— Замечательно, — ободряюще улыбнулась поварихе Лэни, — я надеюсь, что вы не захотите бросить работу из-за того, что у имения новые хозяева.
— Я тут уже двенадцать лет, — с явным облегчением объяснила Дорма, — и уходить не собираюсь. Особенно теперь.
Последние слова она произнесла вполголоса и явно не для ушей хозяйки и неторопливо двинувшаяся в путешествие по кухне графиня не стала на них отвечать. Она уже поняла, что ее появление не осталось незамеченным остальными кухарками и заметила, как встревоженно оглянулись те на ничего еще не заметивших горничных, не решаясь открыто предупредить их при хозяйке. Затем одна все же придумала способ, подхватила с плиты еще не вскипевший чайник и ринулась в раскрытую дверь, нарочито громко сообщая:
— Ну, вот и чай ваш готов. Пейте, да идите, мне посуду убрать нужно.
Дорма, украдкой поглядывавшая сбоку на лицо госпожи, с огорчением отметила, что от новой хозяйки не укрылась выходка Шисни, ее верной помощницы, и несказанно удивилась, когда графиня вдруг заговорщицки ей подмигнула.
— Надеюсь, у девушек животы не заболят, — решив, что разбираться нужно со сбежавшей девушкой, а змейка теперь от нее никуда не денется, Лэни спокойно направилась назад, в холодную часть кухни и остановилась у двери на веранду.
Понятно, зачем она здесь, чтобы удобнее было носить господам угощение, когда им приходит в голову обедать на свежем воздухе.
Но это летом, а сейчас от двери тянет легким сквознячком, и об этом нужно не забыть. Как и о том, что она пришла вовсе не разбираться с прислугой.
— Дорма, быстро соберите немного еды, чего-нибудь мясного, перекусить. Обедать мы не будем, граф ночью работал и сейчас намерен отдохнуть. А вот вечером ждем гостей, не более пяти человек. Но не старайся готовить особые блюда, все они любят жареное мясо и простые закуски. Суп тоже можно подать. Остальные свои пожелания я сообщила Милреду, он передаст, — пояснила графиня, и, еще раз ободряюще улыбнувшись главному повару, вышла из кухни.
Глава двадцать вторая
Горячая вода в купальни имения поступала из источника и, раздеваясь, граф заранее предвкушал блаженство, с каким погрузится в серебряную ванну, наполненную зеленоватой водой, играющей как молодое вино. Обычно воды источников действовали на Дагорда расслабляюще, и когда он удобно устроился, подложив под голову пышную губку и задумчиво рассматривая поднимающиеся со дна пузырьки, волновало графа только одно, как бы не уснуть.
Как ни старался Змей показать друзьям и Олтерну, что он совершенно здоров и бодр, себя обмануть ему не удалось. Несмотря на то, что гнетущая усталость, притупляющая все чувства и делавшая еще серее осенний день, и отхлынула на несколько минут под напором гнева, вспыхнувшего в душе Дага, когда негодяй попытался надеть на него браслет, стоило графу оказаться дома, как утомление вернулась назад.
Дагорд вздохнул и огляделся. Пока еще несколько непривычно было называть домом эти роскошные покои и залы, большинство из которых он не успел рассмотреть даже мельком. Но не радоваться искренне тому, что у них с Лэни теперь есть место, где они не зависят ни от чьих правил и прихотей, граф не мог. Хотя радовался бы ему ничуть не менее, будь это поместье гораздо скромнее. Собственного дома у Змея не было очень давно, да если вдуматься, не было никогда, дом родителей, который он когда-то считал своим, принадлежал им. И было очень непривычно и приятно осознавать, что все, что он видит, теперь их с Лэни собственность.
Граф задумчиво погладил край ванны, довольно прижмурился, представив, как в нее рядом с ним садится жена, и резко помрачнел, сообразив, что она сбежала словно специально, чтобы ему не пришли в голову шаловливые мысли. Хотя и не могла не знать, что он все понял про их будущего ребенка и не никогда не станет рисковать его здоровьем. Эта мысль, как на веревочке привела за собой другую, почему Тэйна не стала объяснять этого при всех? Что такого в заботе о детях, что о ней нельзя говорить при родных и друзьях?
Демонская сила! Похоже, Лэни все-таки не до конца объяснила ему суть проклятья, и то, как оно действует на близких людей, торопливо выбираясь из ванны и лихорадочно натягивая на влажное тело чистую одежду, рассерженно сопел граф. И если она права, то не стоит им даже сидеть рядом, пока магистр не вынесет свой вердикт.
