– Ну, думаю, этой дозы для нашей туши хватит.
Затем она села, пододвинула к себе кружку с дымящимся напитком, поставила чашку с ядом на стол возле предназначенного для меня места и крикнула:
– Танюшка, хватит плескаться, вся смоешься, беги скорей, чай стынет!
Я сумела оторваться от стены и, навесив на лицо жалкое подобие улыбки, вошла в кухню. Надо что-то делать! Убежать? Вот уж глупости! Разлить чашку? Столкнуть ее на пол? Закричать? Броситься на Этти и потребовать объяснений? Господи, как мне поступить?
– Танюшка, – щебетала тем временем Этти, – садись скорей, ты так побледнела, все жара проклятая, кого хочешь из колеи вышибет. Глотни каркадэ, легче станет. Знаешь, я давно перешла на этот напиток, вот тахикардия исчезла, и давление не скачет, расчудесный чаек, прошу.
Мне стало жарко до обморока, ледяной пот струей зазмеился по спине, ноги превратились в чугунные тумбы, руки, наоборот, словно охватило огнем, в висках застучало…
Вдруг откуда-то издалека раздался мой собственный голос.
– Этти, будь добра, поджарь в тостере кусочек белого хлеба.
– Конечно, конечно, – подхватилась свекровь и пошла к столику, на котором стоял ряд электробытовых приборов, – хочешь, выжму тебе сок из апельсина?
– Нет, – стараясь говорить обычным тоном, сказала я, – мечтаю о тостике.
Этти отвернулась от меня, взяла батон, положила на доску… Я же тем временем мгновенно слила свой чай назад в заварочный чайник и замерла на табуретке. Свекровь положила румяный сухарик на тарелочку, поставила ее на стол и воскликнула:
– Ну, как каркадэ?
– Отличный, – пробормотала я.
Этти разом осушила свою чашку.
– Мне тоже по вкусу. Ну, ешь гренку! Маслица дать? Или вареньем намажешь?
– Что-то расхотелось, голова кружится.
– Сейчас еще заварю, – заботливо воскликнула свекровь, взяла чайник и с удивлением сказала: – Надо же, тут остался каркадэ, обычно на две порции только хватает. А, я же поставила фарфоровые чашечки, а они меньше кружек. Хочешь свежий или этот допьешь?
– Только новую заварку, – почти в ужасе закричала я, – скорей вылей остатки!
– Зачем? – вскинула вверх аккуратно выщипанные брови свекровь. – Я очень люблю каркадэ, когда он настоялся и остыл.
С этими словами она поднесла ко рту чайничек и стала пить из носика. Я ринулась к свекрови и выбила у нее из рук пузатую емкость, но поздно. Этти сначала замерла с раскрытым ртом, потом ее глаза вывалились из орбит, кожа на лице приобрела серый оттенок, нос заострился…
Она сделала шаг вперед и как подкошенная упала на пол с высоты своего роста. Какое-то время я сидела молча, потом почему-то выбежала на балкон и принялась кричать:
– Помогите, скорей позовите врача, человек умирает…
Простите, но даже сейчас, спустя месяц после произошедшего, мне очень трудно рассказывать о том дне, когда умерла Этти. Я перенесла много неприятных моментов. Во-первых, поняла – та, которую я считала своей единственной подругой, на самом деле меня не любила. Теперь я просыпаюсь среди ночи в холодном поту и начинаю думать, думать, думать, а в голову, как назло, лезут самые ужасные мысли. Этти, похоже, никогда не относилась ко мне хорошо. Да, после смерти Миши она вроде бы поддерживала меня, но, если разобраться… Свекровь давала мне деньги, но я-то старалась изо всех сил, мыла «подруге» полы, бегала на рынок за картошкой, получается, что за тысячу рублей в месяц Этти имела домработницу.
У меня перехватило горло, из глаз хлынули слезы…
– Успокойтесь, – велел сидевший напротив меня мужчина, он налил стакан воды и поставил его на стол, – выпейте и придите в себя.
