Она проводила Анну Андреевну на самолет, вытерла слезы и решила, что бывшего мужа надо проводить по-человечески. Она зашла в церковь и заказала службу за упокой, поставила свечку. Домой вернулась разбитая, налила себе остатки коньяка и задумалась о своей жизни. Годы идут так быстро, так незаметно… Вот и Сашка умер, такой молодой, красивый. Таня горько заплакала. Ей было жаль Сашку, их незадавшуюся жизнь, жаль себя и Анну Андреевну. Она вспомнила, что именно сегодня ее бросил Коля, и поняла, что этот день рождения превзошел по несчастьям все остальные, вместе взятые, и этот день она уж точно никогда не забудет.
Таня сидела в одиночестве и плакала. Ей хотелось кому-нибудь позвонить. Поговорить, поделиться. Она не хотела звонить подругам, у которых были свои заботы. Не могла позвонить маме, которая сразу же начала бы нервничать. Таня заплакала еще горше. И набрала единственный номер, который пришел в голову, — телефон ее любимой бабушки. Бабуля терпеть не могла Сашку, была против брака Тани с ним и не скупилась на эпитеты — Сашку называла то охальником, то кобелем, то бездельником.
— Бабуль, Сашка умер, — сказала Таня бабушке трагическим голосом.
— Какой Сашка? — уточнила бабуля, которой недавно исполнилось восемьдесят шесть лет, и сообщения о почивших с миром знакомых она воспринимала как сводку погоды.
— Муж мой, — ответила Таня, сообразив, что зря позвонила бабушке. Нашла кому!
— Ты была замужем? Когда? — удивилась бабушка, иногда страдавшая провалами в памяти.
— Была. Помнишь, Саша, ты еще на свадьбе была в такой шляпке летней.
— Шляпку помню, — согласилась бабуля. — И как умер? От чего? — Бабушка попыталась поддержать светскую беседу.
— Не знаю!
— Ну и слава богу, столько он нервов тебе измотал, обалдуй, прости господи! — обрадовалась бабуля, которая, конечно же, все помнила, когда это было в ее интересах. — Хорошо, что ты с ним развелась, а то бы еще хоронить его пришлось. А это, я тебе скажу, такие хлопоты, такие траты. Знаешь, сколько сейчас стоит место на кладбище? Ужас! Хоть не умирай, чтобы в долги не влезть!
— Да, бабуля. — Таня постаралась прервать бабулины рассуждения о затратности похорон.
— Ну и чего ты рыдаешь? — уточнила бабуля.
— Жалко его. Такой молодой.
— Это единственный повод или еще есть какой? — деловито осведомилась бабуля.
— Меня Коля бросил. Представляешь? Сам не позвонил, через маму передал, — призналась Таня.
— Ну и чего ты от меня ждешь?
— Ничего. Просто хотелось кому-нибудь рассказать.
— Ты сама виновата. Вечно не тех мужиков подбираешь!
— Я не подбираю!
— Тогда почему ты одна в свой день рождения? Почему ты мне звонишь? Больше некому?
— Бабуля!!! Ну хоть ты меня пожалей!
— С днем рождения, — сказала бабушка. — Надеюсь, ума у тебя прибавится.
Таня, положив трубку, выпила еще коньяка и задумалась, что делать дальше — залезть в ванну, которая стояла наполовину наполненная, или сразу лечь спать.
В этот момент опять зазвонил телефон.
— Танька, привет, поздравляю! — закричал в трубке Сашкин голос.
Таня тут же от ужаса нажала отбой и бросила трубку на диван. «Все, коньяк больше не пью. И вообще больше не пью!» — сказала она сама себе, но трясущимися руками открыла еще бутылку. Телефон опять зазвонил.
— Тань, тут что-то разъединилось! Поздравляю с днем рождения! — прокричал Сашка.
Таня молчала. Она очень четко понимала, что с покойниками ей разговаривать нельзя ни в коем случае. Но разгневать покойника тоже очень боялась.
— Почему ты мне звонишь? — тихо спросила Таня у покойного бывшего мужа.
— Так у тебя же день рождения! Чуть не забыл поздравить! Прости, что поздно, — замотался совсем.
— Понимаю, — ответила Таня, представляя, как Сашка «замотался» со своей смертью и переходом в иной мир, куда бы он ни попал.
— Здоровья тебе и долгих лет жизни! — продолжал радостно кричать Сашка, из чего Таня заключила, что он-то все понимает про долгие годы жизни, но, судя по голосу, попал в рай и наслаждается райскими кущами.
— Ты мне больше не звони, ладно? — попросила Таня. — Я же не экстрасенс и не умею с покойниками общаться. Мне страшно. Позвони кому-нибудь еще. Кстати, я за тебя свечку поставила.
