Ленка побежала в стоматологию, где ее встретили Галка и Илона Давидовна собственной персоной. Ленка рассказала им про Вадика, про убийство, но Илона Давидовна никак не могла понять, в чем, собственно, дело и из-за чего такая паника. До Галки дошло быстрее. Она рассказала, что утром увидела расстрелянный манекен, который вынесла на помойку. Пришлось признаваться и про Лешу, и про то, что оставила дверь клиники открытой. Галка плакала и просила ее не увольнять — мол, вон целый день прошел, а отсутствия манекена никто и не заметил, что было чистой правдой. Даже Илона Давидовна не заметила.
Галка плакала, Ленка хохотала, а Илона Давидовна сидела с серьезным видом.
— Он хороший, правда, — сказала Ленка. — Вы должны его успокоить.
— А если бы он в меня выстрелил? — Илона Давидовна вдруг представила себя на месте картонного манекена.
— Не выстрелил бы, — заступилась за соседа Ленка. — Это он спьяну.
— Только не увольняйте меня, — причитала Галка. — Хотите, я манекен обратно принесу?
— Хочу, — немедленно отозвалась Ленка.
Галка побежала на мусорку, благо мусор еще не вывозили, нашла расстрелянный манекен и приволокла его в клинику.
— Пожалуйста, помогите, вы же врач. Вадик с ума сойдет, — убеждала Ленка Илону Давидовну. — Да он больше ни капли в рот не возьмет.
— Нет, я боюсь, а вдруг он ненормальный? Как можно манекен перепутать с живым человеком? — не сдавалась Илона Давидовна.
— Да я сама вас с ним путала! — воскликнула Галка. — Вы ж на эту актрису похожи как две капли воды!
Илона Давидовна улыбнулась, довольная комплиментом, и немного оттаяла.
В это время на пороге клиники появился Арам. Илона Давидона непроизвольно выпрямила спину и совершенно сознательно расстегнула пуговку на халатике так, чтобы была видна ложбинка.
Какие слова нашел Арам, ни Ленка, ни Галка не знали — они вышли покурить. Сидя на спине у льва, они почти подружились. Галка рассказала Ленке про своего Лешу, и Ленка, которая знала Лешину маму, пообещала поспособствовать знакомству и замолвить словечко.
Арам вышел из клиники под руку с Илоной Давидовной, которая шла с осоловевшими от счастья глазами. Ведь она жила без мужа очень давно, и муж ее был вовсе не Лев и не гений. Ей очень хотелось любви и счастья. Арам ей нравился, а от его взглядов она чувствовала себя Венерой.
В квартиру Вадика они зашли все вместе. Сначала вошла Ленка, потом Илона Давидовна, вслед за ней Галка и уже потом Арам, который тащил за собой расстрелянный манекен.
— Вот! — Ленка показала на Илону Давидовну и манекен.
Вадик впал в ступор. Пришлось бежать к хозяину пекарни за наливкой и лавашом, к тете Рае за таблетками и в магазин за остальной закуской. Сидели хорошо и весело. Вадик переводил взгляд с манекена на живую Илону Давидовну, выдыхал и вливал в себя прекрасную наливку. Илона Давидовна смотрела только на Арама, а Арам смотрел на нее. Галка сбегала за Лешкой, который топтался на пороге клиники, недоумевая, почему она не ждет его, как обычно. Она привела Лешу к Вадику, и Вадик с Арамом объяснили ему, что на такой девушке, как Галка, надо непременно жениться. Леша пообещал. Ленка убежала на вечернюю смену, вызвав вместо себя тетю Раю с мужем. Все было хорошо и душевно.
— Жаль, — вдруг сказал Вадик.
— Чего? — удивилась тетя Рая.
— Такую красивую вещь испортил, — ответил он, показывая на манекен. — Но вы, Илона Давидовна в сто раз красивее!
Илона Давидовна улыбнулась и посмотрела на Арама.