Вы, наверное, удивляетесь, что за мужчина такой и где я нахожусь? Я в кабинете следователя по имени Вадим Николаевич, в который раз рассказываю ему о том, что произошло со мной и как вышло, что я фактически убила Этти.
– Она сама глотнула из чайника, – вырвалось у меня, – я не предполагала такого поворота событий.
– Конечно, – кивнул Вадим Николаевич.
– Не могла же я выпить яд!
– Нет, естественно.
– И как мне следовало поступить?
– Право, не знаю, – хмуро покачал головой Вадим Николаевич.
– Разлить каркадэ? Сбросить чашку на пол? Налить чаек во фляжку? Но у меня с собой ее не было! И потом, я действовала по наитию, инстинктивно, в шоке, особо не раздумывая, увидела чайник и обрадовалась: вот он – выход, сделаю вид, что все выпила! Ну кто же мог предположить…
– Я очень внимательно и не один раз выслушал вас, – спокойно начал Вадим Николаевич, после того, как мне удалось справиться с очередным приступом рыданий, – теперь хотелось бы изложить вам свои соображения. Вы уже знаете, что история про Родригеса правда.
– Да, – кивнула я, – после смерти Этти у нее в бумагах я нашла письмо из адвокатской конторы. Кстати, оно пришло на адрес Михаила, нотариус сообщал, что умерший Родригес, не имевший близких родственников, завещал все свое состояние незаконнорожденному сыну, а в случае смерти Михаила деньги должны были поделить члены его семьи, ну там мать, жена, отчим, далее по нисходящей. Поскольку у Миши детей не было, то выходило, что капитал отходит мне и Этти, только свекровь решила не делиться и захотела убрать меня. Никогда не думала, что у Этти столь богатая фантазия.
– Да уж, – крякнул Вадим, – с умением фантазировать у некоторых действующих лиц этой истории полный порядок. Ладно, теперь с самого начала. Этти родила мальчика, назвала его Михаилом и сообщила Родригесу о том, что он стал отцом. В СССР переписка с иностранцами, даже с гражданами соцлагеря, не поощрялась, но Этти передавала послания через знакомых, минуя почту, и получала от бывшего любовника не только ответы, но и деньги. Потом Родригес бежал в США, и связь с ним оборвалась. Чей он сын, Этти рассказала Михаилу еще в школе, сообщила правду и велела держать язык за зубами. Этти очень любила сына, Миша был сильно привязан к матери, наверное, поэтому его первый брак, заключенный в раннем возрасте, лопнул. Молодая жена не хотела заниматься хозяйством, свекровь постоянно влезала с нравоучениями, в общем, самая обычная история. Но Этти сделала правильные выводы, и, когда Михаил снова женился, решила ни во что не вмешиваться. Она разменяла квартиру, отселила Мишу и подумала, что теперь у сына начнется счастливая жизнь. Ан нет, Дина оказалась гулящей бабенкой. Очень скоро до Этти, поддерживающей хорошие отношения с бывшими соседями, дошли плохие вести. Люди в один голос твердили:
– Как только Мишка в командировку уезжает, шалава мужиков приводит, вообще обнаглела, к ней даже негр приходил. Пока Этти думала, как поступить, Дина ухитрилась забеременеть. Миша был в восторге, а его мать почти в ужасе, ну где гарантия, что ее сыну не придется воспитывать чужого отпрыска, как узнать, кто истинный отец младенца? Отправить новорожденного на экспертизу? Но если анализ подтвердит отцовство Михаила, это автоматически означает, что Этти и Дина прекратят все взаимоотношения. В общем, пока деликатная свекровь колебалась, невестка угодила в больницу, где на шестом месяце произвела на свет… чернокожего младенца. Ребенок прожил всего пару дней и умер. Михаил, узнав о негритенке, мгновенно подал на развод, Дина исчезла из его жизни. У нее имелся брат, Игорь, к которому она и вернулась, жить-то Дине было негде. Боясь, что родственник надает ей тумаков и выгонит вон, Дина решила найти мало-мальски приличную причину развода, она великолепно знала, что отец Михаила кубинец. После перестройки и падения коммунистической власти Этти перестала скрывать правду, она, естественно, не кричала на всех перекрестках о Родригесе, но близкие люди, в число которых входили и Игорь с Диной, теперь знали правду.
