что лето отыгрывало финал. Еще месяц — и мы простимся с ним. Но тепло, жар, огонь сейчас — я отчаянно нуждалась в них, а значит, надо как-то получить хотя бы искру. Зажечь.
На миг я представила себя почему-то кремнем. Не спичкой, не свечой. Не факелом. А кусочком камня, ударяющим о другой камень. Я вздрогнула всем телом, явственно ощутив этот удар — и искра вылетела! А за ней еще. И еще. Меня трясло, но я не отводила взгляда от своего «изделия» и видела, как подгорают и обугливаются те участки, куда упали искры.