О черт, как же мы поедем — ведь менты знают, что пили все.
Посовещавшись, мы нашли выход из ситуации — сообщили представителям правопорядка, что остаемся ночевать здесь. А когда их машина удалилась, хлюпая по лужам, мы наконец получили возможность уехать. Только Светка, ревевшая, как белуга, даже не могла достать из кармана ключи от машины.
— Свет, может, составишь мне компанию? — решив, что с Ванькиной развалюхой ничего тут не случится, предложила я. — Точнее, не совсем так, — в ответ на удивленный взгляд девушки пояснила я. — Давай поедем на твоей машине, а то мне страшновато снова на раздолбанную Ванькину садиться.
Девушка бледно улыбнулась одними губами и наконец вытащила ключи, прошептав:
— Только вести придется тебе, я руль не удержу.
— Хорошо, — кивнула я.
Скоро по трассе неслись три машины — сиреневый «Опель», вишневая «Альфа Ромео» и темная «девятка» Лавкиных.
Вести «Опель» было чертовски приятно — удивительно мягкий ход, руль слушается легкого касания. Но я все равно ни на что не променяю свою бежевую «девяточку», даже на самую навороченную иномарку. Во-первых, «девятка», да еще и бежевая, не бросается в глаза, что при моей профессии немаловажно. Во-вторых, мы с ней уже просто сроднились.
Глава 2
Утро встретило меня дикой головной болью и непрекращающимся дождем в смеси с жестокими грозовыми раскатами, еще более усугублявшими мигрень. С трудом оторвав голову от подушки, я потерла виски пальцами и поежилась — в форточку, закрыть которую я вчера не позаботилась, вливался холодный уличный воздух. Хотелось уткнуться в подушку, завернуться в одеяло и снова заснуть. Но я себе этого не позволила — надо вызволять из тюрьмы Сидоренко. В конце концов, невезучесть моего друга в любой ситуации до добра не доведет, а СИЗО — не лучшее место для проявления его невезучести. Там периодически встречаются личности, которых хлебом не корми — дай поиздеваться над «ботаником». Замечательным примером именно этой категории и является злополучный Ванька. Хорошо, если он до сих пор в порядке.
Усилием воли заставив себя подняться, я поплелась в душ, бормоча под нос фразу из хрестоматийно-новогоднего фильма:
— Пить надо меньше, надо меньше пить…
Только не прыгала на месте, как герой того фильма.
Пью я сравнительно редко, поэтому к похмельному синдрому не привыкла, и он меня ужасно тяготил.
Я постояла несколько минут под ледяным душем, и это подарило мне хоть какие-то крохи бодрости и готовности к трудовым свершениям. Растерлась полотенцем, закуталась в халат и побрела варить утренний кофе.
Пока ароматный, мой самый любимый напиток набухал коричневато-белесовой пенкой, я выпила стаканчик холодного апельсинового сока, что меня несколько приободрило, и выудила из пачки одну-единственную, последнюю сигарету. Даже если бы ничего не нужно было предпринимать в связи с Ванькиным задержанием, на улицу все равно высунуться пришлось бы — без сигарет мне не жизнь. Но ох как не хочется никуда идти! А ведь надо еще и машину Сидоренкину забрать с дачи. Впрочем, машина подождет, сначала вопрос с ним самим разрулить следует.
Выпив кофе, я почувствовала себя значительно лучше. Головная боль не сказать чтобы ушла совсем, просто отдалилась за грань сознания и не слишком тревожила, не мешала думать. А подумать было о чем — как вытащить Ваньку из СИЗО?
Не выпуская из рук огромной кружки, по самые края заполненной свежей порцией кофе — куда кофеманке без этого божественного напитка! — я подошла к телефону и набрала номер.
— Следственный отдел… — слова из мембраны словно впились в мой мозг тысячей раскаленных иголочек, возобновив тупую пульсацию в висках, — усиленный связью голос дежурного оказался слишком высоким для моего нежного черепа.
— Подполковника Кирьянова позовите, пожалуйста, — попросила я, поморщившись, и отпила еще немного кофе. Напиток божественным ароматным теплом разлился по языку, немного сняв ощущение сухости.
— А кто его спрашивает?
— Иванова, — злясь на дотошного дежурного и на себя за этот гнев, рявкнула я.
В трубке послышалось шипение, сквозь которое внезапно прорезался голос:
— Танюха, это в самом деле ты?
— Нет, гидра трехголовая, — туповато пошутила я.
— Что с тобой случилось? — озаботился Киря.
Вообще-то его зовут Владимиром, и он, надо сказать, мой давний приятель и помощник. А звание подполковника Кирьянов получил отчасти и благодаря мне — мы с ним действуем на благо друг друга. Владимир делится нужной мне информацией, я с ним — преступниками, которых вычисляю.