Талмуд нашелся там же, где граф его и оставил, но в том, что Лэни не убрала его в шкаф, Змей с проснувшейся мнительностью видел теперь вовсе не простую беспечность, какой объяснил бы это совсем недавно. Да его глупышка даже одежду свою всегда складывала аккуратно и убирала на место ботиночки, и уж тем более никогда не забывала на виду никаких ценных вещей! Значит, специально не тронула, в надежде, что мужу все же придёт в голову посмотреть, что за гадость он подцепил.
— Зайчик? — войдя в свои комнаты, Лэни сразу поняла, что Змей снова на что-то сердит, едва обнаружила, что он устроился на диване, подтянув босые ноги, и сосредоточенно листает страницы написанного Варгиусом труда, — или отправляйся в спальню, или обуйся. Сейчас сюда придет горничная, и я не желаю, чтобы она изучала твои голые ноги.
— Хорошо, — согласился Змей, вставая с дивана и мрачнея еще сильнее.
Все ясно, зачем она притащила сюда эту служанку! Неужели не могла сказать откровенно, он что, так похож на Торемского сейда, которому нужно от женщины только одно? А еще что-то говорила про полное доверие! Хотя конечно, у него репутация мужчины, которому нельзя верить, но ведь тянется она из тех далеких времен, когда он относился к любви легкомысленнее, чем петух.
Лэни проводила взглядом мужа и вздохнула, все ясно, снова у него проснулись какие-то обиды. И это очень печально, значит остатки проклятья еще гуляют в крови, туманят разум и понемногу портят характер. И, стало быть, нужно поторопиться, зря она решила с пользой потратить время, пока Змей искупается, но заранее ведь не разгадаешь. Рассуждал он очень разумно и почти не обижался, когда понял, что с ним обошлись, как с несмышленым дитем.
Тихоня распустила прическу и снова сколола волосы одной единственной шпилькой, сняла и отставила в сторону ботиночки, расстегнула крючки на платье, чтобы не тратить больше ни единой лишней минуты. И едва в коридоре прозвучали шаги горничной, распахнула дверь и решительно отобрала у опешившей служанки поднос.
— До ужина не беспокоить! — отчеканила повелительно и закрыла створку ногой.
А потом поставила поднос на ближайший комод и торопливо помчалась в спальню, снимая на ходу одежду.
— Откладывай свою книгу, зайчик, потом прочтешь. Сейчас будем вызывать силу эльфийских браслетов, — скользнув к мужу под одеяло, объявила тихоня, и притянула его к себе, преодолевая упрямое сопротивление, — сначала я сама позову, а ты думай про нас… и про то, что хочешь, чтобы из твоего тела ушло все темное.
— Но… — еще сомневался Змей, а руки уже сами сомкнулись вокруг тонкой талии, — ты уверена, что я смогу думать про проклятие?
— Нужно постараться, зайчик! Оно ведь прячется… и если не выкинем окончательно, начнет снова расти. Ты будешь недоверчивый, злой, начнешь быстро уставать и перестанешь радоваться жизни. Алхимики варят его из очень сильных ингредиентов, и добавляют заклинания, привезенные контрабандистами из Дройвии. Им ведь нужно, чтобы подчиненные оборотни не могли уйти далеко, а при случае очень быстро выматывали противника, которого сумели ранить. Но потом поговорим про это… сейчас главное браслеты. Прикоснись своим к моему… так. А теперь закрой глаза и думай, я хочу чтобы к вечеру ты был здоров.
— Если бы ты знала, как я этого хочу, любимая… — Змей смолк, чувствуя, как начинает греться запястье с эльвийским браслетом, как тепло сначала проникает в каждый палец левой руки, затем начинает подниматься выше, к локтю… к плечу… и не выдержал, распахнул глаза, изучающе уставился на свою руку.
Чтобы обомлеть от изумления, казавшиеся до этого момента нарисованными плети, листочки и цветочки как живые ползли по его руке все выше, превращая кожу в ажурное кружево.
— Зайчик! Ты мне помогаешь или нет?
— Помогаю, — заторопился ответить Змей, вдруг поверивший, что все у них получится.
Теснее прижал к себе свободной рукой жену и зажмурился сильнее, представляя, как тонкие, чудесные плети скользят вглубь его тела, вылизывая своими листиками каждую жилочку, пропуская сквозь мельчайшее сито каждую каплю крови, поглощая и уничтожая все, что попало туда с когтей проклятого оборотня.
