– Приехали, товарищ начальник, – распахнул дверцу охранник.
– Смотри, как незаметно доехали, – удивился Бессмертнов и юркнул под предупредительно раскрытый зонтик. Конец августа, а гляди, как зарядило. Ранняя осень.
3
Небо в таежном Приамурье вот уже несколько дней плакало, так нахален был стремительностью поворот лета в глубокую осень. Быстро пожелтевшие листья наперегонки стремились к земле, словно желая занять в ковровой мозаике самое почетное место. Днем душу травил непроглядный туман, а ночи становились чернее, чем квадрат Малевича под пристальным взором его почитателей.
Денис стоял на цыпочках у зарешеченного окна и упорно всматривался в краешек низкого, холодного, хмурого неба, напоминающего экран испорченного телевизора. Откуда-то издалека в камеру долетали тоскливые завывания собак, а может – кто знает? – и таежных волков. Одно грело душу – вся эта безысходная тоска уже ненадолго. Скорее бы зима. Скорее бы снег.
Каждой клеточкой усталого тела он ощущал приближение своего часа.
Когда же вновь вызовет начальник колонии?
Его взгляд при объявлении решения суда говорил красноречивее самых убедительных слов. Мол, твердил же тебе, что надеяться нечего. Словно в ускоренной киносъемке, Данист отматывал назад «кадры» из своего безрадостного, полного издевательств и злоключений лагерного бытия.
Надежда, как ни странно, забрезжила, когда колонию покинул ее бывший начальник. Вот уж с кем нельзя было найти общий язык. Дьявол во плоти. Корявый, гнилой сучок на древе развития человечества. Чего он только не придумывал, чтобы размазать зэка 1313 по бетону.
Лютую ненависть к его персоне хозяин колонии, казалось, внушил всем слоям этого своеобразного, иерархически строго выстроенного лагерного сообщества: «пацанам», «шестеркам», «козлам», «блатным» и даже ворам в законе.
Денис, конечно, понимал, что этот тип просто-напросто поставил перед собой цель ежедневно унижать именитого заключенного, дабы задушить в нем даже малый намек на человеческое достоинство. Только ошибочка вышла, гражданин начальник! Человека убить, оказывается, легче, чем растоптать личность. Не приведи господь сломаться! Тогда все! Опустят, и ты уже никогда не сможешь посмотреть в зеркало без омерзения.
Начальник. Начальник. Что же ты со мной сделал?
Хотя, понятное дело, он всего лишь попка. Москве – вот кому «спасибо» говорить надо. Местные – лишь рады стараться. Их хлебом не корми, только бы макнуть. Допустим, можно еще стерпеть, когда плановый или авральный обыск «выявлял» под матрасом неизвестно откуда взявшиеся игральные карты, пикантные журнальчики, бутыли с самогоном. Кто и когда успевал подсовывать это, Денис засечь не мог.
Куда более унизительным испытанием было для него мытье напрочь уделанных сортиров и бесконечное – «от забора и до утра» – подметание территории зоны. Но и это он, стиснув зубы, терпел. Так начальство мстило за то, что еще держался. Но даже заключение в «каменный мешок», называемый штрафным изолятором, было для опального олигарха далеко не самой изнурительной пыткой. Потому что случалось и такое, чего Данист век не забудет и, уж точно, не простит.
Началось все с того, что после очередной подставы с обыском к нему подвалил крутой, по здешним меркам, авторитет по кличке Варяг:
– Послушай, олигарх долбаный, я тебе по нашим понятиям прямым текстом выдам: братва желает знать, где твой кошель с бабками? Иначе тебе век воли не видать! Общак уважать надо! Это тебе братаны советуют.
– Ты кому советуешь, гиббон?! – неожиданно взорвался Денис, обычно с братвой державший себя осторожно. – Свою страшилку прибереги для кого другого. Привет хлопцам.
– Значит, так стал вякать? Урод. Учти, ты сам выбрал свою долю.
Это только на воле обещанного три года ждут. Это там сказки долго сказываются, а в колонии все скоро. Данист потом даже руки кусал из-за своей невыдержанности.
Дня через два, после ужина, его отволокли в туалет. Эти гады – явно с молчаливого одобрения начальства – все-таки решили «опустить» олигарха. Сами бы не посмели.
Однако, надо же такому случиться, именно в тот момент словно неожиданно разверзлись небеса. Сначала над зоной раздался пронзительный свист, а еще через несколько мгновений, буквально метрах в трехстах от места, где Денис пытался отбиться от «шестерок», громыхнул чудовищной силы взрыв. Перепуганные урки бросились врассыпную.
Он уже хотел поблагодарить Бога за чудесное избавление от позорного акта, но утром узнал, что ночью именно рядом с колонией потерпел аварию пассажирский самолет. И надо ли после этого благодарить Бога?! Тем более что только начальник колонии здесь Бог.