Пьяная стерлядь
Аня сделала то, что давно хотела, — вышла замуж. Так уж случилось, что мужа она нашла в Петербурге, куда приехала в компании друзей. То есть она ехала с подругой, подруга ехала с бойфрендом и со своей коллегой, которую сопровождал муж, причем явно чужой, что сути дела не меняло. Зачем Аня вообще согласилась на эту поездку, она плохо понимала.
Среди Аниных знакомых были те, которые обожали Питер, и те, кто его уважал, но не любил. Сама она относилась ко вторым. Наверное, сказалась еще студенческая поездка на выходные с любимым на тот момент мужчиной, который как раз был из первых. Он мечтал показать Ане белые ночи, мосты, фонтаны, дворы-колодцы и музеи. Он мог подолгу стоять около каждой таблички на доме, каждой завитушки на фасаде. Аня в первую же белую ночь, промерзнув до костей, начала страдать циститом и ни о чем, кроме туалета, думать не могла. Частые позывы к мочеиспусканию разрушили любовь, и она сразу по приезде в Москву с любимым рассталась, впрочем, без всякого сожаления. Тот, кстати, так и не понял, что случилось, — ведь все было так прекрасно: удивительный город, пронизывающий ветер с Невы и сама Нева… Аня запомнила Питер по кафешкам, в которых был отвратительный кофе, зато были туалеты. И если молодого человека Аня спустя некоторое время вспоминала с некоторой теплотой, то Питеру свой цистит она простить так и не смогла.
И вот подруга предложила съездить на выходные. Аня рассказала подруге про цистит. Та долго хохотала и сказала, что за эти годы изменился не только Питер, но и сама Аня. В общем, Аня согласилась.
В туалет она захотела сразу же после прибытия поезда на вокзал. В ту же минуту Аня поняла, что Питер ее тоже не простил — обещали солнечный и почти безветренный день, но Аню встретил моросящий дождь и рекордное понижение температуры. Пока знакомые раскладывали вещи в снятой на выходные квартире и планировали культурную программу, Аня курила рядом с магазином, ожидая открытия. Она мечтала только об одном — купить свитер. И теплые колготки.
Купив все это, она переоделась прямо в примерочной, но ситуация уже была безнадежной — Аня хотела в туалет. Все время. Добежав до аптеки, купила лекарство, выпила таблетку и стала ждать результата.
Компания между тем стояла в очереди в музей, потом собиралась ехать в Петродворец и обедать в каком-то прекрасном ресторане. Они все время целовались, обнимались, смеялись и восторгались всем на свете. Аня, выпив еще одну таблетку, страдала. Ей хотелось залезть в горячую ванну, а потом под одеяло.
Все повторялось, как тогда, — Аня мерзла, в музеях и в кафе первым делом бежала в туалет. При этом ее ужасно раздражали целующиеся парочки, беспричинно хохочущие и тискающиеся, как подростки.
Правда, к обеду таблетки подействовали. Компания в это время сидела в ресторане с видом на Неву, и Аня впервые за все утро посмотрела вокруг себя не мутным, а вполне осмысленным взглядом.
Коллега ее подруги как раз в это время закричала и кинулась обниматься к мужчине, сидевшему за соседним столиком и оказавшемуся ее однокурсником. Мужчина, которого звали Сергей, пересел за их столик, рядом с Аней. Ему нельзя было отказать в обаянии. Выпив водки и закусив солянкой, Аня начала оттаивать. Она даже почти согрелась и стала улыбаться.
Сергей вызвался показать те достопримечательности, которые может показать только местный житель, но тут у Ани опять случился приступ цистита, и она убежала в туалет. Когда она вернулась, за столиком остался только Сергей — подруга и коллега испарились. Аня была обречена на общество малознакомого мужчины. Она выпила еще таблетку, еще одну стопку водки и решила, что терять ей нечего.
— Ну что, еще посидим или погуляем? — спросил Сергей.