— Танюш, ты болеешь? — не отставал Киря, пока я пыталась справиться с тошнотой.
— Нет, у меня похмелье, — огрызнулась я, но быстренько сменила тон — не дай бог, Киря обидится, что мне тогда с несчастным Сидоренко делать? — Володь, мне твоя помощь нужна.
— Ага, внимательно слушаю.
— Узнай, пожалуйста, об убийстве собаки на даче некоего Перцевого и об исчезновении хозяина этой дачи, — попросила я и назвала фамилию следователя, добавив: — Я к тебе заеду через полчасика, устроит?
— Да, Танюш, ладно, — вздохнул Кирьянов.
Он, вообще-то, тип очень мудрый и никогда со мной не спорит по пустякам. Тем более сегодня спорить просто опасно — женщина, страдающая от тяжкого похмелья, хуже пары-тройки злобных фурий.
Получаса мне как раз хватило на то, чтобы натянуть джинсы, подкраситься, причесаться и выйти из квартиры.
Поеживаясь под струями дождя, я добежала до своей машины и уселась в теплый салон. Дождь нахально заливал лобовое стекло, размывая очертания предметов, и пришлось включить «дворники». Терпеть не могу, когда что-то елозит перед глазами, но куда деваться? В ливень обзор ужасный, не хватало еще, чтобы залитое водой стекло прослужило причиной аварии.
Я быстро добралась до Кириного отделения, оставила машину на стоянке, поставив на сигнализацию, и ворвалась в прохладный, но сухой холл. Представившись дежурному, мальчишке с высоким голосом и бритой головой, прошла к кабинету подполковника Кирьянова.
Владимир меня уже ждал. При моем появлении он поднялся и разулыбался:
— Здравствуй, Танюш, давно не виделись. Как похмелье, прошло?
— Более-менее, — кивнула я, присела на стул и предложила: — Ну, рассказывай.
— Дело ясное, что дело темное, — откликнулся Кирьянов. Усмехнулся в ответ на мой недоуменный взгляд и сообщил: — Танюш, убили собаку. Черного добермана.
— Об этом я и сама знаю.
— Ты там была, что ли?
— Ну да, приятель пригласил, — пожала я плечами. — Рассказывай по существу, очень прошу.
— Тогда так… Рядом с кровью животного обнаружена и человеческая. Причем группа проявила оперативность, и эксперт проанализировал образцы крови. Все параметры полностью совпадали с принадлежавшими Андрею Перцевому — его данные почерпнули из медицинской карточки. Когда это выяснилось, дачу Андрея обыскивали еще раз, уже сегодня утром. Машину Сидоренко пригнали на платную стоянку для штрафников. Трупа Перцевого не обнаружили, как и его самого. Имеется в виду живого. То есть человек был, жарил шашлыки, заигрывал с девушками — и пропал бесследно, растворившись в туманно-дождливом вечере. Мистика, да и только! В мистику я не верю, сама знаешь. Но трупа не нашли. Пока.
— Думаю, найдут. Поляков, — назвал Киря фамилию того лейтенанта, которого Ванька вчера свалил на пол, — уверен в убийстве. То есть почти уверен и уже начал проверку подозреваемых. И тебя достанет, по всей вероятности. Я не стал про тебя ничего говорить, но если хочешь…
Я отрицательно помотала головой. Во-первых, еще вилами на воде написано, что возьмусь ли я за расследование. Во-вторых, даже если возьмусь — излишняя популярность может мне помешать.
— А Сидоренко? Все сидит? — поинтересовалась я.
— Да, Поляков на него злится. Не подскажешь, почему?
— Ванька — страшно неуклюжий тип и умудрился твоего Полякова уронить на пол, — улыбнулась я насмешливо и, закинув ногу на ногу, закурила.
Кирьянов хмыкнул и с налетом трагичности в голосе заявил:
— Лучше бы он и в самом деле зарубил этого Перцевого, меньше проблем оказалось бы. Поляков — дико мстительный тип. Он не прощает издевательств над достоинством своей драгоценной личности.
— Значит, Сидоренко вытащить сейчас из СИЗО не удастся?
— Ну почему же? Могу походатайствовать, — утешил меня Киря. — Я смотрел дело — доказательств маловато, да и трупа нет. Только пусть твой Сидоренко ведет себя ниже травы, тише воды. Иначе нарвется.
— Значит, поможешь? — улыбнулась я, не сомневаясь в положительном ответе.
Владимир не заставил меня ждать:
— Разумеется, сейчас договорюсь. Пропуск тебе выпишут, сама и заберешь своего парня.
Владимир не заставил меня ждать:
— Разумеется, сейчас договорюсь. Пропуск тебе выпишут, сама и заберешь своего парня.
— Ну, положим, он не мой парень, а просто приятель. Ладно, Кирь, с меня пиво.
