– Адрес и телефон Волошиной можешь сказать? – перебила я.
– Так и знала, что затребуешь его, – довольно произнесла Лена, – я умна не по годам. Записывай.
Я быстро вбила номер в телефон и увидела, как дверь подъезда распахнулась и выпустила на улицу Элю.
Глава 26
– Привет, как дела? – обрадовалась я. – Уедешь на теплое море или в Москве останешься, будешь дома у телика валяться?
Девушка удивилась:
– С чего мне отдыхать?
– На ресепшн в клинике некая Инна сказала, что ты взяла отпуск, – пояснила я.
Эля нахмурилась.
– Теперь это так называется? Борис Павлович меня выгнал!
– Почему? – растерялась я. – Что ты плохого сделала?
Эля уперла руки в боки.
– Борька козел! Сейчас он главврач и хозяин всего, а пришел в больницу санитаром. Его Олег Михайлович, муж Майечки, из жалости взял, пригрел убогого. Николаев попросил Ирину Леонидовну, мою бабушку, которая тогда в клинике старшей медсестрой была, за дурачком присматривать. Дескать, жаль сироту, один-одинешенек на белом свете, учится у Олега Михайловича в аспирантуре, денег у идиота нет.
Эля тяжело вздохнула.
– Одним словом, Борис пришлый, а я из семьи, которая в медучреждении сто лет работала, мама ведь тоже тут служила. Бабуле за безупречную работу квартиру дали. Олег Михайлович был замечательный, он для сотрудников вот этот дом, возле которого мы сейчас стоим, построил. И я после училища в клинику направилась. Так Борька заявил: «Мест нет, штат укомплектован». Во как! Забыл кабан толсторожий, как мои мама и бабушка его уму-разуму учили, как прикрывали, когда он косячил! Спасибо, Владлен Дмитриевич, завводолечебницей, за меня вступился, пошел в кабинет к мерзавцу и вломил ему, прямо так и сказал: «Эля из семьи тех, кто делал историю нашей больницы».
Я терпеливо ждала, пока Эля подберется к сути проблемы, а та обиженно гудела:
– Не первый год я людям уколы делаю и прекрасно в человеческой натуре разбираюсь. Очень милая девочка, на лисичку похожа. Он ей так обрадовался! И при чем тут кекс? У нас что, отделение гастроэнтерологии? Или онкология? Парню желудок удалили?
– Ничего не понимаю! – остановила я Элю. – Хочешь кофе?
– Если за твой счет, то не откажусь, – согласилась моя «лучшая подруга». – Мне теперь придется каждый рублик считать, ведь неизвестно, когда и на какую работу возьмут.
– Где тут можно уютно устроиться? – спросила я. – Чтобы ехать недалеко.
– Пешком дойдем, – деловито ответила медсестра, – пять шагов до проспекта, а там кафешка есть.
Когда мы сели за круглый столик, я заказала капучино, булочки и попросила Элю:
– Расскажи, что произошло, только внятно. Вдруг я смогу тебе помочь.
Медсестра подперла щеку кулаком.
– Хорошо, начну от печки. К нам в клинику привезли Ивана Лаврова. Тихий, воспитанный паренек, мне он показался испуганным. Отец Вани – близкий друг Бориса Павловича, поэтому к мальчишке проявили самое пристальное внимание. А вот и ватрушки! Пахнут здоровски!
Эля схватила одну и принялась азартно ее жевать. Я терпеливо ждала, когда она снова обретет способность говорить. Медсестра слопала две с творогом, потянулась за слоеным «язычком», потом вздохнула, отдернула руку и продолжила рассказ.
…Как и всем только что поступившим, Ивану назначили полное обследование, включавшее разные анализы. Парень выглядел плохо, его тошнило, он жаловался на головокружение, слабость, головную боль, рези в желудке, бессонницу. Бориса Павловича, который сам взялся курировать сына приятеля, симптомы не обеспокоили. Расшатанные нервы способны и не на такое. Сколько раз в клинику привозили людей с идеальной кардиограммой, а те рассказывали докторам о проблемах с сердцем. Через пару месяцев такие «инфарктники» убегали домой вприпрыжку. Не зря медики шутят, что все болезни от нервов и лишь одна от удовольствия.
