– Ты права. – Клара заставила себя выбросить из головы все сумбурные мысли, касавшиеся Райны, столь внезапно чуть приоткрывшей завесу над своим прошлым, и сосредоточиться на Мечах. Когда придёт время драться, она, Клара Хюммель, себя ещё покажет. – Но мне всё-таки нужна твоя кровь, Райна, хотя бы несколько капель.
– Проколите мне палец, кирия, только не делайте разрезов, – распорядилась воительница, и боевой маг по найму Клара Хюммель поспешно бросилась исполнять слова валькирии.
Несколько крупных капель густой тёмно-алой крови скатились прямо в ладонь Клары. Она зажмурилась, позволяя Силе подхватить её, закружить в неистовом водовороте – всё же в Астрале Алмазный и Деревянный Мечи натворили немало. Кипящая раскалённая волна обдала Клару с головой, захлестнула, поволокла за собой в горящую нестерпимо жгучим огнём пучину – старая ненависть отражалась и перерождалась в этом котле, сокрушая паутинно-ажурные сети Тонкого мира.
След Мечей читался чётко и без всякого труда. Однако не успела Клара в очередной раз подивиться тому, что Павшему понадобились какие-то там посредники в столь простом деле, как перед её глазами полыхнула неистовой ярости и силы белая вспышка, в грудь что-то мягко ударило, но так, что Клара, словно пушинка, полетела прочь из Тонкого мира обратно, на тварную землю, на раскисшее от дождей поле старой битвы невдалеке от Мельина.
Но этого было мало. След Мечей обрывался – обрывался там, где кончался мир и начиналось Междумирье.
След не просто вёл за пределы этого мира – чего-то подобного Клара, собственно говоря, и ожидала, принимая во внимание сказанное Павшим; но след обязан был продолжиться дальше, в Межреальности, артефакты такой силы оставляют там засечки не менее заметные, чем здесь, в пределах их породившего мира. Оружие Клары, к примеру её шпагу с рубинами, Архимаг Игнациус отследить бы сумел. И об этом тоже нелишне помнить.
На несколько мгновений Клара просто повисла на руках валькирии. Удар оказался слишком силён. Лобовая атака провалилась. Врождённых способностей мага Долины не хватало, чтобы вот так просто заглянуть за грань недоступного. Очевидно, Павший всё-таки обратился к ним не зря – если не боевой маг по найму, то кто же ещё в силах решить подобную задачку?
– В-всё хорошо, Райна, – наконец смогла вымолвить Клара заплетающимся языком. – В-всё в порядке. Просто начинается работа. Проклятый дождь!..
– Лучше бы нам убраться отсюда, кирия, – мрачно проронила воительница. – Я чувствую беду. Кто-то может сегодня и расстаться с жизнью.
– Надеюсь, это будут те, у кого достанет глупости подвернуться тебе под клинок? – попыталась отшутиться Клара. Валькирия даже не улыбнулась, в глазах её плясало дьявольское пламя.
– Кирия, они слишком долго шли за нами. И они слишком хорошо знают меня. Говорю, они пришли не за тобой, они пришли за мной.
– Послушай, хватит загадок, и без того голова трещит! – рассердилась Клара. – Хватит вещать туманными пророчествами, словно эльфийская прорицательница, белены обкурившаяся! Надо драться – будем драться; нет – займёмся другим. След Мечей обрывается тут, понимаешь ты, Райна, обрывается, кончается совсем, упирается в тупик! Мечи покинули этот мир – в этом я не сомневаюсь, – но вот куда идти дальше…
– Какие будут приказания, кирия? – подобралась Райна.
– Пока никаких. Хотя нет, скажи мне толком, что это за новые друзья появились у нас за плечами, почему они давно тебя знают и откуда взялись здесь? Вот тебе моё самое прямое и чёткое приказание.
Валькирия вздохнула:
– Меня не зря зовут Девой Битвы, кирия Клара. И когда-то, очень-очень давно, я жила не в Долине магов, а в Асгарде, крепости…
– Я знаю историю, Райна, – довольно-таки бесцеремонно перебила валькирию Клара. – Мне отлично известно, кто ты такая и где начался твой путь.
– Я же никому не рассказывала! – изумилась воительница. – Я…
– Райна, давай опустим ненужное. Ты – валькирия, этим всё сказано. Но Древние Боги давным-давно мертвы. Ты, насколько я знаю, уцелела только чудом. Но враги Древних тоже давным-давно обрели вечный покой во Всеобщем Хаосе. Ты – последняя из Асгарда, Райна, прожившая столько, что даже Архимаг Игнациус Коппер по сравнению с тобой – бабочка-однодневка. Я всё это знаю. Я не спрашивала тебя ни о чём, потому что каждый сам решает, как ему жить. Но всё-таки, что это за враги, откуда они взялись, почему не проявляли себя раньше и что, собственно говоря, им надо сейчас? Говори скорее, Райна, потому что дел у нас – невпроворот!
