ЕС Индрадьюмна Свами Дасо сми.
Часть 1
ПРИБЕЖИЩЕ ВНЕ ДВОЙСТВЕННОСТИ
Это рассказ о моей жизни. Точнее, о двух моих жизнях: той, от которой мой духовный учитель спас меня, и той, которую он дал мне. Две жизни одного и того же человека, но одна - временная, полная невежества и страдания, другая же - вечная, исполненная знания и блаженства. Это повесть о чуде, - по крайней мере, для меня - о том, как я был спасен из океана материальной жизни. Возможно, вы думаете, что история жизни начинается во чреве матери. Но я уверен, что начало ее теряется за многими и многими воплощениями, в прошлом, столь далеком, что ни узнать, ни постичь его я не могу. Если бы тогда существовали фотоаппараты - я представляю, сколько разнообразных снимков вы увидели бы на страницах моего фотоальбома: короли и нищие, животные и люди, знаменитые и безвестные, и все - умирающие и вновь рождающиеся. Но эта глава моей повести, как и все обычные жизнеописания, начинается с того дня, когда я в очередной раз родился, обретя новых мать и отца, сестер и братьев, кузенов и племянников.
Жизнь началась жестко… шлепком пониже спины. А в возрасте четырех лет мне довелось испытать настоящую горечь действительности: я заболел спинальным менингитом. Врачи лечили меня новейшими лекарствами, но ни одно из них не помогало. Я помню, как плакала мать, когда ей сообщили мой диагноз. Изнурительная горячка, да одиночество больничной палаты - вот все, что я знал на протяжении долгих месяцев, когда врачи отчаянно боролись за мою жизнь. Помню, однажды я услышал, как медсестры шепчутся о моей неминуемой смерти. Тоскуя по надежному прибежищу, я спрашивал себя: "Где же мама?"
Через несколько месяцев, однако, лекарства все же подействовали, и я вышел из больницы, став чуть-чуть мудрее. В свои четыре года я уже кое-что знал о том, что могло ожидать меня в дальнейшем. Жизнь оказывалась совсем не такой, как ее описывали в детских книжках.
Когда мне было шесть, умер Старый Йеллар, соседский пес, лучший друг всех мальчишек квартала. Он сопровождал нас везде и всегда, вплоть до того дня, когда, перебегая дорогу, чуть-чуть зазевался. Автомобиль, сбивший его, даже не остановился. Кое-кто бросился вслед за машиной, швыряя камни. Другие плакали над Старым Йелларом, видя, как угасает в нем жизнь. Мимо проезжал в своем грузовичке мороженщик, господин Франклин. Мы бросились к нему, умоляя спасти Старого Йеллара. Но он лишь покачал головой: слишком поздно. И снова промелькнула далекая мысль: "У кого же нам искать помощи?"
Учился я, главным образом, выживанию. Школа казалась мне бесполезной и скучной. Я обдумывал двойственность рождения и смерти, счастья и несчастья, и весьма скоро разочаровался во всем. Ничто не вечно - вот что я понял. Ни прибежище материнского лона, ни Старый Йеллар, ни, в конце концов, я сам. Я стал замечать, что и другие тоже сбиты с толку и страдают- не только люди, но и животные…
Далеко не все разделяли мои взгляды. Как-то, в канун Дня Благодарения (мне было тогда двенадцать лет), в школе нам задали нарисовать то, что мы хотели бы увидеть на праздничном столе. Я нарисовал овощи, а не мясо или индейку. Моим одноклассникам это показалось до ужаса смешным, а учителям - весьма странным. Когда же в один прекрасный день я отказался есть мясо, мой отец счел меня законченным наглецом и отправил спать без ужина. Лежа в кровати я думал о том, как тяжела жизнь, даже если стараешься поступать правильно. В шестнадцать лет я вырвался, наконец, в самостоятельность. "Может быть, не везде так, - думал я. - Может быть, где-нибудь я найду настоящую жизнь". Порой мне казалось, что я близок к цели. Так было в Стинсон-бич, неподалеку от Сан-Франциско, где мы с друзьями носились на досках по волнам. Мы были деятельны и свободны.
Тем летом мы упаковали свое снаряжение и, полные надежд, отправились на Юг. В Мексике мы наверняка найдем совершенную волну. В самом начале путешествия я сказал: "Но и она не продлится вечно". Друзья выругали меня.