Ваню поселили в ВИП-палату. Никаких ограничений в еде не наложили, показали ему, где находится библиотека, спортзал, познакомили с парком, велели соблюдать режим. Через две недели где-то около восьми утра Борис Павлович помчался в палату Лаврова с изменившимся лицом. Эля в тот день дежурила, сидела на посту и видела, как главврач несся по коридору. Медсестра сразу поняла: большой босс получил из лаборатории дополнительные анализы Вани, и результат его встревожил. Помнится, она еще подумала про наркотики. Пациентов всегда проверяют на наличие стимуляторов и разных отравляющих веществ, а к подросткам в этом плане относятся более придирчиво, чем к взрослым. Сколько раз доктора вызывали родителей и, продемонстрировав им бумажки с итогами исследований, говорили: «Ваш ребенок наркоман, его нужно передать в руки узкопрофильных специалистов. Увы, мы в данной ситуации не поможем».
Элю всегда удивляло, как это ни отец, ни мать не замечали, что дитятко балуется волшебным порошком или глотает пилюли. Ну почему они решали, что у их «крошки» невроз, и пристраивали его в клинику Бориса Павловича? Вот и Николай Лавров, хоть сам врач, похоже, тоже упустил сына.
Где-то через два часа в коридоре лечебницы появился отец Ивана, и Эля укрепилась в своих подозрениях. Ей стало жаль паренька – избавляться от наркозависимости непростое и очень неприятное дело. Сейчас Ивана переправят в центр Кутепова, Борис всегда предлагает отвозить проблемных пациентов туда.
Но медсестра ошиблась. Ваня остался в клинике, ему назначили курс детоксикации. А еще начальство прикрепило к Ивану старшую медсестру Розу, которая лично делала мальчику какие-то уколы. Остальной медперсонал получил строжайший приказ: к Ивану никого не пускать, кроме отца, и никаких презентов ему не передавать.
Я удивилась:
– Погоди! Ваня приходил к Майе Михайловне, застал вместо нее меня, я угостила его чаем, мы немного поболтали, и парень мимоходом обронил фразу, что его тут навещают Юлия, близкая подруга отца, и ее дочь Настя. Впрочем, я не очень-то внимательно слушала Ивана, но помню, что он называл женщину «липучкой», она ему активно не нравилась, а вот с девочкой он вроде бы подружился.
Эля допила капучино.
– Можешь заказать мне еще чашечку? Спасибо. Между прочим, там не дружба, а горячая любовь.
– Откуда ты знаешь? – с недоверием спросила я.
Медсестра схватила-таки слоеный «язычок», съела его и продолжила рассказ.
Оказывается, все закрутилось как раз накануне моего приезда в коттедж Майечки.
Поздним вечером Эля шла домой после работы. Зима в нынешнем году выдалась слякотная, вместо снега под ногами лужи, покрытые коркой льда. Впереди медсестры брела девушка, наверное, родственница кого-то из пациентов. Внезапно она замахала руками, упала прямо в жидкую грязь и вскрикнула. Эля немедленно бросилась к пострадавшей, протянула ей руку. Незнакомка кое-как поднялась и горько расплакалась. Выглядела девушка неважно, ее коротенькая курточка и брючки были в грязи, запачкались даже длинные волосы. Медсестре стало жалко бедняжку, и она предложила:
– Я живу напротив, пошли ко мне, почистишь одежду, угощу тебя чаем.
Девушка назвалась Настей и за чашечкой горячего чая разоткровенничалась. Рассказала, что является невестой Вани Лаврова, но ее не пускают к нему.
