— Это сокращенно от «Никола Морской Бог». Так поморы величали святого Николая Чудотворца, покровителя мореплавания. А самоеды и прочие у поморов переняли. Так что Никола я. Не царь — на Сашкин трон не претендую, — но бог. В Архангельске уж точно бог. И в море…
— Понял, спасибо. — Дану стало не по себе от бешеного взгляда капитана. У того однозначно мания величия — бог он, понимаете ли. Ну да не мудрено за столько лет под водой мозгами двинуться.
И тут капитан улыбнулся — устало так, по-мужски, — и безумие его сгинуло без следа. Данила даже засомневался, было ли оно вообще.
— Лед, кстати, сошел пару дней как. Завтра вы не застали бы нас. Так что вы, ребятки, везунчики еще те.
Дан покачал головой. Как же, везунчики. То Орда с Братством, то лысые в черном, то зомбаки, то еще какая напасть с погибелью…
Но ведь живы! А значит, на судьбу жаловаться нечего.
Глава 8 СТАЛЬНЫЕ ГЛАЗА
Очки главы Братства покрылись пылью дорог — толстым-толстым слоем пыли. Как он видел хоть что-то? Это озадачило бы любого человека, окажись он рядом.
Но не ордынцев.
Слишком привыкли они подчиняться командирам — не раздумывая, без колебаний. Замешкался — и лютой кары не избежать. А уж к Большому Брату боялись не то что приближаться, но даже смотреть в его сторону. Да и подскачи дикари на своих лошадках, не заметили бы в глазницах его, за линзами, шевеление самых прекрасных существ на планете. Существ, подаривших ему власть над самой человеческой природой. И не только человеческой.
Потому, что пыль толстым слоем.
Ему не нужно было напрягать зрачки, чтобы следить за обстановкой. Для этого вполне хватало младших братьев, командующих батальонами, ротами и взводами, — пси-связь между ними и главой Братства нерушима, от расстояния не зависит. Окрестности же Большой Брат обозревал гноящимися очами гнедого зомбоскакуна, на котором восседал. Более послушного жеребца не было во всей разношерстной Орде. Высокий, крупнее низкорослых ордынских лошадок раза в полтора, он подвергся значительным изменениями посредством слизня. На лбу у него вздулся длинный костяной рог, запросто протыкающий людскую плоть. Обычные лошадиные зубы выпали, вместо них выросли клыки, которым позавидовал бы амурский тигр. С тех пор жеребец брезговал овсом и свежей травой, предпочитая забивать желудок мясом хомо сапиенсов — и обязательно с кровью! Грива и хвост у него осыпались вместе с волосом с тела. Кожа покрылась крупными пластинчатыми чешуями — отличной броней, выдерживающей автоматный огонь с полусотни метров. Конечно, столь радикальные изменения не под силу обычному слизню. Пришлось помочь — закачать в него нужную программу трансформаций, и это притом, что Большой Брат брезговал касаться уродливого нароста на черепе жеребца…
Чуя кровь, много крови, жеребец нервно всхрапнул, ноздри его затрепетали. Сдерживая зомбака не столько поводьями, сколько своей силой, Большой Брат медленно въехал в створ проломленных ворот.
Итак, еще один острог — Ярославский на сей раз — пал.
Белые стены Толгского монастыря обагрились, дымы пожарищ измазали их копотью — все люди, обитающие в Ярославле, ютились за этими стенами…
После Кунгура сапиенсам больше не предлагали сдаться. Много чести.
Сломив сопротивление защитников острога, ордынцы первым делом обезглавили всех мужчин от мала до велика — монастырь-то хоть и был женским, но порядки здесь серьезно изменились после Псидемии.
Обезумев от крови и безнаказанности, ордынцы рубили деревья и гадили на могилы монастырского кладбища. Забавы ради вешали ярославских детей на веревках из волоса с хвоста яка. В пруду, берега которого крепились камнями, топили монашек, возраст которых и внешность не возбудили захватчиков. А тех невест Господних, что пришлись по нраву, сначала пользовали на войлочных матрасах и потниках из овечьей шерсти, а затем все равно топили. Вдоволь натешившись, уставшие, разомлевшие, пили из бурдюков мутно-зеленый хурэмгэ,[16] типа утоляли жажду. И для зубов, говорят, полезно. И хлебали тарасун,[17] небось полезный для печени. Причем заливались не только опытные мужчины, но и мальчишки лет одиннадцати-двенадцати, впервые попавшие на войну, — эти пили с разрешения отцов, в поощрение за то, что наравне со взрослыми резали непокорных, жгли слабых и насиловали красивых.
