И положил на стол бумажный прямоугольник.
- У вас все? - желчно поинтересовался Уваров.
- Да.
- Тогда до свидания, - Уваров поднял трубку телефона и махнул рукой охраннику. Тыгрынкээва вывели, но перед выходом он успел услышать обрывок фразы: 'Саша, что за психа ты ко мне отправил? Я тебе, что за...' - потом дверь захлопнулась.
Уваров закончил разговор, зло хлопнул трубкой и брезгливо осмотрел лежащую на столе бумажку. 'Визитка', - было написано на ней, - 'Тыгрынкээв, шаман'. Одиннадцать цифр ниже, определенно означали телефон. Уваров зло усмехнулся и скинул 'визитку' в урну.
Тыгрынкээв предвидел такое развитие событий, но не беспокоился: он не зря целую неделю готовил эту визитку. Рискуя жизнью, ему удалось пленить и заставить служить себе очень сильного кэле. Невероятно сильного - имеющего власть над временем для небольших неодушевленных предметов в реальном мире и даже могущего поднимать груз весом несколько грамм.
За следующие два месяца Уваров натыкался на эту визитку раз десять. Он выкидывал её, рвал на части, сминал и сжигал. Но, спустя некоторое время она снова обнаруживалась в каком-нибудь кармане его пиджака. А потом ему стало не до визитки - когда в Бехтеревке хмурый доктор вынес ему несколько листов бумаги.
- Вы понимаете, - сказал он, старательно пряча глаза, - диагноз не окончательный, возможно не всё так плохо и...
Но Уваров его не слушал - он вчитывался в скупые, наполненные медицинскими терминами, строки и слова 'сенильная деменция альцгеймеровского типа' звучали в его ушах смертным приговором. Подозревая заговор, Уваров поехал за рубеж. Но в Германии и в Японии ему сказали то же самое, разве что японцы были более категоричны. 'Смертельно. Неизлечимо', - перевел ему референт слова невозмутимого сухонького доктора, - 'Процент излечившихся имеется, но исчезающее мал. Не обнадеживайтесь'.
Уваров не верил. Но еще через месяц он сам почувствовал первые признаки надвигающегося конца - всегда обладавший отличной памятью, он вдруг заметил, что частенько начал к утру забывать представленных ему вчера людей. Потом начал забывать собственные распоряжения и выдавать их по второму и третьему разу.
Потом всё стало еще хуже. Соратники, видя его ухудшающееся состояние, потихоньку все куда-то пропали. Деньги кончились, интерес журналистов (после короткого, вызванного известием о болезни, всплеска) - тоже. Когда ЦИК начал регистрировать кандидатов в президенты, Уваров свою кандидатуру подать уже был просто не в состоянии. Не наткнись он случайно на визитку, зачем-то обшаривая карманы пиджака - и не вспомнил бы про неё. С памятью в последние дни у него стало совсем туго: даже достав визитку и, с трудом, её рассмотрев, Уваров не сразу вспомнил, откуда она у него и какие события с ней связаны. А вспомнив, задохнулся от прилива надежды и схватил телефон.
- Приезжайте, - сказал он, сразу как на том конце сняли трубку, и продиктовал адрес. Положил трубку, задумался, потом спохватился и набрал номер консьержа.
- Сейчас ко мне приедет человек... нерусский, - сказал он, потом взял визитку и с трудом прочитал, - Тыг...рын...кэ... в. Пропустите.
И, обессиленный, упал в кресло.
Часть 5. Эндшпиль.
Глава 1.
Что-то не заладилось всё в последнее время.
Не заладился разговор с Леной, да и не разговор это получался - допрос. Рассказать ей всё, как есть, я так и не решился. Просто сменил легенду на более подходящую. Дескать, никакой я не финансовый консультант, а адвокат. Бандитский адвокат - отмазываю от вышки всяких мафиози.
