В один из дней приехал зав. отделением и начал ломиться, чуть не выбив входную дверь. Он вскользь посмотрел на Хирурга и поморщился.
– В порядок себя приведи, – потребовал он. – Тебе завтра, между прочим, к следователю ехать. Костик за тобой заедет.
Костик, ровесник Хирурга, был гладким и холеным обладателем дорогого костюма.
– Лучший адвокат, между прочим, – прокомментировал зав. отделением.
– С мотоциклистом я уже обо всем договорился, – продолжил он. – Тот как раз у нас сейчас лечение проходит. Перелом со смещением, ушиб грудной клетки, но ничего страшного. Насчет материальной компенсации тоже к соглашению пришли. Костик проследит, чтобы паренек написал об отсутствии претензий.
Хирург слушал, но слова проходили мимо сознания, как передачи в телевизоре, служившем фоном. Зав. отделением было около пятидесяти. Крепкий дядька среднего роста, полностью лысый, давно относился к жизни с долей цинизма. Хирург завидовал этой легкости: когда с пациентами на «ты», когда не принимаешь ничего близко к сердцу. Да он и сам стал походить на своего шефа. Другой бы на его месте после аварии убедился, что с Аней все в порядке, а он даже не задумался. Испугался в тот момент за себя: что права отберут, что имя полоскать будут. В голову даже не пришло о ней побеспокоиться. Правильно, убийца, как и сказала Анина сестра. Но к следователю на следующий день он отправился.
Костик заехал за ним, как и договаривались. Ничего не сказал по поводу того, что Хирург так и не побрился. Попросил только вперед не лезть и бумаги подписывать лишь после его одобрения. Адвокат по-свойски вошел в кабинет следователя следом за Хирургом. Они поздоровались, и следователь пригласил сесть. Протянул Хирургу бумаги, чтобы тот ознакомился с заключением судебно-медицинской экспертизы. Можно подумать, Хирург не догадывается, что там написано. Он врач и сразу понял, что произошло: черепно-мозговая травма. Но заключение взял.
Следователь с Костиком обсуждали, что Анина сестра уперлась и не хочет договариваться. И нужен свидетель, чтобы дал показания, что мотоциклист мчался с превышением скорости, а не шестьдесят километров в час, как положено в городской черте. Или мотоциклисту надо денег дать, чтобы себя оговорил. С медицинским освидетельствованием все утрясли – проба наличия алкоголя в крови не показала. Хирург слушал их разговор, точно это относилось не к нему. В конце медицинского заключения он зацепился за фразу: «обнаружена беременность сроком шесть недель». Перечитывал снова и снова, но смысл исчезал, будто скользкое мыло из рук. Какая беременность? Кто беременный? При чем здесь это? Но он уже начал понимать, когда Костик хлопнул по плечу:
– Подписывайте.
И Хирург подписал, а знание исчезло, точно утренняя роса под лучами солнца.
И лишь поздно вечером его осенило: Аня беременна! Была… Поэтому она и приходила в тот день к нему в больницу, хотела сообщить. И его прорвало. Впервые он заплакал-застонал, словно обезумев. Он пытался приглушить звук, до крови вцепившись зубами в руку, но не помогало. Молотил руками по дивану, стене, лицу, но физическая боль никак не могла заглушить душевную. Казалось, его вывернули наизнанку, сделав слабым и уязвимым. И он кровоточил каждой клеткой. И когда показалось – скоро наступит конец, Хирург осознал: он не может. Не может договариваться ни с мотоциклистом, ни тем более с Аниной сестрой. Врать, что парень нарушал, а сам он был трезв. Не хочет быть большей сволочью, чем уже есть. И не в состоянии терпеть невыносимую боль, не желает знать и помнить.
Хирург распахнул бар и схватил бутылку: виски пятилетней выдержки. Но пил ее, как воду. Из горлышка, крупными жадными глотками, лишь кадык ходил вверх-вниз. Не подействовало. И Хирург открыл красное вино, которое привез кто-то из коллег из солнечной Абхазии. После темное пиво – чешское. А потом вроде бы собирал рюкзак, готовясь к походу. Раньше, в студенческие времена, он каждый год ездил в экспедиции. Однажды устроили экстремальный поход – на выживание, с минимумом снаряжения и продуктов. Им потом влетело от руководства института, но до конечного пункта дошла вся группа.
И вот сейчас Хирург кидал в рюкзак походный топорик, фляжку с водой, мультитул – нож с кучей дополнительных насадок, соль, спички и что-то еще. И Анину фотографию, чтобы была с ним. Он дернулся съездить на кладбище, но вспомнил, что Ани там нет – ее похитило небо. Но все же куда-то отправился, потому что незнакомая женщина требовала от него какой-то билет. На женщине была форма, но Хирург никак не мог соотнести одежду со знакомой профессией. Не медсестра, и не врач, и не полицейская, что-то вертится в голове, но мимо.
