Сигарета выпала из пальцев Луки.
— Ты как всё это помнишь? — спросила она.
Факт службы предка Димыча у Алексея Михайловича не так поразил её, как царские титулы!
Муня снова засмеялась.
— Ну, во-первых, родную историю надо знать, подруга! А, во-вторых, я на истфаке учусь! А ты?
— А я — на метеоролога, — неохотно призналась Лука. — Туда конкурс был самый маленький!
— Ух ты! — восхитилась Муня. — Будешь погоду предсказывать?
Лука усмехнулась.
— Хоть сейчас: завтра выпадет снег!
— Сдурела? — зябко поёжилась та. На продуваемой ветром крыше было холодно. — Середина октября!
— Пойдём вниз? — Лука выкинула сигарету. — Хочу поближе посмотреть на этих… — она чуть было не сказала чудаков, но вовремя опомнилась: — …хранителей!
— Подожди! — остановила Муня. — То, что я рассказала — информация не для обычных людей. Именно об этом будет сказано в Соглашении о конфиденциальности, которое тебе даст Антон. И пока ты не разбираешься, кто есть кто, лучше об этом болтать только с теми, о ком тебе точно известно!
— Да я только с тобой… — растерялась Лука. — Вот почему он уточнял про ночную смену, да?
— Да. Днём клуб работает как обычный бар, с бизнес-ланчами, деловыми ужинами и подобной ерундой. А с девятнадцати ноль-ноль вход только по спецприглашениям и после контроля штатных Видящих. Простых посетителей здесь не бывает.
Идя за Муней вниз по лестнице, Лука вдруг подумала, что на перепутье между обыденной жизнью и существованием, полным чудес, надо бы позвонить брату! Он, говнюк, конечно, психовать не будет по её поводу, но попереживает. А для человека в постоперационной палате это — не самое лучшее времяпровождение.
— Я сейчас! Брату позвоню только! — сказала она перед входом в зал, откуда доносилась музыка.
Кивнув, Муня направилась к друзьям.
Лука отошла в угол холла и набрала Артёма, наблюдая за двумя дюжими охранниками в строгих костюмах, проверяющими наличие спецприглашений у гостей, и стоящую рядом с ними немолодую элегантно одетую даму. Дама дежурно улыбалась входящим, но стоило ей повести бровью, как охранники смыкали строй и, дружно извиняясь, говорили, что мест нету!
— Бляхамуха! — раздался в смартфоне голос брата. — Ты, мля, сестрица, обалдела совсем? Предки землю жрут, чтобы тебя найти!
— Тём…
— Ты бы хоть на звонки отвечала, что ли? Или боишься, они тебя по навигатору отловят и под конвоем домой привезут?
— Тём…
— Ты…
— АРТЁМ!
— Ты чего орёшь?
— Послушай… они тебе ничего не рассказали?
— Нет… А должны были?
Лука вздохнула так, будто собиралась окунуться в прорубь с ледяной водой.
— Мать мне сказала вчера, что я приёмная дочь… Они меня из детдома взяли.
Голос предательски дрогнул. И мать — не мать. И брат — не брат… Сейчас скажет, я так и думал, прости-прощай!
В трубке надолго повисло молчание. Лука собиралась уже сбросить вызов, как услышала непривычно ласковый голос брата:
— Ты это… Не расстраивайся, слышишь? Нервный срыв у неё был сегодня, у мамы… Отец рассказал. Пришлось скорую вызывать даже. Подумаешь, детдом… Мало, что ли оттуда детей берут? Ты, хоть и уродка, но моя сестра! Такой и останешься!
Сглотнув слёзы, Лука уточнила:
— Уродкой или сестрой?
— Сестрой! — твёрдо ответил Артём. — Позвони отцу, а? Если с мамой не хочешь говорить?
— Не могу, — покачала головой она. — Ты скажи им сам, что со мной всё в порядке, меня друзья из универа приютили на время. И что работу я уже ищу…
— А как же учёба? — удивился брат.
