Теперь нужно было искать отель «Варвик». На карте было отмечено, где находится этот отель, но я, конечно, сразу туда не полез. Если мне даже не сообщили нью-йоркский адрес этого типа, то торопиться особенно не следует. В таких делах думать нужно, размышлять..
По карте я нашел, что совсем рядом с «Варвиком», через одну улицу есть небольшой, парк и там стоит еще один отель. Обошел я улицу, где находится «Варвик», и прошел к этому отелю. Он назывался почему-то «Барклай». Не думаю, что в честь нашего полководца Барклая-де-Толли, командовавшего русской армией во время наполеоновского нашествия. Это я с виду такой идиот, как любил говорить один из моих друзей, а на самом деле я очень умный.
Захожу в отель и прошу дать мне один номер, уже приготовив другой паспорт на фамилию моей мамы — Старков Георгий Федорович. Так они даже паспорт не посмотрели. Просто оформили мне номер, взяли девяносто пять долларов и дали ключи. Поднялся я в свой номер. Прямо слева от лифта. Номер N914. Довольно большая комната — кровать, диван, телевизор, четыре настольные лампы, ванная комната вся в мраморе. В Филадельфии гостиницы получше, чем в Нью-Йорке. Там за еще большие деньги мне дали такой номер в «Президент-отеле», что даже повернуться трудно. А здесь огромная комната и как раз выходит на улицу, где расположен отель «Варвик».
Оставил я свой чемоданчик в номере и вышел погулять по городу, старательно огибая улицу, где находится мой отель. Рано еще там появляться. Да и не стоит зря людей тревожить. Лучше по магазинам походить.
Честно говоря, магазины особого впечатления не производят. У нас в Москве в Петровском пассаже либо в ГУМе и качество товаров лучше, и цены повыше, но зато мне удалось найти один магазинчик, где торгуют американской военной формой. Вот это как раз то, что мне нужно. Только бы переводчика хорошего разыскать.
Вечером, оставив свой чемоданчик в гостинице «Барклай» в Филадельфии, я вернулся в Нью-Йорк, так и не приблизившись к «Варвику».
Приехал я уже ночью в город, сошел с автобуса, поднялся по эскалатору наверх и направился к своей гостинице «Бельведер». Оказывается, порт расположен на Сорок второй улице — всюду шопы сексуальных услуг предлагают белье, кассеты, журналы, искусственные половые органы, даже девушек, если поискать в глубине зала. Зашел я в два таких заведения и противно стало. Наши девочки все-таки лучше, как-то по-домашнему обслуживают, безо всяких разных гадостей, цепей, плеток.
Приехал я в отель, а мне портье протягивает ключ и что-то говорит. Ничего не понимаю, достаю свой словарь.
– Я вас не понимаю, — говорю.
А он что-то лопочет по-своему. Я разозлился:
– Объясни, — говорю, — по-человечески. Он показывает пальцами два и объясняет, что приходили мужчины, меня спрашивали. Ушли полчаса назад. Это значит, Бог меня любит. Какие гости могли искать меня в этой стране и ждать до двух часов ночи. Если я бы не зашел в эти секс-шопы, то все, конец. Только чудо спасло меня на этот раз. Вернул я ему ключ, положил двадцатидолларовую бумажку и сразу за дверь, в другой отель «Президент», где номер на другую фамилию.'
Только у себя в номере я отдышался. Значит, меня ищут и даже знают мою фамилию. Ах, дураки мои «заказчики», наверное, засветились при получении американской визы. Еще бы — за три дня оформили. Очень спешили, вот и перестарались. Теперь нужно быть осторожнее. У них может быть и мое фото из этого паспорта. Надо же, какая фамилия была у моей соседки — Махрушкина.