Он протянул бумажку, которую держал в руке, точно охранную грамоту, и женщина прочла: «Темногорье. Плацкартный билет». Откуда взялся билет – Хирург не знал. Будто часть времени уплыла вместе с суетливым дождем в ливневый сток. Женщина пропустила его, а потом все смешалось и забылось под мерный перестук колес, в памяти остались лишь мгновения. Кто-то трясет его за плечо: «Мужчина, вам выходить». После все расплывается, словно в глаза насыпали соли. Очень режет, и слезы текут непрерывным ручьем. А еще так плохо, что Хирурга тошнит от самого себя и выворачивает наизнанку, потому что невозможно ему больше быть Хирургом.
Интерлюдия вторая ВоронаВорона была вполне обычной: серая, с черными крыльями, хвостом, головой и с чернильным пятном на грудке. Она жила возле бывшей городской свалки, хотя в последний год отходы не привозили. Но она не унывала: умная птица всегда знает, как прокормиться. Начался сезон гнездования, а значит, яйца и птенцов всегда можно украсть. Она всеядная. Питается мелкой живностью, насекомыми и зернами. Мир рухнет, как случилось с соседним городком, а вороны останутся.
Свалка не пополнялась, потому что в городе что-то произошло. Там поселилась какая-то опасность. Ворона раньше летала туда на поиски корма, но в последнее время перестала. Урны стояли пустые, с улиц исчез мусор, брошенный беспечными людьми. Пропали и сами люди, а с ними – собаки, кошки, крысы, голуби и воробьи – вечные спутники городов. А также вороны. Ни одна из товарок, отправившаяся за легкой добычей, не вернулась. Этой хватило ума сообразить, что в городок лучше не соваться. Но сегодня случилось странное.
На свалке появился старик. С коротким ежиком седых волос и еле заметным шрамом на щеке. Он бегал по свалке, взмахивая руками, и каркал. С трудом ворона различила: «Пора. Надо лететь. Город». Она не понимала, зачем ей это нужно, ведь там точно нет еды, и оттуда не возвращаются. Но старик посмотрел на нее провалами вместо глаз, и она поднялась в воздух.
Глава двенадцатая Сопляки
Они шли третий день после той истории с ночным танго. Бескрайние поля сменялись перелесками, переходящими в чащу. Ветер доносил ароматы свежей травы и одуванчиков. В лесу пахло сырой землей, гниющими бревнами и листвой вперемешку с хвоей. И пение соловья… Катя раньше никогда его не слышала, как и Игорь. Хорошо, дядя Дима разбудил как-то утром обоих и позвал слушать. Они сели прямо на траву и полчаса следили за звонкими руладами невидимого певца, словно им никуда не надо. Будто выбрались на пикник в ближайший лесок, чтобы послушать пение птиц, побродить между деревьями, а затем развести костер и зажарить шашлык. А еще картошку посолить, завернуть в фольгу и в угли сунуть, чтобы запеклась до золотистой корочки, а внутри стала рассыпчатой. И есть ее, горячую, чтобы зубы от жара сводило. Шашлык снять с шампура вилкой, макнуть в острый кетчуп – и в рот. И сидеть возле костра, наблюдая, как тают искры в воздухе. Потом искупаться в холодной лесной реке. Чтобы до синевы, до мурашек по коже, до зубной дроби. И отпаиваться горячим чаем, заваренным на листьях малины и земляники. А затем вернуться домой.
Продуктов осталось мало. Лепешки придержали – нести их легче, чем консервы. А вот тушенка и рис закончились, на дне рюкзака завалялось лишь по пачке макарон и гороха. Катя представила, как они доедят гороховую бурду, а после… Ну, может, повезет иногда с рыбой или сморчки найдут. А затем? Как же хочется нормальной еды. Катя представила наваристые щи, и рот наполнился слюной. И шоколадки хочется, и печенья, и жареного мяса. Хоть бы им попался город, или деревня по дороге, или еще один постоялый двор. Как же надоел этот бесконечный путь. Эти странные деревья, растущие среди обычных, серая луна и безлюдье. И разные непонятности. Ладно – странный танцор, но его партнерша еще хуже. Куда она исчезла, когда спряталась луна? Наваждение. Игорь, кстати, нормальным парнем оказался, а не задавакой, как она думала. И дядя Дима оттаивать начал. Раньше смотрел на них, как на недоразумение. Только бы отдохнуть нормально и поесть.
