Вот еще один урок святых — терпение. Терпение, сплетенное с ожиданием, смягченное надеждой и утешением, называется чаянием. Таково терпение святых. Оно неиссякаемо. Невозможно представить мир без воды. Так же невозможно его представить и без терпения святых. Оно проникает до самого дна горя и приносит с собою Божественную жизнь. Воистину, святые — это утешение земной жизни.
Преподобный Елеазар Анзерский. Икона XVIII в.
Царица-мать приняла живое участие в устройстве Анзерского скита, послав щедрые дары. Патриарх благословил устройство обители. Ко времени возвращения Иринарха на Соловки возле Елеазара собралось уже около десяти братий, искавших истинно духовной жизни. Вскоре храм на Анзере был основан. В устройстве его принимал участие и сам игумен Иринарх.
После кончины игумена в 1629 году Соловки перестали помогать Анзерскому скиту. Но преподобный Елеазар был вызван в Москву, где с ним беседовал сам царь, пообещавший не оставлять скита. Так на Анзер полились милости царской семьи после того, как Соловки прекратили помощь.
Вскоре царь Михаил Федорович обратился к преподобному Елеазару с просьбой: молиться о даровании наследника престола. Преподобный был вызван в Москву и помещен в Чудовом монастыре. В положенное время у царя действительно родился наследник, будущий царь Алексей Михайлович. Радости венценосного отца не было предела. Он стал предлагать преподобному богатые дары и высокий сан. Однако преподобный пожелал возвратиться на Анзер. Царь согласился и дал грамоту, по которой Анзерский скит был отписан от Соловецкого монастыря. Теперь суровый остров целиком поступал в ведомство царской семьи. Строителей и скитоначальников предполагалось впредь выбирать из скитской братии.
В 1633 году на Анзер напали разбойники. Узнав о нападении, царь велел воеводам Двинскому и Сумскому охранять остров. В 1648 году молодой государь Алексей Михайлович грамотой приказывает Соловецким инокам помочь в постройке храма во имя Пресвятой Богородицы на Анзере. В 1649 году преподобный Елеазар снова путешествует в Москву для беседы с царем. По возвращении соловецкие иноки, движимые завистью, арестовали преподобного Елеазара. Некоторое время он провел в темнице, в оковах. В темнице преподобный вел примерно тот же образ жизни, который вел и в скиту. Он молился обычным чином, вкушал понемногу хлеба и воды, никого не обвиняя и не осуждая. Выпустили старца по настоянию Двинского воеводы и преподобного патриарха Никона, который был учеником Елеазара. Последние года его жизни протекли в мире и покое. Он смог увидеть, как расцвел Анзерский скит, его детище.
Внутренний распорядок Анзерского скита напоминал распорядок древних скитов Египта и Палестины. У каждого из братии была своя келья, своя пища и свое особенное духовное делание. Дважды в неделю братья собирались в храм для богослужения: в субботу и в воскресенье. С вечера в субботу начиналось чтение Псалтыри, Священного Писания и канонов. Затем, после небольшого отдыха, начиналась утреня, а потом, уже ближе к утру, Божественная литургия. Во время богослужения происходило и исповедование помыслов духовникам, как это принято в других обителях.
Преподобный Елеазар Анзерский происходил из купеческой семьи и не получил сколько-нибудь значительного образования. В течение жизни он приобрел знания, позволившие ему стать наравне с самыми образованными людьми своего времени. Однако преподобный Елеазар не стремился к известности. А мирские науки ставил гораздо ниже науки спасения души. Но в последней он был настоящим художником. Он был для скитской братии тем же, чем мастер — для подмастерьев.
Один из учеников преподобного Елеазара, Никифор, был очень молод. Однако он смог только три года прожить на Анзере, а потом преставился. Преподобный по смерти своего ученика молился Богу, чтобы тот открыл ему загробную участь Никифора. Даже за гранью смерти духовный отец не оставил своего сына. И во время молитвы было извещение, что молодой подвижник наследовал жребий праведных.
Среди учеников преподобного Елеазара был и будущий патриарх Никон. Во время проживания Никона в скиту преподобный Елеазар велел ему написать образ Спасителя. Образ этот был укреплен на воротах скита. Через некоторое время было замечено, что молитвы, принесенные перед этим образом, бывают скоро услышаны. Никон довольно долго пробыл на Анзере, но затем покинул скит. Причиной называют размолвку с братией. Однако летописи сохранили свидетельства о том, что между старцем Елеазаром и патриархом никогда не прерывалось сообщение. Преподобный принимал дары от Никона и до конца дней своих помогал ему духовным советом.