А «клиент» мне на этот раз попался, видимо, серьезный. Мне его лицо сразу не понравилось, еще в Москве. Знаю я этих подловатых старичков. Как змеи, изворотливые бывают. И тысячу жизней имеют. Представляю, какие у него возможности, если в огромном городе сумел меня разыскать. И сколько же у него людей? Правильно я сделал, что не сунулся в отель «Варвик». Там наверняка везде его люди уже стоят, ждут, когда появится Махрушкин. Теперь до его отъезда нужно оставить этот паспорт здесь, в Нью-Йорке. И стараться вообще не вспоминать про эту фамилию. А переводчик мне все-таки очень нужен. Придется ехать в Бруклин. В справочнике Нью-Йорка на русском языке написано, что Бруклин — центр эмигрантов из России. А там, где есть наши бывшие граждане, за деньги можно найти все, что угодно. И договориться с кем угодно. Такая уж у нас специфика.
Утром я поймал такси .и поехал в Бруклин. Вот это город. Вторая Одесса! Все говорят только по-русски, но с приятным европейским акцентом. Английской речи нет вообще. Книжные магазины, рестораны, кафе — все надписи только по-русски. Словно и не выезжал из России.
Своего помощника я нашел сразу. Он сидел в кафе, пил какой-то гнусный американский налиток, не поймешь сразу, пиво, джин или коктейль. У него был такой отсутствующий взгляд, что я сразу понял — это мой тип. Сидит здесь без денег, без перспектив, без надежд на будущее. Подошел и молча подсел к нему. На вид этому типу лет пятьдесят пять-шестьдесят, может, и меньше, несчастная жизнь старит человека. Он долго смотрел на меня. Я заказал два чистых виски. Он выпил, снова молча посмотрел на меня. Я заказал еще по стопочке. Только после второго стаканчика он сказал: — Ну…
– Хочу познакомиться, — поднял я свой стаканчик. — Ишь, какой шустрый, зачем? — Нужна помощь. Он задумался.
– Именно от меня? — наконец спросил он. — Я плохо говорю по-английски, — признался я. Он снова задумался.
– Знаешь, сколько переводчиков без дела сидят. Почему пришел ко мне. Чем-нибудь промышляешь? — Нет, просто подумал, что ты меньше возьмешь. — А сколько дашь?
– Двадцать долларов в день, — здесь важно не выглядеть особенно щедрым.
– Двадцать долларов, — задохнулся он от гнева, — только пятьдесят. И проценты с твоего дела.
– У меня нет никакого дела, — терпеливо объяснил я, — просто я инвалид.
– Психический? — хмыкнул он. Еще издевается. — Нет физический, у меня нет руки, — показал я ему свой протез. Он сразу протрезвел.
– Извини, я не хотел тебя обидеть. Что нужно делать?
– Помочь мне подобрать несколько костюмов. — И все? — Да, и все.
– У нас в Бруклине в любом магазине говорят по-русски, — объяснил он, — для этого не нужен переводчик.
– Мне нужны особенные костюмы. — Ладно, черт с тобой. Когда ты сел, я уже понял, что ты не отвяжешься. Куда нужно идти?
– Сначала в магазин военной одежды. Есть здесь такой?
Он снова задумался. Когда он думал, он поднимал глаза к небу, словно помогая своим пропитым мозгам. Если человек пьет с утра, значит, он либо опохмеляется, либо неисправимый алкаш и продолжает пить все время. Мой тип относился ко второму разряду вечно пьяных, но здравомыслящих людей.
– Поймаем такси и узнаем у него, — наконец выдал он.
Для этого не нужно было так долго думать. Таксист отвез нас в магазин и я подобрал себе все, что можно купить за деньги и нужно для предстоящей операции. Он ходил радом довольный, как павлин. Нужно сказать, что и он не особенно хорошо владел английским. Только когда мы наконец вышли из магазина, я спросил его: — Как тебя зовут? —
– Леонид, — он выпятил свой небольшой животик и попытался пригладить растрепанные волосы. — Откуда ты? — Из Минска. — А здесь, что делаешь?