Монгольские коровы и низкорослые лошади, яки-сарлыки и хайнаки — детища яков и коров — паслись поодаль, ожидая, что их вновь погонят в путь, прицепив к ним волокуши из двух жердей, передние концы которых привяжут к вьючному седлу, а задние будут стираться потихоньку об асфальт. На бруски между жердями уложат сумки и мешки с едой, водой и оружием с боеприпасами, награбленное добро не забудут — и вперед, к следующему острогу…
Раздвоенный змеиный язык жеребца метнулся к отрубленной руке, валяющейся на земле, обвил ее и вместе с трофеем втянулся в пасть. Затрещали кости на клыках, зомбак, лишь отдаленно похожий на лошадь, плотоядно заурчал. Большой Брат развернул его и направил прочь из монастыря.
Тотчас командиры подразделений принялись выкрикивать приказы.
Орда спешно собиралась в поход.
До Питера оставалось всего ничего.
* * *Мальчишка-офицер, вспыливший из-за шутки Ашота, оказался не кем иным, как старпомом. Вот тебе и юный возраст, два вершка от горшка. Хотя, если задуматься, то все верно — лучше уж капитану самому, под боком, так сказать, воспитывать достойную замену, чем искать ее в «Ржавом якоре» или еще где на берегу. Предыдущий старпом, как ни странно, оказался невечным.
Данила вздрогнул, когда пацан рявкнул внезапно огрубевшим голосом:
— По местам стоять к погружению! Проверить прочный корпус на герметичность!
И вроде так же светились люминесцентные лампы в отсеке управления, и система кондиционирования и очистки воздуха работала без сбоев, но что-то изменилось. А что — непонятно.
— Давление упало. — Не только Данила почувствовал странное, но и Гурбан.
— Совершенно верно, — подтвердил его догадку капитан.
И вновь пацан прохрипел:
— Слушать в отсеках!
Быстро, но без суеты и лишних движений, матросы принялись задраивать переборочные двери и делать еще что-то, непонятное Дану.
— Проверить нижние запоры!
Настала очередь командиров боевых частей и начальников служб докладывать старпому о готовности своих подразделений к походу, после чего старпом отчитался перед капитаном и сделал соответствующую запись в вахтенном журнале. Последнее особенно впечатлило Данилу Сташева. На хрена писать-то? Все свои, начальство — вот оно, и другого больше нет и не будет. Но контора все равно чернила портит который год. Дисциплина? Дать себе поблажку в мелочах, а потом и на большее плюнуть? И сойти с ума от безысходности, и пустить себе торпеду в лоб?.. Или того круче — использовать-таки радиоактивный груз по назначению?
— Как сказал Юрий Гагарин: «Поехали!»
И они поехали, как могли, то есть поплыли.
Гостей лодки разместили в почти что роскошных апартаментах. Пройдя по узенькому коридору, где с одной стороны были двери, а с другой — вентили, трубки, пучки проводов и кабелей, они попали в отсек для отдыха экипажа. Овальный столик со стеклянной столешницей, кожаные кресла, библиотека в три десятка томов в солидных переплетах, полиэтиленовая картинка-наклейка с пальмами и песочком тропического пляжа на дверце шкафа…
— Кучеряво, — оценил обстановку Ашот и шмыгнул носом.
Матрос, которому доверили сопровождать гостей, поддакнул и завел пространный монолог об устройстве лодки. Ашот пару раз пытался его перебить, интересуясь насчет обеда или хотя бы завтрака, можно полдника, но матрос уподобился глухарю на току — впал в раж и никого и ничего вокруг не замечал.
Вот так Данила и его боевые товарищи узнали, что корпус атомной подводной лодки состоит из семи водонепроницаемых отсеков: первый — торпедный, аккумуляторный и жилой; во втором центральный пост; третий отсек — реакторный; четвертый — турбинный; далее — электротехнический, потом жилой и дизель-генераторный; и последний — рулевой, там гребные электродвигатели и камбуз.
Услышав заветное слово, загрустивший было Ашот встрепенулся и заявил, что ему надо срочно отлучиться по делу.
— По большому? — ехидно поинтересовалась Мариша.
— По очень большому, — не моргнув, ответил толстяк.
Через полчаса, когда матрос выдохся и оставил «варягов» в покое, Данила отправился на поиски однокашника. Обнаружился Ашот, конечно, на камбузе, сверкающем хромом и пахнущем самым прекрасным ароматом на свете — ароматом борща. Уже познакомившись с щекастым коком, бренчащим на гитаре, и его худосочным помощником, кашляющим в кулак скорее по привычке, чем по болезни, Ашот слащаво улыбался и вовсю подпевал мореманам:
— О! Братишка мой! Пацаны, это мой брат Даня! Вот такой мужик! — Толстяк заметил появление четвертого лишнего и отрекомендовал его.
