Черт подери, но я даже не думал об этом. И действительно, Лена очень похожа на Лану Тернер. У меня мурашки побежали по телу.
– Ну и как тебе спать с картинкой со стены? – спросила она, ухмыляясь.
– С бумажными вырезками я не сплю. Но иногда от скуки разговариваю с картинками. Главное, что они лишены дара речи и не отвечают на мои глупости. Но ты ответить можешь. Я хочу, чтобы ты стала моей женой. Твои деньги меня не интересуют. Я привык жить на собственные заработки. Мне нужна только ты.
– Не повторяйся, Андрюша. Я тебе верю. Но я замужем. В случае развода меня выкинут из дома. Я знаю своего мужа, он будет травить нас до гробовой доски. Этот человек не умеет останавливаться. Он монстр!
– Как ты провела вчерашний день? – спросил я.
– Подруга меня вытащила в филармонию. Мы слушали Шопена, Листа, Берлиоза. Вот почему на полу валяется шикарное платье и бриллианты. Я не могла ни с кем разговаривать. Все время думала о тебе. После концерта я тут же поехала сюда. Не знаю, сколько времени просидела на лестнице, но ты пришел. Сердце перестало колоть. Ты снял с меня приступ хандры. Я ожила. Это всё. О последствиях даже думать не хочу. Как сказал один из героев Пушкина: «Лучше один раз напиться живой крови, чем триста лет питаться падалью!»
Я тоже закурил и сел на кровати. Кажется, мы всё уже сказали. У меня запершило в горле. В холодильнике еще оставалась водка. Я направился на кухню и выпил прямо из горлышка. Пора ставить точки над «и». Я взял папку и вернулся в комнату.
– Значит, на связь вчера ты не выходила? Возможно, так даже лучше. Мы получили известие из Омска. Вчера утром твоего мужа нашли мертвым в своем номере. Предварительный диагноз – обширный инфаркт.
Лена, съежившись, попятилась назад, пока ее не остановила спинка кровати. Она слова не могла произнести. Открывала рот и тут же его закрывала. Я холодно продолжал:
– После печального известия я проверил кабинет твоего мужа. Так уж получилось, что я на него работаю, а Оксана, секретарша, с которой он спит, моя любовница. Была ею до нашей встречи. У нее хранились дубликаты ключей, в том числе и от сейфа. Я его проверил, прихватив важные документы. Это брачный контракт и завещание. Его огласят только через полгода при условии соблюдения тобой нескольких пунктов брачного контракта. Ты обязана быть верной женой, даже после его смерти. А через полгода ты станешь сказочно богата, и институт перейдет в твои руки. Работенка не пыльная. Я поясню тебе кое-что.
– Нет необходимости. Я и раньше руководила институтом. Зяма без моего согласия не принимал ни одного решения, – строгим деловым тоном произнесла Лена. – Я хочу знать, кто его убил?
– Скорее всего, Оксана. Но не по собственной воле. Зяма хотел продать один секретный препарат. Об этом узнали. Перетасовка такого рода не устраивала многих. Так что заказчика можно искать годами. Им можешь быть и ты.
– Нет, не могу. Это я решила избавиться от восемьсот пятого препарата. Создавать в стенах института бациллу смерти я не хотела. Пусть ею занимаются те, кто рожден для того, чтобы убивать. Это я настояла на продаже. А теперь, как я поняла, сделка не совершилась.
– Не имеет значения. Займешь его место и продашь.
– Если меня до этого в могилу не отправят. Как видишь, это очень легко сделать.
– Я могу позаботиться о тебе, – тихо ответил я.
– Прятаться за чужими спинами я не привыкла. Важно другое. Я увидела тебя и стала свободной. Выжил бы мой муж или нет, решение уже было принято. И если ты не передумал, я стану твоей женой.
– Я не могу передумать. Нас свела судьба. Словами этого не объяснишь.
– Значит, мы выполним условие Зиновия Карловича. Поженимся через полгода. Но институт я беру под свою опеку сегодня же. На то есть указ руководителя.