Дина умоляет Михаила и Этти не сообщать ни слова ее брату о негритенке. Бывшие муж и свекровь – люди интеллигентные, поэтому согласились на это и вычеркнули Дину из своей памяти. А та, хитрая, злая и очень изворотливая, вернувшись домой, сообщила Игорю невероятные сведения, умело перемешивая ложь и правду. На самом деле чернокожий младенец родился у Этти, а не у невестки, и это Этти хотела оставить ребенка в роддоме, но, слава богу, он появился на свет недоразвитым и умер. Однако в рассказе Дины ситуация выглядела иначе, и Игорь поверил сестре. Теоретически появление двух «разноцветных» близнецов возможно, в научной литературе описаны подобные факты. Дина подсовывает Игорю одну из таких статей, и тот убеждается в правдивости ее слов. Потом Дина выходит замуж за фермера и уезжает жить в деревню. Новому мужу она, естественно, ни о каких своих шалостях не сообщала, ему была озвучена все та же версия про Этти, бросившую одного из двойняшек. Нового супруга Дины мало волнуют похождения бывшей свекрови жены, и Дина живет совершенно спокойно.
Игорь тоже не вспоминает дурацкую, на его взгляд, историю. Останься Дина незамужней, живи она на шее у брата, Подаркин мог бы, наверное, злиться на Михаила и Этти, но ведь сестра нашла себе пару, нарожала от нового мужа деток и, похоже, вполне счастлива. Поэтому Игорь не таит зла на Михаила, к тому же Подаркин добрый, отходчивый человек, в первую очередь видит в любой ситуации хорошую сторону. Ну не сложилось у Дины с Михаилом, зато потом судьба была к ним благосклонна. Подаркин считает Мишу своим родственником и, ничтоже сумняшеся, приезжает к нему пожить на время ремонта, знакомится с Танечкой и радуется еще больше. Вот как все в жизни удачно складывается: Дина при муже, Миша при жене, отлично дело уладилось. Наивный, бесхитростный и, уж простите, слегка глуповатый Подаркин мало похож на свою родную сестру, хитрую, изворотливую, беспринципную Дину.
Игорь тоже не вспоминает дурацкую, на его взгляд, историю. Останься Дина незамужней, живи она на шее у брата, Подаркин мог бы, наверное, злиться на Михаила и Этти, но ведь сестра нашла себе пару, нарожала от нового мужа деток и, похоже, вполне счастлива. Поэтому Игорь не таит зла на Михаила, к тому же Подаркин добрый, отходчивый человек, в первую очередь видит в любой ситуации хорошую сторону. Ну не сложилось у Дины с Михаилом, зато потом судьба была к ним благосклонна. Подаркин считает Мишу своим родственником и, ничтоже сумняшеся, приезжает к нему пожить на время ремонта, знакомится с Танечкой и радуется еще больше. Вот как все в жизни удачно складывается: Дина при муже, Миша при жене, отлично дело уладилось. Наивный, бесхитростный и, уж простите, слегка глуповатый Подаркин мало похож на свою родную сестру, хитрую, изворотливую, беспринципную Дину.
Следователь замолчал, я прижала руки к груди:
– Господи! Меня обманули.
– Подаркин рассказал вам правду, – мрачно улыбнулся Вадим Николаевич, – вернее, то, что он считал истиной. Подаркин добрый человек и хочет помочь Тане. Вот Дина, естественно, не собирается откровенничать и озвучивает свою версию событий.
– Откуда же вы узнали правду? – закричала я. – Миша умер, Этти тоже!
Следователь побарабанил пальцами по столу.
– Человек, задумавший всю историю, считает себя самым умным, но он совершил очень много ошибок. В частности, дама…
– Этти!!! Господи, – заплакала я, – ну за что она так со мной поступила! Неужели из-за наследства!
