И Серега ядовито захихикал, провожая взглядом крепкую спину Назарова. Потом покачал головой, досадуя на себя.
Он, конечно, не сводник. И Назарова пригласил не для того, чтобы устроить сестре свидание. У той ухажеров хватало. Скорее позвал, чтобы Татьяне досадить. Чтобы она о нем хоть минуту подумала. Хоть неприязненно, но подумала о нем. Именно о нем.
Встретил ее тут на днях, аж дух захватило. Красивая! Даже много красивее, чем была десять лет назад, когда он – Иванченко Серега – вздыхал по ней безнадежно. Когда она его не замечала, даже головы не поворачивала в его сторону. Она и сейчас его не заметила. Просто кивнула, потому что он с ней поздоровался. И прошла мимо. А он смотрел ей вслед, как она идет, как юбка ее при ходьбе колышется, как пяточки сверкают, как волосы ветер вздымает, и понимал, что ни черта не изменилось за десять лет. Ни черта! Она все так же ему мила и желанна! Все так же щемит, не зажило.
А Сереге Назарову как?
Это тоже ему хотелось узнать под рюмку коньяка. И это тоже было целью. Назаров в ней так же нуждается, как его приятель Серега Иванченко? Или ему никто, кроме Сашки Беликовой, не нужен? И он вернулся сюда из-за нее? И сейчас начинает хороводы водить вокруг бывшей возлюбленной. И мамаша ее так своевременно исчезла.
Странная история, грязная, дурно пахнущая.
Он отвлекся, и мясо едва не упустил. Начал спасать, опалил пальцы. Разозлился. Швырнул решетку на разделочный столик, заплясал вокруг него, дуя на обожженные пальцы. Потом немного успокоился, прислушался к разговору в доме.
– Ты надолго тут? – спрашивала Настя у Назарова чужим, вибрирующим от волнения голосом.
Вот дура! Решила, раз он на вечерок сюда завернул, то снова станет ее тискать на старой скамейке? А может, и до утра останется? Не будь Настя его сестрой, он бы, может, и порадовался перспективе открыть Тане глаза на правду: каков мерзавец ее муженек. Но Настя была его сестрой. И подкладывать ее под всякого-разного даже в интересах дела он не станет.
– Не знаю, как пойдет, – рассеянно отозвался на ее вопрос Назаров.
Ясно! Записи просматривает. Нужна ему Настена с ее волнением, стеснившим грудь и заставляющим голос по-голубиному ворковать?! Она и раньше была ему не нужна. И теперь.
– А тут по долгу службы или как? – не унималась Настя.
Дура дурой!
– Обстоятельства, – коротко ответил Назаров и вдруг как заорет: – Серега! Серега, ты это видел?!
Чертыхнувшись, Иванченко пошел в дом. Неодобрительно покосился на сестру, когда-то уже успела переодеться в самое свое нарядное платье. Будто шашлык есть они в ресторан идут, а не за дощатым столом расположатся.
– Смотри! – Назаров тыкал пальцем в монитор ноутбука. – Надо же! Не ожидал!
Иванченко зашел со спины, уставился на знакомую запись. Ничего нового не нашел.
– И что тебя так удивило?
– Горелов! Видишь его?!
– Где? – Иванченко склонился к плечу Назарова, уставился на его палец, ткнувший в толпу зевак.
– Смотри внимательнее!
Ну да, видел он этого мужика и раньше, когда записи на фрагменты буквально раскладывал, изучая, изучая, изучая сам момент аварии и время, предшествовавшее ему и последующее за ним.
Крепкий, кряжистый, в холщовой светлой кепке. На записи он неторопливо подошел к толпе зевак сразу после ДТП. Потом старался заглянуть в воду, но его отогнали. И стоял долго-долго. По сути, он единственный отстоял часа два. Все остальные люди менялись, подходили, уходили, качали головами, сокрушались. Этот просто стоял и смотрел из-под козырька кепки.