— Угу… — набирая телефон и уже забыв о моем присутствии, машинально хмыкнул Владимир.
Попрощавшись с ним, я вышла из кабинета и спустилась к машине. Поеду, заберу беднягу. Надеюсь, он не слишком намаялся в камере за эту ночку.
* * *— Таня, ты! — рванулся к зарешеченной двери Сидоренко, едва меня увидел. Я кивнула и огляделась, пока охранник, сопровождавший меня до камеры предварительного содержания, открывал дверь.
Не сказать, чтобы здесь было очень уютно, если честно. В маленькую, метра два на два, камеру было набито человек пять-шесть народу, и физиономии личностей доверия не внушали. А на меня они вообще так посмотрели… Но реплик бросать не стали: каменная рожа охранника действовала на них в качестве холодного душа.
Сидоренко был нешуточно потрепан. Джинсы походили на половую тряпку, правда, с бирочкой крутой фирмы. На лице красовалось багрово-синее пятно, оставленное чьим-то резвым кулаком. Волосы всклокочены, а на щеках — поросль рыжеватой щетины. В глазах — паника и злость.
— Меня что, отпускают? — с надеждой поинтересовался Сидоренко. — Танюш, правда?
— Ну да, только дашь подписку о невыезде, — обрадовала его я. — Вань, ты в порядке?
— Н-ну… в душ очень хочется, — не стал кокетничать Сидоренко.
Я улыбнулась — в самом деле, в душе побывать ему не повредит.
Наконец все формальности были успешно завершены, и мы вышли к моей «девятке».
— А где моя машина?
— Неподалеку, на штрафной стоянке. Ты хочешь ее забрать?
— Нет, — мотнул головой Сидоренко, поглаживая волосы, словно пытаясь привести шевелюру в порядок. Руки его заметно дрожали, выдавая охватившее парня нервное напряжение. — Я вряд ли сейчас смогу вести машину. Подбросишь?
— Само собой, — я распахнула дверцу своей «девятки» и предложила Ваньке садиться.
Он плюхнулся на сиденье, едва не запутавшись в собственных ногах, я заняла свое место, и мы поехали.
— Танечка, от меня ведь не отцепятся, — помолчав, трагично заявил Сидоренко. — Этот следователь на меня так взъелся! Слышала бы ты, как он меня допрашивал — того и гляди по физиономии надает. Ни одному слову не верил! Постоянно порывался унизить. И эта жуткая камера…
— Верю, — кивнула я, ободряюще улыбаясь. — Само собой, ты же его вчера сбил, как вражеский самолет. Вот он и бесится.
— И что мне теперь делать?
Вопрос прозвучал риторически. Ванька задумался, пытаясь отыскать в своем ученом мозгу ответ на него. Я тоже молчала, следя за дорогой и злясь на ритмичные движения «дворников» по стеклу. В крышу машины барабанили крупные дождевые капли, словно ударник на дискотеке. Все вокруг было затянуто дождевой прозрачно-серой пеленой. Деревья казались тусклыми, будто в тумане, листья угрюмо свисали вниз. Птицы, которым такая погода тоже явно не доставляла радости, нахохлившись, сидели на ветках, не решаясь спрыгнуть вниз и позавтракать. Видно, боялись утонуть.
Небо, затянутое свинцово-сизыми тучами, клонилось к земле, словно жаждая раздавить все, на ней находящееся. Мрачноватая погода, прямо для готической сказочки, не меньше. В такой ливень хочется сидеть дома, желательно — перед ярко пылающим камином, пить крепкий кофе, курить сигару, вяло покачиваясь в кресле-качалке, и поедать что-то вроде «коньяка в шоколаде» или пирожных.
Машин на дорогах практически не было. Видно, немного найдется идиотов, желающих раскатывать по городу в подобную весеннюю погодку. Я вела свою «девяточку» совершенно спокойно, не боясь чьего-то неосторожного обгона. И думала о том, что, наверное, не смогу оставить эту загадку нераскрытой. На милицию в таком деле надежды мало — убийства случаются нередко, зато раскрываются значительно реже. Но мне и самой интересно, куда мог деться труп и кому понадобилось убивать Перцевого?
Перед мысленным взором встало лукаво-интеллигентное лицо Андрея с кошачьими глазами, полускрытыми очками в слишком толстой черной оправе. И вспоминалось, как доберман, гибкий и черный, жался к ноге хозяина и преданно заглядывал ему в глаза.
Нет, не буду заниматься этим делом, благотворительность — не моя стезя! — приказала я себе мысленно и тут же обратилась к Сидоренко:
— Вань, а какие отношения были у Астраханцевой и Перцевого? Как он мог затащить ее на вашу вечеринку?