Через день Даниста отправили в женскую зону колоть на зиму дрова. Ну что он мог думать? Помочь женщинам – святое. Правда, несколько насторожила мимолетная встреча все с тем же Варягом.
– Что, олигарх, к бабам потопал? Давно сиськами не играл? Не упусти момента, – с кривой ухмылочкой напутствовал он. – Желаю удачи и не обделайся от счастья.
Дальнейшее превзошло голливудский фильм ужасов. Конечно, Данист и раньше слышал всякие легенды, как поступают «зонные амазонки» с попавшими к ним в руки мужиками. Но со стороны это было не очень-то и страшно.
– Глядите, кто к нам пожаловал! – приветствовал его нестройный гул бабьих голосов.
Стоило ему пройти пост, первая же встречная амазонка в ватнике не по сезону и широких галифе взвизгнула:
– Что-то хлипкий больно? Справится ли?
Опустив голову, как обиженный бычок, Данист шел в сторону хоздвора. Но добраться до места ему так и не удалось. Мгновенно слетевшие отовсюду, как мухи на мед, узницы сначала взяли очкарика-лесоруба в плотное кольцо, а затем и вовсе поволокли в ближайший сарай.
Только тогда до Дениса стал доходить истинный смысл шутки о «хлипкости».
– Что вы делаете, женщины? Не стыдно? – Еще какое-то время Денис увещевал распоясавшихся баб, судорожно сопротивляясь их попыткам сорвать одежду. Но силы были уж очень не равны. Быстро опрокинув столичного интеллигента на настил, бабы раздели его догола и связали бельевыми веревками.
Одна из наиболее крикливых, явно со знанием дела, вызвала у него эрекцию и тут же туго перехватила, как она выразилась, «муди» неизвестно откуда взявшейся шелковой тесьмой. После чего детородный орган несчастного Даниста, казалось, навечно встал колом.
– Чур, я первая! Дайте хоть раз снять сливочки. Авось забеременею, а там как повезет, – расталкивая товарок, выскочила из толпы одна деваха.
– Как же, разбежалась! Такого счастья все себе желают. Очередь занимай, а пока чеши свою мочалку, раззадоривай. Ишь, умная нашлась! Встать в строй! – резко оттолкнула незваную соперницу та, что только что лихо орудовала руками и тесемкой.
Пока заводящие себя до предвкушения сексуального исступления узницы толкались и спорили, кто из них первой будет «иметь очкарика», в воротах сарая нарисовалась мужеподобная особа в форме прапорщика. Одутловатое лицо со следами мелких оспинок, угроза в заплывших, с синюшными подтеками глазенках. Даже резиновая дубинка в руках местной начальницы испугала Дениса меньше, чем ее мерзкий, с остатками гнилых зубов, рот.
Не раздумывая ни на мгновение, прапорщик в юбке сначала огрела по спине одну из соперниц, а затем, еще с бóльшим удовольствием, отходила другую.
– А ну, бляди, канайте отсюдова, пока калеками не сделала. Всех на хер!
С громкими воплями, одна за другой, бабы выскочили из сарая.
– Вот сучара натуральная. Прошмандовка! Откуда только пронюхала?! – на бегу заверещала в злобе пышногрудая блондинка, довольно привлекательная, в сравнении с остальной, изголодавшейся по мужикам стаей.
Не в силах пошевелиться, Денис с ужасом следил, как надзирательница стянула юбку, вслед за ней скинула китель и все, что было под ним. Огромные груди с торчащими от возбуждения бурыми сосками двинулись на «лесоруба». А еще через мгновение его уже оседлало вонючее тело. Стало трудно дышать.
Неожиданно нежным голосом надзирательница зашептала Денису в ухо:
– Расслабься, мужчина. Уж лучше я тебя оттрахаю, чем вся эта кодла. Не выжил бы точно! А я же с лаской, с затаенной любовью…
Она принялась скакать с таким самозабвением, что у Дениса потемнело в глазах. Но даже сквозь пелену он с ужасом заметил, как в проеме ворот появилась в весьма откровенной позе фигура еще одной жаждущей любви бабы в форме.
Даниста вырвало.
Дабы не захлебнуться в блевотине, он изрыгнул все в неосторожно нависшую сверху рожу надзирательницы. На том секс закончился, но начались побои – дубинкой, сапогами, веревками, пока несчастный не затих на настиле.
– Воды! Тащите воды! Вашу мать! – крикнула надзирательница.
Заключенные бросились исполнять.
– Шалава! Куда льешь? – продолжала орать надзирательница. – Не на него! Это мне надо умыться. Совсем охренели.
