— Наконец-то! — Голос у Юли был тревожный. — Ты почему не подходишь к телефону?
— А чего к нему подходить? Это первый звонок за все утро. — Владимир чувствовал себя погано, но сказать правды сейчас не мог. Не имел права.
— Да-а? — В этом «да-а?» было и удивление, и сомнение, и даже обида. Фризе рассмеялся.
— Ты чего веселишься?
— Я всегда радуюсь, когда слышу твой голос.
— Правда? — оттаяла Юля. И тут же сказала зловещим шепотом: — А здесь смертоубийство. Налет на Сорина.
Сорин, один из самых знаменитых московских брокеров, занимал апартаменты под квартирой Фризе.
— И что же с Сориным?
— Жив-здоров. А киллера нашли мертвым. Висел на веревке рядом с окнами. Ой, Володя, я как подумаю, что он мимо меня спускался — жуть берет! Да, кстати, тебя следователь спрашивал. Хотел поговорить. Teлефон оставил.
— Ты спала и ничего не видела?
— Спала! Ты мне дважды интересный сон спугнул.
— Эротический?
— О-очень! Если честно — после твоего звонка я сразу уснула. A то… Бр-р! Взглянула бы в окно, а там рожа в маске.
Этого Владимир больше всего и боялся.
— Киллер был в маске?
— Наверное. Они же всегда в масках идут на дело. Ты меня больше в одиночестве не оставляй, ладно.
— Договорились. Ты откуда звонишь?
— Из дома. Я на часок в университет заглянула и — домой. Ты когда приедешь?
— К вечеру. А ты не оставляй окна нараспашку.
Юля промолчала.
— И не открывай никому дверь. Ни следователю, ни прокурору. Ни самому президенту.
Фризе положил трубку.
Завтракали они с Константином в садовой беседке.
— И в городе неприятности? — спросил Ранет. — Я слышал твой разговор с Бертой.
— Берта уже год живет в Швейцарии. Как видишь, у меня тоже есть новости.
— Дела! — Костя выглядел обескураженным. — Я думал, вы никогда не расстанетесь. Такая девушка! И ты не попытался ее сохранить?
— Для этого надо было отправиться вслед за ней.
— Понятно. О каких же киллерах говорила твоя новая подруга?
Фризе передал приятелю все, что услышал от Юли.
Несколько минут Ранет молчал. С наслаждением пил кофе. Владимир поглядывал на него с улыбкой. Он никак не мог привыкнуть к тому, что Константин, возведя чаепитие в разряд шаманства, вдруг переключился на презираемый ранее напиток. И еще коньяк!
— Знаешь, Длинный, за всеми этими форс мажорными обстоятельствами — Ранет кивнул на дом, — торчат большие уши. Очень большие. Такая техника, которую подсунули тебе, среднему мафиози не под силу. Жучки — наводная часть. Чтобы их обслуживать — и здесь, и в городе, — необходимо серьезное техническое обеспечение.
Владимир подивился проницательности друга. Надо же! Моментально связал события на даче с тем, что произошло в Москве.
— Не собираюсь тебя расспрашивать, но это и кроту ясно — ты насолил властям предержащим. — Ранет нахмурился и покачал головой. — Нет, маловероятно! Это сколько же надо соли высыпать им на хвост, чтобы они пошли ради тебя на такие расходы?
— Ранет, а у тебя нет приборчика, который подсказал бы, куда утекает информация через жучки? Или ты кроме суперкофеварок ничем сейчас не занимаешься?
— Никто такой задачи передо мной не ставил, — серьезно отозвался Константин. — Но если тебя это интересует, можно прикинуть.
Ранет нахмурил лоб, и взгляд у него стал рассеянным. Словно он уже начал подыскивать подходящий вариант решения задачи. Наконец морщины на лбу разгладились.
— А что касается кофеварки, увидев ее, ты поймешь — это прибор двадцать первого века.