– И что? – не понял Серега, выпрямляясь.
От Назарова пахло каким-то удивительно приятным одеколоном. Это отвлекало. И погружало в неприятные размышления, что Тане этот запах, возможно, очень нравится. Может, она сама его и выбрала. И…
– Это Горелов, Серега! Это Степан Горелов!
– Погоди, погоди… – Иванченко провел по лицу ладонью, мотнул головой, будто комаров отгонял, на самом деле от мыслей противных избавлялся. – Это тот самый Горелов, который на тебя жалобу в прокуратуру накатал?
– Он самый, гнида! – радовался чему-то Назаров, продолжая тыкать пальцем в его ноутбук.
– И что дальше?
– Так, мальчики, давайте к столу, иначе ваши дебаты никогда не закончатся.
Голос Насти из голубиного воркования превратился в недовольное воронье карканье. Оно и понятно – внимания к ее персоне ноль. Снова дела, снова работа. Ей это казалось даже оскорбительным.
Она погнала их на улицу. Но Назаров расставаться с ноутбуком не захотел.
– Он не помешает. Я просто еще раз прокручу, – пообещал он, пристраивая ноутбук с краю стола, не занятого тарелками, которыми Настя тут же принялась заставлять всю дощатую поверхность.
Но крутил он еще раз пятнадцать туда-сюда. Серега уже и мясо успел на тарелках подать, они и выпили по паре стопок, а он все пялится и пялится в монитор.
– Слушай, чего тебе этот Горелов дался? – не выдержала Настя, разговор не клеился, она нервничала.
– Понимаете, ребята, – наконец он выключил компьютер и закрыл крышку, – все как-то вязнет на нем!
– Может, ты просто мстишь ему? – глянула Настя на Назарова со значением. – За то, что он тебя на крючок сажал, как рыбу?
Назаров машинально тронул шрам под ключицей, задумался, потом качнул головой:
– Нет. Хотя любить его, сами понимаете, у меня причин нет. Просто… Вот смотри, Серега, что получается.
Он вдруг сдвинул в сторону сразу несколько тарелок, сгреб из вазочки десяток маслин и принялся раскладывать их на отполированных годами досках.
– У нас есть два пропавших без вести парня. Пропали почти в одно и то же время, с разницей в три дня. Пусть это будет Листов, а это Рыков. – Он положил на одной доске на расстоянии сантиметров в пять по маслине. – Что их связывало?
– Ничто! – тут же встрял Иванченко и хмельно боднул головой воздух, он не стеснялся, принимал одну рюмку за другой, пока Назаров умничал. – Я был на совещании. Слышал прекрасно. Парни никак не были между собой связаны.
– Будто бы! – обрадовался Назаров и принялся катать по столу ладонью третью маслину. – Но связь была! Просто за давностью времени на нее никто не обратил внимания. Никто, кроме Нади Головковой!
Он положил третью маслинку чуть в сторонке.
– Она все копала и копала. Ходила везде, опрашивала людей. И дошла очередь до Горелова. – Четвертая маслина легла выше всех по центру. – Он раньше был соседом Листовых. Надя с Гореловым общалась. Даже звонила ему накануне своей гибели.
– Да? – удивился Иванченко. – А вот об этом я не знал.
– Звонила, звонила. Только эта гнида не говорит, о чем они с ней разговаривали. Мямлит что-то, и все.
– За это ты его закрыл? Или за прошлые дела? – Серега крякнул, выпив очередную стопку, вцепился зубами в большущий кусок мяса, заурчал.
– Слушай дальше.
Назаров поморщился. Иванченко достал его уже своими намеками. И Настя не очень дружелюбно настроена. Посматривает как-то недобро. Хмыкает без конца. Может, Таня права была, и не стоило ему сюда идти. Надо было взять ее все же.
– Она – Головкова – звонит ему поздним вечером, почти ночью, когда уже вернулась со службы. Согласись, не самое лучшее время для звонка свидетелю?