В XVII столетии, после начала раскола, распространилась следующая легенда. Преподобный Елеазар провидел в Никоне антихриста, врага церкви. И потому выгнал его из Анзерского скита. Удивительно, что этот старец пользовался даже любовью раскольников. По этой легенде Елеазар Анзерский — прозорливый монах, истинный православный христианин, а Никон — враг православия. Симпатии раскольников особенно привлекал телесный подвиг: посты, поклоны, долгие молитвы. Видимо, жизнь преподобного Елеазара вполне соответствовала представлению раскольников о святом старце и духовном наставнике.
Жизнь преподобного окружена многочисленными рассказами о чудесах, происшедших по его молитвам. Вот один из них. Во время строительства храма на Анзере, весной, преподобный Елеазар со спутниками вез кирпич с Соловков на Анзер. Ледоход уже начинался, и путь был особенно опасным. Однако медлить было нельзя. Старец благословил дорогу. В пути подводы с кирпичами едва не попали во льды. Но чудесным образом избегли страшной участи, спасаемые молитвой старца.
Пришло время бывшему резчику показать себя и в искусстве иконописи. Однажды преподобный услышал голос Христа. Господь велел написать Его Образ. Преподобный, весьма искушенный в том, какие козни могут устраивать демоны, оставил просьбу без ответа. Он посчитал, что это наваждение. Только усилил молитву. Через некоторое время вновь раздался в его сердце тот же голос. На этот раз сердце подвижника озарилось радостью. Он тут же послал на Соловки за иконописцем Памвой, и образ был написан. Конечно, писали его руки искусного мастера. Но вдохновителем этого труда был сам
Господь, обратившийся к сердцу преподобного Елеазара.
Святость не есть нечто отстраненное, недостижимое. Прежде всего, это готовность жертвовать собою ради такого же человека, ради своего ближнего. Но вряд ли святость осеняет поступки, сделанные без обращения к Богу, без молитвы. Ведь молитва, окрыляющая душу — это и есть движущая сила святости. Подвижники Средневековья и Нового времени все свои великие свершения посвящали Богу.
Часть третья Святые Нового времени
1. Крест и астролябия
Средневековье закончилось, оставив после себя тяжесть тревожных надежд. Человеческий разум совершил множество открытий в разных областях науки, смог даже создать модель Солнечной системы. Произошло расширение пространства: к Старому Свету прибавился Новый Свет. Но вместе с тем произошло и разделение: на прежнее сознание, для которого христианство было основой и опорой, и на новое сознание, для которого христианство — частность. Человеческий разум погрузился в глубины материи, он смог систематизировать накопленные прежде знания, создав целые отрасли науки и общественной жизни. Но так и не объяснил, как происходит беседа человеческого сердца с Богом.
Антиклерикальные настроения европейского общества, свойственные веку Сирано де Бержерака, постепенно заполнили почти все пространство человеческой мысли. Многие выдающиеся авторы того времени: Монтень, Паскаль и другие — создали труды, в которых слышится уже совсем новая интонация. Они защищают строй религиозной мысли. Лет сто назад это было бы немыслимо. Они отстаивают право на то, чтобы человек мог веровать во Христа. Как будто вера во Христа уже является абсурдом. И в этом они скорее похожи на труды близких к нам по времени авторов — Честертона, Льюиса, — чем на труды средневековых богословов: Фомы Аквинского или Блаженного Августина.
Вот несколько образцов западной религиозной мысли того времени, на которые ориентировались лучшие умы.
«Так как атеизм есть учение чудовищное и противоестественное, к тому же с трудом укладывающееся в человеческой голове в силу присущей ему наглости и разнузданности, то встречается немало таких людей, которые исповедуют его для вида, из тщеславия или чванства, желая показать, что они придерживаются не общепринятых, а бунтарских взглядов» (Мишель Монтень). Если бы эти слова не были сказаны Монтенем в конце XVI столетия, их мог бы сказать любой верующий человек и в начале XXI столетия. Однако следует напомнить, что языческое общество первых веков по Рождестве Христовом называло христиан атеистами. Считалось, что они не веруют в Бога. Происходило это оттого, что был единый культ в империи: культ цезаря. И не поклоняющиеся цезарю христиане, конечно, считались безбожниками. Приведенное выше высказывание Монтеня отражает прямо противоположную ситуацию. Однако снова христианство выступает как объект резкой критики общества. Того общества, которое было создано на христианской основе.