Когда она, наконец, привела себя в порядок, последовала истеричная команда:
– Тащите этого мудогрея на мужскую половину. Да передайте Варягу, пусть больше таких слизняков нашим королевнам не присылает. Хлипкие больно. А я-то думала, внучкам рассказывать буду, как трахалась с самым знаменитым олигархом, – неожиданно всхлипнула надзирательница. – Он теперь за мою поруганную честь мне должен будет. Чего стоите, растудыть вашу мать, выполняйте приказ.
4
Пролежав неделю в лазарете, Данист понял, что изолятор, пожалуй, самое лучшее место на земле. Здесь даже некому было задавать уже ставший сакраментальным в колонии вопрос типа «колись, сука, куда бабки заныкал?».
– Эй, дантист. Ты шо, зовсим глухим задэлался? Как гуторят, опять тэбэ здоровенько булы! – Бряцая связкой ключей, перед ним стоял «вечный» прапорщик по кличке Гладиатор. – Шо развалился средь била дня? Так это тибе не хата, и нары – ни перина. В карцер тибя опять засунуть? Так я мигом, и не погляжу, что начальство кличет.
Заключенный 1313 мигом вскочил и чуть ли не бросился целовать надзирателя:
– Удалов? Наконец-то. Вспомнил. Нашел время. Уже месяц кончается.
Гладиатор и Вась Вась разом уставились на Даниста, не понимая причину его явного перевозбуждения. Но Денис не в силах был сдержать эмоций:
– Ведите, гражданин прапорщик. Только быстрее, может, моя судьба сбывается.
– Типэр твою судьбу, дантист, аккурат, тильки через четыре роки побачишь. Если аще не навесют. Ты ж не встал на путь пэрэвоспитания. – Гладиатор на сей раз говорил беззлобно, предпочитая своими словами пересказывать решение суда.
– Не каркайте, гражданин прапорщик, – взмолился Вась Вась за сокамерника. – Чем черт не шутит? Может, новая указивка пришла из Москвы. Вы же человек культурный, наверняка слышали, что мама Дениса Борисовича лично обратилась к президенту с просьбой пожалеть ее сына.
Надзиратель взглянул на Вась Вася недобро:
– Подъелдыкнуть, значит, желаешь? На мою культуру намякиваешь? В смысле, я некультурный, – от западнянского говора Гладиатора не осталось и следа. – Так знай, старик, культурней тебя буду. Не к тому президенту егойная мама обратилась. Кто сажал, у того и милости просить надо! Так-то. Иначе только сопли по лицу размазывать придется.
Денис уже не вслушивался в их перебранку. Словно это происходило вчера, он вновь слышал голос человека, которому решился доверить свою судьбу, а точнее – вступить в сделку.
* * *– …Будем знакомы, Денис Борисович! Разрешите представиться. Полковник Удалов. Дмитрий Владимирович.
Тогда, почти полгода назад, войдя в столь знакомый и столь же ненавистный кабинет начальника колонии, Данист с немалым удивлением обнаружил, что за массивным письменным столом сидит… нет, не тучный, как боров, красномордый от запоев начальник, а приличного вида мужчина в сером, цивильном костюме.
Располагающая внешность нового начальника колонии была столь необычной для местного антуража, что в первый момент Денис даже опешил: может, продолжаются ночные видения?
Голубоглазый, рослый, лет шестидесяти, с густой седеющей шевелюрой и открытым лицом, новый начальник тоже внимательно изучал бывшего олигарха, даже в тюрьме продолжавшего носить очки с золотой оправой, на которую почему-то, при всей внешней ненависти к сидельцу, никто так и не посмел позариться. По правде сказать, Данист знал, куда в них ходить.
Своим «правильным обликом» Удалов откровенно смахивал на знаменитых киноактеров прошлого: не то на Жженова, не то на Черкасова.
…– Я ваш новый настоятель. – С улыбкой неторопливо поднявшись с места, Удалов протянул Денису в знак приветствия увесистую ладонь.
«Это и вправду что-то новенькое! – пронеслось в тот момент в голове. – Стали действовать на контрастах. Плохой начальник – хороший начальник. Дурашки, неандертальцы. Старо как мир!»
Ничего путного от подобной «перемены мест» Данист не ждал. Не к добру это, ох не к добру!
– Ну, что вы так растерялись, Денис Борисович?! – легко разгадав потаенные мысли заключенного, снова улыбнулся офицер. По выражению лица можно было понять, что тот понимает причины некоторой настороженности в поведении очкарика в зэковской робе.
– Почитайте, что о вас пишет сегодняшняя столичная пресса. Лично я всегда утро начинаю с чтения газет. Давняя, знаете ли, привычка. С утра пахнущая типографской краской газета, свежесмолотый кофе…
– Недурные привычки, – достойно заметил Данист, тем самым намекнув, что у него некогда были привычки не хуже. Он взял из рук нового «хозяина зоны» свежий номер «Новой газеты» и, невольно ожидая очередного подвоха, скептически взглянул на первую страницу. Крупным жирным шрифтом значились откровенно скандальные заголовки:
...Денис почувствовал, как екнуло сердце.