Этому фокусу я давно уже научился - если тебя уличили в чем-то плохом, не надо напропалую лгать, пытаясь предстать белым и пушистым - не поверят. А вот если вместо шокирующей правды выдать шокирующую ложь - прокатит в большинстве случаев. Так что я 'честно сознался' - Сиверко убил-де мой бывший клиент, очень мне благодарный за удачно выигранное дело. Я сознался, что этот самый мифический клиент намекал мне, что 'разговор' с Сиверко, скорее всего, эффекта не даст - не та фигура, чтобы угроз пугаться. И единственный способ - 'другой'. Я даже сознался, что легко мог бы догадаться о каком таком 'другом' способе идет речь, но сам решил не догадываться - так ведь легче, не правда ли? Картинно встал на колени, приложил руку к сердцу - вот такая я свинья, но я всё осознал, понял и проникся. И что готов бросить неправедную стезю и начать зарабатывать деньги исключительно честными способами.
Лена довольно холодно выслушала мою исповедь, потом поинтересовалась, почему я сразу не признался. 'Стыдно было', - покаялся я. И тут же сообщил ей, что я всегда стыдился этого и никогда никому не признавался, каким именно способом зарабатываю деньги. Вот и не признавался, а уж потом и вовсе боялся - она же сама сказала, что не хочет иметь дела с криминальными личностями. Ведь я - самая натуральная криминальная личность.
Лену, однако, это не устроило и она принялась меня довольно обстоятельно выспрашивать о всяких тонкостях моей адвокатской работы. К этому я не был готов - я полагал, самого признания и обещания 'завязать' хватит для нормализации отношений. Кое-какие нетривиальные подробности из мира криминала мне были известны - благодаря моим своеобразным связям с наркомафией, но, для того, чтобы ответить на все вопросы Лены, этого не хватало - она вдруг обнаружила неплохое знание УК и УПК. Более чем неплохое - части вопросов я просто не понял. Я пробовал сменить тему и выяснить, чего же ей наплели в ментовке, но она мои попытки игнорировала. Сообразив, что начинаю 'плавать', я сбежал. Незаметно запустил проигрывание музыки в телефоне, потом недоуменно вынул его и изобразил разговор с клиентом, которому потребовалась моя срочная помощь. Поверила Лена или нет - я не понял. Провожала она меня очень холодно, но на мое предложение продолжить разговор при первой возможности - согласно кивнула. Ладно, поднаберусь мудрости в интернете, глядишь, выплыву как-нибудь. Впервой, что ли? Даже в самом худшем варианте - ну, укажет она мне на дверь, и что с того? Свет на ней клином сошелся, что ли? Я её уж как только не обхаживаю, подарков тыщ на двадцать уже надарил (баксов, разумеется), в рестораны вожу, так чего ей не хватает, спрашивается?
Да ладно, я понимаю, что всякие подарки-рестораны - это не главное. Совсем не главное. Но разозлила она меня, да.
'Хочешь, чтобы она всегда была с тобой?' - это Макара, разумеется. Не понять ему, членистоногому, что человеку иногда нужно побыть наедине с собой. Хотя - о чем это он?
'Я могу поглотить её не сам, а через тебя, тогда она станет частью тебя. Всегда будет с тобой. Ты всегда сможешь с ней пообщаться'.
Я от офигения чуть во впереди едущий 'Крузак' не впилился. Ни хрена себе предложеньице! И главное, по сопровождающему образу понятно, что он это серьезно предлагает. Мало того, считает такое решение вопроса приемлемым и вполне удачным. Каков кадр, а? Как будто мало мне одного голоса в голове! И что, интересно, скажет Лена, обнаружив себя в такой милой компании? Да она мне такую жизнь устроит...
'Это решаемо...'
'А ну стоп!', - Я что, серьезно рассматриваю такой вариант? Я?!
'Неприемлемо', - сообщаю я с максимальным нажимом, - 'не обсуждается'.
'Другой вариант. Я произвожу минимальное вмешательство, в результате которого она будет желать всё время находиться с тобой рядом'.
От образа, сопровождающего этот вариант, я пришёл в ужас. Не знал, что такое возможно - вызвать в человеке стопроцентную зависимость не от какого-то химического соединения, а от другого человека. Со всеми сопутствующими эффектами вроде ломки и постоянной потребности в увеличении дозы. Ну, приехали. С чем боролись, на то и напоролись, называется. Я что, веду войну с наркоторговцами для того, чтобы самому стать наркотиком? Да уж. Мелькнула у меня в голове быстрая мысль-видение: мир, в котором все жители 'посажены' на одного человека - меня. Вот это жесткач, да...