Вот несколько образцов западной религиозной мысли того времени, на которые ориентировались лучшие умы.
«Так как атеизм есть учение чудовищное и противоестественное, к тому же с трудом укладывающееся в человеческой голове в силу присущей ему наглости и разнузданности, то встречается немало таких людей, которые исповедуют его для вида, из тщеславия или чванства, желая показать, что они придерживаются не общепринятых, а бунтарских взглядов» (Мишель Монтень). Если бы эти слова не были сказаны Монтенем в конце XVI столетия, их мог бы сказать любой верующий человек и в начале XXI столетия. Однако следует напомнить, что языческое общество первых веков по Рождестве Христовом называло христиан атеистами. Считалось, что они не веруют в Бога. Происходило это оттого, что был единый культ в империи: культ цезаря. И не поклоняющиеся цезарю христиане, конечно, считались безбожниками. Приведенное выше высказывание Монтеня отражает прямо противоположную ситуацию. Однако снова христианство выступает как объект резкой критики общества. Того общества, которое было создано на христианской основе.
«Тщеславие многообразно. Оно внедряется в душу незаметно и пронизывает ее, как сорное растение пронизывает землю корнями», — говорил преподобный Иоанн Лествичник, подвижник, живший в VI столетии. «Тщеславие высказывается при каждой добродетели. Когда, например, храню пост — тщеславлюсь, и когда, скрывая пост от других, разрешаю на пищу, опять тщеславлюсь — благоразумием. Одевшись в светлую одежду, побеждаюсь любочестием и, переодевшись в худую, тщеславлюсь. Говорить ли стану — попадаю во власть тщеславия. Молчать ли захочу, опять предаюсь ему. Куда ни поверни это терние, оно все станет спицами кверху. Тщеславный… на взгляд чтит Бога, а на деле более старается угодить людям, чем Богу…»
В конце XVI столетия французский дворянин и дипломат Мишель де Монтень, вряд ли читавший знаменитую «Лествицу», скажет: «Самомнение — наша прирожденная болезнь. Человек — самое злополучное и хрупкое создание, и, тем не менее — самое высокомерное». Думается, определения «злополучное и хрупкое создание» выражают здесь не ненависть к человеку. Скорее, снисходительность к чужим недостаткам, возникшую на фоне достаточно критичного отношения к себе самому. Вряд ли сознание атеистическое смогло бы породить эти слова.
«Единица, добавленная к бесконечности, никак ее не увеличивает, так же как и туаз (мера длины), добавленный к бесконечной мере; конечное уничтожается перед бесконечным и превращается в чистое ничто.
Так и наш разум перед Богом, так и наша справедливость перед божественной справедливостью. Несоразмерность между нашей справедливостью и справедливостью Бога не так велика, как между единицей и бесконечностью. Справедливость Бога должна быть несказанно велика, как и Его милосердие. Но справедливость к проклятым не так велика и должна меньше нас поражать, чем милосердие к избранным». В этом несколько путаном отрывке угадывается то же настроение, что и в евангельской притче о блудном сыне. Читая эти строки, будто слышишь голос старшего сына: «Отец, а мне ты не подарил даже козленка, чтобы я устроил праздник для своих друзей». И как созвучна мысль французского ученого с русской поговоркой, сложившейся, кажется в это же время: «Правду распяли, она воскресла». Путь христианина ведь всегда напоминает о Голгофе.
«Я поражаюсь дерзости, с которой эти люди берутся говорить о Боге. Обращая свои речи к нечестивцам, они начинают с доказательств существования Бога через явления природы. Я бы не удивился таким их словам, если бы они обращались к верующим. Несомненно, что те, в чьих сердцах вера жива, видят тотчас же, что все существующее есть не что иное, как творение Бога, Которому они поклоняются. Но те, в ком свет угас и в ком вы намереваетесь его снова возжечь, — эти люди, лишенные веры и благодати, ищут всем своим разумом. Но все, что они видят в природе и что могло бы привести их к познанию истины, считают всего лишь мраком и тьмой, — говорить таким людям, что стоит им только взглянуть на малейшую из вещей вокруг, и они увидят Бога воочию, приводить им как единственное доказательство в таком великом и важном деле движения луны и планет и полагать, что таким доводом можно завершить доказательство, — это значит давать им основание думать, будто доказательства нашей религии весьма слабы, и я знаю по размышлению и опыту, что это лучший способ вызвать их презрение. Не так говорит об этом Писание… Напротив, уверяет, что Бог — это Бог сокровенный и что после грехопадения Бог оставил людей в слепоте, от которой их может излечить только Иисус Христос, а вне Его всякое общение с Богом прервано».