В Сан-Бласе мы чуть с ума не сошли от восторга, ибо волны там достигали длины в целую милю. Но настоящее испытание ждало нас на противоположном побережье Южной Мексики, в заливе Роджера. Волны там приобретали идеальную форму. Гребень разрушающейся волны был безупречен, он образовывал совершенно гладкий водный туннель! Выглядело все это прекрасно, но… Был один недостаток - волны разбивались о коралловый риф.
Сам не знаю, что заставило меня в тот день направиться к рифу. Одни подзадоривали меня, другие умоляли отказаться от этой затеи. Наверное, я отчаялся и потому был готов на все.
Волну я поймал легко. Она была высокая, красивая и протяженная. Я быстро развернулся левым боком, слегка присел и… внезапно понял, что стремительно несусь прямо в туннель. Я дрожал от восторга и возбуждения - вот оно! Но, упиваясь ощущениями, я утратил бдительность и… соскользнул прямо в смертоносный риф.
Помню кораллы, рвущие кожу, свой крик о помощи. Где-то вдалеке снова мелькнула мысль: "Кто может помочь мне сейчас?"
Волны крутили и швыряли меня о скалы, пока, наконец, я не был выброшен прибоем на берег. Какие-то крестьяне подобрали меня. Мне повезло: не считая глубокой раны на левой ноге, я отделался несколькими порезами да ушибами. Однако доске моей пришел конец, а вместе с ней - и поискам идеальной волны.
Вернувшись в Штаты, я решил, что коль я не могу спасти себя, то, может быть, смогу помочь другим. И я завербовался в морскую пехоту, которая является главной ударной силой Америки. Моя страна воевала во Вьетнаме, пытаясь остановить распространение коммунизма. "Если мы победим во Вьетнаме, -думал я, - мы наверняка принесем покой и процветание всему миру". Сказано, что и рай, и ад можно увидеть на земле. В тот год я видел ад, ибо мне пришлось пройти через жестокое испытание - систему профессиональной подготовки убийц. Часто, примыкая штык перед учебной атакой, я не мог отделаться от вопроса: "Ты что, действительно веришь в э ту войну? Будь честен сам с собой - ты ищешь только имени и славы. И ради них ты готов положить свою жизнь".
В один прекрасный день я пришел к командиру и отказался воевать. Несколько следующих дней я провел под арестом, и у меня было время подумать. "Убивать несложно, но как же трудно понять, для чего живешь".
Получив свои демобилизационные документы, я не знал, куда податься. Доведенный до отчаяния, я слонялся без дела, размышляя о том, что каждый мой шаг в жизни неизменно приводит к разочарованию и безысходности. И вот однажды, в уединении своей комнаты я воззвал к Богу: "Господи, я в отчаянии! Если Ты есть, прошу Тебя, дай мне прибежище!"
На следующий день я забрел в музей, пытаясь найти забвение в разных древностях. Мое внимание привлекла выставка индийской культуры и традиции. Среди всевозможных картин и произведений народных промыслов я увидел одну красивейшую картину, которая называлась "Кришна и Его девушки-пастушки". Ее сюжет привлек мое внимание, и я подошел поближе, чтобы прочитать сопроводительный текст: «Картина изображает небесное царство, в котором Бог наслаждается вечной жизнью».
"Вот, - подумал я, - вот то, что я искал - вечная жизнь, нечто, находящееся за пределами двойственности мира. Неужели же это возможно? Но кто этот Кришна, и что это за "девушки-пастушки"?"
Я оглянулся по сторонам в поисках кого-нибудь, кто мог бы объяснить мне смысл картины. Однако в этот момент служитель объявил, что музей закрывается. Разочарованный, вышел я через парадный ход и… Поразительное зрелище! Прямо передо мной, на зеленой лужайке сидели монахи в оранжевых одеждах, с длинными посохами в руках. Они терпеливо что-то объясняли толпившимся вокруг людям.