'А мне нравится', - заявил Макара. Ему действительно эта идея пришлась по душе. И он готов всеми силами помочь мне в её осуществлении. Ну, дожили. Я завернул на стоянку и заглушил мотор.
'Слушай сюда', - сказал я, - 'Лене ты ничего не сделаешь ни при каких обстоятельствах, это раз. Никого ни на какой наркотик мы сажать не будем, это два. Я вообще против наркотиков, уж лучше убить человека, чем так над ним издеваться.'
'Нерационально', - проворчал Макара, но согласился. Почувствовал я еще некое невысказанное предложение. Кажется, он намекал, что готов от меня отлепиться и перейти к кому-нибудь другому.
- Не дождешься, - процедил я сквозь зубы и выехал со стоянки.
Потом образовалась еще одна неожиданная проблема - я вдруг стал бездомным. Приехав домой, я с удивлением обнаружил за дверью своей квартиры шестерых человек. Хотя, хвастаться нечем: надо было еще с улицы просканировать и мимо проехать. Расслабился, поверил, что про мою настоящую берлогу никто не знает. Ладно, эта засада какая-то беспечная оказалась. Кстати, странно. Непохоже на моих знакомых мафиози. Я прислушался к звукам в своей квартире (ага, новый фокус - недавно научился) и обнаружил негромкий разговор в спальне. Разговор шёл о служебных командировках, нагоняе за безотчетно расстрелянные патроны и о том, какая б...ь эта Света из двенадцатого. Менты. Интересно, как они на меня вышли? По машине, скорее всего - мой желтый 'Ренегат' обычно стоит на парковке во дворе и выяснить, чья это машина, труда не составляет. Давно его продать надо было - заметная машина, 'подпольщикам' вроде меня нельзя на таких машинах ездить. Но жалко было - вот и дождался, придется теперь даром отдать. И очередные сто тысяч долларов ментам подарил, выходит. Чую я, вояки они те еще - пожалуй я могу их всех перебить быстрее, чем кто-нибудь из них успеет 'караул' сказать. Забрать деньги и уехать спокойно на своей машине. Вот только кто я буду после этого?
Потом образовалась еще одна неожиданная проблема - я вдруг стал бездомным. Приехав домой, я с удивлением обнаружил за дверью своей квартиры шестерых человек. Хотя, хвастаться нечем: надо было еще с улицы просканировать и мимо проехать. Расслабился, поверил, что про мою настоящую берлогу никто не знает. Ладно, эта засада какая-то беспечная оказалась. Кстати, странно. Непохоже на моих знакомых мафиози. Я прислушался к звукам в своей квартире (ага, новый фокус - недавно научился) и обнаружил негромкий разговор в спальне. Разговор шёл о служебных командировках, нагоняе за безотчетно расстрелянные патроны и о том, какая б...ь эта Света из двенадцатого. Менты. Интересно, как они на меня вышли? По машине, скорее всего - мой желтый 'Ренегат' обычно стоит на парковке во дворе и выяснить, чья это машина, труда не составляет. Давно его продать надо было - заметная машина, 'подпольщикам' вроде меня нельзя на таких машинах ездить. Но жалко было - вот и дождался, придется теперь даром отдать. И очередные сто тысяч долларов ментам подарил, выходит. Чую я, вояки они те еще - пожалуй я могу их всех перебить быстрее, чем кто-нибудь из них успеет 'караул' сказать. Забрать деньги и уехать спокойно на своей машине. Вот только кто я буду после этого?