Не прекращая завывать и лупить по струнам, кок кивнул Даниле, а помощник кашлянул в кулак, разжал пальцы и протянул ладошку — мол, будем знакомы. Пришлось пожать, чтобы не испортить отношения в самом начале.
— Жрать хочешь? — по-хозяйски предложил Ашот.
— А ты? — В животе у Данилы предательски заурчало.
— Не-а, я без наших не могу, не по-товарищески это… — Ашот отвел глаза.
Такой ответ мог означать только одно — он столько уже сожрал, что вот-вот лопнет.
Дан прищурился:
— Не по-товарищески, значит?
Кок прекратил издеваться над гитарой, вручил инструмент тощему коллеге и обратился к новому знакомцу:
— Да ладно тебе, Даня. Чего ты? Хочешь анекдот в тему? Так слушай. Лодка легла на дно, балласт не продувается. Капитан объявляет: «Парни в отсеках, у меня для вас две новости. Первая — хреновая, а вторая, как водится, хорошая. Начну с плохой: воздуха у нас на два часа, а теперь хорошая — зато продовольствия на три месяца».
Никто не засмеялся.
— Это я к тому, что на всех хватит. — Кок потянулся за половником. — Ты не стесняйся, это хавчик правильный, не какие-то там макароны с мусором.[19]
Но оценить его кулинарное мастерство Даниле помешал тот самый матрос-глухарь, который втиснулся в не очень-то просторный камбуз и, тяжело дыша, выдал скороговоркой:
— Вот вы где, а меня капитан послал, сказал, что срочно всех вас к нему, давайте, капитан не любит ждать.
Пришлось ускоренно вернуться в апартаменты, где уже присутствовал крайне раздраженный задержкой командир лодки. Только Дан с Ашотом присоединились к собранию коллектива, он без лишних предисловий начал с того, что было важно:
— Прежде чем мы обсудим ваши планы и то, как они соотносятся с нашим патрулированием, надо прояснить один вопрос. Как вы на нас вышли?
— Реально, какая разница? — Бахир зевнул.
— Большая. — Глаза капитана сузились. — Надо знать, кто не просто в курсе, но и языком треплет. Это не шутки. У нас, знаете ли, не байдарка. На борту есть цацки, которые от Архангельска мокрого места не оставят. Да и от Питера с Москвой тоже.
— Ядерное оружие? — Рядовой Петров закрыл книгу, которую слишком уж внимательно изучал, и поставил ее обратно в шкаф.
— Точно. И за годы оно ни хрена не прокисло. Ну? Кто?
«Варяги» дружно уставились на Гурбана. Ему принимать решение.
Гурбан медлил. Не в его привычках сдавать тех, кто помог, но ситуация нынче не совсем обычная и требования капитана более чем справедливы.
— Давай уже, не тяни, — подводник обратился непосредственно к Гурбану, — не то ссажу на ближайший необитаемый остров, и дальше в Гремиху самостоятельно поплывете. Кролем. Или брасом.
Помолчав еще немного, командир диверсантов сказал:
— Некто Иван Терентьевич, лакей царя Александра Архангельского. Вот кто посоветовал нам обратиться к вам за помощью.
Сказать, что капитан удивился, — ничего не сказать.
— Ваня?!
Гурбан не счел нужным повторяться.
— Он самый, — кивнула Мариша.
Был бы капитан эмоциональнее, всплеснул бы руками.
— Да что ж вы сразу не сказали?! Если сам Иван Терентьевич, то… Он просто так не стал бы, я Ваниному чутью доверяю…
Это было просто удивительно — то, как изменилось отношение капитана к «варягам». Никола Морской Бог вмиг стал человеком приятным, обходительным. Чуть ли не в задницы всех расцеловал, расспросил, хорошо ли их приняли, как им нравится лодка, не прочь ли они разделить трапезу с ним и его лучшими офицерами. В общем, земля и небо в сравнении с тем, что капитан являл собой еще недавно.
— Трапеза — это хорошо. — Гурбан не преминул воспользоваться моментом. — Но нам бы арсенал какой подобрать. По возможности. А то как-то неуютно с пустыми руками.
Намек был сколь прозрачным, столь и откровенно наглым. На месте капитана Дан послал бы Гурбана куда подальше. Оружие от сырости, как известно, не заводится, им просто так не разбрасываются. Первому встречному ствол дать — не просто глупо, но и опасно. Да и с чего вообще капитану такие подарки делать, а?
— Господа, от кого вы в лодке защищаться намерены? — Капитан улыбнулся. — Вы среди друзей!
Почувствовав слабину, Гурбан попер буром:
— Олег Игоревич, раз уж взялись нам помочь, то должны понять, что на суше нам долго без оружия не продержаться. Поэтому вы нас не только очень обяжете, но и безмерно выручите, если снабдите парой-тройкой единиц огнестрела. И лучше бы с эти делом не затягивать.