Протолкавшись поближе, чтобы лучше слышать, я застыл в изумлении, ибо высокий монах рассказывал о Кришне и духовном мире. Позже я узнал, что это были стихи из древнего ведического писания, «Брахма-самхиты»:
«Кришна - Верховная Божественная Личность. Он вечно живет в духовном мире, вне двойственности материальной жизни. Его духовное царство - Вриндавана - населено богинями счастья, принявшими облик девушек-пастушек, которые любят Кришну больше жизни. Деревья там исполняют все желания, а землю из философского камня омывают воды бессмертия. Там что ни слово - то песня, что ни шаг - танец, и Господу там вечно сопутствует Его флейта. Там коровы заливают землю неиссякаемыми потоками молока, и все сияет, словно солнце. И нет там ни прошлого, ни будущего, потому что каждый миг отдан любви к Кришне…»
- Вот оно! - воскликнул я. Удивленный монах повернулся ко мне. - Что? - спросил он. - То, что я ищу. Прошлой ночью я молился. Потом увидел картину в музее… а теперь встретил вас!
- Да он под ЛСД, - сказала женщина слева. Заметив, что все вокруг с любопытством смотрят на меня, я смутился и постарался взять себя в руки. Однако настроен я был решительно. Никогда прежде мне не приходилось слышать подобных откровений, выраженных, к тому же, так просто. Я представился монаху. "Я - Вишнуджана Свами, - сказал он. - Мы пришли, чтобы забрать тебя домой".
Так началась моя новая жизнь - жизнь преданного Кришны. Мое возвращение домой. Это случилось в 1970 году. Если бы только я мог показать вам все, что происходило с тех пор, вы увидели бы множество разнообразных снимков - пение святого имени и танцы, пиры и озаряющие светом знания беседы, столь многочисленные, что ни пересказать, ни даже перечислить их я не могу. Достаточно лишь сказать, что в тот день я пустился в обратный путь - домой, под сень вечной обители, за пределы двойственности рождения и смерти.
Опубликовано в журнале «Бэк ту Годхед» №5, сентябрь/октябрь 1993г.
Перевод Кишори Мурти д.д
ПУТЕШЕСТВИЕ К ЗАТЕРЯННОМУ ГОРОДУ
Молодой американский Свами отправляется на поиски древнего места паломничества своей духовной традиции Хайдарабад, Индия. Выехав на такси из аэропорта в местный храм Харе Кришна, я был поражен: воздух дышал знакомыми ароматами. В свежем утреннем ветре смешались запахи разнообразных благовоний и фруктов, пряный аромат специй, благоухание цветов. Хотя я уже не раз бывал в Индии, на этот раз мне предстояло путешествие туда, где я никогда еще не был, в место, которого едва ли когда-нибудь достигали европейцы. Цель моего путешествия - Аховалам, место паломничества преданных Господа Кришны, святое место, находящееся высоко в горах Южной Индии. На карте Аховалам не найти. Чтобы добраться до цели моего путешествия, мне нужна была помощь. Раздумывая над этим, я решил обратиться за советом к своему старому другу Анандамайе дасу, с которым мы часто путешествовали вместе. Мысль побывать в Аховаламе привела его в восторг, я же, в свою очередь, был очень рад, что он согласился отправиться со мной. Анандамайя отвел меня к местным священникам-брахманам, которые сразу же выразили опасения по поводу нашей безопасности. Предстоит очень тяжелое путешествие, сказали они. Аховалам находится в трех днях пути к югу, на большой высоте в горах, в чрезвычайно труднодоступном месте. Только что закончились муссонные дожди, и дороги, скорее всего, размыты. Ни одно из этих видимых препятствий не остановило бы нас, но была еще одна проблема, которая чуть было не сорвала наше еще не начавшееся путешествие - языковой барьер. Ни я, ни Анандамайя, француз по происхождению, не знали местного наречия телугу, а без возможности общения сама идея путешествия казалась безнадежной. Однако, к нашему великому облегчению, один из прихожан храма Харе Кришна в Хайдарабаде, господин Т. Н. Шринивас, вызвался помочь нам, став нашим переводчиком. Он был директором крупнейшей школы города и полностью разделял наш энтузиазм по поводу посещения древней святыни вайшнавов. Мы запаслись провизией и ранним утром следующего дня тронулись в путь. На рассвете мы сели в первый поезд, направлявшийся на юг. Билетов первого класса нам не досталось, поэтому мы путешествовали вторым классом, что на деле соответствовало пятому, поскольку, в конце концов, нам пришлось делить восьмиместное купе с двенадцатью пассажирами, тремя курами и безбилетной козой. Время шло, поднялось солнце - солнце Индии. Оно принесло с собой изнурительную жару, от которой нас так разморило, что мы не могли пошевелиться и сидели неподвижно, пока нам не пришлось пересаживаться на другой поезд, а потом на автобус. По мере того, как мы поднимались все выше и выше в горы, окружающие Аховалам, пейзаж быстро менялся. Вскоре нас уже окружала буйная зелень, стало легче дышать, и, наконец, нас поглотили густые непроходимые джунгли. Гигантские баньяновые деревья высились над нашими головами, огромные листья пальм заслоняли небо. Это был иной мир, иная эпоха, иное измерение.