Поэтому я вышел из дома, сел в припаркованную у подъезда 'Нексию' (да, у меня новая 'рабочая' машина) и уехал, проводив прощальным взглядом стоящего на парковке под фонарем 'Ренегата'. 'Нексия', в принципе, тоже не очень чистая - оформил я её на один из тех паспортов и не надо думать, что ищут меня сплошь дураки. Но дня два-три у меня есть, надеюсь. Съездил в очередной раз к тайнику - ох, если я такими темпами буду деньгами сорить, мне и на три месяца не хватит - и отпраился искать пристанище. Купил в первом же киоске газету объявлений, выбрал наугад посуточно сдаваемую хату, позвонил, поехал. На одну ночь сгодится, а завтра что-нибудь поприличнее найду.
Хата оказалась ужасной - с продавленной скрипучей кроватью, обшарпанной рассохшейся мебелью и явственным запахом борделя, который не могла заглушить даже агрессивная вонь какой-то дезинфицирующей химии. Проснулся я с тяжелой головой, не выспавшийся и злой. Сон опять приснился, и теперь уже ясно было, что никакой это не сон. Потому что я опять был в теле того же старика. Правда, чувствовал себя он уже пободрее - сидел за большим массивным столом и трепался по телефону. Что любопытно, разговор слышался как из соседней комнаты: совершенно неразборчиво. Оба голоса - и тот, что в трубке и тот, который мой. Хотя прислушивался я изо всех сил. А потом старик, в теле которого я был, вдруг наклонился над столом и уставился в странную штуковину - выглядело это, как две свечи, накрытые стеклянной колбой. Почему я не решил, что это и есть просто две свечи под колпаком? Потому что они горели - идеально ровным пламенем - и языки пламени этих свеч были наклонены параллельно столу и направлены друг к другу. Так что удивление старика я понял, а вот дальнейших действий - нет. Он выпрямился, прервал на полуслове разговор и что-то заорал. Через пару секунд дверь кабинета распахнулась и там... кто-то появился. Или не появился. Не успел сообразить - проснулся. Полежал, разминая затекшие от неудобной позы мышцы, помассировал себе шею, но лучше себя не почувствовал. Попробовал заснуть - не получилось. Так и валялся почти полтора часа, пока будильник на телефоне пиликать не начал.
Встал, оделся. Нашел стакан поприличнее, выпил чаю без молока и вышел на улицу. Со стоянками в этом районе было туго, и вчера мне пришлось оставить машину аж за три дома. Лениво переставляя ноги, я брел наискосок через двор и в этот момент ко мне с лаем бросилась собака.
Собак я не люблю. Раньше я их просто боялся, они это чуяли и, как результат, даже самая мелкая шавка не пропускала меня, не облаяв. С некоторых пор ситуация изменилась, теперь собаки меня боятся. Самые смелые просто делают вид, что меня не существует, а большинство начинает скулить и жаться под ноги хозяину. Меня это вполне устраивало, но не любить я их продолжал - по привычке.
Осадок-то остался.
Ну и, услышав лай, я подпрыгнул на месте и развернулся. Просто рефлекторно - всё-таки боялся я собак в двадцать раз дольше, чем не боялся. Я и так был в дурном настроении, а увидев эту, несущуюся ко мне, псину, вообще взбесился. И собака-то была - из тех, которых я больше всего боялся и ненавидел - небольшая, бело-розовая, похожая на поросенка. Питбулями вроде зовутся. Что за урод её без намордника и поводка гулять вывел? А вот и он, легок на помине - пузатый бритоголовый тип, пыхтя, бежал следом за собакой, размахивал поводком и кричал что-то вроде 'Пупсик, фу!'. 'Пупсик', однако, ни малейшего внимания на оклики не обратил, тормозить не собирался и вообще - еще полсекунды и он вцепится мне в ногу. Или в горло. В голове у меня молнией мелькнуло где-то вычитанная информация о силе сжатия челюстей питбуля и я, шагнув в сторону, со всей силой ударил бегущую собаку. Вот только была она слишком близко и бежала быстро, так что я по ней почти промахнулся. Основной удар пришелся в пустоту, кончики когтей пропахали газон, и, видимо, какая-то из них чуть-чуть, но зацепила-таки чертову псину. К счастью, ей хватило - она перекувырнулась на месте, взвизгнула, дернулась и сдохла. Судя по её нелепой позе, я ей хребет переломил. Не стану утверждать, что это зрелище меня огорчило, скорее наоборот.
