Храм был довольно обширный и слабо освещался тальковой лампадой, спускавшейся с потолка. Посреди храма возвышалась пирамида из кирпича, на вершине которой на красной шелковой подушке восседал идол из позолоченного серебра.
Вокруг по стенам храма, в нишах, были другие, меньшие идолы, одни из желтого фарфора, другие из металла, а то и просто из дерева, украшенные цветами и травами.
— Где же живут бонзы? — спросил американец, несколько озабоченный.
— Видите эти восемь или десять дверей? — отозвался китаец. — Это их кельи. .
— Кто-нибудь, пожалуй, может выйти?
— Весьма возможно.
— Вынимайте ножи, — прервал их разговор Джорджио, — и довольно разговаривать.
Он подошел поочередно к каждой двери, прислушиваясь, а потом поднялся по ступенькам лестницы на вершину пирамиды, где находился идол. Во время восхождения сердце его сильно билось, и крупные капли пота падали со лба.
Вдруг он остановился в нерешительности, испуганный, с ножом в руках. Его товарищи быстро отпрыгнули назад, прячась за пирамиду.
В конце храма послышался легкий шум. Казалось, будто повернули ключ в замке.
Прошла всего одна минута, показавшаяся им целой вечностью. Трое авантюристов со страхом смотрели на двери, боясь, что вот-вот одна из них отворится и появятся бонзы.
— Мы ошиблись, — пробормотал маленький китаец после еще целой минуты пугливого ожидания. — Смелей, капитан!
— Смелей, Джорджио! — ободрял американец. — Первого кто покажется, я возьму за шиворот.
Капитан не нуждался в ободрениях: огненная кровь бурлила в его жилах. Он быстро взбежал на пирамиду, добрался до идола и всадил ему свой bowie-knife в грудь. Острие ножа углубилось с сухим скрипом, ударившись о какое-то препятствие. Восклицание, с трудом подавленное, слетело с губ моряка.
— Что такое? — спросил американец с сильным волнением. — Говорите, Джорджио, говорите!
— Молчите! — сказал капитан, который первый раз в своей жизни дрожал как лист. — Здесь какое-то препятствие…
— Может быть, меч?
— Тише, Джеймс, тише.
Он вновь стал работать ножом, который все никак не продвигался вперед, и наконец распорол идолу грудь.
Вдруг он покачнулся, потом отступил, бледный, со стоящими дыбом волосами и выпученными глазами.
— Великий Боже! — послышалось его восклицание, произнесенное сдавленным голосом.
— Меч? Меч Будды? — спросил американец. Капитан сделал жест отчаяния.
— Джорджио!.. — прошептал Корсан.
— Капитан!.. — пробормотал Мин Си.
— Джеймс!.. Ничего нет!.. Ничего!.. — сказал Лигуза. Американец издал настоящее рычание.
— Ничего!.. Священного меча там нет?.. — воскликнул он.
— Нет, Джеймс, нет!
— Тише! — проговорил в эту минуту китаец. — Спускайтесь, капитан, спускайтесь!
Одна из дверей отворилась с продолжительным скрипом, и на пороге показался бонза, одетый в длинную желтую тунику и со светильником в руках.
Капитан, янки и китаец, испуганные этим неожиданным появлением, поспешили спрятаться за алтарь.
И вовремя. Бонза, внимательно прислушиваясь и не менее внимательно осматриваясь, неслышными шагами приближался к пирамиде. Он поставил светильник на первую ступеньку, развязал четки, висевшие у него на поясе, и присел на землю, бормоча молитву.
Мин Си показал на него капитану, точно испрашивая разрешения.
— Я понимаю тебя, — прошептал Джорджио. — Будь осторожен. Китаец удалился на цыпочках, обходя вокруг алтаря, чтобы не быть замеченным. Капитан и американец, неподвижные, как статуи, почти не дыша, повторили смелый маневр товарища, готовые прийти к нему на помощь.
Вдруг китаец кинулся вперед. Бонза, пойманный за косу, в одно мгновение был брошен на землю, и рот его оказался заткнутым прежде, нежели бедняга успел издать хотя бы малейший крик. Капитан и американец, захватившие с собой веревки, в одну минуту крепко связали пленника по рукам и ногам, так что несчастный не мог даже шевельнуться.
— Что мы с ним сделаем? — спросил американец.
— Мы вынесем его отсюда наружу и заставим говорить, — отвечал китаец. — Он скажет нам, где священный меч.
— Но что же было в животе идола?
— Железная полоса вместо меча Будды. Ну-с, нам тут больше нечего делать; постараемся же уйти поскорее, пока не пришли другие бонзы.