— Я хочу в горячий душ и под одеяло, — ответила Аня.
— Понял, — сказал Сергей и привез ее в свою квартиру, поскольку ключи от той, где остановилась Аня, были то ли у подруги, то ли у коллеги.
Аня отогрелась в душе и сидела на кухне, завернувшись в теплый плед. Может, таблетки подействовали, может, вино, которое они пили с Сергеем, но Аня осталась у него на ночь и на следующий день, едва успев к поезду. Сергей не звал ее гулять по городу и не требовал, чтобы она вылезала из постели. Так что Анина мечта, можно сказать, сбылась.
Однако осталось неясным, что на нее нашло, когда она согласилась выйти за Сергея замуж. Какое-то затмение.
Свадьбу сыграли сначала в Москве, а потом в Питере. Аня переехала к мужу. Но ненадолго — через три месяца супружеской жизни она вернулась в Москву. Нет, они не развелись, не поругались. Просто Аня физически не могла жить в Питере и рассудила, что Сергею не нужна вечно мерзнущая и все время писающая жена. Тем более, в Москве ее ждала любимая работа, а в Питере она так и не нашла себе применения. Сергей же отказывался переезжать в Москву по тем же соображениям — в Питере у него была работа, и ему там «хорошо дышалось».
Они решили жить на два города. Идея была странной с самого начала, но Аня решила, что гостевые браки бывают гораздо крепче, чем союзы под одной крышей. Они люди современные, без предрассудков. К тому же быть замужней женщиной уже было пора по возрасту, и ее история любви и жизни на два города со стороны выглядела очень романтичной. Ей даже завидовали, особенно подруга и ее коллега, которые считали, что именно они поспособствовали Аниному счастью.
Сначала Сергей чаще приезжал в Москву, потом чаще стала ездить Аня. И ни разу она не приезжала с пустыми руками. Сергей заказывал ей по списку, что привезти из Москвы — начиная с книжных новинок и заканчивая едой, которую по каким-то причинам нельзя было купить в Питере.
Собственно, с этого и начинается история.
Сергей оказался гурманом. Он любил вкусно поесть. Домашненького. Аня приезжала и готовила, убеждая себя в том, что раз в две недели, а то и раз в месяц можно постоять у плиты. Еще один плюс такого брака — а то бы каждый день варила, жарила и парила.
— Анют, а привези мне стерлядки… — попросил по телефону Сергей перед очередной встречей.
— Из Москвы? А в Питере нельзя купить? — удивилась Аня.
— Здесь такой нет. А ты выберешь лучшую. Так хочется, просто умираю.
— Стерлядь и в Африке стерлядь, — сказала Аня.
— В Африке нет стерляди, — ответил Сергей. — Ну привези, пожалуйста. И приготовишь мне с лучком и лимончиком.
Аня все-таки была самоотверженной барышней. Она понимала, что статус замужней женщины накладывает на нее определенные обязательства, и приготовление стерляди — одно из них.
— Как я довезу стерлядь в поезде? — спросила Аня, обдумывая, в какой таре везти рыбину.
— А ты на самолете. Два часа, и ты уже у меня, — предложил Сергей. — Только чтобы живая была!
— Я или стерлядь? — пошутила Аня.
— Стерлядь, конечно, — не понял шутки Сергей.
Аня вздохнула и поехала в подмосковный рыбсовхоз вылавливать рыбину. Она выбрала не самую большую, но самую красивую, как ей показалось.
— А как мне ее живую довезти? — спросила Аня у продавца.
— Так мы ее тюкнем слегка, и довезете! — радостно ответил тот.
— А в чем ее везти? В пакете? Не знаете? — уточнила Аня. — Мне только до Питера. В самолете.
— Так это вообще не проблема! — еще больше обрадовался продавец. — Вы сейчас как выйдете, пройдете прямо метров сто, потом направо, там палатка будет. Купите чекушку водки.