Внезапно взгляд у него стал грустным, каким-то потерянным.
– А, черт его знает. Сам не знаю. Все ехали, я тоже сорвался с места. А зачем приехал — честное слово не знаю.
– Давно приехал? — Да уже десять лет, — посчитал он по пальцам.
Таксист обернулся к нам. — Куда едем? — спросил по по-английски. — Куда? — спросил в свою очередь Леонид. — В магазин рыболовных принадлежностей, для рыбаков Есть здесь такой?
– В Нью-Йорке есть все, — победно сказал мой «гид», — : это столица мира.
Он долго говорил что-то водителю, пока тот наконец не кивнул, трогая машину с места. — А тебя как зовут? — спросил Леонид. — Георгий. Можно просто Жора. — Слушай, Жора, а на кой черт ты сюда приехал. Ну раньше ехали, я понимаю, бежали от коммунистов, от советской власти. А сейчас зачем. Что есть хорошего в этой обосранной стране?
– Ты же только что сказал, что Нью-Йорк — столица мира.
– А мир весь гавно, — рявкнул он грозно. Таксист обернулся на нас.
– Езжай, — махнул ему Леонид, — ничего хорошего в этом мире нет. Ты мне, поверь. Я был в Израиле, Австрии, Голландии, Франции, теперь вот Америка. Ничего хорошего нет. Везде одно и то же. Мужчины — дураки и сволочи, а бабы все — прошмандовки. Ничего хорошего в этом мире нет, — повторил он грустно.
Мы ехали довольно долго, минут пятнадцать, пока наконец не остановились у нужного магазина. В этом магазине мы пробыли недолго, буквально несколько минут. Затем заехали в еще один магазин, и на этом я закончил свои покупки. Отпустив такси, мы зашли пообедать в небольшой итальянский ресторанчик.
– Теперь мне нужна машина, — сказал я Леониду, — ты умеешь водить?
– Я догадался, — кивнул он, — ты хочешь ограбить банк, и чтобы я был твоим водителем. Половина добычи моя.
– С одной рукой? — спросил я его. — Да, — он чуть смутился, — об этом я не подумал. Значит, ты какой-то мошенник. Задумал крупную аферу. — Поэтому обратился к первому встречному, — мои вопросы были хуже кулаков. Он еще раз подумал.
– Значит, ты от кого-то скрываешься. — И поэтому хочу, чтобы ты меня отвез в другой город? Хватит придумывать глупости. У тебя есть права? — Нет, — виновато ответил он, — вернее где-то были, но я потерял. — А водить умеешь? — Думаю, да. — Что значит, думаю? — с этим типом мог мог разозлиться даже святой. — Давно не водил машину. Десять лет, — признался он мне наконец. — А в Союзе водил?
– Там у меня была своя машина. «Жигули», третья модель.
– Значит, умеешь. А где посеял водительские права, не помнишь? — Не помню, — он явно огорчился, потом вдруг сказал: — Все время хочу спросить у тебя, где ты потерял свою руку? — В Афганистане.
– Я так и думал, — вздохнул он, — это был наш рок. — Ты тоже был там? — спрашиваю его. — Нет, — он вдруг отвернулся. Официант принес нам пиццу и кока-колу. Поставив все на столик, он улыбался, показав все тридцать два великолепных белых зуба, и удалился. Мы принялись за еду.
Я подозвал официанту заказав еще по стаканчику мартини.
Тот быстро выполнил заказ.
Леонид долго глядел на стакан с янтарной жидкостью, потом, подняв его, сказал твердо и трезво: — За всех павших, — поднялся и стоя выпил.
Этого я от него не ожидал. А я сижу, как дурак, и ничего не понимаю. Потом поднялся и тоже выпил. После мартини стал что-то соображать. Заказал еще два стакана. — Кто там у тебя погиб?