Раздался телефонный звонок. Я снял трубку. Это был Гальперин. Шел седьмой час утра.
– Извини, Андрюша, машина с трупом выехала из Омска в сопровождении Оксаны и выделенной мной охраны. Девочку надо оградить от лишних людей. Думаю, документация при ней. Катафалк прибудет на привокзальную площадь. Вот туда и надо послать самых близких людей.
– Вскрытие сделали?
– Да. Десяти минут хватило. Все сосуды на сердце порваны. Диагноз подтвердился. Дальше копать не стали.
– Я буду в обязательном порядке.
– И еще. Загляни в дом Зямы. Тебе по пути. Я второй день не могу нигде найти его жену.
– Хорошо, Илья. Я заеду за ней.
Я положил трубку.
– Что ж, надо ехать домой, – тихо сказала она. – Заедешь ко мне в полдень. А ночи будем проводить в охотничьем домике у реки. Там Зяма прятался от назойливых посетителей. И еще, Андрюша. Ты должен оставить Оксану. Либо ты только мой, либо катись к черту.
– Я только твой.
Она быстро оделась и ушла.
Кажется, я загнал себя в клетку. Но Елена была моей самой заветной мечтой. И ради нее я пошел на убийство. Условно, конечно. Смерть ждала Зяму с занесенной над его головой косой, а я пырнул его сзади. Исподтишка. Опередил событие на несколько мгновений.
* * *Большинство из тех, кто пришел встречать гроб, никогда не видели Елену. Ее сопровождала прислуга из их шикарного особняка. Все любили добродушного хозяина. Лишь для жены он был монстром. Да и то я в это не верю, помня их последний разговор по телефону, когда прятался в номере Зямы. К тому же он выполнял все ее инструкции, и практически она руководила институтом. Где-то Зяма допустил непростительную ошибку, за что и поплатился.
Но больше всего меня потряс ее вид. Я не видел убитую горем вдову. На ней было длинное темно-зеленое вечернее платье, куча бриллиантовых колец и сплетенное в косу жемчужное ожерелье из двух десятков нитей. Остальное повергло меня в шок. Воротник из белого песца, густые распущенные волосы платинового цвета и ярко-красная помада. Точь-в-точь Лана Тернер с плаката у меня на стене, не хватало лишь улыбки во весь рот. И все это было сделано для меня. Для кого же еще? Если изображений Ланы Тернер больше никто не видел. Я не мог оторвать от Елены глаз.
С вокзала покойного повезли в часовню при кладбище. Формальное отпевание. Я заметил Оксану. На ней тоже не было траурных одежд, но, во всяком случае, она была одета во что-то темное.
Могилу вырыли заранее. Прощальных слов никто не произносил. Похоронами занимался Гальперин. Он сумел довести ритуал до минимума. Оно и верно. Зяма был заурядным человеком и особых почестей не заслужил. Газеты ни словом не обмолвились о смерти доктора наук и руководителя одного из крупнейших научно-исследовательских институтов. Вероятно, тут свою роль сыграла секретность. Имея государственные заказы на особые препараты, не поступающие в аптеки для обычных смертных, мы находились под контролем министерства и ФСБ. План выполнялся. Большая часть лабораторий имела фармацевтический уклон. Наша лаборатория носила название экспериментальной и не входила в число ведущих. Я занимал место техника-лаборанта с зарплатой академика. В ведомостях расписывался за гроши, а в конверте получал то, чего стоит моя работа. И я был такой не один. Все всё знали и понимали, но вслух о внутренней кухне никто не говорил. Каждый дорожил собственным местом.
Увольнения были редкостью. Дисциплина и умение держать язык за зубами ценились выше знаний. К тому же вся система была построена по конвейерному методу. Каждый знал свой отсек, но не дальше. Общая сборка проходила в особых отсеках, о которых никто ничего не знал. Я и был руководителем одного такого отсека, а потому имел свободный доступ к директору и знал о его планах. Таких людей были единицы. Каждого секретарша знала в лицо.