— Зачем? Я не пью, — испугалась Аня.
— Да не вам, а рыбе! — захохотал продавец.
— Рыбе? Зачем?
— Лучший способ. Дайте ей водки — и все. Она весь полет у вас проспит и будет свеженькая. Только перед самым вылетом дайте! Так все рыбу возят. Не вы первая.
— Хорошо, поняла, — сказала Аня, хотя, если честно, ничего не поняла. Но она взяла оглушенную рыбину, которую продавец аккуратно «тюкнул» по голове, и пошла искать палатку. Там она купила чекушку водки, как было велено, и поехала в аэропорт, прижимая рыбину к груди.
В аэропорту рыба не подавала признаков жизни, и Аня уже надеялась, что ее не придется поить водкой. Сама она выпила коньяк — для храбрости и просто потому, что очень захотелось выпить.
До посадки в самолет оставалось еще полчаса. Аня сидела и пыталась сосредоточиться на книге. Тут пакет с рыбой на ее коленях зашевелился. Аня подскочила от испуга. Рыба проснулась. Аня кинулась в туалет, доставая из сумки чекушку. В туалете она положила пакет рядом с раковиной и начала открывать водку. Крышка никак не поддавалась. Наконец Аня дернула посильнее, выплеснув половину в раковину. Она бережно развернула пакет — стерлядь смотрела на нее мутным, несчастным взглядом.
— Сейчас, потерпи, сейчас, — приговаривала Аня. — И как тебя поить? — Она осторожно открыла стерляди рот и принялась вливать водку. Рыбина заелозила и начала бить хвостом.
— Ну что тебе надо? Пей давай! — Аня настойчиво продолжала реанимировать рыбину.
В душе она была против убийства животных и уж тем более против их мучительной смерти. Ей было очень жалко стерлядь, тем более что она впервые держала в руках живую рыбу — с жабрами и внутренностями. Контуженую, но живую. А теперь по ее вине эта рыба должна быть еще и пьяной.
— Ну прости, — попросила рыбину Аня.
— Куда ж ты льешь? Все в раковину! — вышла из туалета дородная тетка. — На жабры ей лить надо! На жабры! Давай сюда! — Тетка захватила стерлядь и точным движением вылила ей остатки водки на жабры.
— А вы откуда знаете? — спросила Аня тетку.
— Так все знают, — пожала плечами та. — Все так возят. Тоже мне, секрет! Только мало водки. Надо еще. А то не довезешь. Беги за водкой, я за ней прослежу.
— Нет, не надо, спасибо, я сама, — быстро сказала Аня, понимая, что оставить стерлядь посторонней женщине не сможет ни за что.
Аня побежала к кафе, купила еще водки и бегом вернулась в туалет. До посадки оставалось пять минут. В туалете она опять развернула рыбину и аккуратно полила водкой на жабры, как делала тетка.
Аня шла на посадку, чувствуя себя полной дурой и преступницей — с пьяной рыбиной в руках и с сознанием того, что жизнь прожита впустую. Все знают про водку, которую надо лить на жабры, а она не знает. И эта несчастная стерлядь открыла ей глаза на то, во что она ввязалась, — на ее «гостевой» брак, на то, что она мотается туда-сюда, понимая, что это не так уж и нормально, как она себя убеждала и почти убедила. Она не знала, чем занимается Сергей в ее отсутствие, но их жизнь нельзя было назвать совместной. И брак был каким-то фиктивным, не настоящим. И в Питер Аня лететь не хотела совсем. Тем более с живой рыбой на руках. Еще в туалете она допила остатки водки, чтобы рыбине было не так одиноко, и теперь почувствовала, как к горлу подступают слезы.
В самолете она положила пакет на верхнюю полку. Начали взлетать. Вдруг сверху началось шевеление и хлопки, которые становились все чаще и все звонче. Сидевшие рядом пассажиры нервно оглядывались. Аня молчала, как партизан, боясь признаться, что там у нее рыба. Кто-то из пассажиров вызвал проводницу:
— Там звуки странные.