Мин Си, видя, что не очень-то будет легко подняться вместе с пленником на крышу, отворил дверь храма. Американец взвалил себе на плечи бедного, полумертвого от страха бонзу и перетащил его на берег Юаньцзяна, где и положил под деревом. Его товарищи, заперев дверь, поспешили присоединиться к нему.
— Друг мой, — сказал Лигуза пленнику, открывая ему лицо и поднося к носу револьвер, — прежде всего предупреждаю тебя, что я пущу в дело это оружие, если ты упрямо будешь молчать или если расскажешь неправду. Ты ведь знаешь, что пуля поможет тебе присоединиться к Будде.
Бонза, испуганный, дрожащий, только стонал в ответ.
— Смилуйтесь! — прошептал он. — Смилуйтесь! Я бедный человек.
— Я не трону ни одного волоса на твоей голове, если ты ответишь на мои вопросы. Выслушай меня хорошенько и не пропусти ни одного слова. В 1790 году из государственного дворца императора Киен Лунга исчез священный меч Будды. Знаешь ли ты, кто его украл и куда спрятал? Подумай хорошенько прежде, чем говорить, и не забывай, что есть горячие щипцы, вырывающие мясо кусок за куском, ножи, сдирающие кожу с костей, и жаровни, прижигающие подошвы ног.
— Я ничего не знаю! — прошептал бедный бонза, у которого кровь застыла в жилах.
Капитан сделал вид, что хочет стрелять.
— Не убивайте меня, — простонал бонза, всем телом подаваясь назад.
— Так говори. Где священный меч Будды?
— Не знаю… в Юаньяне его больше нет.
— Бонза, слушай меня: нас прислал сюда король, твой повелитель, чтобы разыскать оружие Будды. Обманывая нас, ты обманываешь короля. Говори, я этого требую, и король также требует.
Бонза несколько раз опускал и поднимал голову, не произнося ни звука. Казалось, он вот-вот умрет от страха.
— Бонза! Бонза! — повторил капитан с угрозой. — Говори, или я сожгу тебя на медленном огне.
— Не сказал ли я уже вам, что священного меча больше нет в Юаньяне? — простонал несчастный.
— Но ты должен знать, где он находится. Я читаю это в твоих глазах.
— Я скажу вам, не убивайте меня.
— Обещаю тебе, что выпущу тебя на свободу.
— Итак, слушайте.
Капитан, Корсан и Мин Си приблизились к бонзе.
— В 1790 году, — сказал он, подумав несколько минут, — ревностный почитатель Будды, князь Юнь-цзи выкрал священный меч из государственного дворца в Пекине и отдал его нашему храму. В продолжение четырнадцати или пятнадцати лет он оставался в наших руках, но в 1804 году князь, окончательно разорившись, взял его у нас, чтобы продать. Прежде всего он отправился в Тонкий, потом в Сиам и, наконец, в Бирму.
— В Бирму! — воскликнул Лигуза.
— Да, в Бирму.
— И продал его?
— Продал бирманскому королю за баснословную цену.
— А где теперь находится меч?..
— В Бирме.
— Где?.. В каком городе?
— Этого я не знаю. Одни говорят, что он был скрыт в одном из храмов Амарапуры, а другие — в пагоде Швемадо.
— Это все, что тебе известно?
— Все, — отвечал бонза.
— И ты говоришь, что в Юаньяне его больше нет?
— Уверяю вас в этом.
— Поклянись твоим Буддой.
— Клянусь, — сказал бонза.
Капитан опять замотал ему лицо, крепко привязал его к дереву, а потом встал. Рука его протянулась на запад, по направлению к Бирме.
— Друзья, — проговорил он дрожащим голосом, — отправимся в Амарапуру, и да поможет нам Бог!
VII. Охота на слона
В центре великого индокитайского полуострова, между Бирмой, Сиамом, Тонкином и китайской провинцией Юньнань находится обширнейшая страна с небольшими горными цепями и бескрайними равнинами, орошаемая великими реками и называемая Лаосом.
Какова ее площадь? Как велико ее население? Каково ее государственное устройство? Какие города расположены на ее территории? Никто не может ответить на эти вопросы с уверенностью.
Невелико число путешественников, осмелившихся проезжать по этой стране, и почти все они оставили не очень ясные и не очень точные описания. Некоторые из них находятся даже в явном противоречии с другими.
Говорят, что там есть государство, называемое Янгома, управляемое буддийскими священниками, богатое рисом, драгоценными металлами, бензоином и мускусом и славящееся красотой женщин. Где оно находится? — никто не может этого определить.
Говорят, что там есть государство, называемое Лакто, в котором нет ни городов, ни рек, ни гор, изобилующее бамбуковыми плантациями, хлопком и залежами соли. Племена его живут по простым законам первобытного общества и владеют имуществом сообща. Жатва оставляется в полях без надзора, двери жилищ остаются открытыми день и ночь, чужеземного путника принимают там с величайшим гостеприимством. Существует ли в действительности это государство или, может быть, его путают с настоящим Лаосом, который китайцы называют также Ла-чуэ. Никто этого не знает, равно как и никто не знает, где оно находится.