– Сын. Единственный сын, — ответил Леонид. А во взгляде такая мука, что у меня аж мурашки по коже ползут.
Я, не спрашивая, выхватил у официанта второй стакан и выпил залпом. Потом попросил принести бутылку виски. — Где погиб? — спрашиваю. — Точно не знаю. Пришло сообщение, что пал смертью храбрых под Кабулом. Где именно, не уточнили. Ему было девятнадцать лет. — Ясно.
– Ничего тебе не ясно. Жена не смогла выдержать и умерла через полгода. А я приехал сюда. Вот и вся моя история, — закончил он с каким-то ожесточением.
– Ладно, Леонид, все. Больше не будем об этом, — предложил я. Тут официант принес нам бутылку этого чертового виски, и мы немного выпили. Мне много пить нельзя — я на работе. А вот Леонид меня удивил. Он тоже не стал пить, словно его боль так мутила душу, что здесь никакой алкоголь помочь не мог.
Вечером я отвез его в свой номер. Постель у меня была двуспальная, хотя комнатка очень маленькая. Он лег прямо в одежде и сразу захрапел. Я привез его не потому, что не доверял. Нет. Такой подставки не бывает. Просто вспомнил Афган, своих товарищей, всех погибших ребят.
А потом сел к маленькому столику в своей комнате и долго изучал карту Филадельфии, продумывая план завтрашнего дня. Завтра у меня будет очень сложный день. Я разделся, прошел в ванную комнату и еще часа два тренировался. Кажется, все получилось так, как я того хотел. Теперь все зависит от моего умения завтра вечером в отеле «Варвик». А его я еще вообще не видел. И не нужно. Зря гусей дразнить не стоит. Потом лег спать рядом с Леонидом. Тоже в одежде. Утром я его с трудом разбудил, он крепко спал, видимо, хорошие сны видел. Проснулся, даже улыбался. Мы с ним быстро позавтракали и поспешили на автобусную станцию. Нужно было спешить. Сегодня вечером мне предстоит очень сложная работа.
Вы думаете я ему слишком доверял? Нисколько. Скорее он слишком доверял мне, заснув у меня в номере. А я сплю чутко, слышу все даже во сне. Если бы он захотел сбежать от меня с моими деньгами или кокнуть меня, я бы сразу услышал. И хотя у меня всего одна рука… В общем у Леонида не было бы никаких шансов. Просто в номере нашли бы его труп. А после услышанного про его сына мне этого делать совсем не хотелось.
VII
Лазарь был в ярости. Он не кричал, не ругался. Но стоявшие перед ним люди знали, что его шипение хуже любого ругательства. Француз стоял у окна и курил, не вмешиваясь в разговор.
– Как, — шипел Лазарь, — как вы могли послать туда таких болванов? Мало того, что они ушли в два часа ночи, не дождавшись этого человека, они еще и расспрашивали о нем портье, который и предупредил этого Махрушкина. Где были ваши головы? Как вы могли довериться таким идиотам? И как я могу верить теперь таким болванам, как вы? Оба стоявших молчали, опустив головы. — Убирайтесь, — наконец произнес Лазарь, отпуская своих помощников. Оба быстро вышли из комнаты.
Француз по-прежнему стоял спиной, пуская кольца дыма. Лазарь посмотрел на него. Он видел только затылок своего шефа.
– Что ты об этом думаешь? — наконец спросил Француз. — Это тот самый убийца, о котором нас предупреждали. Он поселился в отеле «Бельведер» под фамилией Махрушкина, а потом исчез. Если бы мои кретины не поспешили, они вполне могли его взять. А теперь он исчез окончательно и скрывается где-нибудь в другом месте.
– Какая разница? — спросил, не оборачиваясь, Француз, — мы ведь знаем его фамилию. Он не может ее изменить.
– А если у него второй паспорт? — нахмурился Лазарь.
Француз наконец обернулся, подошел к столу. Взял несколько листков бумаги, бросил их на диван, перед Лазарем.