От рюмки коньяка Ранет заметно опьянел. Глаза у него посоловели, сузились, как у китайца.
— Знаешь, Длинный, я тебя всегда осуждал за то, что ты возишься со всяким отребьем. — Вальяжно развалившись в плетеном кресле, Константин с удовольствием подставлял лицо солнцу. Казалось, что он вот-вот замурлыкает. — Рискуешь жизнью, не спишь ночами. А теперь я тебя одобряю. Интересно живешь, старик! Не корпишь над всякими тангенсами. Не изобретаешь кофеварки.
— А я готов подыскать себе что-нибудь поспокойнее. Поуютней. Наверное, старею?
— Нет! — погрозил ему пальцем Костя. — И не думай! Открыли на тебя охоту, ты и заскулил!
— Не заскулил. И еще не известно, открыли охоту или нет? Может быть их интересуют только мои разговоры.
— Заскулил! Ты, старик, классный сыщик. А их мы все равно перехитрим.
— Ранет, да ты напился, свинтус! С одной рюмки! Пойдем-ка на речку искупаемся.
— Нет! Хочу спать.
— Пойдем в дом.
— Там запишут мой храп. А потом по храпу отыщут. Устрой меня в бане.
Фризе принес в баню наматрасник и уложил на него приятеля. Под голову сунул ему те же веники, на которых спал сам.
Костя проспал всего час. Он и правда похрапывал, даже разговаривал во сне. А проснувшись, выглядел свежим и абсолютно трезвым. Иначе и быть не могло — дозу-то принял цыплячью.
— Я тут подумал, Длинный, над твоей просьбой. Есть идея.
— Надо же — подумал! От твоего храпа цветы завяли.
— Знаешь, дружище, — не обратив внимания на подначку, продолжал Константин. — Вопрос решается элементарно. Двойной контур!
— Двойной контур? Контур чего?
— Не торопись. Я должен все просчитать. Не обещаю очень скоро, но думаю, дня через три-четыре тебя порадую. Ты в город едешь?
Из Николиной Горы они уезжали одновременно. Каждый на своей машине.
ВИЗИТ СЛЕДОВАТЕЛЯЗвали следователя Юрий Борисович Колобов Он прошел вслед за Фризе в кабинет, осторожно ступая по полу, словно боялся поцарапать паркет модными туфлями из крокодиловой кожи.
«На миллион тянут», — машинально отметил Владимир.
И еще он обратил внимание на то, что от Колобова пахнет хорошим одеколоном, а черная джинсовая рубашка прекрасной выделки. Не иначе как от хорошего кутюрье.
Они сели друг против друга в глубокие кожаные кресла. Следователь не спеша оглядел книжные шкафы, картины, коллекцию холодного оружия на стенах и, наконец, остановил свои черные с золотистыми точечками глаза на хозяине.
— Значит, вы и есть Фризе Владимир Петрович?
— Нужен паспорт?
— Нет. А на лицензию частного детектива я бы взглянуть не отказался.
— Пожалуйста. — Владимир достал лицензию и разрешение на оружие из нагрудного кармана рубашки. Протянул следователю. Ожидая гостя, он заранее приготовил документы.
— Наверное, вы захотите взглянуть и на пистолет?
Колобов поднял глаза от документов и с интересом уставился на Фризе. Владимиру пришла в голову чудная мысль: если у следователя имеется собака — то это непременно боксер. Уж очень похож Юрий Борисович на молодого, еще не обрюзгшего боксера. Такие же брыли, чуть приплюсЛ тый нос, плотоядная нижняя губа. И настороженный взгляд.
— Пистолет не понадобится.
Следователь быстро-быстро пробарабанил ладонью по подлокотнику кресла. И Фризе снова подумало собаках. Так залихватски стучит по полу своим коротким хвостом эрдельтерьер.