Дева Битвы сдвинула брови:
– Прошу прощения, кирия Клара. Конечно же, вы правы. Всё так, как вы и говорите. Этих врагов кто-то метко назвал Дальними. Они не принадлежали к нашим привычным недругам – великанам или, скажем, Молодым богам, разбившим наши рати на Боргильдовом поле. Они были совсем, совсем, совсем чужими. Я не знаю, откуда они явились, что им нужно или…
– Дальние… – эхом отозвалась Клара, невольно кладя руку на эфес. Это название встречалось в летописях Долины – в самых старых и непонятных их разделах, где намёками и околичностями говорилось о конце казавшегося вечным правления Молодых богов: Ямерта, Ямбрена и других; появлялось оно и позже – но уже не как тень страшной угрозы, скорее – как некая загадка. Разгромленные в страшной битве при Хединсее, когда, говорят, весь мир едва не перевернулся вверх дном и не оказался ввергнут во Всеобщий Хаос, Дальние – не люди и не эльфы, не гномы и не орки, не боги и… словом, не похожие ни на кого, кроме самих себя, Дальние отступили и надолго затаились в потайных своих логовах, упрятанных так глубоко, что никто их так и не смог найти. Впрочем, особо искать тоже оказалось некому – как утверждали летописи Долины, битва при Хединсее закончилась всеобщим и взаимным истреблением. Некому стало восседать на высоких престолах, если только они и в самом деле существовали в действительности. Собственно говоря, ведь именно так и стало возможным само существование Долины – разве какие-нибудь боги потерпели бы рядом с собой эдакую силищу?!.
Дальние. Многое становится ясным. И не надо забывать, что тот самый мессир, с которым Клара заключила сделку, тот, для чьих плеч оказался бы тесен любой из миров, вполне может оказаться тоже…
Чародейка поспешно оборвала опасную мысль.
– Думаю, они ждут начала вашей волшбы, кирия, – проговорила Райна, пристально вглядываясь в окружающие поле лесные стены. – Хотят, чтобы вы ушли в транс, и тогда атакуют. Вылезли, вонючки, решили довести дело до конца.
Клара имела весьма серьёзные основания подозревать, что последняя из валькирий тут на самом деле ни при чём, но сочла за лучшее держать это мнение при себе.
– Что же делать, Райна, у нас нет выбора. Моё волшебство обнаружить этих самых Дальних бессильно, ждать мы не можем. Нам придётся рискнуть.
– Как будет угодно кирии, – с мрачным достоинством поклонилась воительница. – Никто не сможет сказать, что я, Дева Битвы, струсила при виде каких-то там…
– Погоди, – остановила её Клара. – Возьми немного моей крови, так ты сможешь вырвать меня из любого, сколь угодно глубокого транса.
– Зачем, кирия, в своём ли вы уме?! – Райна отшатнулась от Клары, словно от прокажённой. – Или я не знаю, что сможет сделать с вашей кровью какой-нибудь недруг, некромант или кто ещё похуже?! Нет уж, кирия. Если суждено мне тут судьбу свою встретить, бежать от неё не стану и за спину чужую прятаться не буду! – Валькирия гордо выпрямилась.
– А о Кицуме и Тави ты забыла? – яростно зашипела на неё волшебница. – Не о себе думай – о них! Что с ними случится, если эти Дальние и впрямь за тебя возьмутся?! Давай платок и не вздумай возражать!!!
Валькирия вся словно окаменела на миг, и Клара внутренне сжалась – а ну как оскорблённая Дева Битвы решит, что её воинской чести нанесён ущерб? Это означало бы немедленную дуэль, в которой Кларе, несмотря на всё её искусство, пришлось бы или прибегнуть к магии, или погибнуть – мечом Райна владела намного лучше.
– Благодарю вас, кирия, – неожиданно мягко ответила воительница. Брови Клары изумлённо поползли вверх. Однако валькирия этим и ограничилась, а Клара не стала вдаваться в расспросы.
Тонкий, отделанный кружевами платочек с Клариной монограммой, подарок душевной подруги Аглаи Стевенхорст, сменил цвет с белоснежного на багряный и скрылся за пазухой валькирии.
– Ты поняла?.. Как только хоть что-то почувствуешь! – закончила наставлять Райну волшебница.
Валькирия несколько раз кивнула.
– И позови Кицума с Тави. Незачем им в засаде сидеть, – распорядилась Клара. – А то ведь просто погибнут зря.
Вновь молчаливый кивок.
Клара поглубже вдохнула несколько раз и принялась чертить на земле остриём своей рубиновой шпаги правильную пятиконечную звезду.