Меня беспокоило другое. Во время церемонии Лена даже не взглянула в мою сторону. Я же не мог оторвать от нее глаз. Могла ли такая женщина жить с таким мужем? Стопроцентная несовместимость. К этому надо добавить имеющуюся у него любовницу. И Лена знала о ней. Она умная проницательная женщина. Вряд ли я буду интересовать ее после похорон. Полагаю, не одного меня она перетянула на свою сторону. Подготовка к покушению шла не день и даже не неделю. Тут продуман каждый шаг. Я играл роль запасного игрока. Другое дело, что у меня все получилось. Я не мудрил и не строил планов. Экспромт всегда мне удавался. Но почему она выбрала меня?
Сейчас я смотрел на нее как на картинку на стене. Любуйся и радуйся, а тронешь – кроме старой бумаги, ничего не ощутишь. Но эта картинка была живой, и я ее уже чувствовал. Больше мне ничего не хотелось.
На кладбище я не поехал. Черт меня дернул вернуться в институт. Тут уже произошли перемены. Возле кабинета директора стояла охрана в униформе. А у дверей моей лаборатории красовались два амбала с оружием.
– Я могу войти? Здесь мое рабочее место.
Они посторонились, и я вошел. Зрелище было необычным. Возле окна стояла горящая буржуйка с выведенной за окно трубой. Сейф шефа открыт. Белухин лично доставал коробки с препаратами и кидал их в огонь, а долговязый охранник ставил галочки в журнале. Так горели наши труды. Препараты 804, 805, 801 уничтожили полностью. Трудно себе представить их стоимость, я уж не говорю о годах исследований и опытов.
Я закурил прямо в лаборатории. Дыма здесь и без меня хватало.
– Чье распоряжение ты выполняешь, Кеша?
– Есть постановление Зямы. В случае его нетрудоспособности распоряжаться институтом в полной мере обязана его жена Елена Сергеевна Подрезкова. Ее первый указ касается нашей лаборатории и кабинета ее мужа. Все препараты, содержащие гриф «секретно», подлежат полному уничтожению методом сжигания. Приказ, как видишь, исполняется.
Моя цена возросла. Над этими препаратами я провел опытов больше, чем кто-либо. Это я менял особые ингредиенты, не спрашивая разрешения. Формула 805-го плавала в моих мозгах как непотопляемый авианосец. Но главное – об этом никто не знал, иначе меня первым надо было бы бросить в печку. К тому же у меня оставалась одна ампула. Собираясь травить Зяму, я взял два варианта: порошок и ампулу. Порошок сработал, ампула осталась. И мне казалось, что выкидывать ее рано.
– Почему ты не пошел на поминки? – спросил Белухин. – Ты же был его любимчиком.
– Вряд ли он обидится. Терпеть не могу сборища. Тем более когда на них нечего сказать. Куплю бутылку водки и сам помяну его.
Белухин остановился.
– А ты не думаешь, что нас вовсе разгонят?
– А потом расстреляют, – добавил я. – Такими мозгами не разбрасываются. И лучше других это понимает Илья Гальперин. Теперь его поставят руководить институтом, а госпожа Подрезкова займет место посаженого генерала. Она баба хваткая. Своего не упустит. Ладно. Пойду напьюсь. А ты истопником поработай. Глядишь, еще одну профессию освоишь.
И я пошел напиваться. Понятия не имею, по каким кабакам меня кидало. Главное, что наливали. Вел себя тихо, мирно, даже язык прилип к нёбу, вот и смачивал его водкой, коньяком и даже пивом. Время летело незаметно. Сам не помню, как оказался у дома Оксаны.
Похоже, она увидела меня в окно и открыла входную дверь. Мерзкий дождь и в этот вечер лил как из ведра. Она меня раздела привычными движениями – я любил, когда меня раздевают женщины, а затем подала махровую простыню. И все это молча.
