– Да.
– Бросили нас.
– Мне очень жаль. Но теперь я вернулся. – Майрон шагнул ближе.
Если бы у него было хоть что-то, чем ее можно успокоить. Например, пара галлонов ванильного мороженого. Или жертвенный бык.
Большая Синди заплакала. Майрон медленно приближался, осторожно вытянув вперед правую руку, чтобы успеть вовремя отдернуть. Но рычание стихло, продолжились только всхлипы. Он положил ладонь на ее могучее плечо размером с кегельбанный шар.
– Что случилось? – повторил он.
Большая Синди шмыгнула. Очень громко. В лимузине чуть не сработала сигнализация.
– Не могу сказать.
– Почему?
– Она запретила.
– Кто, Эсперанса?
Большая Синди кивнула.
– Ей нужна помощь, – напомнил Майрон.
– Она не хочет, чтобы вы ей помогали.
Горькие слова.
Дождь лил как из ведра. Майрон сел на ступеньки.
– Она сердится из-за того, что я уехал?
– Я не могу вам сказать, мистер Болитар. Простите.
– Почему не можешь?
– Она просила не говорить.
– Эсперанса не сможет сама выпутаться из этой передряги, – покачал головой Майрон. – Ей нужен адвокат.
– У нее есть адвокат.
– Кто?
– Эстер Кримстайн. – Большая Синди ахнула, словно спохватившись, что сболтнула лишнее, но у Майрона мелькнуло подозрение, что она сделала это нарочно.
– Как Эсперанса заполучила Эстер Кримстайн? – спросил Майрон.
– Больше я ничего не могу сказать, мистер Болитар. Пожалуйста, не сердитесь.
– Я не сержусь. Просто беспокоюсь.
Большая Синди улыбнулась. От этого зрелища у Майрона мурашки пошли по спине.
– Хорошо, что вы вернулись, – произнесла она.
– Спасибо на добром слове.
Она уткнулась головой ему в плечо. Он покачнулся, но удержал равновесие.
– Ты же знаешь, как я отношусь к Эсперансе, – сделал еще одну попытку Майрон.
– Да. – Большая Синди кивнула. – Вы ее любите. А она любит вас.
– Так помоги мне.
Она выпрямилась.
– Вам лучше уехать.
Майрон встал.
– Да, поехали. Мы подбросим тебя до дома.
– Нет, я останусь.
– Идет дождь, и уже поздно. На тебя может кто-нибудь напасть, а это опасно.
– Я могу за себя постоять, – возразила Большая Синди.
Майрон имел в виду: опасно для нападающих, – но решил не уточнять.
– Не можешь же ты торчать тут всю ночь.
– Я не брошу Эсперансу.
– Но она даже не знает, что ты здесь.
Большая Синди вытерла мокрое лицо ручищей размером с тракторное колесо.
– Знает.
Майрон оглянулся. Уиндзор стоял у машины, прислонившись к дверце, и вертел зонтик на плече. Вылитый Джин Келли. Он кивнул Майрону.
– Ты уверена? – спросил Майрон.
– Да, мистер Болитар. Только завтра я, похоже, опоздаю на работу. Надеюсь, вы поймете.
Майрон кивнул. Минуту они молча смотрели друг на друга сквозь струящийся по лицам дождь. Взрыв смеха за дверью заставил их одновременно посмотреть на каменную крепость, где находились камеры для арестантов. Там теперь сидела Эсперанса, человек, которого они оба считали ближайшим другом. Майрон шагнул к лимузину. Потом обернулся.
– Эсперанса не могла никого убить, – сказал он.
Майрон ждал, что Большая Синди согласится или хотя бы кивнет, но она промолчала. Только еще больше сгорбилась.
Майрон сел в машину. Уиндзор сделал то же самое и протянул ему полотенце. Водитель тронул с места.
– Ее адвокат – Эстер Кримстайн, – сообщил Майрон.
– Мисс Судебный телеканал?
– Она самая.
– Ясно, – кивнул Уиндзор. – Забыл… как называется ее передача?
– «Криминал с Кримстайн», – ответил Майрон.
– Мило. – Уиндзор нахмурился.
– У нее есть книга с таким же названием. – Майрон покачал головой. – Все это очень странно. Эстер Кримстайн почти не практикует. Как Эсперансе удалось ее нанять?
Уиндзор постучал указательным пальцем по подбородку.
– Я могу ошибаться, – заметил он, – но кажется, пару месяцев назад у Эсперансы был с ней роман.
– Ты шутишь!
– Да, я ведь такой весельчак. Ужасно смешно, правда?
Чертов умник. Но возможно, он прав. Эсперанса была убежденной бисексуалкой, причем одинаково привлекательной в обеих ипостасях. Все, независимо от вкусов и пола, находили ее безумно интересной. Так почему эта Кримстайн должна быть исключением?
Майрон задумался.
– Ты знаешь, где живет Эстер Кримстайн? – спросил он.
– Недалеко от Центрального парка, – быстро отозвался Уиндзор.
– Давай нанесем ей визит.
– Зачем? – Уиндзор сдвинул брови.