– На ресепшн какая-то мегера сидит, – жаловалась Анастасия. – Я спросила, как пройти к Ванечке, а она меня отшила, сказала: «Ступайте к главврачу, если он разрешит, тогда – пожалуйста. Но его уже нет. Будет через два дня».
– Это Инна Корсакова, – скривилась Эля. – Она врач-рентгенолог по профессии, да, видать, очень уж «хороший» специалист, раз у нас за стойкой кукует. Корсакову в коллективе не любят, баба с Борькой, нашим главным, дружит, вроде они вместе учились. Ходит Инна по клинике, задрав нос, на всех свысока посматривает, чем гордится – непонятно. Тебе надо к Борису Павловичу пойти, представиться, и он прикажет пропустить тебя к Ване.
Настя сгорбилась.
– А вы кто в больнице?
– Медсестра, – объяснила Эля. – Хорошо твоего Ваню знаю, обслуживаю этаж с ВИП-палатами. Между прочим, отец Лаврова запретил к сыну посторонних пускать, но ты-то своя.
Настя шмыгнула носом.
– У Вани друзей нет, одна я. Это из-за меня Николай Петрович посещения запретил.
– Почему? – поразилась Элечка. – Чем ты ему не угодила?
Девушка не стала делать тайны из истории. Ее мать, операционная сестра, работает в паре с хирургом Лавровым. Совместная служба сближает, ночные дежурства способствуют откровенным разговорам, у Юлии нет мужа… Стоит ли продолжать рассказ? Николай Петрович стал изменять жене с коллегой. Правда, будучи честным человеком, он сразу предупредил любовницу: «Нас с Региной связывают брачные узы и любимый сын, я никогда с ней не разведусь».
Юлия искренне любит Лаврова, поэтому приняла условия игры, встречалась с ним тайком. А потом Регина скоропостижно скончалась от инфаркта. Спустя короткое время после похорон жены Николай предложил Юлии переехать к нему, но опять выдвинул условия: «Ванечка очень переживает из-за кончины матери. Давай пока не будем ничего говорить мальчику о наших отношениях. Объясню ему, что в твоей квартире был пожар, жить вам негде, вот я и пустил вас с Настей временно перекантоваться. Ты помогала на поминках, потом приезжала частенько нам еду готовить, сын с тобой хорошо знаком, он не удивится».
Настя и Ваня влюбились друг в друга при первой же встрече. Младший Лавров вовсе не дурак, он сразу понял, какие отношения связывают его отца с Юлией, но демарша родителю не устроил. Иван был счастлив от того, что живет с Настей в одной квартире, и не хотел поссорить отца с любовницей.
Семейная идиллия продолжалась до начала зимы. Как-то раз Николай приехал домой в неурочный час и… застал юную парочку в постели. Насте семнадцать, Ивану пятнадцать, в наше раскрепощенное время дети рано начинают половую жизнь. Впрочем, почему я употребила выражение «в наше раскрепощенное время»? Джульетте едва исполнилось четырнадцать лет, Ромео был слегка старше.
Настя и Ваня, конечно, смутились. Они подумали, что Николай Петрович отругает их, но юноша с девушкой и не предполагали, как станут развиваться события.
Лавров чуть не убил детей. Приехавшая следом Юлия присоединилась к нему. Взрослые пригрозили отпрыскам всеми возможными карами и обвинили их в инцесте.
– С ума посходили? – возмутился Иван. – Мы с Настей не родственники!
– Скоро станете ими! – заорал Николай. И пояснил: – Мы хотим с Юлей пожениться.
– А мы-то вам чем мешаем? – взвился подросток. – Тоже распишемся, когда я закончу школу.
– Никогда, – завопил Лавров, – нашего согласия на этот брак не будет!