— Придумаю что-нибудь! — отмахнулась Лука. — Сам-то как? Не лучше?
— С утра-то? — хохотнул Тёмка. — Неа, не лучше. Отец сказал, мотороллер вдребезги, потому что на него машина из другого ряда наехала. Ладно, переживём как-нибудь, да?
По голосу было слышно, как сильно он расстроен.
— Конечно, переживём, придурок! — прикрикнула на него Лука. — Не сомневайся. Я тебе завтра позвоню, договорились?
— Договорились!
В трубке зазвучали гудки. Она улыбалась, слушая их… Уже не одна! Родственные узы важнее кровных — вот это откровение!
И вдруг чья-то тяжёлая ладонь больно-пребольно шлёпнула Луку по заднице. Так, что даже слёзы брызнули!
Она развернулась и увидела высокого привлекательного брюнета с недобрым прищуром в карих глазах… Точнее, прищур был радостным — для самого брюнета, а вот окружающим явно не предвещал ничего хорошего.
— Офигел, орангутанг? — воскликнула Лука. — Больно же!
— А ты страстная! — беззастенчиво кладя ладонь ей на грудь, ухмыльнулся тот. — Новенькая? Неинициированная? Пойдём со мной — и ты познаешь райское наслаждение!
Луке неожиданно стало смешно. После произошедшего вчера ночью многие вещи в жизни стали более важными, чем раньше, а другие, наоборот, потеряли цену.
— Отвали от меня, баунти, — фыркнула она и сбросила его руку, — не умеешь знакомиться с девушками — не начинай!
Обошла его и направилась в сторону входа в зал, но была грубо сграбастана и прижата к стене тяжёлым горячим телом.
— Никуда ты не пойдёшь, птаха, — дыша ей в лицо, сообщил незнакомец. — Если Найджел тебя выбрал, ты идёшь с ним!
— Найджел? — Лука старательно отворачивалась от жёстких губ, отправившихся гулять по её лицу. — Это ещё что за член?
— Умная птаха! — теснее прижался к ней парень, и она ощутила напряжение в его штанах. — Вот он — член Найджела!
— Какая неприятность, я его не чувствую! — пробормотала начавшая всерьёз злиться Лука и укусила нахала за попавшийся первым подбородок.
Тот взвыл и так сжал её запястья, что она чуть было не заорала от боли, как вдруг услышала холодный голос:
— Тебе лучше отпустить девушку!
Парень, назвавшийся Найджелом (точнее, его членом), застыл. Не торопясь, выпустил Луку из-под пресса своего тела, развернулся. Та выглянула из-за его плеча.
За спиной брюнета стоял не уступавший ему в росте и габаритах давно не стриженый блондин, в чьих зелёных глазах и уголках кривящегося рта читалась явная насмешка. И если Найджел был одет с иголочки — дорогой костюм и туфли, массивные часы на запястье, вопящие отверстием ‘open heart’ о собственной дороговизне, то этот казался выпавшим из сталкерской зоны — поношенные серые брюки с обилием карманов в самых неожиданных местах, брезентовая куртка, когда-то бывшая зелёной, увешанная значками и булавками, армейские ботинки, кожаные перчатки с обрезанными пальцами, и, в довершение всего, плетёный рюкзак трогательного бежевого цвета с видами Венеции. Подобный мог бы принадлежать девочке из обеспеченной семьи, дважды год выезжающей на заграничные курорты и с лёгкостью болтающей по-английски, но никак не парню с перебитым носом и таким выражением лица, что Лука побоялась бы сесть рядом с ним в общественном транспорте.
— Яр-р-р! — прокатал его имя на языке, как прокатный стан — лист железа, Найджел. — Кого я вижу! Водяная крыса покинула свои болота? Вижу, и рюкзачок сохранил?
В лице блондина ничего не изменилось, однако брюнет вдруг хэкнул и отлетел прямо под ноги охранников у входа.
— Что здесь происходит? — раздался взволнованный Мунин голос.
Лука посмотрела на блондина и улыбнулась:
— Спасибо за помощь!