Дорога постепенно менялась. Расширилась, появился асфальт. Разломанный, конечно, из-за старости и корней деревьев, прораставших сквозь него. Но все же проснулась надежда, что скоро они выйдут к жилью. Путники сошли на обочину, чтобы не ломать ноги.
– Может, хоть придорожный отель какой попадется? – озвучил Игорь мысли остальных.
Дядя Дима поддержал:
– Хорошо бы. Нам припасы пополнить надо. А то придется на подножный корм переходить.
Они ускорили шаг: вдруг повезет? И уже через час, когда начало темнеть, увидели силуэты домов.
Городок был обычным. Таких, ничем друг от друга не отличающихся, тысячи. При выезде из города стояли высокие, до девяти этажей, здания – современные, с лифтом. В старом центре – трехэтажные каменные дома или двухэтажные деревянные бараки. В микрорайонах – пятиэтажки. При въезде – «Добро пожаловать в Тишево», при выезде – «Счастливого пути». Как везде. А еще много тополей, которыми засажены все подобные городки. Этот отличался от остальных лишь отсутствием людей и живности. Даже воробьев с голубями не наблюдалось. Ветер хлопал дверями подъездов, пустыми рамами окон. На дороге стояли брошенные машины, валялась детская коляска. Кате стало не по себе. Лучше бы они обошли город, а то будет, как в Темногорье.
Они остановились у первого здания.
– Думаю, надо придерживаться центральной улицы, – предложил дядя Дима. – И на ночлег остановимся в конце города.
Игорь кивнул, а Катя пожала плечами: какая разница?
– Если убегать придется, то лучше не через город, – пояснил Игорь, заметив ее недоумение. – Помнишь, тот парень про каких-то сопляков и проказников говорил?
Дядя Дима согласился:
– Правильно. Только одного понять не могу: почему я сам не проснулся, когда вы музыку услышали? И почему вы меня не разбудили?
Катя вздохнула: все верно. Надо было дядю Диму растолкать, чтобы он своими глазами посмотрел на странную пару, а то не верит в девушку-зомби. Но им с Игорем и в голову это не пришло.
Они отправились по Советской, так называлась главная улица Тишева. Катя усмехнулась: всё, как в ее городе, даже названия улиц совпадают. Через пару домов увидели вывеску: «Продукты» и зашли. Фрукты, овощи и хлеб сгнили – осталась только темно-серая пыль. Зато, в отличие от Темногорья, полки здесь ломились от консервов и круп. Игорь взял банку и прочитал: «Лучшая говядина с фермерского подворья. Срок использования: до златника[2] третьего года». Поставил назад:
– А она не просроченная?
Дядя Дима ответил:
– Надо проверить.
Открыл банку и попробовал.
– На вкус нормальная. Если через сутки не помру, значит, в порядке.
Они набрали гречки, риса, пшена и тушенки. Игорь сгреб пачку местных газет.
– Почитаю, что здесь произошло, – пояснил он.
Катя с облегчением увидела, как дядя Дима выкладывает горох. Ура!
А потом Игорь заметил витрину с шоколадками. Катя чуть не завизжала от удовольствия. Господи, сбылось! А еще и печенье есть. Вот оно – простое счастье. Живешь и не ценишь. Теперь бы выбрать дом для ночлега и поужинать. Может, там нормальный туалет будет? И кровать… Как же хочется нормальной жизни. Катя мечтала, а сама набивала сумку сластями. А потом за окном раздалось карканье – на дерево села ворона. Катя обрадовалась – все же есть живность, зря они переживали. И тут к вороне метнулся полупрозрачный ком слизи и накрыл ее. Птица затрепыхалась, стараясь освободиться, желе заволновалось, но птицу не выпустило. Через минуту ворона задохнулась. Она зависла в падении вниз головой, безвольно вытянув крылья.
– Как сопля, – заметил Игорь.
Катя присмотрелась: похоже.
– Выходить до утра не будем, – решил дядя Дима. – Здесь заночуем. А то, может, они и на людей охотятся. Дверь закроем, а в окнах стекла целые. В сумраке же можем их не увидеть.
И тут Катя поняла:
– Это сопляки, получается? Про них танцор говорил?
Они придвинули к двери стол.
– Наверное, лучше и к окнам что-нибудь приставить, – предложил Игорь, – на всякий случай.
В форточке зияла дыра.
– Надо ее чем-то заткнуть, – сообразила Катя.
Но они не успели. На стекло плюхнулся еще один «сопляк». Размером во все окно, прозрачный, с многочисленными щупальцами с присосками. Внутри студенистого тела просвечивали бледно-фиолетовые прожилки, которые слабо светились. Щупальца поползли к отверстию. Катя утробно ахнула, дядя Дима выхватил топор и рубанул по «сопляку». Тварь свалилась вниз на улицу. Тотчас же Игорь и дядя Дима придвинули к окну одну из полок.