Разразился гигантский скандал, вследствие которого Юлия с дочкой уехали в свою квартиру. Николай Петрович запретил сыну поддерживать отношения с Настей. Но как, скажите на милость, в наш век Интернета и сотовой связи ограничить старшеклассника в общении? Старший Лавров наивно отнял у Вани мобильный и ноутбук, а паренек купил дешевую трубку, симку и стал ходить в интернет-салон. Свидания с Настей теперь происходили в обстановке секретности, и от этого стали более волнующими. На последнем Иван рассказал любимой, что он очень плохо себя чувствует, его постоянно тошнит. И заподозрил, что отец решил его отравить…
– Ну, это уж слишком! – воскликнула Эля, услышав последнее заявление Насти.
– Не знаю, – всхлипнула та. – Ваняша совсем бледный был, у него голова болела, руки тряслись. И больше нам с ним побеседовать не удалось, отец его в вашу клинику упек. Здесь у Вани отобрали телефон, позвонить он не может. Я специально приехала поздно вечером, чтобы от Вани все посетители ушли, и тут эта противная тетка на ресепшн…
Настя снова залилась слезами, Эля стала ее утешать…
Медсестра прервала рассказ и замолчала.
Я покосилась на нее.
– Наверное, я не ошибусь, если предположу, что ты решила помочь современным Ромео с Джульеттой?
Глава 27
– Они же любят друг друга! – взвилась Эля. – По-настоящему!
Я молча слушала медсестру. Насте повезло, девочка не могла найти лучшую кандидатуру для помощи в любовных делах. Элечка мечтает выйти замуж, она очень романтичная девушка. Слово «любовь» для нее далеко не пустой звук.
– На территории есть оранжерея, – сообщила медсестра. – Обычно она заперта, пациентов туда не пускают. Но ключ никто не прячет, он на ресепшн висит.
– Понятно, – пробормотала я.
А Эля все трещала без умолку.
Они с Настей договорились так: девушка приедет на следующий день вечером, попозже. Эля уже уйдет с работы, но ради Насти вернется, благо ей от дома до клиники всего пару шагов, даст Настеньке ключ от оранжереи, шепнет Ване, что любимая ждет его в стеклянном павильончике. После отбоя в ВИП-отделении остаются лишь дежурный врач и медсестра. В коридоре на посту никто в позднее время не сидит, медики наслаждаются в ординаторской просмотром телепрограмм. Клиника неврозов не скоропомощная больница, пациенты здесь по ночам спят, и никого с улицы в тяжелом состоянии сюда внезапно не привозят. Единственная засада – администратор у входа. Но Эля знала, что он вечером может отойти в комнату отдыха, и надеялась, что у нее получится осуществить задуманное.
Так и вышло. Инны Корсаковой не было за стойкой, Элечка незаметно взяла ключи. Потом сходила за Ваней (тот, кстати, весьма удивился визиту Насти, медсестра машинально отметила и запомнила его реакцию), отвела парочку в зимний сад и сказала:
– Пообщайтесь, а потом звякните мне. Я приду и верну связку на место.
Но случилось непредвиденное – Корсакова зачем-то полезла в шкафчик с ключами, увидела, что крючок с табличкой «оранжерея» пуст, и не поленилась отправиться в парк, чтобы проверить, не торчат ли ключи в двери стеклянного павильона. А там на диване мирно болтала парочка, Ваня ел кекс, который специально для него испекла Настя. Почему-то именно домашняя выпечка взбесила Корсакову до невменяемости.
Инна вызвала охрану и Бориса Павловича. Ваню под конвоем отвели в палату, позвонили его отцу. Настю задержали. Лавров примчался и устроил ей допрос. Анастасия тут же сдала Элю. Несмотря на позднее время, Николай Петрович увез сына домой. Настя сидела в комнате охраны до появления Юлии, которой передали дочь с рук на руки. Элю на следующее утро не допустили к работе, уволили в одночастье.
Я смотрела на медсестру. Иван, сидя со мной на кухне в домике Майи Михайловны, словом не обмолвился о близких отношениях с Настей. И у него был сотовый, Николаева прислала на него эсэмэску, он мне ее показывал. Почему Настя сказала Эле об отсутствии у Вани телефона? И по какой причине они с Ваней не звонили друг другу, не переписывались?