– Опять эти столичные писаки вам все портят, Денис Борисович. То ли по чьей-то указке, то ли по недомыслию, снова «подводят под монастырь». Не отвечайте, это так, мысли вслух. Не понимаю, кому нужна эта галиматья?! Вам? Не думаю. Кремлю? Тоже вряд ли. Ему бы лучше, чтоб вас вообще забыли. Разве я не прав? Вы же как заноза в этой самой… Простите, я имел в виду, в пальце. Ну что скажешь, Денис? – доброжелательно продолжил Удалов, неожиданно перейдя на «ты».
– Что можно сказать? Очередная провокация! Вы для этого меня сюда вызвали? Чтобы узнать мое мнение? – осторожно спросил Денис.
– Да нет, честно говоря, просто счел своим долгом познакомиться с легендарной личностью. Наслышан о вас, Денис Борисович, наслышан… – закуривая сигарету, с хитроватой ухмылкой произнес главный смотритель колонии. – К тому же за вас волнуются некие серьезные люди. И там, на воле, и здесь, в зоне. Вот я и хотел понять… составить, так сказать, личное мнение…
– Такое бывает? Ушам своим не верю? – искренне удивился заключенный.
– Бывает. И не такое бывает. Я по зонам, лагерям, колониям уже без малого сорок лет. Тоже своего рода срок. Так одна личность практически все эти годы ходила за мной, правда с небольшими перерывами. Или я за ней ходил? Впрочем, какая разница. Вы, Денис Борисович, человек умный, поэтому я с вами без реверансов, доверительно.
Краснодипломный выпускник престижного столичного вуза про себя улыбнулся. Спасибо. Признали. Какое счастье!
Не будь он умен и прозорлив, как бы сумел нажить за короткий срок миллиарды, причем в твердой валюте?! В тридцать пять лет он уже контролировал чуть ли не весь нефтеносный потенциал страны. И делал это, как сказал бы незабвенный Остап Бендер, «чтя уголовный кодекс»: просто пользуясь скудоумием и патологической жадностью государственных чиновников, да и, пожалуй, «намеренным» несовершенством тогдашнего законодательства. А оно оставляло именно для умных и предприимчивых уйму не то что лазеек, но и внушительных дыр, под стать озоновым.
– Спасибо за столь высокую оценку, – подчеркнуто вежливо произнес бывший олигарх. Он был действительно достаточно умен, чтобы понять: новый начальник колонии явно хитрит, преследуя какую-то свою, только ему известную цель. – Так что это за люди, которых я, по вашим словам, волную? Если б речь шла о моих друзьях, тогда еще понятно. Но ваших… Тем более даже из зоны? Позвольте узнать, кто это?
– Да. Один из зоны, где строгача тянут. Коронованный законник… Его недавно с Колымы сюда перебросили. Зовут просто, без выкрутасов, – Папа. Может, слышал о таком? – Офицер снова пристально уставился на заключенного, словно пытался просканировать его мозг.
– Бог с ним, с вашим «законником», гражданин начальник. Но что вдруг ваши знакомые озаботились моей судьбой?
– Это долгий разговор. Непростой. И, извините, пока не время. Мы ведь только познакомились.
Поведение нового начальника озадачивало Даниста. Этот человек в штатском не так открыт, как могло показаться на первый взгляд. Говорит загадками. Явно темнит. Какой-то Папа, непонятные знакомые…
– Вы, Денис Борисович, отправляйтесь пока в камеру. Я обещаю, что стану часто приглашать. А пока будем считать, что знакомство состоялось.
* * *Именно с того момента жизнь Даниста заметно изменилась к лучшему. Не проходило и недели, чтобы новый хозяин колонии не вызвал его к себе на очередную «беседу по душам». Денис никак не мог найти объяснения этим метаморфозам, пока однажды во время очередной аудиенции Удалов не раскрыл, наконец, карты. Хотя лишь частично.
Разговаривали не в кабинете, а в Красном уголке.
– Нам здесь никто мешать не будет, эту громадину-зал не прослушаешь. Разве что хор будет выступать, – сострил Удалов.
Данист отлично понял намек и приготовился слушать.
– Понимаю, Денис Борисович, вам в этом чистилище приходится тяжелее всех. Где вы, с вашим воспитанием, образованием и интеллектом, и где этот сброд?! – вкрадчиво начал Дмитрий Владимирович. – Если откровенно, меня даже удивляет ваше долготерпение и стойкость. Таким людям, как вы, не место в зоне… Но от сумы и тюрьмы, как говорится…