Вырванный из плена своих мыслей, судя по выражению лица невеселых, Сидоренко задумчиво ответил:
— Танечка, я понятия не имею. По-моему, они очень давно общались. Встречались, может, даже любовниками были. Года два назад, наверное. Вот и все. А так… Сама знаешь, я не слишком интересуюсь людьми. Вот работа…
— Кстати, как называется ваше НИИ? Чем оно занимается? Что за проект мы отмечали вчера? — не знаю, могут ли мне пригодиться такие сведения, но лучше хоть что-то, чем совершенная пустота в сознании.
— НИИ ЭКТ, — непонятно, словно на другом, незнакомом мне языке, например, на турецком, ответил на вопрос Сидоренко. Но тут же расшифровал, уловив удивление в моих глазах: — Электроники и компьютерных технологий. Мы разрабатываем программы, «железо» и навороты для оргтехники. Поэтому нами и заинтересовалась фирма «Морок», московские производители компьютеров. Они нас спонсируют, за что, естественно, получают наши разработки. А что касается последней разработки… — сейчас Ванька говорил гладко, словно выступал с докладом на публике. Даже озабоченное выражение стерлось с его лица — вот что значит истинный ученый. — Мы успешно сдали проект печатающего блока для лазерных принтеров.
— А что, это такая важная вещь? — удивилась я.
— Для принтера — безусловно, — с легким смешком откликнулся Сидоренко. — Но вообще-то, такие блоки уже есть. Мы не изобретали нечто новое, просто старались усовершенствовать то, что имеется в наличии. И это удалось — теперь блоки будут значительно дешевле в производстве, что принесет нешуточную прибыль. К тому же мы произвели некоторые усовершенствования…
Я не стала даже вслушиваться в технические детали того, что они там наусовершенствовали. Мое знакомство с современными технологиями ограничивается способностью пользоваться компьютером для собственных нужд. В остальном же я — полная бездарность.
— А кому еще могли понадобиться ваши разработки?
— Понятия не имею, — изумленно воззрился на меня Ванька. — Может, и надо кому, но я не знаю. Слушай, а почему тебя это интересует?
Я промолчала, а Сидоренко вновь погрузился в глубочайшую задумчивость. Закурил, неловко чиркнув зажигалкой и уронив ее на коврик. Держа в вытянутой руке зажженную сигарету, он ринулся вниз в поисках источника огня, при этом едва не ткнул меня горящим кончиком сигареты и уронил сигарету на сиденье. Тогда я подхватила ее, вышвырнула в окно и рявкнула:
— В моей машине ты не куришь!
— Ладно, — пожал плечами Сидоренко. Чуть покраснел и убрал найденную на полу зажигалку в карман. Потом повернулся ко мне и подхалимски заявил: — Танюш, ты же умная девушка и вообще лучший детектив в Тарасове…
«Ну, такой неприкрытой лестью меня не пронять», — подумала я и улыбнулась, довольная.
— Может быть, ты попробуешь отыскать убийцу Перцевого? — продолжил Ванька. — Я заплачу, ты не бойся. Ведь с тех пор как появились спонсоры, у меня вполне нормальная зарплата. Просто мент этот от меня точно не отвяжется.
Я сделала вид, что раздумываю, хотя думать, в сущности, было не о чем. Впрочем, сначала не повредило бы посоветоваться с моими магическими «косточками» — для порядка. При расследовании, любом, а особенно на первых порах, я всегда советуюсь с высшими силами, так сказать.
Вот и теперь, подогнав машину к обочине, я выудила замшевый мешочек с додекаэдрами и, задумавшись о перспективах дела, швырнула их на сиденье. Сидоренко не удивился — за время нашего с ним прежнего общения он успел привыкнуть к странностям моего метода.
Выпало: 13+30+2. Я с ходу вспомнила формулировку и присвистнула: сочетание, во-первых, означало разоблачение чьих-то неблаговидных поступков. Но, во-вторых, оно предупреждало или советовало: «Никогда ни к чему и ни к кому не предъявляйте претензий — ни к прошлому, ни к людям, ни к богу, ни к судьбе». Ну, начало предсказания предельно ясно: я раскрою дело и отыщу убийцу Перцевого. А вот дальше…
Ладно, жизнь покажет.
— Ну что? — когда я убрала волшебные «косточки» обратно в замшу и забросила мешочек в сумку, поинтересовался Ванька. — Возьмешься за расследование?
— Возьмусь. Почему бы и нет? — усмехнулась я.
— Правильно, — обрадовался Сидоренко. — Друзьям надо помогать в беде.
— Только, Ванечка, золотце, не лезь ты, куда не надо. И вообще, лучше из дома не выходи, — вспомнив о тяготении к моему приятелю всевозможных неприятностей и приключений с ярко выраженной криминальной окраской, предупредила я. — Иначе париться тебе за решеткой до скончания века.