Старшая медсестра Роза упомянула в разговоре со мной на парковке, что Ваню забрали из клиники, но не изложила никаких подробностей. Да и понятно почему – наверняка дежурившей в те сутки женщине строго-настрого приказали молчать о визите Насти и последовавшем скандале. Принцип невынесения сора из избы свято соблюдается в частных учреждениях.
– Эй, ты меня слушаешь? – громко спросила Эля.
Я невольно вздрогнула:
– Конечно.
Эля продолжала ругать Бориса Павловича, я машинально кивала в такт ее словам, почти не слушая. Мне уже было ясно: собеседница никак не может быть тем человеком, которого Николай Петрович Лавров послал украсть собранные Майей Михайловной документы из тайника в секретере, а потом утащить мой айпад. Лавров должен очень доверять своему помощнику (или помощнице), скорей всего, тот (или та) его верный друг. А Эля таковым точно не является. Более того, глупенькая девушка здорово разозлила хирурга, когда организовала влюбленной парочке свидание. Нет, медсестра не шарила ни в кабинете, ни на кухне в коттедже Николаевой, я ошиблась, предположив, что домик тайно посетила именно она. Тогда кто? Необходимо побыстрее свернуть беседу с «лучшей подругой» и позвонить Татьяне Волошиной, женщине, которая обвинила Лаврова в смерти его первой жены. Вот только Эля явно не собирается покидать кафе. Ну да, ведь торопиться глупышке, в связи с увольнением из клиники, некуда. Надо придумать причину, по которой мне необходимо срочно уйти. И тут у меня в сумке запел мобильный.
– Как дела? – спросил Феликс. – Чем занята?
– Прекрасно! – намного громче, чем надо, откликнулась я. – Отлично помню о нашей встрече!
– Мы договаривались о свидании? – удивился Маневин.
– Конечно, Феликс Жанович, – перебила я его, – не беспокойтесь, я никогда не опаздываю. Уже мчусь на всех парах.
– Куда? – растерялся Маневин.
Но я быстро отсоединилась, запихнула мобильный в сумку, поманила официантку и, не обращая внимания на вновь зазвонивший телефон, сказала Эле:
– Извини, я спешу на совещание, шеф нервничает. Сейчас расплачусь и побегу.
Положив на блюдечко деньги и помахав медсестре рукой, я выскочила из кафе, вытащила трубку и укоризненно произнесла:
– Так нельзя! Если я несу чушь, ты должен подыграть мне!
– Что происходит? – полюбопытствовал Феликс.
– Объясню потом, – ответила я, торопясь к машине, – при личной встрече. Мы же сегодня хотели вместе пообедать.
– В шесть? – спросил Маневин.
– Идет, – согласилась я. – В «Рагу», что неподалеку от Белорусского вокзала, там вкусно готовят. Не хуже, чем в Париже в моей обожаемой «Якобинке».
– Договорились, – обрадовался Феликс.
Я быстро нажала на экран и набрала нужный номер. Сначала заиграла тихая музыка, потом послышался гул голосов и звонкое:
– Алло!
– Можно Татьяну?
– Слушаю, – сказала женщина.
Я постаралась придать голосу официальности:
– Гражданка Волошина?
– Да, – встревожилась собеседница. – А вы кто?
Благодаря Лене Брагиной я знала, что Татьяна в момент обращения в милицию с обвинением в адрес Лаврова работала врачом в бассейне «Лира», и подумала, что она совсем не разбирается в том, как ведут следствие.
– Кто это? – надрывалась Волошина.
– Начальник отдела пересмотра дел, полковник полиции Дарья Васильева, – гаркнула я.
– Ой! – вырвалось из трубки. – Что случилось? Авария? Миша ранен?
– Все живы, я работаю не в ГАИ, а в другой структуре. Вы когда-то обращались в милицию с заявлением по поводу убийства Натальи Псовой?