Волшебное тепло постепенно согрело графа, но не душным жаром летнего полдня и не уютным огнем ночного костра, а обжигающей изнутри горячкой борющегося с лихорадкой тела. Сколько времени это продолжалось, Дагорд не знал, но внезапно сообразив, что может означать этот жар, тотчас всполошился и дернулся в сторону, страшась, что крохи его заразы попадут на Лэни. Но жена не позволила, сама прильнула к нему крепче, обняла за шею, и завороженно выдохнула:
Волшебное тепло постепенно согрело графа, но не душным жаром летнего полдня и не уютным огнем ночного костра, а обжигающей изнутри горячкой борющегося с лихорадкой тела. Сколько времени это продолжалось, Дагорд не знал, но внезапно сообразив, что может означать этот жар, тотчас всполошился и дернулся в сторону, страшась, что крохи его заразы попадут на Лэни. Но жена не позволила, сама прильнула к нему крепче, обняла за шею, и завороженно выдохнула:
— Открой глаза.
— А? — Змей осторожно разлепил ресницы и оторопел.
Рядом не было ничего. Ни вышитого атласного одеяла на козьем пуху, ни пышных занавесей роскошного балдахина, даже жены и той не было.
Хотя он отчетливо ощущал прикосновение ее тела и силу крепко держащихся за него рук. Но видел только душистые серебристые цветочки, обступившие его плотным коконом. Настолько плотным, что казалось — еще несколько мгновений — и нечем будет дышать, и если сам Змей верил, что этого не произойдет, то что-то древнее, жившее глубоко в душе, невольно заволновалось. И не столько за себя, сколько за лежавшую рядом женщину.
— Тебе легко дышится, любимая?!
— Да, — по голосу Лэни он понял, что она улыбается, — не волнуйся за меня. И за себя тоже. Просто поверь им, ведь эти цветы часть тебя и меня, они расцветают от силы нашей любви. Не знаю… как им помочь… но очень надеюсь, что они и сами разберутся.
— Я тоже, — Змей благодарно улыбнулся невидимой жене, и успокоенно закрыл глаза, так было намного удобнее прислушиваться к скользившим по телу горячим струям.
Проснулся он от внезапной прохлады, осторожно открыл глаза и с невольным сожалением обнаружил, что все пропало. И цветы, и жена, и даже серое свечение осеннего дня. Зато появились блики от живого огня, танцующие на створках распахнутой двери в гостиную. А еще витал вокруг графа дух еды, и потянув носом, Дагорд с неожиданно острым голодом различил в этом запахе остроту приправ и аромат жареного мяса. Резко сбросил одеяло, которым был аккуратно укрыт до подбородка, и первым делом уставился на брачный браслет, однако не обнаружил в нем ничего нового. Разве что цветочки цвели гуще обычного, но именно так и бывало, когда Лэни находилась где-то поблизости.
Это соображение заставило Змея завертеть головой в поисках одежды, и довольная усмешка невольно выползла на губы. Его одежда была разложена рядом на кресле точно так, как это делала его жена. У служанок и камердинеров были другие порядки.
Через пару минут, одевшись со скоростью поднятого по тревоге гвардейца и небрежно проведя гребнем по волосам, граф появился в дверях своей гостиной, ничуть не сомневаясь, что Лэни знает о его пробуждении с той самой секунды, как он открыл глаза.
— Как ты себя чувствуешь, зайчик?
Проследив взглядом в направлении, откуда донесся этот вопрос, Дагорд обнаружил, что Лэни сидит неподалеку от камина, в котором танцуют на поленьях яркие языки пламени. Разложив на маленьком столике бумаги, тихоня что-то писала, по обыкновению стремительно, видимо, торопясь закончить работу, так как на стоящем посреди комнаты большом столе были расставлены блюда с едой, поднявшей Змея с постели аппетитными ароматами.
— Отлично, — направляясь к ней, граф ухватил с блюда маленький, масляно поблескивающий соленый грибок и ловко забросил в рот.
— И как теперь ты намерен целовать жену? — поддразнила тихоня, но муж ответил неожиданно серьезно.
— Никак. Я слишком люблю тебя, родная, чтобы подвергать опасности. Пока лекарь не подтвердит, что во мне нет ни крохотной крупинки той мерзости, целовать я тебя не намерен.
— Я уверена, что браслеты вынесли все, — сразу перестав улыбаться, так же серьезно откликнулась Лэни, — но Варгиус придет только к ужину, а до него еще почти два часа. Поэтому давай перекусим, я ждала тебя, и займемся делом. Я тут просмотрела списки слуг и выяснила, на чем получает прибыль с нашего поместья управляющий. Кстати, его не могут найти с того самого дня, как ему сообщили, кто теперь здесь хозяин. И еще один вопрос… но сначала поедим.
— Это очень интересно, — задумчиво заявил Змей через полчаса, почувствовав, как отступил голод, и сообразив, что если не перестанет жевать, то не сможет съесть за ужином ни кусочка, — я вижу только две причины для его исчезновения. Либо он потратил наши деньги и сбежал, либо с ним что-то случилось.