– Допустим. – Серега сальными пальцами почесал волосатую грудь, ткнул локтем сестру: – Чего затихла? Чего мясо не ешь? Вкусное, мягкое. Поешь.
Настя, как по команде, принялась нарезать кусочек мяса.
– Она ему ночью звонит, а утром погибает. Не видишь связи?
– Нет, – мотнул головой Иванченко.
– Ладно, давай по-другому. – Сергей ткнул пальцем в верхнюю маслину, названную Гореловым. – Он почти два года назад был свидетелем мерзкой сцены в одном из супермаркетов нашего города.
– И что? – ядовито фыркнула Настя, разбрызгивая томатный соус, в который макала мясо. – Мы тут ежедневно мерзкие сцены наблюдаем!
– Это была драка двух парней: Листова и Рыкова, связи между которыми следствие не установило.
– Ух ты! – Иванченко вдруг заинтересовался, пододвинул две маслинки, уложил их рядышком. – Значит, знакомы они все же были?
– И еще как! Листов в тот день, почти два года назад, явился в магазин в хлам пьяный, повалил с полки алкоголь. А когда Рыков – он там работал охранником – попытался его вывести, между ними завязалась драка.
– Но это же логично! – возмутилась Настя. – Никакой связи не вижу!
– Да, но дрались эти двое не из-за загубленной в магазине водки, а из-за какой-то женщины!
– Да ладно! – одновременно выпалили брат с сестрой.
– Именно! – воскликнул в азарте Назаров. – Они дрались сильно, до крови, и все время выкрикивали какое-то женское имя.
– Какое?
– Директор супермаркета не знает. Остальных свидетелей сегодня на работе не оказалось, выходные. Но узнаю непременно! – пообещал сам себе Сергей и с удовольствием выпил коньяка. Закусил зеленью, съел ломтик копченого лосося. – И это еще не вся история, ребята.
– И что дальше?
Глаза у Насти загорелись. Ее больше не обижало невнимание Назарова к себе как к женщине. Ей стало жутко интересно. Неужели какой-то просвет наметился?
Странное исчезновение двух молодых парней в минувшем декабре сильно взбудоражило их город. Их долго искали. Расклеивались листовки. По местному телевидению без конца показывали их фотографии. И водолазов привлекали. Везде: на остановках, в больничных коридорах, в магазинных очередях – только об этом и говорили. Сочувствующий шепот долго сопровождал двух женщин – их матерей – сгорбившихся от горя.
Потом разговоры стихли. Общественность решила, что парней никто уже никогда не найдет. И никогда не будет ясна причина, почему они бесследно исчезли.
И вдруг является Назаров, и, как по волшебству, начинается какое-то шевеление. Появляются свидетели, находится какая-то связь.
Интересно!
– На тот момент, на момент их драки…
Сергей поднял рюмку, чокнулся с тезкой, выпил, поморщился. Заговорил сдавленно, с несчастным лицом:
– В магазине совершенно случайно оказался господин Горелов, – он вонзил вилку в самую верхнюю маслину на столе. – Он их разнимал, уговаривал. И…
Он послушно открыл рот, когда Настя со своей вилки подала ему капустного салата.
– И? – поторапливал его Иванченко, хмелея на глазах.
– И он же вывел из магазина пьяного Листова. Куда повел, зачем – непонятно.
– Но после этого прошел почти год, когда они исчезли! – фыркнул Серега.
– Но Горелов об этом умолчал! Он ни словом не обмолвился, когда его, как соседа, допрашивали наши. Это я уже узнал от матери Листова, что такой случай имел место быть. Вот, может, и Надя узнала что-то такое, а?