— Мы нашли пулю. Скорее всего это «беретта». И, как всегда бывает в таких случаях, в центральном пулехранилище данных нет. Так что ваш «макаров» вне подозрений. Но может быть, у вас есть еще и «беретта»? — он так и впился взглядом в лицо Владимира.
— «Беретты» у меня нет. Есть охотничьи ружья, карабин. Но их храню на даче.
Колобов понимающе кивнул. Скорее всего, собираясь с визитом, он поинтересовался у коллег, что собой представляет бывший следователь районной прокуратуры Фризе. И услышал несколько баек про то, как тот расправился у себя ка даче с целой оравой бандитов.
— Убитый, наверное, пытался залезть в квартиру предпринимателя Сорина. Вы слышали — несколько месяцев назад на него уже наезжали, взорвали автомобиль.
— Еще как слышал. У нас во всем доме стекла вылетели.
— Сорин клянется, что в киллера не стрелял. Даже не видел его. Мы проверили — у бизнесмена имеется помповое ружье да газовый пистолет. Во всяком случае, это оружие зарегистрировано. Тогда кто убил?
Колобов опять выдал барабанную дробь по креслу и повторил:
— Кто убил?
«Ты следователь, тебе и карты в руки», — внутренне улыбнулся Фризе.
— Знаете, что показалось странным? Почему Сорин назвал убитого киллером? Почему? У него ведь и оружия никакого не было. Нашли в карманах несколько жучков. — Юрий Борисович опять внимательно разглядывал лицо Владимира.
— Вы спросили у Сорина?
— Успеется. У меня такая привычка — накапливать странности. Накапливаю. А потом анализирую.
— И на поверку выходит, что это вовсе не странности?
— Да! — с воодушевлением воскликнул Колобов. — Вы понимаете, что я имею в виду?
— Может быть. У Сорина много конкурентов?
— Имеются, — без особого энтузиазма признал следователь и тут же заговорил о другом: — Спускался этот «альпинист» с крыши. Да? Первая квартира на его пути — сто сороковая. Две старушки квартирантки смотрели телевизор. «Альпиниста» не видели? И слава Богу! Кстати, чего они там ночью нашли интересного? Эротическое шоу? Вы этой ночью телек не смотрели?
— Имеются, — без особого энтузиазма признал следователь и тут же заговорил о другом: — Спускался этот «альпинист» с крыши. Да? Первая квартира на его пути — сто сороковая. Две старушки квартирантки смотрели телевизор. «Альпиниста» не видели? И слава Богу! Кстати, чего они там ночью нашли интересного? Эротическое шоу? Вы этой ночью телек не смотрели?
— Нет.
— Ладно. Идем дальше. Следующая квартира пустует. Евроремонт. Я проверил — ночью там никого не было. Двери стальные. И главное — даже пустующая квартира поставлена на милицейскую охрану. А потом квартира ваша! И вы ночевали на даче. Да?
— Да!
— Значит, оставили Юлию Паршину в одиночестве. Юлию Орестовну… Какое красивое отчество! Она тоже ничего не слышала. Молодая. Спит хорошо. Это ваша сестра?
— Любовница.
Следователь смущенно покашлял и уставился на коллекцию сабель и кинжалов. Кинжалы ему помогли.
— Вы знаете, Владимир Петрович, теперь стали придираться даже таким прекрасным коллекциям, как ваша. Не важно, что произведения искусства, древности. Требуют регистрировать!
— Они у меня зарегистрированы. Все, до последнего стилета.
— Прекрасно. Законно. И очень красиво. Очень. — Колобов опять взглянул на Фризе. — А у вас не возникала мысль, что этот человек, — следователь покосился на окно, — хотел добраться до ваших ценностей?
— Возникала. Но моя… — Из окаянства он хотел сказать «любовница», просто чтобы посмотреть на реакцию следователя. Но удержался. — Моя любимая девушка доложила: в квартиру никто не пытался проникнуть. У вас другая версия?