Тут к лежащей псине подбежал хозяин. Грохнулся коленями прямо в оставшуюся от лужи подсыхающую корку грязи, бережно поднял труп собаки и принялся над ним, чуть не плача, причитать и звать его по имени. Кажется, псину звали-таки не 'Пупсик', но близко к тому: То ли 'Турсик', то ли 'Фурсик'. Ну, я себя неловко почувствовал: сидит здоровенный бритоголовый мужик в грязи и гладит дохлую собаку со словами: 'Как же так?', 'Фурсик, открой глаза', 'Сейчас приедет скорая, мы тебя вылечим' и прочий бред. Видимо, какой-нибудь тихий псих, которого я сейчас единственного друга лишил. Ну и нехрен без поводка его было выгуливать.
Примерно в этом ключе я и выразился. И собрался дальше идти - настроение, и без того было не очень, а теперь вообще стало паршивым. А этот бугай вдруг поднял на меня недоуменный взгляд, потом в глазах его появилось осмысленное выражение, он аккуратно положил тело пса на землю и вскочил на ноги с криком:
- Чё ты сказал?!
- Сами виноваты, - сухо сказал я, - нечего было без намордника и поводка...
- Да ты... да ты... - мужик прямо захлебывался от переполняющих его чувств, - да Фурсик в жизни никого не укусил! Мы его с детьми оставляли в песочнице играть, да он мне как сын! А ты...
Сжав кулаки, бугай шагнул ко мне.
- Мужик, - зло прошипел я, - не нарывайся. Вон свидетелей сколько, все видели, твоя шавка первая на меня бросилась.
Бугай стрельнул взглядом в сторону сидящих на скамейках у игровой площадки мамаш, спешащих вдоль дома людей, потом втянул голову в плечи и повернулся ко мне.
- А пусть меня посадят! Мне пох! Зато за Фурсика... н-на!
Удар я прозевал. Только что еще стоял на тропинке, а вот уже сижу на земле, голова кружится и во рту явственно ощущаются осколки зубов. Вот сволочь! Ярость вскипела во мне тугой, физически ощутимой волной и я с трудом удержался от того, чтобы не порвать этого урода на части. Не надо. Свидетели! Что мне и их убивать? Машина моя в соседнем дворе, а выезжать - через этот. Вот только плана 'Перехват' на мою голову не хватало. Поэтому я сжал зубы, подождал, пока мужик наклонится и схватит меня за грудки. А потом - выпил его одним глотком.
Вообще-то, я не хотел его до смерти выпивать. Так, оглушить слегка и уйти, но Макара не дал. Чем-то ему этот мужик сильно понравился - на вкус, я имею в виду. Вот он его и высосал - жадно и яростно, я даже испугаться успел.
И тут меня прихватило. Сразу же. Не успел бугай мешком осесть на землю, как на меня словно снежная глыба с крыши свалилась, даром что июнь месяц. В ушах звон, перед глазами круги. Хватая ртом воздух, я соскрёбся с земли и, с трудом переставляя ноги, побрел прочь.
- Эй, прохожий! А с энтим что? - я, оказывается, еще что-то слышать могу. Вроде бы, какая-то бабка кричала. Я попытался сфокусировать взгляд - не получилось. Мотнул головой и громко сказал, не слыша своих слов:
- Не знаю, может, приступ? Психованный он какой-то.
И побрел дальше. Что случилось-то со мной, черт побери!?
'Эй, Макара! Что происходит?'.
А в ответ - тишина.
Нет, я чувствую, никуда он не делся - со мной он, целиком и полностью. Только что-то с ним не так. Я концентрируюсь на ощущении чужого присутствия в своем разуме и на мгновение получаю образ-картинку: чудовищное существо, яростно извивающееся от невыносимо-сладкой боли во всем теле. Микроскопический отголосок этой боли цепляет и меня, я падаю, содрогаясь от спазмов. Ох! Что ж я маленьким не сдох? Как будто всё тело судорогой свело. Очень больно. Но при этом так приятно, что я еще пару секунд лежу, надеясь на возвращение ощущения. Потом прихожу в себя.