— Ты совсем там сдурела или пьяная? — удивился Сашка. — Какие покойники, какая свечка?
— Ты же умер. Я в церковь сходила, службу заказала и бабуле уже сообщила.
— Кто умер? С ума сошла? Идиотка! Как была дурой, так и осталась! Чокнутая!
— Саш, ты меня прости за все, ладно? — Таня еле сдерживала слезы. — Ты очень хороший, правда. Мне жаль, что все так получилось.
— Дура! — Сашка бросил трубку.
Утором следующего дня Таня проснулась в каком-то мороке. Проснулась не сама — настойчиво звонил телефон. Таня успела подумать, что день рождения был вчера, так что сегодня день будет удачным. Звонила Анна Андреевна, бывшая свекровь.
Оказалось, что Сашка не умер, скончался его полный тезка и однофамилец. Бывшая свекровь звонила из Перми и, прерываясь на истеричный смех, сравнивала своего сына с Бубликовым из «Служебного романа».
— Дайте трубку Саше, — попросила Таня и, когда Сашка ответил, заорала: — Ты, сволочь, даже умереть нормально не мог, как все люди! Тебе обязательно мне нервы мотать?! Я чуть с ума не сошла! И что мне теперь бабуле сказать? Что ты воскрес?
— Не надо расстраивать бабушку, — забрала трубку у сына Анна Андреевна. — Пусть себе живет спокойно. В ее возрасте такие потрясения опасны.
— Не говорить ей ничего? — уточнила Таня.
— Нет, конечно, — ответила Анна Андреевна. — Танюша, такой день сегодня хороший!
— Да, вы правы, — отозвалась Таня.
Она положила трубку, и та снова зазвонила. Это был Коля. Таня не ответила и пошла принимать душ. За окном светило яркое солнце. На небе — ни облачка.
Адюльтер
Валюше исполнилось тридцать лет. Она работала в Доме культуры, три года назад вышла замуж, но детей у нее пока не было. Она не умела тяжело переживать, долго страдать и искать ответы на вечные вопросы. Зато она умела радоваться мелочам, веселиться по пустякам и бежать по первому зову сердца. За эти качества ее любили не только коллеги и законный муж Игорь, но и любимый мужчина Петька, который в голове и в жизни Валюши прекрасно уживался с мужем Игорем. Валюша вовсе не считала, что предает Игоря, изменяя ему с Петькой. Игорь — это одно, а Петька — совершенно другое. Игорь не знал о существовании Петьки только по одной причине — он не спрашивал. А если бы спросил, то Валюша ему бы все честно рассказала. Но Игорь вполне удовлетворялся Валюшиными объяснениями по поводу частых задержек на работе — репетиции, декорации, постановки и прочее.
Если бы у Валюши кто-нибудь спросил, кого она больше любит — Игоря или Петьку, она бы ответить не смогла. Любила она обоих, но по-разному: мужа — любовью жены, а за Петькой готова была бежать на край света, правда, с условием, что скоро вернется домой.
Валюша когда-то окончила театральный институт, но, сыграв один эпизод в кино, вынуждена была признать, что знаменитой актрисой ей не стать. Впрочем, горевала она недолго — в местном Доме культуры ей тут же дали вести театральный кружок, где она была и режиссером, и актрисой, и всем, кем угодно. Она готовила постановки, репетировала, учила детей всему, чему могла. Коронным номером Валюши, за который она неизменно срывала аплодисменты, была собачка, которая греется на солнце. Валюша поджимала губы, щурила глаза, и получалась вылитая собачка. Такой милый щеночек. Дети хохотали, и Валюша вместе с ними.
— Ну покажите, покажите еще! — просили дети, и Валюша, хохоча, показывала собачку на «бис».
Так вот, Петька был для Валюши как сцена. С ним она могла быть страстной, взбалмошной, кроткой и нежной, такой, какой захочет. А Игорь был закулисьем. Он видел ее утром с отекшими глазами, больную, с немытой головой, с лихорадкой в пол-лица. Валюша была как нарисованные на куске картона цветы для декорации. Издалека — прекрасно, а если подойти ближе — халтура. Или как тяжелая торжественная портьера, которая при ближайшем рассмотрении оказывается проеденной молью, с пятнами и пыльными залежами в складках.
Валюше были нужны оба ее мужчины, что она считала вполне естественным, учитывая свою творческую и страстную натуру. Но история не про это.
У Петьки имелся маленький домик в Рязанской области, куда он любил уезжать с друзьями поохотиться и порыбачить. Ездили, конечно, в чисто мужской компании, без жен и детей. И тут случилось, что на охоту попросился давний Петькин друг — Славка, который никогда не держал в руках ружья, но очень хотел приобщиться к настоящему мужскому занятию.
Петька с радостью согласился показать другу, чем увлекаются настоящие мужчины.