В кладовке окон не оказалось – магазин был маленький, при доме. Зато Катя обнаружила туалет, до сих пор работающий. Хоть какое-то счастье, пусть и примитивное. И вода из крана течет, помыться бы по-человечески.
– Интересно, что это за твари? – спросил дядя Дима.
– Сейчас в газете посмотрим, – ответил Игорь, – наверняка написано.
Он достал периодику и начал просматривать.
«Открытие нового Научно-Исследовательского Института».
«Ученые с помощью генов осьминога и медузы вывели сорт морозоустойчивой шелковицы с повышенной урожайностью».
«В исследовательской лаборатории произошел взрыв. Пожарные два часа боролись с огнем».
«Зафиксировано снижение популяций бродячих животных. Вероятно, кто-то отстреливает собак и кошек».
«Санэпидстанция рапортует, что в городе исчезли мыши и крысы».
«Уже не смешно! Куда пропали птицы?»
В более поздних номерах появились фотографии детей. Все они сопровождались подписями: «такого-то числа ушел и не вернулся». Девочка шести лет с неровно подстриженной челкой, мальчишка постарше с вихром русых волос, еще мальчишка… Дети не возвращались из школ, с прогулок, из гостей. Затем наступила очередь стариков и женщин. Последний заголовок гласил:
«Эксперимент вышел из-под контроля. Чудовищные «сопляки» пожирают все живое. Спасайтесь!»
За дверью послышался шорох. Кто-то пытался открыть дверь. Ручка задергалась, но стол выдерживал натиск.
– Надо пробиваться, а то мы здесь, как в ловушке, – решил дядя Дима.
Он взял топор, Игорь – нож. Затем дядя Дима сделал огромный ком из газет и поджег его.
Все приготовились. Рывком сдвинули стол, дядя Дима кинул в подъезд горящий факел, сразу же запахло паленым. Затем он осторожно приоткрыл дверь и посветил фонариком: на полу разлилась вязкая жидкость.
– Включаем фонари и бегом! – скомандовал дядя Дима, и они выбежали на улицу.
Катя достала огонек, Игорь – свой фонарь. Самый мощный был у дяди Димы.
– Наверх тоже смотрим, – предупредил он.
А потом все завертелось так стремительно, что Катины мысли стали походить на сумбурный клип.
Вот они передвигаются короткими перебежками по Советской. Рюкзаки тяжело бьются о спины. Повезло, что все продукты тащат дядя Дима и Игорь. Катя бы с рюкзаком не выдержала.
Кинотеатр справа. Слева ответвление дороги скрывается за деревьями. Снова жилые дома. Предостерегающе кричит Игорь:
– Берегись!
Катя отпрыгивает. Тут же на ее место падает студенистая масса. Сердце екает и на мгновение проваливается в живот. Катя прибавляет ходу. Но «сопляк» все же задевает щупальцем. Больно! Даже сквозь джинсы. Но нет времени, чтобы посмотреть. Следующего «сопляка» замечает дядя Дима. Тот вытянулся вдоль ветки, лишь свечение выдает его. По дуге обегают опасное место.
От центральной улицы отходят боковые. Но соваться туда не стоит – еще собьешься с дороги. Да наверняка и там есть живые ловушки. Во дворы лезть – еще хуже. Пространство закрытое, можно оказаться в западне. Впереди – центральная площадь с Дворцом Культуры и памятником. Небольшой сквер. Катя мельком отмечает: «Если город как у нас, то немного осталось. Скоро уже конец». Бежать становится труднее: сумка бьет по правому боку. Наверное, там образовался синяк. Правая кроссовка, на размер больше, норовит соскочить с ноги. И тут впереди они видят «КамАЗ», преграждающий улицу. Его кабина и кузов облеплены «сопляками».
– Назад! – командует дядя Дима.
Но и сзади уже подтягиваются преследователи.
Путники кинулись в ближайший подъезд.
– Они и сюда пролезут, – сказал Игорь. – Через выбитые окна.
– Надо по крышам пробираться, – предложил дядя Дима.
Он закашлялся, забег с рюкзаком дался нелегко. Игорь дышал с каким-то хрипом, да и сама Катя была без сил.
– Может, вещи оставим? – предложил Игорь.
– И с голоду сдохнем? – отрезал дядя Дима. – Это на крайний случай.
По Катиному мнению, сейчас как раз такой случай и наступил. Они выдохнули и побежали по лестнице. Дверь на чердак оказалась запертой.
– Сейчас ключ достану, – сказал дядя Дима, – который от Флута.