— Версия! Скажете! Если бы у нас имелась версия!
Минуты полторы Колобов молчал. Внимательно разглядывал картины. Фризе подумал о том, что у следователя есть какие-то сомнения, которыми он хотел бы с ним поделиться. И теперь решает — стоит ли? А может быть, ждет, не поделится ли своими гипотезами собеседник?
— Скажи мне: к кому он лез, и я скажу, кто стрелял? — пошутил Владимир. Молчание гостя тяготило его.
— Не так все просто, коллега. Не так все просто!
— А мысль о том, что стрелял сообщник, вам, наверное, тоже приходила в голову?
— Вот! — Колобов оживился. — Я сижу и думаю, почему опытный сыщик не выдвинет такую версию?! А он взял и выдвинул!
— Никаких версий я не выдвигал. Следствие ведете вы. Знаю по своему опыту — не любит наш брат подсказок.
— Не скромничайте, не скромничайте!
Привычка Колобова повторять фразы раздражала Владимира, но он старался ничем не показать этого. Ему было важно создать у следователя впечатление, что он готов поделиться любой информацией, любой догадкой.
— Версию с сообщником мы отрабатываем, — продолжал Колобов. На чердаке служебную собаку пускали. Она попетляла там и вывела проводника во двор. Через первый подъезд. И легла. Дальше — ни шагу. Гильзы на чердаке не нашли. И, судя по раневому отверстию, стреляли из дома. Или снизу, со двора.
— А личность убитого?
— Надежды на идентификацию мало. Ни документов ни личных вещей в карманах. Покажем портрет по телевидению в передаче «Петровка 38». Но, сами понимаете… Кстати, не хотите взглянуть? — Следователь протянул Фризе фотографию.
Широкое простоватое лицо, большой рот и маленький, с глубоко вырезанными ноздрями, нос. Зачесанные назад прямые волосы. Убитому, наверное, не было и тридцати. Внешне он никак не подходил под категорию «быков», из которых мафия вербует наемных убийц. Так, ничем не примечательная серенькая личность.
Владимир поймал себя на мысли, что лицо убитого совсем не согласуется с общим обликом человека, которого он увидел в прибор ночного видения на своей даче. Быстрого, эластичного, с мягкой кошачьей повадкой.
— Его лицо мне не знакомо.
— Есть еще одна деталь. — Колобов достал вторую карточку.
Это была фотография правой руки с небольшой аккуратной татуировкой на тыльной стороне ладони. В щите — крест. В центре креста — круг в обрамлении двух восьмиугольников. Над щитом три буквы: «SOL». И над ним корона.
— В зоне таких татуировок не найдешь. Если только я не упустил чего-то. Нынче там столько новшеств — не уследишь!
— Вы правы, наколка не похожа на воровскую, — подтвердил Фризе, внимательно разглядывая рисунок. Вернув его следователю, он спросил:
— А эти жучки не могут подсказать, откуда ветер дует?
— Что вы имеете в виду?
— Человек или организация, задумавшая установить жучки в квартире конкурента, наверное, должны быть очень богатыми?
— Организация?
Я имею в виду крупную финансово-промышленную компанию, банк, завод. Какой-нибудь «Логоваз», например. Или «МММ»… Или органы правопорядка.
— «МММ» лопнул! — сообщил Колобов. Как будто в России еще остался хоть один человек, не знавший про это.
Фризе рассмеялся:
— Мало ли у нас в Москве богатых учреждений? Я однажды был на выставке охранной техники, видел много подслушивающих устройств. Дорогие штучки.
— Да, дорогие, — согласился Юрий Борисович. — Не так дорога техника, как организация прослушивания. Но все дело в том, что Сорин никакими особыми секретами, которые бы интересовали конкурентов, не обладает. Конкурентам незачем на него тратиться.
— Как утверждает господин Сорин.