Петька с радостью согласился показать другу, чем увлекаются настоящие мужчины.
— Возьми меня с собой, — попросила Валюша. — Я тоже хочу.
— Валюш, там без жен, — ответил Петька.
— А я и не жена, — нашлась Валюша.
— Логично. Но все равно нельзя. Я со Славкой еду. И что ты своему благоверному скажешь?
— Петь, мы с тобой никуда не ездили. Это же такая романтика — лес, охота, домик, — размечталась Валюша и для убедительности начала расстегивать кофточку.
Петька сдался, решив, что Валюша мешать не будет — заодно приберет в домике, где с прошлой осени никого не было. Приготовит, в конце концов.
Валюша скакала от радости, представляя себя хозяйкой тайги, а Петьку — первобытным мужчиной, который принесет ей мамонта.
Для Игоря она придумала идеальную легенду — уезжает на два дня в Клин на фестиваль детских театров. От переизбытка эмоций Валюша так убедительно рассказала Игорю, как будут выступать детские театры в Клину, что сама в это поверила. Игорь привычно не задавал лишних вопросов.
Поначалу все было хорошо. Ехали быстро, без пробок. В багажнике лежала еда — только поужинать. Выпивки тоже припасли немного — на вечер. Петька сказал, что все остальное будет на месте. Если подстрелят куропатку, то сразу ее и приготовят, с рыбой там вообще не проблема — сама на крючок прыгает, а самогон купят у местного егеря. У него не самогон — а слеза ребенка, чистейший. Ну а хлеб, сахар, чай и сосиски — в местном сельском магазине.
Петька рассказывал истории, анекдоты, Валюша хохотала. Наконец приехали в домик, натаскали дров, затопили печку, поужинали, выпили. Выпили прилично, но в меру — Петька со Славиком в четыре утра собирались выезжать на охоту.
Валюша закемарила на старом топчане, Петька заботливо прикрыл ее старым ватным одеялом.
В четыре утра Петька с трудом поднялся, растолкал Славку, который уже и забыл про охоту. Было холодно, организм требовал еще выпивки или сна.
— Ну чего мы сюда перлись? — встряхнул друга Петька. — Давай, руки в ноги и пошли! Тут всего пять километров. Зато места какие!
— Слушай, а может, на машине проедем? — подал идею Славка, который не привык к пешим прогулкам, тем более дальним.
— Пошли, хоть жопу растрясешь, ты ж из-за руля не вылезаешь! — хлопнул его по плечу Петька.
— Я не дойду, — сказал Славка. — Давай хоть поближе подъедем.
— С ума сошел? Там же места прикормленные. Туда на машине вообще нельзя! Зверь даже табак чует! — возмутился Петька, которому, если честно, тоже совсем не хотелось пять километров шагать по лесу. Но он был инициатором поездки, егерем, проводником и опытным охотником, так что стоял на своем.
— А может, ну ее, эту охоту? Давайте посидим спокойно, баньку затопим, — предложил Славка.
— Посидеть мы и в Москве могли и в баню там же могли сходить. Сначала охота, а потом банька. Или я с тобой больше никуда не поеду! Ты ж поохотиться хотел! Так пошли! — возмутился Петька.
— Петь, я вообще на ногах не держусь. У меня такая неделя была — просто кошмар, — не отставал Славка.
— Ладно, поехали, — согласился Петька. — Но за результат я не ручаюсь. Если зверя спугнем, сам будешь виноват.
Славка радостно согласился и сел на сиденье, включив обогрев.
Валюша проснулась часов в семь утра от холода, печка давно прогорела. Она нехотя встала, кутаясь в ватное одеяло, развела огонь, подбросила дров и начала убирать в доме. За уборкой согрелась.
Около десяти утра она почувствовала, что хочет есть, да и выпить бы не отказалась. Дрова кончались. Из еды оставались какие-то сухари, кусок колбасы и полбутылки водки. Валюша выпила рюмку и закусила сухариком с колбасой.
Она села к окну и стала ждать Петьку. Предполагалось, что к обеду они точно должны были вернуться.
К двенадцати дня у Валюши не осталось ни сухариков, ни водки. Петька не возвращался.
Позвонить Валюша ему не могла — связь отсутствовала, и что ей делать дальше, она не представляла. Петька говорил, что до деревни недалеко, но Валюша даже не знала, в какую сторону идти. Не придумав ничего лучшего, она легла спать, завернувшись в ватное одеяло и сверху накинув Петькину старую камуфляжную куртку.
Петька в это время говорил Славику, что не надо было ехать на машине. Они никого не подстрелили и поймали только маленького карасика. Славик говорил, что это день такой, не для охоты, и он это чувствовал. А Петька переживал, как может переживать егерь за неудачную охоту или экскурсовод, который привел группу в музей, а тот оказался закрыт.