– Позвонила Горелову в полночь. Он пробрался на стоянку, испортил тормоза на ее машине и… Я лично не вижу связи с той пьяной дракой и Гореловым. Никакой! – Отяжелевшая рука Сереги Иванченко с трудом поднялась от стола, указательный палец прочертил воздух неровной полосой. – Не вижу связи! Ну, подрались, бабу не поделили. Ну, разнял их Горелов. Вывел пьяного из магазина. И что? Год прошел, и они пропали, Серега! Чего-то ты… Намудрил…
– А если баба у всех троих была одна, а? – вдруг выпалила Настя, продолжая кормить Назарова капустным салатом со своей вилки.
– Вот! – воскликнул Назаров с оттопыренной щекой, он не успевал пережевывать капусту. – Молодец, Настена!
Ее милое лицо осветилось довольным румянцем.
– И я о том же думаю! А если все эти трое были соперниками, а? Вроде и связи нет между ними, и в то же время Горелов везде тут как тут.
– Наш пострел везде поспел? – Серега поставил локти на дощатый стол, подпер щеки крепкими кулаками. – Думаешь, не просто так Надюшка погибла?
– Не знаю, – честно признался Назаров и неожиданно накрыл свою рюмку ладонью, когда Иванченко занес над ней бутылку коньяка. – Я пас. Мне еще ехать, Серега. Я же на машине.
– Ладно тебе, пацаны сопроводят, я позвоню, – протянул тот с обидой. – Сидишь, не пьешь почти. Как институтка!
Ему, если честно, очень хотелось Назарова напоить. До слюней, до свинообразного состояния. Чтобы еле ноги волочил, а вернувшись домой, повалился бы спать прямо на полу в прихожей, а утром проснулся в луже собственной блевотины. И чтобы Танюшка видела все это и морщилась брезгливо. И перестала бы уже его любить, как кошка!
Только вот Назаров – странно – не пьянеет, а пьянеет все больше он. И мысли путаются. Нехорошие мысли, шальные, недобрые.
Зависть, ревность? А то что же!
Если вот он – человек порядочный и законопослушный – всякую мерзость выдумывает про приятеля, которого позвал к себе в гости, то что взять, к примеру, с того же Горелова? Они в лихие годы такое с Беликовым вытворяли! Надо было додуматься – человека, как рыбину, на крючок насадить!
– Знаешь, может, ты и прав, – тряхнул тяжелой головой Иванченко. Потер лицо, виски ладонями. – Из-за бабы могло все случиться. В любом загадочном деле всегда надо искать бабу! Все зло от них!
Он неожиданно недобро покосился в сторону разомлевшей Настены, откровенно строившей глазки Назарову. Вздохнул.
– Не хотел тебе говорить, Серега… – проговорил вдруг Иванченко и, изловчившись, пристроил свою вилку рядом с назаровской в маслине под именем – Горелов. – Да все равно узнаешь.
– Что именно? – Серега отвел в сторону Настину руку с вилкой, на которой висела очередная порция капустной лапши.
– Сегодня, когда ты ушел от меня, я начал звонить, хлопотать насчет записи. – Иванченко пощелкал пальцами по ноутбуку. – Ребята, молодцы, подсуетились. Все быстро сделали. Так вот мне один мой сотрудник и говорит… Про Горелова…
– Что?
– Оказывается, он частенько частным извозом занимается. Любит денежку сбить. И… черт! Ты вот только не циклись! А то сейчас вцепишься, а это, может, и ничего не значит. Ты вон тоже…
– Сережа! Говорить внятно умеешь?! – тряхнула его за плечо сестра.
Ей снова стало интересно. Так интересно, что почти мгновенно угасла обида, что Назаров отказался от капусты с ее вилки.
Нет, она ничего такого себе и не придумывала, когда узнала, кто будет у них с братом в гостях. И не мечтала почти. Хотя и вздыхала, глядя в сторону старой скамейки перед его приходом. Кстати, Сережа сел именно на нее. И все же легкое разочарование билось в груди. Легкое такое, едва уловимое, как трепет крыльев бабочки.
