Огнев взял стул на гнутых дубовых ножках, поставил его ближе к дивану. Глянул на Вадика жалостливо.
– Как ты? – спросил через минуту.
– Да хреново, Игорь Валентинович, – сморщился Вадик, которому резко приспичило в туалет по маленькому. – Второй день такая хреновина.
– Что, лежишь второй день? – Огнев обернулся на Назарова, укоряя взглядом.
– Да. – Вадик прикрыл глаза. Его еще и в сон потянуло.
– А мы ночью хотели к тебе нагрянуть, – проговорил Огнев, снова послав укоризненный взгляд в сторону Назарова. – Да я отговорил.
А про себя подумал, что отговорить Назарова от необдуманных действий стоило ему немалой крови. Пришлось даже голос повысить. Хмелев так вообще – слизняк – в тень отпрыгнул. Оно и понятно. До пенсии пара месяцев. А ему пришлось вызывать огонь на себя. И как оказывается, правильно сделал.
– Мне надо в туалет! – Вадик резко распахнул глаза и сбросил с себя плед. – Я щас…
Отсутствовал минут десять. Назаров даже подумал, что парень решил сбежать. Но нет, явился. Бледный, потный. Еле переступает. Доковылял до дивана, улегся, снова натянув тонкий плед до подбородка. Если и вчера он так выглядел, то его участие в похищении Саши сомнительно.
Сергей взял по примеру Огнева еще один стул, сел бок о бок с ним.
– На вопросы сможешь отвечать? – спросил он, решив не размякать от немочи Илюхина и довести дело до конца.
– Могу, – шевельнул Вадик пересохшими губами.
– Вчера была похищена Саша Беликова. Что ты слышал об этом?
– Ничего. Мать пришла сегодня и рассказала. И что Горелова ищут, фото его везде расклеено.
– Ты ничего об этом не знаешь?
– В смысле?! – Вадик широко распахнул глаза, недоуменно вывернул пересохшие губы. – Что я должен знать?!
– Куда он мог ее увезти, к примеру?
– Нет. Не знаю. Я с ним не очень-то контактировал, – и вдруг спросил у Назарова: – А зачем ему?
Огнев с Назаровым стремительно переглянулись.
Вот именно!
– Вы ведь нас всех троих проверили: и его, и меня, и Усова, – продолжил рассуждать Вадик. – И отпечатки сличали. И анализ ДНК.
– Ты-то засветился! – ядовито вставил Назаров.
– Но Горелов-то нет, – он нисколько не смутился. И спросил: – Зачем ему Саша? Он по Марии Петровне сох не первый год.
– Это которая?
– Соседка Беликовых.
– Откуда информация?
– А мне… – он завозился под пледом, не понимая, с чего это так разговорился, может, лекарства действуют. – Мне Сашина мать рассказывала. Удивлялась или ревновала, не знаю. Но все время выставится в окно и головой качает. Чего, мол, в Машке мужики находят?
– Мужики?! Много было мужиков?! – насторожился Огнев.
Про то, что Горелов крутился около Лагутиной, он знал давно. Помогал при случае на рынке и по дому. Со старшим сыном вроде дружен был. Тот будто поощрял Горелова в его ухаживаниях. Правда, сама Маша взаимностью Горелову, кажется, не отвечала. Держала мужика на коротком поводке. Но это был единственный ее воздыхатель, о котором Огнев знал.
– Я не знаю, много их было, нет. Но Алла Геннадьевна утверждала, что Маша ни одних штанов мимо не пропустит. Кто во дворе появится, с тем и спит, будто так.
– А кто появлялся? Конкретно! Имена, фамилии?! Что она говорила?! Говорила хоть что-то?!
Огнев даже голос повысил на своего подзащитного, до того бестолковым казался. Он тут, между прочим, на правах адвоката почти. Допусти сейчас Назарова до этого бледного тела, он развернется! На дурное самочувствие не посмотрит. Всю душу вытряхнет из пацана.