К тому же они со Славкой порядком замерзли и были голодны, а еще больше им хотелось выпить. Оба держались, но думали об одном и том же.
Петька поехал в сельский магазин, где и встретил того самого местного егеря, славящегося самогоном.
— Петька, какими судьбами? — обрадовался тот.
— Да вот поохотиться приехали.
— И чего?
— И ничего. Вот этот, — Петька кивнул на Славку, — заставил меня на машине ехать.
— Да вы что? Вы ж всего зверя перепугали! — захохотал егерь.
— Я ему об этом и говорю! — буркнул Петька. — Слышь, а самогон у тебя есть? Нам бы заправиться.
— Обижаешь! Есть, конечно. Свеженький! Заедем ко мне.
— Давай, только по-быстрому.
Они опять загрузились в машину и поехали к егерю за самогоном.
— Петь, а может, посидим, баньку затопим, считай, год не виделись, — предложил егерь, выдавая бутылки, запечатанные бумажными пробками-самокрутками.
— Отлично! — обрадовался Славка. — Баньки сейчас очень не хватает!
— Ну, так я быстро! Сейчас и картошечки пожарим с лучком, — засуетился егерь.
Он сбегал, затопил баню и быстро приготовил ужин — жареную картошку с колбасой и луком, которую залил сверху яйцом.
Они сели за стол, разлили самогон, выпили, закусили.
— Хорошо пошло, — сказал Петька.
— А то! — обрадовался егерь. — Сейчас еще попаримся, и вообще будет отлично. Как дела-то? Рассказывай!
— Да нормально все вроде, — ответил Петька и вдруг подскочил на месте.
— Ты чего? — удивился егерь.
— Б…, я ж забыл. У меня дома Валюшка одна!
— Какая Валюшка? — удивился егерь. — Баба? Ты сюда с бабой приехал? Ты чего?
— Да навязалась на мою голову. Я думал, в доме приберется, еды приготовит. Она ж там одна совсем. Без еды и без дров. Как я про нее забыл?
— А нечего баб на охоту возить. Это последнее дело, — строго сказал егерь. — Не волнуйся, ничего с ней за два часа не случится. Пошли, быстро попаримся, и поедешь.
— Не, не могу. Прости. Надо ехать. У нее ж там даже дров нет. Я к обеду обещал быть.
— Петь, да ничего с Валюшей не будет. Там с вечера и еда осталась, и водка, и дров мы вчера накололи. Чего ты? — встрял в разговор Славка. — Я так промерз, что зубами стучу. Сейчас бы в баньку.
— Ну, ладно, — согласился Петька, который по натуре был мягкий и податливый, как топленое масло, несмотря на брутальный облик. На самом деле он тоже хотел в баню, и посидеть, и выпить еще. И сам себя уговорил, что с Валюшей ничего не случится. Да и егеря обижать не хотелось.
Посидели очень хорошо. Сделали три захода в парилку. Самогон запили пивом, которое купили в сельском магазинчике, и кровь сразу заиграла, забегала. Петька рассказывал егерю про Валюшу — какая она хорошая, добрая, смешливая, без закидонов всяких. Только замужняя.
— Так это ж только плюс! — сказал егерь.
— Ну да. Мозг мне не выедает. Но, знаешь, иногда хочется с ней вот так уснуть и проснуться. И чтоб только моя была, — признался спьяну Петька.
— Ну так и чего? Пусть разводится, и забирай ее! — Егерь не видел никакой проблемы.
— Не знаю. Ее не поймешь.
— Да баб вообще не поймешь! Давай выпьем!
Валюша в очередной раз проснулась от холода. На часах было уже четыре. Петька так и не приехал. Стуча зубами, она поднялась и пошла в туалет, который был во дворе. Потом облазила все шкафы, все тумбочки и натянула на себя все, что нашла, — старые шерстяные носки Петьки, его свитер, валенки, шапку и камуфляжную куртку, которой укрывалась. Валюша была трезвая и голодная. Она пыталась расслабиться, выдохнуть, но все равно стучала зубами. Еще раз облазив дом в поисках теплых вещей, она остановила взгляд на медвежьей шкуре, которая висела на стене над топчаном. Петька хвастался, что лично однажды подстрелил медведя, и шкура была трофеем.
Валюша, недолго думая, сорвала шубу с гвоздей и накинула на себя. В таком виде она вышла из дома. На улице, как ей показалось, было даже теплее, чем в доме. Она решила пойти в лес — набрать хоть каких-то веток, чтобы растопить печку. Сколько она лазила по лесу, собирая ветки, грибы и какие-то ягоды, не помнила, вся испачкалась, вымоталась окончательно и, крепко сжимая ветки, пошла назад, надеясь только на то, что не заблудится…
— Ладно, поехали, пора нам, — встал из-за стола Петька.