Потом она как-то тихо и спокойно сказала:
– Таких, как ты, очень тяжело терять. Но больше не ходи ко мне.
– Что-то не так? – спросил я, не вникая в смысл ее слов.
– Я работала и работаю на Елену. Это она заставляла меня спать с Зямой, так как сама в одну постель с ним не ложилась. Я ее заменяла. Тебя она увидела месяц назад. Я сидела в ее машине, когда ты вышел из института. Она даже побледнела. «Что с тобой?» – спросила я. Она ответила холодно и просто: «Этот парень будет моим мужем. Узнай о нем все». Тогда я о тебе и о нас ей все рассказала. «Ты получишь за него отступные. И больше не таскай его в свою постель. Теперь он мой», – ответила Елена.
Я понял, что спектакль в кафе был разыгран. Наше знакомство должно было состояться. Елена выбрала такой вот экзотический способ. И он сработал. Лена не ошиблась. Я влюбился в нее по уши. Все остальное уже не имело значения.
– Это она приказала тебе отравить мужа?
– Нет. Думаю, что здесь все намного сложнее. После первых опытов Ляля решила продать восемьсот пятый препарат. А точнее, его уничтожить. Покупатели в Омске были подставными. Это они подсыпали Зяме яд в ресторане. Я тут ни при чем. А для своего алиби я заказала разные номера. Зяма даже не знал об этом. Под утро я зашла к нему и забрала папку с документацией. Когда мы вернулись домой, я передала ее Елене. В ней все основные формулы.
– И потому она сожгла все образцы, а схему оставила себе.
– Не думаю, что она хочет ею воспользоваться. «Это путь в пропасть, – сказала она. – Нужен другой подход».
– Я знаю, какой подход она ищет. В котором часу вы ушли из ресторана?
– В начале одиннадцатого, – ответила Оксана.
– Это значит, что никто его не травил. К двум часам ночи он был бы парализован. Она пошла на риск. Решила испытать меня. И опять не прогадала. Я был в Омске в два часа ночи, разговаривал с Зямой и лично подсыпал ему раствор. Она была уверена в том, что я это сделаю, но промолчала. Своего рода проверка. Умна, бестия.
– Это я ей сказала, что ты из тех людей, которые доводят все задуманное до конца. И еще я ей сказала, что у тебя очень сильный характер. Я просто не верила, будто Ляля сможет тебя опутать своими щупальцами.
– Я женюсь на ней. Но никогда не буду тряпкой в ее руках.
У Оксаны навернулись слезы на глаза.
– Значит, я для тебя ничего не значила?
– Ты меня без боя сдала своей подруге. Надеюсь, ты останешься живой. Такие женщины, как Лена, не любят тех, кто слишком много знает.
Я оделся и ушел.
* * *Мы жили в рыбачьем домике на берегу реки. Лена всячески старалась походить на Лану Тернер. Даже одевалась по моде сороковых годов, а под юбкой носила чулки и пояс, что меня лишь еще больше возбуждало. Мы никогда не говорили о ее муже и о нашей предстоящей свадьбе. Институтом командовала она и делала это грамотно. Оксана осталась ее секретаршей. Гальперин стал первым заместителем, и это было правильное решение. Он знал больше всех, имел связи и отличное чутье. Меня сделали начальником лаборатории, а Кешу Белухина посадили в кресло Гальперина. По сути, ничего не изменилось. Я занимался собственными разработками, и мне никто не мешал.
Но изменилась моя жизнь. Из пофигиста я превратился в счастливого человека. Я любил женщину, она любила меня, и это чувствовалось. На работе мы не сталкивались, а в хижину я ходил украдкой. Для счастливого и рай в шалаше, а вот Елене пришлось отказаться от комфорта и привыкать к убогим условиям. Но она ни разу не пожаловалась и никогда не капризничала.
Полгода пролетели быстро. Завещание зачитали, и Лена стала полноправной хозяйкой всего наследства.