Ну почему он на нее почти не смотрит?! Почему?! Она не хуже его Таньки нисколько. И зачем она только платье это нарядное надела, дура? С таким же успехом могла бы на себя надеть мешок из-под сахара, как раз освободился, в кладовке лежит.
– Сереж, говори, – отогнала она от себя ненужные мысли.
– Короче, Горелов у Беликовой Аллы Геннадьевны кем-то вроде личного шофера был.
– Та-а-ак! Уже неплохо! – раздул ноздри Назаров. – И почему я об этом узнаю только сейчас? И не я один? Огнев ничего мне не говорил насчет этого.
– Горелов мужик скверный, склочный, станет снова жалобы строчить. Может, Огнев решил раньше времени это дерьмо не трогать?
– Здорово! – фыркнул Назаров и неожиданно добавил к двум маслинам еще и третью рядышком. – Сначала пропал Листов, потом Рыков, теперь Беликова. И снова рядом крутится Горелов! Это не повод его подозревать?..
– …Это не повод его подозревать, капитан! – возмутился Огнев наутро во время совещания в кабинете Хмелева. – Мало ли кто кого возит с рынка!
– А вы не находите, что слишком много пересечений у одного человека с пропавшими и пострадавшими?! – кипятился Назаров. – Куда пальцем не ткни, всюду он!..
Он сегодня, если честно, еле поднялся. Потому что в благодарность за информацию выпил с Иванченко еще и еще, и еще. Даже за руль не смог сесть, такси вызвал. И когда у ворот прощался, зачем-то полез к Насте целоваться. И все платье ее нахваливал. Она приятно улыбалась и просила заходить в гости. А он орал как ненормальный, что непременно.
Совсем забыл, идиот, что их курортный городок – это большая деревня! Кто-то из соседей Иванченко вылез из окон, понаблюдал за теплым прощанием, тут же позвонил кому-то из своих знакомых, те своим, и волна информации самым невероятным образом докатилась до Сережиной тещи, которая – не постеснялась – позвонила в половине третьего утра и доложила обо всем Тане.
Та, дуреха, проплакала до утра. И когда он проснулся, посоветовала собирать вещи и убираться ко всяким Настям, Сашам и прочим, прочим, прочим.
– Я не хочу быть женой развратника! – убивалась его супруга, добавляя головной боли. – Мне достаточно того, что ты живешь со мной из милости!
– Что ты этим хочешь сказать? – еле шевельнул он тогда странно растолстевшим за ночь языком, не умещавшимся во рту.
– Что ты меня не любишь, Сережа!..
Он не стал спорить. У него просто на это не было сил. Сполз с дивана, доковылял до ванной и простоял под прохладными струями в душе минут двадцать. Таня за это время успела уйти. Но завтрак, накрытый салфеткой, оставила. Он принял две таблетки аспирина, выпил горячего бульона, заел котлеткой, потом – сладкий чай с колесом лимона. И пошел пешком на службу. До совещания голова успела проясниться, мысли сформулировались в слова, слова – в обвинения.
Но оказалось, единомышленников у него нет! Огнев был категорически против версии причастности Горелова к исчезновению Беликовой.
– Он же не дурак убивать курицу, которая ему золотые яйца в клюве таскала! – возмущенно ворочал он мощной шеей в тесном воротнике форменной рубашки. – Беликова после смерти мужа на него во всем опиралась. Он ей помогал!
– Почему ее дочь об этом ничего не знала? – возразил Назаров. – Она ни словом не обмолвилась!
– Я вас умоляю, капитан! – развеселился неожиданно Хмелев, призывая кивком головы Огнева к сотрудничеству. – Александра всю жизнь росла принцессой. Станет она внимание обращать на прислугу. А Горелов в данной семье выполнял роль прислуги. Не по дому, конечно, хлопотал. Но помогал. И то, что он возил с рынка Беликову Аллу Геннадьевну, нельзя вменить ему в вину.