– Я точно не помню, – заныл сразу Вадик, обидевшись на Огнева и решив урезать ему пособие. – Она что-то болтала и про ремонтников, и про…
– Каких ремонтников?! – Назаров побледнел.
– Ну… Забор им делали, Лагутиным. Потом еще в доме, в гараже ремонт был. Это Алла Геннадьевна говорила, я же не знаю. И слушал вполуха. Неинтересно было.
– Вспоминай! – прикрикнул на него Назаров и тронул парня за колено. – Это важно! Понимаешь, это важно! Может, она имена называла какие-то? Фамилии?! Что-то хотя бы вспомни!
Вадик покосился на крепкие пальцы, вцепившиеся ему в колено. Оценил по достоинству мышцы, обтянутые заляпанной футболкой, и вдруг подумал, что это единственный человек, пожалуй, который мог бы добраться до сокровищ, похороненных в глубоком гроте, вход в который, судя по карте, был под водой. Назаров сильный, он ныряльщик, и он мент, он не сможет обмануть его или кинуть. Если официально оформить находку, то Вадик станет еще богаче, чем теперь. И станет знаменитым, вот! Но находку следует оформлять, когда она уже найдена! А вдруг карта – пустышка?! Вдруг в этом гроте ничего нет?! Как проверить? Кто проверит?
Кроме этого крутого парня – никто, вдруг подумал Вадик. И нахмурился, пытаясь вспомнить пустую трескотню старой ведьмы. Ему надо было помочь Назарову. И не столько для того, чтобы от него отстали. Сколько для того, чтобы попросить потом его о помощи.
Когда Саша найдется. Ему, если честно, совсем не хотелось, чтобы с ней случилась беда. Она хоть и зазнайка, но неплохая девчонка. Красивая…
– Ну-у-у, она болтала, что тот парень, который делал и им ремонт тоже, был влюблен в Марию.
– Кому и им? – закатил глаза в бешенстве Назаров.
– Беликовым. Он что-то им делал по дому. То ли в подвале… Я же не вникал, мне неинтересно было. Запомнил только потому, что парень этот потом пропал.
– Что-о-о?
Взвыли оба мента так, что даже мать Вадика перепугалась и перекрестилась, хотя особо набожной и не была.
– Говори! – потребовал Огнев и погрозил Илюхину толстым пальцем. – Все до мелочи вспоминай! Вплоть до слова, Вадик!
– Господи! Да она чего только не несла! – захныкал Вадик. – Она злая была, гадкая! Она людей не любила. И про соседей ни единого слова доброго не сказала ни разу. И все хихикала, что Машкины ребята ухажеров ее убивают и во дворе на костре сжигают. Как кто из них повадится к Машке ходить, так потом пропадает, и тут же во дворе пожарище! Ну не бред, скажите!..
Глава 25
Он прожил бесславную жизнь.
С этими словами, кажущимися ему цитатой, он очнулся. Он понял, что очнулся, потому что сразу почувствовал боль. Болело все тело. Как после страшной аварии. Так болело, будто он свалился с крыши дома и переломал кучу костей. Но он не попадал в аварию. И с крыши не падал. Он просто долгое время пролежал связанным без движения на ледяном бетонном полу глубоко под землей. От этого все тело болело. Он старался шевелиться, старался, чтобы хоть на какое-то время продлить себе жизнь. Понимал, конечно, что не дни, часы его сочтены, но все равно старался жить.
Как же это он так сплоховал, а?! Когда подставился? Знал же, что к этим упырям нельзя поворачиваться спиной, что они опасны, очень опасны, и повернулся! И тут же получил крепкий удар по затылку, лишивший его сознания.
Э-э-эх, не надо было заезжать сюда, не надо! Надо было бежать, как собирался. Надо было мчаться сломя голову из этого города. Подальше от прилипчивого Назарова. Подальше от Маши и ее уродов-сыновей. Уже и вещи все собрал, в машину стаскал из квартиры. И пенсию с почтового отделения на банковскую карточку перевел. И подвел сам себя, старый дурак! Как подвел!