– Может, она даст нам информацию.
– Она не станет с нами общаться.
– Может, и станет.
– С чего бы это?
– Да хоть с того, – повысил голос Майрон, – что сегодня я особенно обаятелен!
– Господи помилуй. – Уиндзор подался вперед. – Шеф, прибавь газу.
Глава 5
Уиндзор жил в «Дакоте», одном из самых шикарных зданий на Манхэттене. Эстер Кримстайн поселилась в «Сан-Ремо», не менее роскошном доме в квартале к северу. Среди его жильцов значились Дайана Китон и Дастин Хоффман, но больше всего «Сан-Ремо» прославился тем, его управляющий отказался сдать квартиру самой Мадонне.
В здании имелось два входа, и у обоих возвышались швейцары в нарядах, напоминающих Брежнева на Красной площади. Брежнев номер один сухо сообщил, что мисс Кримстайн отсутствует. Он так и выразился «отсутствует» – редкий оборот в обычной речи. Уиндзору он лучезарно улыбался, а на Майрона смотрел свысока. Это оказалось не так уж просто – Майрон был на добрых шесть дюймов выше. Швейцару пришлось особым образом изогнуть шею и запрокинуть голову – траектория напоминала западный въезд в туннель Линкольна.
Майрон задумался: «Почему прислуга богатых и знаменитых людей ведет себя более спесиво, чем сами хозяева? Может, это своего рода компенсация? Им так часто приходится смотреть снизу вверх, что хочется хоть иногда взглянуть на кого-нибудь сверху вниз. Или все гораздо проще и на такую работу идут только законченные говнюки? Жизнь полна загадок».
– Мисс Кримстайн будет сегодня вечером? – величественно поинтересовался Уиндзор.
«Брежнев» открыл было рот, но остановился и покосился на Майрона, словно боясь, что тот обгадит персидский ковер. Уиндзор понял намек и отвел швейцара в сторону, подальше от чумазого парня из низов.
– Она скоро вернется, мистер Локвуд.
«Значит, «Брежнев» узнал Уина. Ну еще бы».
– Класс аэробики закроется в одиннадцать, – продолжал он вежливо вещать.
«Занятия спортом в одиннадцать вечера? Добро пожаловать в современный мир, где свободное время высасывают с бешеной силой, словно новейшим аппаратом для откачки жира».
В «Сан-Ремо» не нашлось подходящего местечка, чтобы посидеть и провести время (в шикарных домах не любят, когда гости, даже самые приличные, болтаются вокруг да около), поэтому они вернулись на улицу. Через дорогу виднелся Центральный парк. Майрон увидел зелень, каменную стену и все остальное. По шоссе на север неслись такси. Лимузин Уина они отпустили, рассудив, что до его дома можно дойти и пешком, но в запрещенной для парковки зоне стояли еще четыре лимузина. Вскоре к ним подъехал пятый – длинный серебристый «мерседес». «Брежнев» так рьяно кинулся к дверце, словно ему приспичило в сортир, а писсуар находился в машине.
Из «мерседеса», шамкая сморщенным ртом, вылез лысый старик с венчиком чахлых седых волос. За ним выбралась женщина, похожая на жердь. Оба очень дорого одеты, выглядели лет на сто. Что-то в них насторожило Майрона. Дряхлые, иссохшие – да, конечно. Старость не радость. Но дело не только в этом. Старики часто бывают милыми и приятными, эти же выглядели злыми и испуганными, с дергаными жестами и застывшими взглядами. Казалось, жизнь зажевала их, протолкнула в свою утробу, высосала все добрые чувства, все надежды юности и оставила только грубую, черную и грязную основу. Ничего, кроме горечи и желчи. К кому относилась эта горечь, к Богу или человечеству, Майрон сказать не мог.
Уин толкнул его локтем. Майрон обернулся и увидел идущую к ним женщину. Он хорошо знал ее по телепередачам – Эстер Кримстайн собственной персоной. Довольно пышная по нынешним стандартам (привет Кейт Мосс), с пухлым лицом херувимчика. Привлекали внимание белые кроссовки, белые носки, спортивные зеленые штаны – Кейт бы от таких стошнило – и вязаная шапочка, из-под которой торчали светлые волосы с фальшивой проседью. Увидев Эстер, старик схватил спутницу за руку, и оба торопливо засеменили к дому.
– Дрянь, – на ходу процедил старикан.
– И ты тоже, Лу, – бросила ему Эстер.
Старик остановился, словно хотел возразить, но отвернулся и захромал дальше.
Майрон с Уиндзором переглянулись и подошли к Эстер.
– Старый ублюдок, – сообщила она в виде объяснения. – Слышали поговорку: «Добрые умирают молодыми»?
– Приходилось.
Эстер Кримстайн махнула рукой на пожилую пару, словно продавец автосалона на новенький автомобиль:
– Вот вам подтверждение. Пару лет назад я помогла детям этого сукина сына выиграть судебный процесс против него. То еще было зрелище, скажу вам. – Она склонила голову набок. – Вы не замечали, что некоторые люди ведут себя как шакалы?
– Простите?