Глава вторая
Вновь молчаливый кивок.
Клара поглубже вдохнула несколько раз и принялась чертить на земле остриём своей рубиновой шпаги правильную пятиконечную звезду.
Глава вторая Эгест. Ведьма и некромант
Как известно, ночью все кошки серы, а все эльфы – прекрасны. А ещё известно, что в темноте нечего шастать по окраинам Нарна, пусть даже не углубляясь в него, – нечего даже для тех, кто прошёл Академию Высокого Волшебства, как, к примеру, я, Эбенезер Джайлз, маг Воздуха, выпускник этого достославного заведения.
Я остановился утереть лицо. На дворе стоял более чем прохладный северный октябрь, но меня, само собой, пробивал пот. Не больно-то много радости брести во мраке по едва различимой тропе, поминутно натыкаясь на древесные корни, словно нарочно повылезавшие из-под земли, чтобы оплести ноги мне, полноправному Белому магу (пусть даже и только-только окончившему ордосскую Академию). Тяжеленный посох оттягивал руки – свой собственный мне пришлось оставить в аббатстве, куда заехал исповедаться и причаститься перед делом; святые отцы встретили меня очень душевно. Настоятель обители, преподобный Клодиус, молился вместе со мной о даровании победы над злом, а потом, утерев проступившие от умиления слезы, сказал мне, отечески обняв за плечи:
– Сын мой, твоё сердце чисто, твои помыслы высоки, но вот оружие твоё… – и покачал головой, на мой посох глядя.
– Разве он нехорош, преподобный отче? – Признаться, мне стало несколько не по себе. Конечно, в Академии чего попало не дадут, но и рассчитывать на что-то экстраординарное не приходилось – окончил я свои штудии далеко не в первых рядах. Хорошо ещё, что и не в самых последних, эти бедняги поехали по богатым княжеским да графским дворам красочные иллюзии показывать, гостей на пирах развлекать – для того ли учились, спрашивается?!
– Конечно, хорош, как и всё, из благословенных рук Белого Совета вышедшее и Святой Церковью, Матерью нашей, одобренное, – ласково успокоил меня преподобный, видя мое расстройство. – Но тебе, сын мой, предстоит выступить против ужасного порождения Тьмы, зломерзкой и злокозненной ведьмы, бича и страха всей округи, да ещё и вести с ней поединок не где-нибудь, а в проклятом Нарне, в самом логове зверя; тут потребно кое-что ещё, помимо чистого сердца и крепкой, незамутнённой веры. – Преподобный наставительно поднял палец, но я и так внимал ему неотрывно. – Поэтому, сын мой, я и хочу вручить тебе иной посох, давно уже в нашем аббатстве хранящийся. В нём – могучие силы, какие – думаю, ты разберёшься быстрее и лучше меня. Сам преосвященный Ангерран Эгестский (я невольно сглотнул) ходил с этим посохом на горных троллей и, как ты знаешь, привёл два племени в лоно истинной Церкви, пока не принял мученическую гибель от рук Тьмой науськанных язычников в третьем…
Мы оба поспешили сотворить Знак Спасителя и склонить головы в жесте пристойной скорби.
– Этот посох я и хочу тебе вручить, – торжественно провозгласил преподобный, и я почувствовал, как забилось сердце. – Он, правда, преизрядно тяжёл, но пусть мысли о святости сего предмета возвысят твою душу над плотью. А кроме того, его светлость дюк Этеноор Саттарский, каковой и является твоим, сыне, нанимателем, весьма и весьма уважает волшебников с… гм… большими… гм… посохами. Твой… гм… посох может не вызвать у него… гм… доверия. А светлейший дюк, увы, не отличается кротостью характера.
– Разве он дерзнёт оскорбить волшебника, полноправного мага с посохом Академии? – удивился я. Простые смертные нас, чародеев, как известно, очень боятся, даже тех, кто делает одно лишь добро.
– Кхе, кхе, гм, гм, – замялся преподобный Клодиус. – Конечно, ты прав, сын мой, его светлость должен выказывать известное уважение к тебе, равно как и к другим питомцам Ордоса, выказывать вам почёт, но… наделённые властью не слишком-то любят, когда к ним является кто-то несоизмеримо сильнее. А с другой стороны, маги тоже поддерживают мир, и, насколько мне известно, Белый Совет не устаёт призывать своих верных адептов уважать интересы земных владык…
Вот так и получилось, что несу я святую реликвию не только для того, чтобы скорее и вернее поразить Зло, но и чтобы светлейший дюк не поссорился с преподобным отцом-настоятелем, не сказал бы: «Что за мальчишку ты ко мне прислал, да ещё и с прутиком вместо посоха?..»