Говорят, что там же есть еще третье государство, дающее свое имя стране, называемой Лаосом, которая считается государством, самым могущественным из всех, самым многолюдным и самым обширным, с красивыми городами — Пхонгсали, Ла, Мэнгом, Кхеммератом и Лонгом. Это государство будто бы представляет собой громадную равнину, с холмами и горами, омываемую реками по словам одних и без единой реки по сведениям других. Одно только верно, что Меконг, орошающий Сиам, протекает по всей стране.
Немногое известно еще о государстве Лансанг, занимающем южную часть обширной страны. Государство это должно быть очень обширно и населено людьми хорошо сложенными, крепкими, с кожей оливкового цвета, добрыми, приветливыми и любезными.
Столица его, давшая государству свое имя, которое означает на языке этой страны «тысячи слонов», стоит на берегу Меконга и защищена высочайшими стенами и глубокими рвами. Царский дворец необъятных размеров занимает большую часть города.
Государь их пользуется неограниченной властью, не признает никого выше себя в делах светских и духовных и распоряжается по своему усмотрению землями и состоянием своих подданных. Города там должны быть многочисленны и многолюдны, земли плодоносны и богаты залежами золота, серебра, железа, свинца и рубинов; соль там имеется в изобилии и очень дешева. В лесах и болотах живут стадами слоны, носороги и буйволы.
Уже более месяца искатели священного меча Будды ехали по этой обширной стране, неизвестной не только капитану, но даже и Мин Си. Не найдя оружия в Юаньяне, эти железные люди отправились на запад, твердо решив достигнуть бирманской границы и спуститься по Иравади до Амарапуры с целью продолжать свои поиски, готовые, если окажется необходимым, даже добраться до Пегу, а там и до великой пагоды Швемадо.
Однажды вечером, немного спустя после захода солнца, они расположились на обширной равнине, окруженной лесом, на расстоянии около ста миль от реки Салуин.
Была раскинута палатка, и большой костер пылал в нескольких шагах от нее.
Китаец и поляк играли в кости недалеко от лошадей, привязанных к кольям. Американец, растолстевший больше, чем когда-либо, распростерся на постели из свежих листьев и благодушно курил уродливую трубку, сделанную им самим из глины, а капитан внимательно рассматривал свою географическую карту, измеряя расстояние с помощью старинного компаса.
— Вы закончили? — спросил американец. — Вот уже добрые полчаса, как вы ломаете себе голову над разбором этих чернильных пятен.
— Я измеряю расстояние, которое мы должны проехать, чтобы добраться до Салуина.
— Что это еще за Салуин?
— Красивая река, через которую нам придется переправляться.
— Опять река! Ведь мы переплыли Амоцзян, Бабаяньцзян и Меконг. Этому конца не будет.
— Это будет последняя, Джеймс; после нее мы не встретим больше ни одной реки до самой Иравади.
— Когда вы рассчитываете добраться до великой бирманской реки?
— По крайней мере еще через месяц.
— Еще целый месяц!
— Это вас пугает?
— Нет, но мне кажется, что наши лошади совсем устали. Если бы нам попался по дороге какой-нибудь город…
— Это весьма маловероятно, Джеймс.
— Разве в этой стране совсем нет городов?
— Я не говорю, что их нет, но где они?
— Разве на вашей карте они не помечены?
— Моя карта почти совсем белая.
— Эх вы, географы!
— Мы проезжаем по совершенно незнакомой стране. Может быть, мы — первые белые, попавшие в нее.
— Хорошо! Когда я вернусь в… О! О!..
— Что с вами?
— Тише, тише. Разве вы не слышите?
Капитан прислушался. В отдалении, в лесу, слышалось глухое постукивание, раздававшееся все ближе и ближе.
— Что это там происходит? — спросил поляк, поспешно вставая.
— Можно подумать, что в лесу находятся котельщики, — сказал американец. — Дзинь!.. Дзинь!.. Дзинь!.. Бум!.. Бум!.. Вот музыка!
— Это ударяют в гонга, — объяснил Мин Си.
— Что это еще за гонги? — спросил янки.
— Медные тамбурины, в которые ударяют молоточком.
— И они нарочно отправляются в лес, чтобы предаваться там на свободе этому приятному занятию?
— Вероятно, у этих музыкантов есть причина для этого, — отвечал капитан.
— Уж не серенаду ли они хотят нам задать?
— Разве вы не слышите, сэр Джеймс, что они также и поют? — сказал поляк. — Это настоящая серенада. Вы слышите, какие у них басы?