— Либо одновременно и то и другое, — согласно кивнула Лэни, — и я уже написала Наерсу, чтобы отправил в его дом стряпчего и сыскарей. Но решить с тобой хотела другой вопрос, и он как раз касается бедняги Наерса. Мне пришла мысль, как помочь ему избавиться от нахлебников.
— Ты собираешься нарядить их в фей? — вспомнив последнюю выходку жены, пошутил граф и весело фыркнул.
— Это тоже неплохая идея, но на этот раз наряжать я буду не их. А тебя. — мигом вернула шутку Лэни и поторопилась успокоить мужа, — И не смотри так возмущенно, вовсе не в фею.
— А может… придумаем что-то не настолько оригинальное? — задумчиво отпивая горячий отвар с медом, который Лэни велела пить для восстановления сил, осторожно осведомился граф через несколько минут.
— Зайчик, но ведь он твой помощник, почти друг… а живет как в муравейнике. Представь, каково ему каждый день возвращаться домой? Неужели тебе так трудно сыграть маленькую роль для того, чтобы помочь хорошему человеку?
— Ты уверена, что маленькую?
— Совершенно. Кстати, я попрошу Арвельда тебе помочь, он очень хорошо отзывался о Наерсе, думаю, он не откажется. К сожалению, женщины в этот раз не понадобятся, мы с Тэйной с удовольствием бы помогли.
— Ну, хорошо, если Арвельд согласится и не нужно будет изображать никого вроде феи, я согласен.
— Замечательно, зайчик, я все объясню вам после ужина. А сейчас возьми вот эти бумаги и просмотри, нужно же знать, чем мы владеем. Да и присматривать, пока не найдется управляющий, тоже придется, хотя я жду о нем сведений. И еще… я передумала обсуждать с тобой слуг. Нет, не смотри так сердито, дело вовсе не в том, что я собираюсь все решать без тебя сама.
— Лэни! — Вот в этом вопросе у Змея давно сложилось собственное мнение, — тут ты не права. Я наоборот, рад, что мне не придется с ними разбираться, так как совершенно не люблю этим заниматься. И когда предлагал помощь, хотел сделать приятное тебе. Я знаю, что в вашей семье слугами занималась мать, и не против, чтобы так было и в нашем доме. А смотрю не сердито, а серьезно, ты ведь собираешься заниматься еще и собственными делами… вот и опасаюсь, что тебе будет трудно. Я знаю, что в монастыре ты привыкла целыми днями работать, и прекрасно помню, как вязала свои кружева даже в дороге, но теперь хотел бы, чтобы у тебя было время для отдыха.
— Спасибо, зайчик, — улыбнулась Лэни, — я с удовольствием принимаю твое предложение, но еще не успела пояснить, что не собираюсь все делать сама. Видишь ли, мне хочется быть уверенной в слугах, а для этого нужно заниматься хозяйством каждый день. А я слишком долго училась и много умею, чтобы только следить за буфетом. Поэтому поговорила с Тмирной и по ее совету предложила одной из моих сестер, тетушке Беарне, пожить немного у нас и осмотреться. А если ей тут понравится, Беарна займет должность экономки. Она приехала еще вчера утром, и поселилась в одной из комнат для гостей.
— Ну, так это просто замечательно, — пока жена говорила, Змей успел просчитать все выгоды от такой прислуги.
Если она имеет хоть часть навыков, которыми владеет его глупышка, графу будет намного спокойнее оставлять Лэни в этом поместье.
— Но есть одна деталь… — слегка замялась тихоня, — я не смогу потребовать, чтобы она обедала со слугами, особенно, когда нам накрывают стол в столовой.
— И тут я тоже не имею ничего против. Разумеется, эта достойная женщина будет обедать за нашим столом, — Змей не выдержал, передвинул стул ближе к стулу жены, и нежно заглянул ей в глаза, — Лэни… я понимаю, что ты мало меня знаешь… а я тебя знаю еще меньше. Но очень люблю, и отлично помню, как мы с тобой вместе выстояли против страшных врагов. Неужели ты думаешь, что теперь я позволю служанкам, обедам и прочей мелочи стать причиной для наших распрей? Никогда.
— Зайчик… — Лэни захлебнулась нежностью, потянулась к мужу, но он решительно отпрянул.
— Не нужно… я дал себе слово. Но если твой лекарь не явится к ужину, я сам отправлюсь в этот монастырь!
Глава двадцать третья
Громкий визг и топот донеслись в спальню, даже сквозь двое крепко запертых дверей в покои, но Лэни и не подумала вскакивать с постели. Только повыше подтянула на голову одеяло и удобнее устроилась в уютном уголочке под рукой Змея.
— Любимая… — крепкая рука немедленно по-хозяйски притиснула к себе тихоню, а горячие губы скользнули по ее волосам, ушку и коснулись губ, — ты уверена, что это было верное решение, позволить Герту притащить сюда Хара?