Тот пожал плечами, развернулся, намереваясь выйти из бара, однако дорогу ему преградили охранники:
— Таким как ты закон не писан? — спросил тот, что был постарше. — Любые разборки в ‘Чёрной кошке’ и в радиусе пяти километров от неё запрещены!
— Гаранин! — рядом с говорившим остановилась та самая дама, что ‘сканировала’ посетителей у входа. — Ну почему, когда ты появляешься, всегда что-нибудь происходит?
— Выкиньте его прочь! — рычал из-за их спин удерживаемый вторым охранником Найджел. — Да отпусти меня, наконец!
— Яр! — подбежавшая Муня взяла блондина под руку. — Мы уже заждались! Ну почему ты всегда опаздываешь? Нина Васильевна, это я его пригласила… с Лукой познакомиться! Не сердитесь! Найджел первым начал!
— Ты же ничего не видела! — прошипел тот.
— Зато я видела, — пожала плечами Лука, — и даже ощутила твои невоспитанные лапы на себе! Не кипятись, баунти, а то совсем растаешь! Муня, пойдём за столик, познакомишь меня с моим спасителем!
— Да я! — попытался что-то сказать тот, но Муня незаметно лягнула его в голень. — Идём!
И увела в зал.
Взволнованные ребята толпились у входа.
Увидев блондинистого бродягу, Вит нахмурился, однако ничего не сказал, а сёстры Всеславские заулыбались.
— Ты коктейли нам с Лукой заказал? — между тем, щебетала Муня, будто ничего не случилось. — Давай сюда! Яр, что будешь пить?
— Воду, — буркнул тот, явно не имея желания ни пить, ни общаться.
— Легко! — Муня сунула ему в руки невесть откуда взявшийся стакан с водой, а Луке — бокал с ручкой, в котором был напиток насыщенного жёлтого цвета, украшенный вишенкой и звёздочкой кардамона. — Будьте знакомы! Лука, это Ярослав Гаранин, свободный художник… — При этих словах Саня захохотал, а ‘свободный художник’ покачал головой. — А это Лука…
— Да я! — попытался что-то сказать тот, но Муня незаметно лягнула его в голень. — Идём!
И увела в зал.
Взволнованные ребята толпились у входа.
Увидев блондинистого бродягу, Вит нахмурился, однако ничего не сказал, а сёстры Всеславские заулыбались.
— Ты коктейли нам с Лукой заказал? — между тем, щебетала Муня, будто ничего не случилось. — Давай сюда! Яр, что будешь пить?
— Воду, — буркнул тот, явно не имея желания ни пить, ни общаться.
— Легко! — Муня сунула ему в руки невесть откуда взявшийся стакан с водой, а Луке — бокал с ручкой, в котором был напиток насыщенного жёлтого цвета, украшенный вишенкой и звёздочкой кардамона. — Будьте знакомы! Лука, это Ярослав Гаранин, свободный художник… — При этих словах Саня захохотал, а ‘свободный художник’ покачал головой. — А это Лука…
— Свободная художница, — невозмутимо подсказал Димыч.
В зал вошёл Найджел, бросил на них мрачный взгляд и ушёл вверх по лестнице, в зал с бархатными диванами, который Лука про себя прозвала ‘Сумеречным’.
— Чего он к тебе пристал? — спросил Вит и, поморщившись, добавил: — Хотя и так ясно! Держись от этого психопата подальше, Лука! Парень двинулся на чёрной магии, считает себя офигеть каким экспертом в этой области… Ну и соответственно решил, что с такими умениями он неотразим для женщин!
— Справедливости ради замечу, что многие женщины считают его неотразимым! — улыбнулся Димыч.
Лука почувствовала к нему невольную симпатию. Ей импонировали спокойствие, невозмутимость и своеобразное чувство юмора алхимика.
— Дуры они! — пригорюнилась Муня. — Не жалеют ни красоты своей, ни здоровья…
— То есть? — уточнила Лука. — Он — садист, что ли?