Он шевельнул ногами, крепко стянутыми резиновым жгутом. Колени тут же прострелило острой болью. Он не сдержался и застонал. Но снова и снова шевелил ногами, чтобы чувствовать их хотя бы через боль. Чтобы понимать, пока ему больно – он жив. Потом, дернувшись всем телом, повернулся на бок и принялся сжимать и разжимать пальцы рук, стянутых за спиной все тем же резиновым жгутом. Кровь пульсировала в висках, отчаянно колотилось сердце, но он настойчиво разминался. И даже попытался сесть, правда неудачно. Тут же кулем повалился на бок и больно ударился головой о бетонный пол.
– Что же это такое, господи! – воскликнул он с горечью, но не очень громко, чтобы не привлекать внимания монстров, живущих наверху.
Если они его услышат, то сразу спустятся вниз и начнут пинать его под ребра. Больно! С наслаждением! Особенно старательным был младшенький Егорка. Он бил и улыбался. Улыбался и бил. И еще что-то бормотал нечленораздельное. И слюни текли по его подбородку, и капали на рубашку.
Интересно, а Маша знает, что он тут? Она не видела, как его ударили сзади, как потащили куда-то. Она уже ушла с улицы в дом. Кротко поцеловала в щеку, пожелала счастливого пути, грустно улыбнулась и ушла в дом, невзирая на жару кутаясь в теплую белую кофту.
Она могла видеть через окно, что творят с ним ее сынки? Видела или нет? Знала обо всех их деяниях? Или только догадывалась? Или даже догадываться не могла?
Ему очень хотелось верить, что Маша ни при чем. Очень! Но вспоминая пропавших без вести ребят, а пропали они – по его подозрениям – именно на этом участке, он сомневался в ее непричастности.
Она не могла не знать, кого сжигают ее сыновья, устроив из двора семейный крематорий.
Он снова шевельнулся, пытаясь сесть, и снова застонал. Громче положенного! И тут же обдало ледяным ужасом. Рядом с ним кто-то шевельнулся и тяжело вздохнул.
Он снова шевельнулся, пытаясь сесть, и снова застонал. Громче положенного! И тут же обдало ледяным ужасом. Рядом с ним кто-то шевельнулся и тяжело вздохнул.
Господи! Они что, рядом?! Эти страшные звери рядом?! Наблюдают за ним в темноте, радуются его беспомощности и выжидают удобного момента, чтобы напасть!
Звери! Страшные звери! Маньяки!
– Ну! Что вздыхаешь?! Думаешь, я тебя боюсь?! – неуверенно, но достаточно громко произнес Горелов и со второй попытки сел, опершись спиной о что-то твердое. – Я ни черта тебя не боюсь, урод! Я такое пережил, что мне теперь и помирать не страшно!
Страшно! Помирать ему было страшно! Тем более от рук этих уродов, о злодеяниях которых он до недавнего времени лишь догадывался. С того дня, как погибла молодая девчонка-следователь, он начал догадываться. Он ведь позвонил Стасу тем поздним вечером. Сразу после ее звонка. И рассказал, что она интересуется, кому делали ремонт пропавшие ребята. Крепко интересуется! На другой день она погибла. Опять же пропавшие ребята сохли по Маше. И не оставляли попыток добиться ее расположения. Как тогда Листов напился, когда Маша его предложение руки и сердца отвергла! А Стас – благодетель – его даже по городу вызвался возить.
Злодей! Он убил ребят. Уверенность Горелова с каждым днем все крепла.
– Уроды! Как вас только земля носит?! – закончил Горелов на плаксивой ноте, не так, как хотел.
И вдруг в ответ вместо демонического хохота, которым всегда заходился старший, Стас, он услышал слабенький девичий голосок:
– Дядя Степа, это вы?
– Господи! Кто это?!
Он вытаращил глаза, пытаясь угадать хоть что-то в кромешной темноте. Но ничего не увидел. Может, он уже ослеп? Ослеп от побоев?
– Это Саша… Саша Беликова, – произнесла девушка и всхлипнула. – Это вы, дядя Степа?
– Я, девочка моя, это я!