— Да. Да! Как утверждает господин Сорин.
ЮЛЯПрежде всего следовало вывести из опасной зоны Юлю. И как можно скорее. Неудача с жучками не остановит людей, проявивших такой пристальный интерес к его персоне.
«Если они лишились возможности слушать мои разговоры, — подумал Фризе — не взбредет ли им в голову дурная идея заткнуть мне рот навечно? Ну уж, дудки! Бог не выдаст, свинья не съест. Вот только отправлю Юльку к матери».
Владимир чувствовал, что его все больше и больше охватывает состояние охотничьего азарта. Так бывало в минуты опасности — он ощущал необыкновенный прилив энергии, голова становилась ясной, восприятие обостренным. Одна всепоглощающая мысль овладевала им — действовать. Действовать немедленно. Иногда ему казалось, что погасить этот порыв можно лишь одним способом: вскочить на коня и скакать, скакать… коня у Фризе не было. Да если бы и был — по Садовому кольцу далеко не ускачешь.
— Володя, мы останемся в городе? — прервала его галопирующие мысли Юля. — Или съездим на дачу? Выкупаемся. — В глазах девушки застыл вопрос: «Неужели тебе меня не жаль? Совсем забыл свою любимую».
Фризе рассмеялся.
— Я такая смешная?
Он притянул Юлю к себе. Обнял. Подумал: «И угораздило же вас, Владимир Петрович, закрутить роман с такой сыроежкой?!»
— Поедем на дачу? Да?
— Хоть на Багамские острова.
— Хорошо бы! — серьезно отозвалась Юля и вздохнула. — Только у некоторых пай-девочек экзамены.
— Багамы и Гаваи отменяются. Едем на дачу.
— Прямо сейчас? — Юля решила ковать железо, пока горячо.
— Как только соберешься. Хорошим ужином угостишь?
— Еще каким хорошим!
Пока Юля готовила ужин, Фризе решил позвонить Таиске. Наверно, она уже дома. Вот только не занята ли на кухне, как Юля? У заведующей, наверное, семья, дети, сердитый муж, вернувшийся с работы голодным».
«А, была не была!» — решил Владимир и набрал номер.
Голос мужчины, поднявшего трубку, оказался и в правду, неласковым. Не ответив на приветствие, мужчина спросил:
— Вам кого?
— Таисию Игнатьевну.
— Кто спрашивает?
«Наверняка муж, — решил Владимир. — И очень ревнивый».
В трубке раздался грохот — так бывает, когда ее не слишком осторожно кладут на стол. Фризе услышал, как мужчина крикнул:
— Таиска! Тебя какой-то Фризе.
Оказывается, дома Таисию Игнатьевну величали так же, как звала ее Генриетта. Только брюнетка осмеливалась делать это лишь за глаза.
— Добрый вечер, Владимир Петрович. — Голос у заведующей был чуточку хрипловатый. — Что-то вас сегодня не было было. Не захворали?
— Отвлекли личные дела. Я вам не помешал?
— Не беспокойтесь. Я еще не села за свою диссертацию. Вы что-то выясняли со своими девушками?
— Я бы не стал из-за них вас тревожить. — Фризе с удивлением подумал о том, что в наше дурацкое время находятся люди, пишущие диссертации. Добиваться ученого звания, чтобы получать зарплату ниже прожиточного минимума, казалось ему сюрреализмом. Но, оказывается, сохранились люди, которые жили не только днем текущим.
— Вчера, просматривая Опись решений Синода за 1912 год, я обнаружил вырванный лист…
— К сожалению, и такое у нас бывает.
— А месяц назад, когда в читальном зале работал Леонид Павлов, этот лист был целехонек. Павлов нашел в Описи ссылку на Никифора Антонова. Теперь она отсутствует. Вывод очевиден, Таисия Игнатьевна — вырвали именно тот лист, на котором была ссылка.