«Что, Эби, страшно? – спросил я себя. И сам себе и ответил: – Ну конечно же, страшно! Поджилки трясутся, душа в пятках, сердце, того и гляди, из груди выскочит, хотя я отнюдь не бегу, а неспешно так, осторожно пробираюсь неприметной тропкой по самой нарнийской границе».
Собственно говоря, когда в стольный Эгест, куда я только-только вернулся после окончания академических штудий с полномерным посохом мага и заветным дипломом, когда в стольный Эгест пришла весть о том, что на северо-западе, во владениях преславного дюка Саттарского, вовсю орудует ведьма («кровососка», на жаргоне тамошних добрых пахарей), причём с этой ведьмой не смогла справиться даже уполномоченная Святая Инквизиция тех мест, – я ни минуты не сомневался, что это – знак судьбы. Вот она, удача, вот теперь-то я покажу всем этим зубрилам и отличникам, что хорошие отметки и бойкие ответы на семинарах ещё не делают тебя настоящим магом! Вот когда я докажу, что главное – не отполированная аудиторными скамьями задница, не зубрежка никому не нужных трактатов, а быстрота, решительность, натиск!
Нечего и говорить, я бегом отправился к святым отцам-экзекуторам. Преподобный Марк, генеральный инквизитор Эгеста, принял меня тотчас, что свидетельствовало о том, что громящий кулак нашей святой Матери-Церкви на сей раз и впрямь нуждается в помощи.
– Мы прямо с ног сбились, сын мой, – развёл руками отец Марк. – Хотя, честно скажу тебе, чадо, я просто не могу послать туда столько людей, сколько нужно. Ведь что ни день – вскрываются ереси! Отпадают целые сёла, поддавшись на прельщения Тьмы! Святые отцы трудятся не покладая рук, но… – Он горестно вздохнул, и я воистину проникся к нему сочувствием и жалостью: как же это должно быть тяжело нести такой груз, спасать от Тьмы и проклятия Спасителя сотни и тысячи заблудших душ, не ведающих, что творят! Отвечать за всё и знать, что каждое твоё поражение – ещё один безликий солдатик, встающий в строй легионов Зла, ждущих своего часа там, на Западе, за великой чертой.
– Скажу тебе, сын мой, – тучный отец Марк доверительно склонился ко мне, закряхтел от усилия, и я поспешил поддержать святого отца под руку. – Скажу тебе так, сын мой, – ведьма эта хоть и творит зло, но… я послал бы инквизиторов к дюку Саттарскому в последнюю очередь. Кажется, ты не удивлён?
– Никак нет, ваше преподобие, – с наивозможной почтительностью ответил я. – Ибо сказано: «Не бойтесь разящих тело, душу ж не могущих убить. Бойтесь растлителей, лжеволхвователей, прельстителей и сулителей, ибо мёд в поганых ртах их – есть яд и смола посмертия». Ведьма творит зло, наверное, ворует и убивает детей, насылает болезни, калечит скот, портит посевы, наводит засуху, но она не может посягнуть на души добрых землепашцев, для каковых душ куда опаснее сугубая и явная ересь.
– Превосходно, сын мой Эбенезер, превосходно! – тепло улыбнулся мне отец Марк, и, верите ли, на душе у меня тоже стало тепло-тепло и очень-очень спокойно от этой его улыбки. – Похвальное рвение проявляешь ты; я возблагодарю Спасителя. Впрочем, ты всегда был хорошим чадом святой нашей Матери-Церкви, и я рад, что вольнодумство Ордоса тебя не испортило. Что ж, сын мой, мы дадим тебе грамоту, подтверждающую твои полномочия. На время этого задания ты – один из нас, экзекуторов, выкорчёвывателей зла и греха истребителей.
Сердце моё бешено забилось. Никогда я и не мечтал оказаться среди святых отцов-инквизиторов, каждый день которых – вечная битва с врагом, несравненно более страшным, чем какие-нибудь там взбунтовавшиеся гоблины или иные чудовища. Мне, отмеченному талантом волшебства, но, увы, не истинной Веры – ибо в противном случае я отдал бы свой шар не мастеру Воздуха, а декану факультета святой магии, – мне дорога сюда была закрыта. Увы, увы, преподобный отец Марк прав – червь вольнодумства и сомнения слишком глубоко проник в души как многих добрых студиозусов Ордоса, так и их наставников.
Не говоря уж о том страхе в чёрном, декане факультета малефицистики и его ещё более жутком ученичке, которых бы я, будь моя власть, приказал бы немедленно сжечь без всякого суда и разбирательства. Подумать только, в прекрасном Ордосе, опоре мудрости и столицы познаний, – там свивает гнездо неверие, там укореняется смута, там забываются истинные слова Спасителя, не пожалевшего ради нас, грешных, даже самое себя. Увы, увы нам, в страшное время живём, близится конец, близится день, когда каждому воздастся по делам его.