— Скажите, Джорджио, что, если мы пойдем на них посмотрим?..
— Вы с ума сошли, Джеймс! — возразил капитан. — Ведь мы не знаем, с кем будем иметь дело.
— Разве это страна разбойников?
— А почем знать!
Музыканты были уже довольно близко, и отчетливо слышались их нестройные голоса. Их было по крайней мере человек тридцать, с четырьмя или пятью гонгами.
Капитан, отойдя от палатки по направлению к лесу на несколько сот шагов, увидел сквозь густую листву бесчисленное множество факелов, бросавших вокруг красноватые отблески.
— Да тут целая процессия, — сказал он Корсану, присоединившемуся к нему. — Может быть, они прогуливают своего бога?
— Разве у этих дикарей также есть бог?
— Как и у всех других, Джеймс.
— Как они его зовут?
— Шака, что должно означать командующий.
— Этот командующий, наверное, представляет собой кусок обточенного и позолоченного дерева.
— Очень может быть, Джеймс.
— Что же, мы им так и позволим идти вперед?
— Разве вы намереваетесь их потревожить?
— Нет, но мне хотелось бы проследить за ними до их деревушки.
— Мы ни в чем не нуждаемся, Джеймс. Лошади, правда, не очень хороши, но они еще способны двигаться, а провизии у нас масса. Чего вам еще? Вернемся и постараемся уснуть, так как завтра я намереваюсь проехать изрядное число миль.
Оба искателя приключений вернулись в палатку, где с некоторым нетерпением их ожидали товарищи. Они промочили себе горло чаем, потом все, за исключением Казимира, которому пришлось караулить в первую очередь, завернулись в одеяла и закрыли глаза.
Целых два часа в лесу были слышны нестройные крики и громыханье гонгов; потом все затихло. Тем не менее поляк, зная, что находится в дикой стране и не доверяя этой тишине, продолжал обходить вокруг палатки с карабином под мышкой.
В полночь он забрался в палатку и разбудил китайца, который должен был караулить вторым. Он передал ему, что ничего особенного не случилось и что ни одно живое существо не показывалось поблизости.
— Значит, все благополучно? — спросил Мин Си.
— Да, — отвечал поляк.
— А что, не возвращались назад игравшие в гонг?
— Я их больше не слышал.
Канонир-трубач взял свой карабин, бросил взгляд на равнину и, довольный своим обзором, уселся возле палатки, раскуривая зернышко опиума.
Как почти всегда случается даже с курильщиками, привыкшими к опиуму с самого детства, китаец мало-помалу закрыл глаза и заснул глубоким сном.
Вообразите себе его удивление и ужас, когда, проснувшись, он увидел перед собой на расстоянии семи или восьми шагов животное огромных размеров, серое, с длинным и толстым хоботом и двумя белыми острыми клыками. Он тотчас же его узнал.
— Слон! — пробормотал несчастный, страшно побледнев. — Я пропал!..
Тем не менее ему не пришло в голову ни крикнуть о помощи, ни схватить карабин, который лежал возле него.
Но прошло еще несколько минут, в течение которых слон не трогался с места. Казалось, мошенника чрезвычайно забавлял ужас несчастного китайца. Он смотрел на него своими хитрыми глазками, медленно помахивал хоботом, поднимал то одну, то другую лапищу — и только.
Вдруг слон сделал два шага вперед, протянул хобот и страшным ударом опрокинул палатку, погребая под ней китайца и всех тех, кто спал внутри.
Американец, поляк и Лигуза, внезапно разбуженные, поспешили выбраться из-под палатки с карабинами в руках.
— Что случилось? — спросил американец, вытаращив глаза. — Ба! Слон!
— Бежим! — крикнул поляк, чувствуя, как мороз подирает его по коже.
— Стреляй, Казимир! — гремел американец.
— Стойте! Стойте! — кричал капитан.
— Где Мин Си?
Китаец, полумертвый от страха, приподнялся в эту минуту.
— Тише! Тише! — сказал он. — Не стреляйте, или мы пропали! Слон после своей свирепой выходки повернулся и медленно направился к лесу, помахивая хоботом и издавая глухие крики.
— Как он мог подойти? — спросил американец, осматривая курок карабина.
— Не знаю, — отвечал китаец в смущении. — Я заснул, а когда проснулся, то он уже стоял передо мной.
— Отчего же ты не стрелял?
— Он был в десяти шагах от меня.
— Тем лучше!..
— Одной пули недостаточно, Джеймс, — сказал капитан.
— Неужели мы его так и отпустим? — спросил американец. — Я охотно бы съел бифштекс из слона.
— Пожалуй, на него можно напасть, — сказал капитан. — Такой великан стоит пули и… О!..