– Здесь списки всех, получивших визу в американском посольстве в Москве за последние десять дней. Из них половина прилетела в Нью-Йорк. Если хочешь, гложешь проверить и эти списки. Но мои знакомые уже проверили по компьютеру. Человека, похожего на Махрушкина, среда них нет. Так что ищите именно его.
– Может, он уже здесь, в Филадельфии, — пробормотал Лазарь, изучая списки.
– Не может, а точно здесь. Твои люди работают с гостиницами?
– Со вчерашнего дня. Проверили все соседние гостиницы. «Латхэм-отель», «Холидей Инн», «Ритц-Карлтон», «Барклай» — нигде не останавливался этот Махрушкин. Сегодня утром проверяли еще раз.
– Проверьте и другие гостиницы. Не обязательно, чтобы он остановился совсем рядом, — посоветовал Француз.
– Уже делаем. Пока никаких результатов. Француз сел на диван, потушил сигарету в пепельнице, стоявшей на столике, и откинулся на подушки. — Что думаешь делать с Филином? — Мы разместили его в соседнем сюите* А его людей отправили на другой этаж, сказали — нет мест. Как он все-таки решился, не понимаю.
– А я понимаю. У него появились в последнее время хорошие связи в разных кругах, в том числе и среди чиновников. Видимо, в России кто-то решил, что не стоит делиться с нами. Все можно брать самим.
– А мы им мешаем, — объяснил Француз, потом, подумав немного, добавил: — И не только мы. Другие тоже мешают. Лазарь насторожился. — Думаешь, может быть «баня»? — А где еще можно нас всех собрать. Может, Филин даже не догадывается об этом. Собрать всех «авторитетов» и устроить им «баню». Это мечта любого фраера. Такой шанс упускать нельзя.
– Не получится, — возразил Лазарь, — чтобы устроить такую «баню», нужно огромное количество взрывчатки. А где ее взять, где разместить? Ваш зал находится в глубине гостиницы. Туда не долетит даже выстрел из гранатомета. Мы все предусмотрели.
– Видимо, не все, — тихо сказал Француз, закрывая глаза, — раз упустили убийцу, видимо, не все.
– Мы его не упустили. Он даже не знал, что мы на него охотимся. — Теперь знает…
– Теперь знает, — согласился Лазарь, — но и мы знаем. Его фото у всех моих людей, на всех этажах. В гостинице будут сорок наших человек и еще тридцать из охраны наших гостей. — У них будет оружие?
– Нет, мы отберем его при входе. Среди них не будет Махрушкина, это я гарантирую.
– Обидно, — вдруг произнес Француз, не раскрывая глаз, — так глупо и обидно.
– Что обидно? — Лазарю совсем не нравилось настроение шефа.
– Обидно, если умрешь от руки человека с фамилией Махрушкин. Одно дело, когда тебя убивает Дантес, совсем другое — Махрушкин. Лазарь не понял, шутит шеф или говорит серьезно. — Пусть он об этом и не думает. Если он появится рядом с отелем, Мы его возьмем. И его не спасет даже его глупая фамилия.
– Ты все-таки следи за Филином и его людьми, — посоветовал Француз, наконец открыв глаза, — особенно за его людьми.
– Мог бы не говорить. Может, вообще не нужно его пускать на совещание? Они посмотрели друг другу в глаза. — А куда ты денешь три трупа, — улыбнулся Француз, — и что я скажу своим гостям. Что Филин улетел? Они могут не понять. Ведь мы гарантировали всем безопасность. — А после совещания?
– Это другое дело. Если вдруг он решит задержаться…
Француз выразительно усмехнулся. — Я вызову людей, — поднялся Лазарь. Он уже выходил из комнаты, когда его позвал шеф. — Лазарь, — очень тихо сказал Француз, — если со мной что-нибудь случится, ты прими на себя мою месть. И мое дело тоже.