— Ну что ж… — Улыбка капитана чуть померкла. — Наш прежний старпом, царствие ему небесное, был человеком запасливым. Как-то по случаю прихватил добра разного, на взвод морской пехоты рассчитанного… За мной, господа!
* * *В оружейке подводной лодки было тесно.
А еще там много чего было. Много-много чего на стеллажах и в шкафах, на полу, в ящиках из досок и в ящиках из цинка, с маркировкой и без, в смазке, новенького, ни разу не побывавшего в деле. Аж глаза разбегались от всего этого великолепия.
И главное, капитан предложил гостям не стесняться и ушел, сославшись на занятость.
— Ха-ха, не на тех напал! — не удержался Ашот. — Тут скромняг нету!
И началось.
Выбирая между черными беретами и кепками, «варяги», не сговариваясь, отдали предпочтение кепкам расцветки «флора», кокарды МП ВМФ РФ решено было снять позже, не мешают пока, как и шевроны на форме аналогичного с кепками арбузного колора ВСР-98, который явно будет не в тему там, где диверсантам придется работать. И все же это лучше, чем ничего.
Тельняшка обтянула мускулистый торс Данилы, будто на него сшили. А вот на носатого толстяка ни одна не налезла.
— Худеть надо. — Посочувствовать товарищу Мариша, конечно, не могла.
— И так уже отощал. — Ашот сильнее запыхтел, натягивая на себя тельник. Раздался треск — полосатая одежка разошлась по швам.
— Оно и видно, дистрофик ты наш. — Рядовой Петров надел разработанный в Питере еще до Псидемии броник 6Б13 с бронепанелями «Гранит-4», прикрывающими грудь и спину.
Данила последовал его примеру. Сверху — разгрузку из водоотталкивающей огнестойкой ткани. С разгрузки он предварительно снял подсумки для выстрелов к гранатомету, вместо них повесил подсумки для магазинов — в каждый по четыре штуки магазинов, кстати, влезло. После этого застегнул поясной ремень, на который приладил дополнительные подсумки. Ашот, нацепивший камуфляж прям на голое тело, помог Даниле надеть ранец, защелкнул карабины. Ранец еще предстоит набить жратвой, магазинами, флягами и прочим, без чего диверсанту на прогулке никак.
А что там у других?
Гурбан как раз рассматривал шлем 6Б7-2 из армидного волокна.
— Я пас. — Бахир вернул точно такой же шлем на полку.
— Дело хозяйское. — Командир снял кепку, примерил защиту. — А ничего. Легенький «чепчик».
К компактным радиостанциям с гарнитурой никто даже пальцем не притронулся. Толку от них пшик, разве что гвозди забивать — если и сломаются, не жалко, электромагнитные аномалии атмосферы сделали эти приборы бесполезными.
— Ну ничего себе! — Маришу привели в восторг тактические перчатки из нескользящей ткани, кевлара и кожи. — Теперь я ногти точно не поломаю!
— Кому что, — покачал головой Ашот. — Одно слово: бабьё.
Кожаные ремни, ботинки с высокими берцами, аптечки индивидуальные, «калаши», гранаты… Ашот взял себе снайперскую винтовку. Бахир все облизывался, глядя на ПКМ, но здравый смысл победил потенциальную огневую мощь — выбрав-таки «калаш», он компенсировал утрату, навесив на себя РПГ-18 «Муха» и РПО-З «Шмель».[20]
Прикинув, что из «насекомых» ему больше по душе, Данила отдал предпочтение огнемету. Нужно ли будет дырявить броню, еще вопрос, а то, что зомбопташки заинтересуются «варягами», — факт.
По «шмелю» взяли себе и Гурбан с Ашотом, Мариша и Петров предпочли «мух» — энтомологи-любители!
Или профессионалы?
Ашот заинтересовался ножом, в рукоятку которого заряжались четыре патрона, но общими усилиями его уговорили взять что-нибудь более стоящее, а то и вообще не заморачиваться, ведь у него есть мультитул.
Переодевшись и основательно нагрузившись смертоносными игрушками, «варяги» вернулись в салон для отдыха экипажа. Настроение у всех значительно улучшилось. Это только штатским без оружия нормально, а бойцам отлично, если в бок жмет ствольная коробка или приклад ласково тычет в плечо.
Разместившись кто в креслах, кто на полу, провели дегустацию военно-морского борща, остались довольны, коку чуть ли не поклоны отбили. Ашот попросил третьей добавки, но кастрюля оказалась пустой.
— А теперь отдыхать всем, — скомандовал Гурбан. — Неизвестно, когда еще доведется покемарить.