По мере того, как мы углублялись в джунгли, растительность становилась все гуще. Из окна я видел птиц с экзотическим оперением и десятки любопытных обезьян, следивших за нами с вершин деревьев. То тут, то там мелькали олени, напуганные звуком мотора и спасавшиеся бегством, резко прыгая из стороны в сторону. «Здесь и тигры есть», - смеясь, заметил господин Шринивас. Но смешно не было. Наконец автобус остановился: дальше дороги не было. Мы вышли из автобуса и продолжили путь пешком. Через час мы прибыли в Нижний Аховалам, маленькую деревушку у подножия гор. Деревенские жители приветствовали нас с большим воодушевлением. Каждый год во время важных религиозных праздников сотни тысяч паломников приходят в Бенарес и Аллахабад, чтобы совершить омовение в священной Ганге, но лишь единицы осмеливаются отправиться в Аховалам. Деревенский брахман пригласил нас в свой дом и накормил исключительно простым, но изысканно вкусным кришна-прасадом (вегетарианской пищей, которая была предложена Господу Кришне). Потом он стал рассказывать нам историю священного города Аховалам. Вокруг сгустилась тьма, наполненная голосами господа ночных птиц и животных. Мы расслабились и погрузились в повествование.
«Давным-давно, - начал он, - миллионы лет назад здесь жил Хираньякашипу. В Священной истории, Пуранах, говорится, что он не был обыкновенной личностью. Суровым аскетизмом он снискал себе небывалое могущество, наводившее ужас на всю Вселенную. Самодовольный и злонравный, он не задумываясь, убивал каждого, кто становился на его пути, а интересовали его только богатство и материальные наслаждения. Никто не мог противостоять ему. Но Прахлада, его младший сын, не разделял демонических и безбожных взглядов отца. Будучи с самого рождения великим преданным Господа, Прахлада даже не интеровался детскими играми и не искал наслаждений. Напротив, постоянно утопая в экстазе божественного сознания, он при любой возможности делился своей духовной мудростью со школьными друзьями. Хираньякашипу был чрезвычайно недоволен его проповедью и в конце концов решил уничтожить ребенка, считая, что такой преданности существовать не должно. Однако, как он ни старался погубить мальчика, ему ничего не удалось сделать. Прахлада, защищенный Божественной волей, был неуязвим. "Ну, где же этот твой Бог? - насмехался однажды Хираньякашипу. - Может быть, Он и в моем дворце? И в этой колонне?" - и он указал мечом на колонну. "Да, отец, - ответил мальчик, Господь повсюду". Глаза Хираньякашипу сделались красными от гнева, и он в ярости ударил по колонне кулаком. И тут из колонны стремительно возник Сам Господь. Чтобы защитить маленького мальчика, Своего преданного, Он принял устрашающий облик получеловека-полульва и очень быстро убил царя-демона Своими когтями. Имя этой формы Господа - Нрисимхадева. Верховный Господь пребывает всюду, - сказал брахман, - и Он способен явиться там, где Ему захочется, в той форме, в какой пожелает. Он может проявить Себя и в такой великолепной форме, как Нрисимхадева, чтобы уничтожить демонов и защитить Своих преданных". На этом брахман закончил свой рассказ. Теперь нам больше чем когда-либо хотелось начать путешествие, и мы с нетерпением ждали встречи с Аховаламом - городом, где Господь Нрисимха явился из колонны, чтобы уничтожить злонравного царя Хираньякашипу и защитить Своего преданного Прахладу. Встав на следующее утро до восхода солнца, мы приняли омовение и прочитали свои круги на молитвенных четках. Мы позавтракали рисом и овощами со специями и отправились в путь. Наш проводник, невысокий человек лет шестидесяти на вид, вел нас через густые заросли диких джунглей так уверенно, как будто это был его собственный огород. Когда мы углубились в джунгли, я заметил у него на поясе небольшой топорик, и уже собирался спросить, зачем он ему, как вдруг позади меня раздался предостерегающий крик. "Осторожно! Кобра! Кобра!" Я не успел еще ничего сообразить, а проводник уже резко толкнул меня с узкой тропы, одним движением выхватил топорик и отсек кобре голову. Я чуть было не повернул обратно на том же месте. Когда же мы все-таки продолжили путь, проводник сказал, что днем раньше он вот так же разделался с трехметровым питоном. С этого момента я уже не отставал от нашего вооруженного топориком проводника больше чем на полметра.