Бортпроводница прислушалась.
— Господа, кто везет рыбу? — спросила она.
— Я. — Аня покрылась красными пятнами.
— Доставайте, — велела проводница.
— Понимаете, муж попросил привезти свежую рыбу… — начала объяснять Аня. — Он живет в Питере, я в Москве. В Питере не могу, у меня там цистит все время. Вот и езжу… А он попросил рыбу…
— Тамар, у нас водка есть? — крикнула проводница своей коллеге, прервав Анин монолог.
— Да!
— Так, давайте, я заберу вашу рыбу, а когда прилетим — отдам, — предложила бортпроводница.
— Я ее водкой уже поила, — промямлила Аня.
— Это бывает от перемены давления. Рыбы реагируют и просыпаются. — Стюардесса говорила совершенно серьезно.
— Хорошо, — кивнула Аня и отдала трепыхавшуюся в пьяной агонии стерлядь. После этого заплакала.
— Ну что вы так расстраиваетесь? Довезем мы вашу рыбу. В лучшем виде. Мы и не такое довозили. Плакать не надо. Виски будете?
Аня кивнула.
Бортпроводница принесла ей виски в маленькой бутылочке и унесла стерлядь.
— Ну вот, долетели, — сказала проводница после приземления, отдавая Ане рыбу. — Она еще поспит чуток, но через часик очнется.
— Скажите, а вы случайно не знаете, — вдруг спросила Аня, — алкоголь в рыбе чувствоваться не будет? Вроде как она мариновалась в нем…
— Ну, помойте ее хорошо, и все, лучку зеленого добавьте, не репчатого, а зеленого, лимончика, и отлично все получится, — посоветовала бортпроводница.
— Спасибо, — еще раз поблагодарила Аня и прижала стерлядь к груди.
Сергей ее встречал на выходе.
— Привет! — обрадовался он. — Как долетела?
— Долете-ли, — поправила его Аня и шмыгнула носом. — Плохо мы долетели.
— Кто это — мы? — не понял Сергей.
— Я и рыба. Вот держи. Ты хоть представляешь, что мне пришлось пережить? — Аня не выдержала и заплакала.
— Ты пила, что ли? — спросил Сергей, при поцелуе почувствовав запах.
— Пи-ли, — опять уточнила Аня. — Мы со стерлядью. Она водку, а я виски.
— Так, ты что-то совсем у меня того… — серьезно и даже испуганно проговорил Сергей.
— Это не я того, а ты — извращенец. Рыбы ему свежей, видите ли, захотелось. А то, что она страдает и мучается, ему все равно. — Аня уже кричала, не сдерживаясь.
— Кто мучается? — уточнил Сергей.
— Стерлядь! Я ей в туалете водку в рот вливала!
— Зачем?
— Чтобы ее живую довезти. Пьяную, но живую. Мне посоветовали. И главное, все, ну все знали, как возить рыбу, кроме меня! Представляешь?
— Угу, — осторожно ответил Сергей. — Ты ж моя золотая!
— Я или стерлядь? — уточнила Аня
— Ты, конечно, — уверил ее Сергей, хотя в это время разглядывал стерлядь.
— Только учти — я в нее влила чекушку, а сколько в нее влили проводницы — не знаю. Готовить я ее не буду. Не могу.
— Ань, ты чего? Это же просто рыба!
— Это тебе просто рыба! А мне она как родная стала. Пьяная, несчастная, замученная… — Аня уже обливалась горючими слезами. — Слушай, а давай ее выпустим, а?
— Куда? — Сергей уже смотрел на жену с опаской.
— В Неву! — радостно воскликнула Аня.
— Ты понимаешь, есть одна проблема. В Неве стерлядь не водится. Твоя будет первой. И вряд ли она выживет.