– Преступление и впрямь совершилось из-за немалых денег Родригеса, – ответил милиционер, – они причина всех бед. Знал бы разбогатевший американец кубинского происхождения о том, к каким событиям приведет его желание искупить вину перед оставленными в России Этти и мальчиком, думаю, он бы пустил нажитое на благотворительность. Кстати, почему тело Михаила не кремировали?
Я слегка удивилась перемене темы разговора, потом приложила к глазам платок, промокнула набегавшие при воспоминании о муже слезы и тихо ответила:
– Этти не позволила, кидалась на гроб и кричала, как сумасшедшая: «Только не в печь, ему будет больно!» Пришлось зарывать домовину.
– А вы хотели его кремировать?
Я вздрогнула.
– Муж один раз сказал: «Не хотел бы после кончины гнить в ящике, лучше уж исчезнуть в пламени», я вспомнила его слова и попыталась уговорить Этти, но куда там!
Вадим Николаевич поворошил бумаги, потом протянул мне листок.
– Читайте!
– Что это?
– Акт об эксгумации.
– Простите, не поняла, – прошептала я, ощущая, как к горлу подступает тошнота.
– У меня зародились некие сомнения, – протянул Вадим Николаевич, – поэтому я принял решение… э… откопать останки Михаила и…
– О, нет! Вы потревожили покойного! – закричала я. – Как вы посмели! Варвары! Мой бедный, бедный муж…
– Михаил был отравлен.
– Неправда! Он скончался от неизвестной заразы!
Следователь хмыкнул.
– Прочитайте внимательно бумаги, Михаила планомерно убивали, травили малыми дозами, ясное дело, обычные врачи не понимали, в чем дело, да еще потом больному стали делать химиотерапию. Но преступник не знал, что даже спустя много лет можно найти следы отравляющего вещества в волосах, ногтях…
– Этти! – завопила я, вскакивая. – Этти! Она хотела заполучить все деньги Родригеса! Убила своего сына! Мне плохо! Сердце! Вадим Николаевич, отпустите меня домой, я должна уйти.
– Не получится, Танечка, – неожиданно воскликнул хозяин кабинета, – детали не состыковываются. Если бы Этти отравила Михаила, она бы как раз настаивала на кремации!
– Свекровь не знала, что яд сохранится в теле.
– Вы послушайте дальше. Дела Завьяловых нет. Сестер не существует, в действительности девочки Ани, отравившейся персиковым йогуртом, нет, как нет и Насти, решившей разобраться в преступлении. Все вранье.
– О-о-о!
– У Никиты Дорофеева не было соседки бабы Маши, которая узнала вас у подъезда. Рядом с парнем две квартиры, в одной и впрямь жила пожилая дама, но она умерла в марте, а вторые апартаменты закрыты, их владельцы живут в Израиле.
– А-а-а! Все подстроено! Кто-то планомерно изводил меня! Этти! Понимаю! Она хотела довести меня до самоубийства, запутать, запугать, сделать так, чтобы невестка сама выпрыгнула из окна или полезла в петлю. Наняла небось безработных актеров и устроила спектакль. Григория Семеновича Рыбаконя в природе тоже нет?
– Нет, – кивнул Вадим Николаевич, – он миф.
– Господи! А Никита Дорофеев? Он тоже лицедей, изображавший труп? Да? Меня специально впутывали. Теперь я поняла! Все! Этти знала, что я робкий человек, боящийся собственной тени, вот она и сообразила, как заграбастать деньги Родригеса целиком. Она наняла людей, которым следовало пугать меня, доводить до отчаяния, но я неожиданно проявила активность. И тогда Этти решила меня убить. Небось, увидев, что я свалилась без чувств, свекровь бы ринулась в милицию и рассказала, что я после кончины мужа страдала глюками и в какой-то момент не вынесла, покончила с собой у нее на кухне, выпила чай с отравой. О-о-о! Никита! Его что, взаправду убили?
– Дорофеев живет у жены, – рявкнул Вадим Николаевич, – свои хоромы он сдает парочкам, желающим уединиться, сделал в квартире нечто вроде отеля.