– Где мы? – спросила она и всхлипнула, жалуясь. – Ничего не помню! Ничего не понимаю! Села в вашу машину. За рулем был Стас и… И все, провал! Сейчас глаза открыла, темно. Думала, в могиле! Вдруг кто-то дышит и разговаривает. А это вы! Где мы, дядя Степа?
– Мы-то… – он грустно улыбнулся в темноту. – Мы с тобой, малышка, в бункере Лагутиных.
– В бункере? Что за бункер?
– Они его устроили в гараже. Вместо подвала. Долго мастерили убежище для своих забав, я думаю. Очень долго! Валера Листов, бедолага, им его мастерил. За что и поплатился.
– Валера Листов… Валера Листов… Это кто?
– Это тот парень, который пропал под Новый год. Помнишь, историю, Сашок?
– Да. Помню. Мама говорила, что этот парень и нам с ремонтом вроде помогал. Я ведь не вникала никогда. И как он… Как он пропал?
– Сожгли они его, думаю. Убили и сожгли, девочка моя.
– За что? – испуганно ахнула Саша.
– За то, что знал про этот бункер. За то, что к матери их был неравнодушен. Тут у них пыточная, наверное. Меня, во всяком случае, бьют тут. Тебя, Сашок, тебя не обижали?
– Нет, – прошептала она после паузы. – Пару раз давали воды. Я даже не знаю, как давно я здесь! И почему?! Господи, Сережа! Он же… Он же станет меня искать! Он найдет меня! Он…
Из-за Сережи этого все и зло, вдруг с ненавистью подумал Горелов. Это он разворошил это осиное гнездо, подобравшись слишком близко. Из-за него братья совершенно озверели. И не побоялись даже, Сашу выкрали! С какой целью, интересно? В качестве заложницы? Или…
Он передернулся, представив, что может сотворить с бедной девушкой полоумный Егорка.
– Саша? – позвал он, не услышав, скорее поняв, что девушка плачет. – Ты связана?
– Нет, – прошептала она. – Я не связана.
– Хорошо… Можешь добраться до меня и помочь мне развязаться?
– А вы где?
Хороший вопрос! Он попытался вспомнить устройство бункера. Чертежи ему показывал бедняга Валера Листов, когда пытался навязать ему свое мастерство в обустройстве новой квартиры на набережной. На ремонт он тогда не согласился. Но чертежи запомнил.
Бункер был очень просторной глубокой бетонной ямой с четырьмя углами. Вход, вернее въезд, – потайной, хорошо замаскированный. Звукоизоляция бесподобная. Ори, вопи под пытками, никто не услышит. Поэтому Назаров, каким бы умником он ни был, ни за что их не найдет.
Надо самим выбираться! Вот что!
Если Саша говорит, что Стас ее завез сюда на его машине, то, значит, машину он спрятал вместе с Сашей в бункере. Стало быть, машина где-то здесь. Во всяком случае, надежда была.
– Сашок, послушай меня, – он судорожно глотал, ему жутко хотелось пить, не хватало воздуха. – Встань, вытяни вперед руки и осторожно, на ощупь, обойди все.
– А зачем? – с опаской поинтересовалась она, но судя по звуку, поднялась.
– Если нам повезет, то здесь должна быть моя машина. Давай, девочка, давай!
Саша медленно пошла вдоль стен, без конца спотыкаясь и тихо охая. Горелов боялся дышать. И боялся надеяться.
Если машина здесь, они спасутся! Даже если она заперта, они спасутся! В заднем бампере у него был тайничок. Еще с тех времен, когда он Сашиному отцу помогал в его тайных неприглядных делишках. Тайник тот давно пуст, в том смысле, что никакого компромата не содержит. Зато там завернутый в мягкую ткань небольшой набор инструментов. Он стал его там держать на всякий случай. Когда однажды сигнализация в машине сработала, а ключи остались внутри. Вот он попрыгал тогда вокруг, чтобы открыть ее! И решил иметь под рукой хоть что-то, способное помочь в таких ситуациях. Это если посреди дороги встал возле запертой машины и помощи ждать неоткуда.