Не прошло и недели, как мы поженились. И опять этот дурацкий брачный контракт. Видимо, она уже не могла обходиться без юридических выкрутасов. Елена оставляла мне все свое состояние на условиях верности и преданности. В общем-то, мне были отрезаны все пути к другим женщинам. Ее это тоже касалось. Вот только мне ее лишать нечего. Мне повысили зарплату в соответствии со статусом, что меня устраивало. Я переехал в ее особняк. Но роскошь и деньги меня мало интересовали. Захочу уйти – уйду и ни о чем не пожалею. Меня привязала к этой женщине любовь, все остальное не имело значения. Я считал, счастье будет длиться бесконечно, но, увы, так не по-лучилось.
Жизнь очень коварная штука, а я слишком легкомысленно подходил к ней. Никогда не забывайте оглядываться!
Сегодняшний день
1Чтение дневника Андрея так увлекло Таню, что она не услышала звонок. Стрелки часов подбирались к двум ночи. Она взяла трубку.
– Я скоро буду. Не запирай нижний замок.
– Хорошо.
Таня положила трубку. Это звонил он, Андрей, чей дневник она читала. Он часто по ночам писал, и она догадалась, что тот ведет дневник. Однажды Андрей сказал: «Если бы я мог рассказать всю правду, то в нее все равно никто бы не поверил. С моим талантом я могу написать фантастический роман. Вот тогда он будет выглядеть правдиво. В наше время фантастам больше верят. К ним не придираются. Но стоит буквоеду взять в руки нормальную книгу, как он тут же становится умнее автора и начинает придираться к каждому слову».
Они часто проводили время в рыбачьей хижине у реки. Таня уже знала, где он прячет свой дневник, и очень хотела его прочесть. Случай подвернулся. Она выкрала дневник и перепрятала его, а когда они собрались в лес за грибами, пролила канистру с бензином, а над ней поставила церковную свечку. Они ушли в лес достаточно далеко, когда свеча догорела и вспыхнул весь дом. Вернулись они к дымящимся головешкам. Дом ерунда. Андрей себе еще сотни таких построит. Но он был уверен в том, что его дневник сгорел. Таня же получила то, чего хотела.
Они познакомились при странных обстоятельствах. Андрей сбил девушку машиной. Кто был виноват, сейчас сказать трудно. Ночью она выскочила на дорогу, он едва увернулся, но задел ее крылом. И не удрал, а посадил в машину и отвез в больницу. У девушки оказалась сломана нога. Два месяца провалялась на койке, и каждый день он приходил с цветами. Ему тридцать семь лет, ей двадцать один год. Между ними пробежал тот самый ток, который часто называют любовью. Все бы хорошо, но Андрей был женат. Первое время он скрывал этот факт. И сознался лишь тогда, когда они перешли к близким отношениям. Для Тани новость стала настоящим ударом. Она ушла от него. Андрей сходил с ума. И все же он нашел ее. Таня сняла комнату на окраине города в заброшенном доме, где ютились несколько семей, ждущих человеческих квартир. Газ баллонный. Проводка ворованная от общей линии. Но Таня из ничего сумела свить уютное гнездышко.
Неожиданный ночной звонок поставил девушку в тупик. Она не успела прочесть и половины дневника, но уже поняла, что человек, писавший его, очень мало похож на того, которого она знала. Где он притворяется? В дневнике или в жизни? Она верила в то, что он любил ее. Так притворяться невозможно. Но и свою жену он безумно любил, если ради нее пошел на умышленное убийство. Жена у него очень красивая, следит за собой, шикарно одевается, невероятно богата. Андрей полностью от нее зависит. Он у нее работает и живет. Она покупает ему машины и возит на курорты в лучшие уголки земного шара. Лишиться всего ради сопливой девчонки? Разумом этого не понять. Но когда он добивался Елену, ему тоже море было по колено. Импульсивный человек. Он привык получать все, что хотел. Остальное не имело значения.