После короткого восхождения мы оказались у первого из девяти храмов, посвященных Господу Нрисимхе. Густая листва закрывала вход. На фоне окружающего пейзажа храм был почти неразличим, если не считать видневшихся там и сям неясных очертаний статуй. Вырубив заросли, мы вошли в главное помещение храма, высеченного преданными в каменном склоне горы тысячи лет назад. По мере того, как мы углублялись в пещеру, света становилось все меньше, пока не осталось только жутковатое зеленое свечение, позволявшее лишь различать землю под ногами. Десятки летучих мышей, потревоженных нашим посещением, неистово носились над нашими головами. Мы включили свои фонари, и нашему взору открылась красота древнего святилища. Несмотря на неопровержимую древность, первоначальные резные украшения и лепные потолки остались нетронутыми, веками защищаемые самой природой. Как и в большинстве других храмов, которые мы посетили в тот день, ни времени, ни буйной растительности не удалось разрушить изощренное мастерство, вложенное в это творение. На каменном постаменте перед нами стояло величественное Божество Вараха-Нрисимхадевы. Вараха, воплощение Господа Кришны в образе вепря, убил нечестивого Хираньякшу, младшего брата Хираньякашипу, и потому преданные тысячелетиями поклонялись установленным в этом храме Божествам обоих воплощений Господа - Варахи и Нрисмхи. Но постепенно труднодоступность этого места и постоянно разрастающиеся джунгли охладили решимость паломников. Сейчас только случайные посетители приходят сюда, чтобы предложить Божествам дикие фрукты да порошок кункумы. Весь день мы шли от храма к храму, перебираясь через глубокие ущелья и реки по веревочным подвесным мостам. В тех местах, где не было троп, мы прорубали себе путь через заросли и забирались на высокие скалы. В каждом храме-пещере нас ожидали разные Божества Господа Нрисимхи: Каренча-Нрисимха с луком в руке, широко улыбающийся Чхатраварта-Нрисимха, Махалола-Нрисимха, восседающий со Своей вечной спутницей, богиней удачи. В каждом храме мы останавливались, чтобы перевести дух и почитать величественное ведическое писание, «Шримад-Бхагаватам», в котором рассказывается история Господа Нрисимхи. И вот наконец, преодолев гряду огромных валунов, мы вышли на плато, образованное древними развалинами. Это была бескрайняя равнина, место, где, как говорят, стоял колоссальный царский дворец, руины которого вот уже сотни и тысячи лет открыты ветру, дождю и солнцу. Над этим ландшафтом взметнулась ввысь знаменитая угра-стамбха, колонна высотой с пятнадцатиэтажный дом, из которой, как об этом говорится в писаниях, явился Господь Нрисимхадев, чтобы избавить Землю от грозного демона Хираньякашипу. Мы стояли, ошеломленные невероятными размерами открывшихся нашему взору руин. Если судить по колонне, верхняя половина которой обрушилась и лежала на земле, то весь дворец должен был протянуться почти на двадцать пять километров в длину. Стоя на вершине скалистой гряды и созерцая останки Аховалама, я впервые понял значение памятников древности. Многие годы мое отношение к Сознанию Кришны как к древней духовной культуре оставалось абстрактным и отвлеченно-философским. Но теперь, окидывая взглядом места, описанные тысячи лет назад в священных ведических писаниях, я обрел понимание вполне ощутимое. С наступлением сумерек мы вернулись в Нижний Аховалам. На деревню медленно опускалась ночь. Служители храма завершали свои ежедневные обряды, семьи спешили до темноты вернуться по домам. А мы укладывали рюкзаки, готовясь двинуться в долгий обратный путь. Опубликовано в «Бэк ту годхед» №10,1980