– Есть! Есть, дядя Степа! Машина здесь! – зашлась счастливым шепотом Саша.
– Хорошо… – сердце ухало в груди кузнечным молотом. – Попробуй, она закрыта?
Послышался мягкий щелчок. Неужели?!
– Открыта! – ахнула Саша. – Что делать дальше?!
– Хорошо… Умница… Теперь сделай вот что…
Глава 26
Назаров готов был удушить сидевшего перед ним заместителя начальника спасателей, у которого в подчинении находился пожарный пост.
– Вы понимаете, о чем просите? – гундосил тот каждые пять минут и лениво шелестел страницами регистрационных журналов. – Вы понимаете, сколько времени прошло? Вы даже не уверены, что она хотела мне звонить! Просто предполагаете!
– Я практически уверен, что ее интерес был вызван исключительно делом, которое она вела.
Сергей шумно дышал, тиская в правой ладони левый кулак, очень желавший прогуляться по жирной физиономии ленивого бюрократа. Уже полчаса он провел в кабинете заместителя, а дело ни с места! Он выходил в коридор и без конца звонил ребятам, которые вели наблюдение за домом Лагутиных. Те утверждали, что все тихо, дома никого. Вся семья торгует на рынке. За прилавок встал даже Стас, поскольку такого наплыва покупателей не было с начала пляжного сезона.
– Все под контролем, Серега, не переживай.
Постарались его утешить, но безрезультатно. Нервы были натянуты как струны. Он задыхался. В голове стучало. Перед глазами плыло. Он будто трубку от акваланга выронил на большой глубине. Он вообще думать ни о чем не мог! Он готов был прямо сейчас весь дом Лагутиных перевернуть вверх дном. Готов был камня на камне не оставить, но…
Но Хмелев категорически заявил:
– Нет! Хватит! Уже и так дел наворотил! Думаешь, не будет жалоб, что ходили по дворам и в гаражи заглядывали? Будут! И о-го-го сколько! Сейчас только повод дай рот раззявить! И про беспредел ментовский вспомнят. И службу собственной безопасности привлекут!
На этих словах Хмелев непременно ежился, как от удара электрическим током, и страшно бледнел. Эту службу он не просто боялся, он ее ненавидел! Виделось ему в их контроле что-то неприличное. И их вкрадчивые голоса, и понимающие ухмылки. Брр! Лучше быть от этого всего подальше.
– Найдешь улики, действуй! – в то же время приободрил его Хмелев и кивнул на перекидной календарь. – Телефон-то так и не проверил?
И вот он уже полчаса проверяет, мать его! И дело ни с места!
– Ага, вот, – ленивые руки зама, как тюленьи ласты, застыли над регистрационным журналом. – Был вызов к Лагутиным. Двадцать третьего декабря прошлого года.
– Обычно вы не выезжали в этот дом. Что на этот раз случилось, что поехали?
– Вот не знаю, – фыркнул заместитель и шевельнулся огромной тушей в мягком офисном кресле. – Видимо, сильно горело! У участкового надо узнать. Он должен был зафиксировать. Ага! И следом через три дня снова вызов. Ага! Двадцать шестого. И снова наши выезжали, тушили.
– А что, что тушили-то?!
– Товарищ следователь, – толстые локти улеглись на журнал. Глаза, затянутые пленкой лени, как у сонной рыбы, глянули на Назарова равнодушно и тупо. – Поговорите с участковым…
На участкового жалко было смотреть, так сморщилось его лицо, когда Назаров зашел к нему в дом и застал за ужином. На столе под высокой черешней в глиняной миске плескалась окрошка, гора куриных котлеток, его супруга очень вкусно их готовила. И картошка печеная ей сегодня удалась, хотя у гриля она не очень-то поспевала. Все чин по чину. И чекушка с ледяной водочкой. И тут снова Назаров! Ах, чтоб провалиться ему вместе со всеми его проблемами! Ведь осмотрел он сам весь участок свой! По всем дворам прошелся уже без них, один. Нету и не было там машины Горелова! Не было! Чего снова-то?!