Возвращение блудного сына
В этом отрывке Паскаль говорит об обществе неверующих людей. Не туземцев, живущих на южных островах, а о цивилизованном европейском обществе, отступившем от евангельских истин. О тех, кто при рождении был крещен во Христа, но потом сам отказался от Его истины и благодати.
Есть древняя притча о монахе и старце. Некогда у одного старца был послушник, молодой и горячий. Старец, заметив, что в послушнике еще сильна суета, предложил ему укрепить во дворе столб и каждый раз, когда согрешит, словом ли, делом, помышлением, забивать в этот столб гвоздь. Через некоторое время послушник сам ужаснулся тому, сколько гвоздей оказалось в столбе. Тогда он пришел к старцу и спросил, как ему теперь быть. Старец предложил послушнику воздерживаться от всего, что делал он раньше, и напомнил Заповеди Христовы. И еще предложил за каждое дело покаяния выдергивать из столба гвоздь. Послушник стал вести совсем другую жизнь. Ему очень хотелось очистить столб от гвоздей. И вот через некоторое время в столбе не осталось ни одного гвоздя. Тогда послушник позвал старца, показал столб и вдруг зарыдал. «Что же ты рыдаешь?» — спросил старец. Послушник ответил: «Гвоздей-то нет. А дыры остались».
Вряд ли неверующему человеку будет понятен смысл этой притчи. А ведь она не о том, что каждый грех оставляет на душе след, а о памяти прежних согрешений, которая и охраняет при новых испытаниях. Однако если само понятие о грехе и о зле отсутствует, как человек может желать освобождения от грехов, как это желал послушник из притчи? Современный человек зачастую просто не знает, что хорошо для него, а что плохо. Да и сами эти слова приобрели фарсовый, ироничный оттенок. Но ведь мысль современного человека слишком слаба, чтобы создать нечто равное понятиям добра и зла. Да и хотя бы рассказанной притче.
Другая притча. Послушник спросил своего старца, легче ли избавиться от малого прегрешения, чем от большого греха. Тогда старец велел послушнику принести из пустыни большой камень. Послушник с трудом принес этот камень и положил у ног старца. Через некоторое время старец велел вернуть этот камень на место. Послушник, исходя потом, отнес камень в пустыню. Тогда старец велел набрать мешок песка, что послушник и исполнил. Затем сам старец развязал мешок и рассыпал песок по двору. И велел послушнику собрать все, до песчинки. «Авва, — изумился послушник, — как же я соберу все до песчинки?» Тогда старец объяснил разницу между смертным грехом и малыми прегрешениями. Большой грех можно оставить и более к нему не возвращаться, хотя это будет стоить немалых трудов. Но мелкие прегрешения часто теряются в памяти, и многие из них остаются нераскаянными. И потому нужно особенное внимание к тому, чтобы не совершать мелких прегрешений.
Этот рассказ тоже будет непонятен нашему современнику. Ведь в мире апофеоза маленьких наслаждений, подобных песку из притчи, уже трудно разглядеть даже очень большой камень.
2. Расколотая держава
Сокровенная сущность человека проявляется как в моменты счастья и подъема, так и в моменты бедствия. Человеческая душа либо благодарит Бога, либо просит Бога, ожидая Его помощи. Народ, как и отдельный человек, обладает характером. Этот характер проявляется как в моменты благоденствия страны, так и в моменты бедствия.
Московская Русь во второй половине XV столетия представляла собой небольшую, покрытую лесами и болотами территорию. С одной стороны, ее теснило Литовское княжество, а с другой — Орда. Различные племена, восточные и западные, не были единым народом. Это очень тяжелое и трудное время. Но при Иване III Великом Московская Русь, не ведя кровопролитных войн, не прилагая, кажется, особенных усилий, стала мощнейшей державой Восточной Европы. Она стала достойной соперницей Литвы и смогла сбросить татаро-монгольское иго. Произошло это во время стояния на реке Угре в 1480 году, через сто лет после Куликовской битвы. Русь смогла почти полностью избавиться от зависимости от восточных ханов, длившуюся почти четыре столетия.