— Это как водится, — Саня не улыбался, — только ходят слухи, что потеряв от него голову, они соглашаются участвовать в каких-то его обрядах, а после меняются… Сам не видел и не лечил, но о таком слышал.
— Ты о замещении? — уточнил Вит.
— Именно.
Лука переводила недоумённый взгляд с одного на другого. А ещё отчаянно старалась не коситься на рюкзачок Яра, который тот поставил рядом с собой. Трогательный такой рюкзачок.
— Что такое замещение? — спросила она.
— Ты совсем новенькая, что ли? — вдруг подал голос Гаранин. — Вообще несмышлёныш!
Лука тихонько зашипела от раздражения. Ну и что, что несмышлёныш! Обязательно каждый раз носом тыкать?
Муня успокаивающе обняла её за плечо. Пояснила для Гаранина:
— Ещё утром она о себе ничего не знала. И о нас…
Свободный художник одним глотком выдул воду, легко поднялся, прихватив рюкзак.
— Мне пора! Муня, спасибо, что прикрыла! Всем пока!
И задумчиво пошёл прочь, будто понятия не имел, куда направится.
Оля и Юля с явным сожалением смотрели ему вслед. Лука тоже кинула взгляд. Интересно, какой он, этот Гаранин, там, в глубине, под маской невозмутимости и насмешки?
— Дурацкое имя — Найджел! — ощутив паузу в разговоре, опомнилась она. — Неужели мама с папой наградили?
— Да он такой же Найджел, как я — принц Уэльский и герцог Виндзорский, — улыбнулся Саня, — Георгий он. Он же Гога, он же Гоша, Юра, Гора, Жора… Георгий Паршонков к вашим услугам!
— Найджел Паршонков звучит лучше! — укорил Димыч. — Уважительнее…
— Респектабельнее… — подхватил Саня.
— И вообще звучит гордо! — довершила Муня. — Но пить за это мы не будем!
— Не будем! — улыбнулся Вит и поцеловал её. — Ты у меня — умница!
Лука смотрела на них, целующихся, позабыв обо всём, и не ощущала зависти. Как говаривала бабушка, которая теперь оказалась неродной ‘Будет день — будет пища!’ Не до парней ей сейчас, ох, не до парней!
* * *Утром следующего дня неожиданно выпал снег. Лука опоздала на учёбу и пока автобус стоял в пробке, щедро посыпаемый белой крупой, ломала голову над тем, как она будет совмещать дневное обучение и работу до середины ночи. У входа в универ её ждал отец. Полный, начинающий лысеть мужчина нервно переминался с ноги на ноги, смахивал снежинки с плеч и отирал лицо клетчатым платком. Хотела было прошмыгнуть мимо, накинув капюшон толстовки и низко опустив голову, но стыдно стало не по-детски. Поэтому она остановилась, глубоко вдохнула и подошла.
— Привет!
— Лунечка! — отец всегда звал её ласково — Луня, Лунечка. — Возвращайся домой, а? Прости мать, не в себе была… Ты же знаешь, как она о Тёмке мечтала!..
Сказал — и запнулся, поняв, что ляпнул что-то не то. Валентина Должикова действительно страстно мечтала о собственном ребёнке. Не переставала мечтать, даже, когда они с мужем решили, что сделать ничего нельзя, и взяли из детдома девочку. Неожиданная беременность, случившаяся с ней в тридцать девять, оказалась настоящим чудом и для неё, и для врачей.
— Вот-вот… — недобро ответила Лука, уставившись в асфальт.
Обида в душа вновь вскипела кислотой… Гадкое ощущение, будто разъедает тебя изнутри, жжёт… Но плакать нельзя! Она сильная и самостоятельная личность! Сама по себе!
— Не вернёшься? — тяжело вздохнув, констатировал отец.
Как-то так случилось, что Луку он всегда понимал лучше, чем мать, хотя дома бывал не часто, ведь водители-дальнобойщики живут дорогой.