– Слава богу, хоть этот был актер, – облегченно выдохнула я.
Вадим Николаевич не моргая уставился на меня, потом вдруг заорал:
– Хватит! Расскажу, как дело обстояло? Слушай молча! Ты великолепно знала правду об отце Михаила и о ситуации с Диной. Видно, ты не слишком любила мужа, но шансов найти другого супруга не имела, вот и пошла под венец с тем, кто попался, чтобы не куковать одной. Жили вы, как все, но молодой жене хотелось денег. И тут в почтовом ящике оказалось письмо от адвоката. Ты находилась дома одна, когда пришло послание. Ты вскрыла конверт и ахнула: вот оно, богатство! Но к нему, увы, прилагаются муж и свекровь. Не сказав ничего родственникам о завещании, госпожа Сергеева стала действовать. Сначала отравила мужа…
– Господи, – еле слышно прошептала я, – понимаю, конечно, что нужен козел отпущения, мертвая преступница Этти вас не устраивает, но это уж слишком, я любила Мишу, до смерти.
– Именно, что до смерти.
– Где я могла взять яд?
Вадим Николаевич скорчил гримасу.
– Не следует считать окружающих идиотами. Ты ушла из школы и пристроилась секретарем директора в НИИ, где разрабатывают новые лекарства, там полно ядов, и ты прекрасно знала, из какой емкости можно отсыпать незаметно малую толику. Кстати, директор института до сих пор жалеет о Танечке, у которой смертельно заболел муж, только вот на момент написания тобой заявления об уходе Михаил был здоров. Занедужил он лишь спустя месяц после увольнения жены из НИИ. Не следовало тебе указывать такую причину, чтобы уйти, ошибка вышла. Отравив мужа, ты решила избавиться и от Этти. Госпожа Сергеева очень хитра, отправить на тот свет свекровь тем же образом, что и мужа, нельзя, вторая смерть от таинственной болезни вызовет подозрения. К тому же тебе хотелось отомстить Этти за все полученные от нее замечания типа: «Не ешь много. Лучше сядь на диету». Это неправда, что Этти никак не донимала тебя, еще как донимала! И ты ненавидела мать Михаила, наверное, поэтому у тебя и зародился план: представить дело так, будто сама ничего не знаешь, а Этти, желая получить наследство, пытается довести тебя до рокового шага из окна…
Чем дальше в лес, тем больше дров. Ты приезжаешь во двор к Дорофееву, потом поднимаешься наверх и пару раз хватаешься за ручку. Никита живет у жены, ты это великолепно знаешь, потому что супруга Дорофеева работает парикмахером, она причесывает Этти и, пару раз приезжая к той домой, встречалась с тобой. И даже делала тебе стрижку. Ловко, да? Чтобы версия выглядела убедительно, ты звонишь Подаркину, тот и впрямь прилетает на зов и говорит именно то, что желает услышать хозяйка. Еще ты катишь к Дине и снова точно просчитываешь ситуацию: бывшая жена Михаила, естественно, не рассказывает правды.
Наступает кульминация. Ты едешь к Этти, подсыпаешь яду в чайничек, великолепно зная, что свекровь может хлебать заварку из носика, а когда она замертво падает, начинаешь кричать… Знаешь, кто ты? Британец китайского производства! Моя жена на Птичке приобрела кота, его выдавали за британца, заплатила немалые деньги, а выросло невесть что. Ну вроде «золотых часов», сделанных в Китае, подделка чистой воды. Британец китайского производства, и ты такая! С виду настоящая, милая, интеллигентная, недотепа, тихая… В общем, британец чистых кровей. А на самом деле ты фальшивка, злобная, завистливая, гадкая баба – вот твоя сущность. И не вздумай сейчас снова врать, я очень внимательно слушал твой рассказ, в нем много нестыковок, как мелких, так и больших. Ну вот, к примеру, описывая свой визит в квартиру Никиты, ты сказала: «На холодильнике стояла хлебница».