— Нет, — покачала она головой, ощущая, как сердце разрывается и от обиды, и от жалости к отцу. — Мне друзья помогли на работу устроиться, как деньги получу — сниму комнату. Ты не переживай за меня, — не сдержав порыв, она тронула его за плечо, — я справлюсь!
— Мать прости? — попросил отец и зачем-то полез в карман. — Она места себе не находит.
Лука промолчала. Лишь подняла на него изумленный взгляд, когда он сунул ей в пальцы несколько крупных купюр и прикрикнул грозно:
— Не вздумай мне нос воротить! Деньги всегда нужны, а я тебе — отец, как никак!
‘Никак… никак… никак…’ — эхом отозвалось в голове. Луке стало совсем горько и, схватив деньги и чмокнув отца в щеку, она бросилась к входу в универ, желая стать маленькой, как мышка, а лучше, вообще невидимкой!
— Не пропадай! — крикнул отец вслед.
И его слова будто спустили с цепи бешеных псов — дней.
Спустя две недели работы во вторую смену в ‘Черной кошке’ и учёбы Лука поняла, что не справляется. Она, хоть и училась спустя рукава, знала — какой-никакой диплом нужен, а сейчас понятия не имела, как решить эту проблему. Спать хотелось невыносимо и постоянно… Нынче утром, забив на универ, она продрыхла до двенадцати в обнимку с Семён Семёнычем. Пёс признал девушку за свою и теперь ночами кочевал из постели в постель, оглашая тихую квартиру потусторонними хрипами.
С трудом поднявшись, Лука приняла душ и выползла на кухню, надеясь никого не встретить — хоть и были родители Муни душевными людьми, она их стыдилась, отчаянно пытаясь найти хотя бы комнату стоимостью чуть меньше половины ещё не полученной зарплаты. Но пока ничего не получалось.
К сожалению, Этьенна Вильевна и Петр Васильевич, сидя на кухне, кушали кофей. Хозяин дома был преуспевающим офтальмохирургом, владельцем клиники, и мог себе позволить иногда откушать кофей дома, а не на работе.
— Ты чего такая смурная, Лука? — густым басом спросил он и подвинул ей изящный кофейник, украшенный золотой росписью.
К кофейнику полагались такие же чашки и молочник, полный густых сливок. Лука, дувшая молоко дома прямо из пакета наравне с другими членами семьи, смотрела на всё это, как ребёнок, впервые попавший в зоопарк.
— А, кстати, почему Лука? — добавила Этьенна, разглядывая Луку своими прекрасными глазами. — Это же мужское имя?
— А мне нравится! — пожала плечами та. — Лучше звучит, чем Луша!
— Лу-ша… Лу-ша… — прогудел как мохнатый, на что-то там севший шмель Петр Васильевич, — пожалуй, ты права! Лука звучит лучше! Так чего такая смурная, Лука с мужским именем?
Сама от себя не ожидая, Лукерья призналась в том, что придётся бросить учёбу ради работы. И даже прощения попросила, что так долго стесняет их семью своим присутствием — и откуда только словеса такие взялись, не иначе мудрый Семён Семёныч нашептал ночью!
— Бросить учебу? — всплеснул руками Петр Васильевич и посмотрел на жену. — Эленька, какие глупости! Ну придумай что-нибудь!
— Дорогой, ты прав, — похлопала его по руке супруга и укоризненно посмотрела на Луку. — Девонька, учиться нужно, просто необходимо! Сейчас… Петя, принеси мою сумочку!
Стокилограммовый Петя легко, словно стратегический бомбардировщик взял низкий старт и спустя пару минут вернулся с бордовым кожаным ридикюлем.
Из ридикюля была извлечена миниатюрная записная книжка, листая которую Этьенна глубокомысленно поинтересовалась:
— А как зовут твоего ректора?
— Чего? — вытаращилась Лука.
Этьенна Вильевна хмыкнула. Взяв смартфон, набрала номер.
— Старый знакомый, — пояснила она, мило улыбаясь мужу, — в этой записной книжечке у меня только старые и добрые знакомые! Например, некий Петя Прядилов, студент третьего курса Меда!