– Они пожирают свое потомство. Как Лу. И ради Бога, не говорите мне про эту сморщенную ведьму рядом с ним. Дешевая шлюха, которой достался счастливый билет. Глядя на нее сейчас, в это трудно поверить.
– Понятно, – кивнул Майрон, хотя ничего не понял. Он решил перейти к делу: – Меня зовут…
– Майрон Болитар, – перебила она. – Кстати, ужасное имя – Майрон. О чем думали ваши родители?
«Хороший вопрос».
– Если вам известно, кто я, наверное, вы знаете, почему я здесь.
– И да, и нет, – ответила Эстер.
– И да, и нет?
– Я вас знаю, потому что увлекаюсь спортом. Видела, как вы играли. Матч в национальном чемпионате против Индианы – это классика. «Кельты» выбили вас в первом раунде – дайте вспомнить… одиннадцать или двенадцать лет назад?
– Что-то вроде того.
– Но если честно, только не обижайтесь, я не уверена, что из вас получился бы настоящий профи. Вам не хватало скорости. Броски – да. С бросками все в порядке. Физподготовка тоже в норме. В вас сколько – шесть футов и пять дюймов?
– Примерно.
– Но в НБА вам бы пришлось несладко. Это мое мнение. Однако судьба решила по-другому и сломала вам колено. Теперь никто не узнает правды, разве где-нибудь в параллельном мире. – Эстер улыбнулась. – Приятно было поболтать. – Она посмотрела на Уиндзора: – С вами тоже, мистер балагур. Спокойной ночи.
– Постойте! – взмолился Майрон. – Я здесь из-за Эсперансы Диас.
Эстер картинно изумилась:
– Не может быть! А я думала, вы просто хотите поговорить о вашей спортивной карьере.
Майрон покосился на Уиндзора.
– Больше обаяния, – шепнул тот.
Майрон снова повернулся к Эстер.
– Эсперанса – мой друг, – упрямо заявил он.
– И что?
– Я хочу помочь.
– Отлично. Тогда я буду посылать вам счета. Это дело влетит вам в копеечку. Я, знаете ли, дорого беру. Только подумайте, во что обходится моя квартира! А теперь еще и швейцары требуют новую форму. Кажется, в фиолетовых тонах.
– Я не об этом.
– А о чем?
– Хочу узнать, что происходит.
Она наморщила лоб.
– Где вы были последние несколько недель?
– В отъезде.
– Где именно?
– На Карибских островах.
Она кивнула:
– Отличный загар.
– Спасибо.
– Правда, такой же можно получить в солярии. Вы похожи на парня, который обожает искусственный загар.
Майрон снова покосился на Уина.
– Обаяние, Люк, – прошептал тот голосом Алека Гиннеса в роли Оби-Ван Кеноби. – Помни про обаяние.
– Мисс Кримстайн…
– Кто-нибудь может подтвердить, что вы были на Карибах, Майрон?
– Простите?
– Проблемы со слухом? Я спросила: может ли кто-нибудь подтвердить ваше местонахождение во время предполагаемого убийства?
«Предполагаемого убийства… Парню всадили три пули в собственном доме, а они говорят о «предполагаемом» убийстве. Адвокаты…»
– Почему вы спрашиваете?
Эстер Кримстайн пожала плечами.
– Предполагаемое орудие убийства предположительно было найдено в одном из офисов «МБ пред». Это ваша компания, не так ли?
– Так.
– И вы пользуетесь машиной компании, в которой предположительно было найдено предполагаемое орудие предполагаемого убийства.
– Предполагаемое – ключевое слово, – встрял в диалог Уиндзор.
Эстер Кримстайн перевела взгляд на Уиндзора:
– А-а, вы заговорили.
Уиндзор улыбнулся.
– Вы считаете меня подозреваемым? – спросил Майрон.
– Почему бы нет? Это называется «обоснованным сомнением», дружок. Я адвокат защиты. Мы на этом собаку съели.
– Хорошо, у меня есть свидетель.
– Кто?
– Это мое дело.
Она снова пожала плечами:
– Вы сами сказали, что хотите помочь. Спокойной ночи. – Эстер посмотрела на Уиндзора: – Вы само совершенство – отлично выглядите и все время молчите.
– Осторожней, – предупредил Уиндзор.
– А что?
Уиндзор ткнул большим пальцем в Майрона:
– Он вот-вот включит свое обаяние, и тогда ваша воля будет стерта в порошок.
Эстер глянула на Майрона и расхохоталась.
– Так что случилось? – Майрон решил попытаться еще раз.
– Прошу прощения?
– Я ее друг.
– Это вы уже говорили.
– Я ее лучший друг. Она мне очень дорога.
– Прекрасно. Завтра на лекции напишу ей записку и спрошу, насколько взаимны ваши чувства. Потом вы сможете сходить в кафе и распить бутылку минералки.
– Но я имел в виду… – Майрон замолчал и медленно, спокойно улыбнулся: чуть растерянный, но дружелюбный парень. Улыбка номер восемнадцать: что-то вроде Майкла Лэндона[4], только без его заломленных бровей. – Просто хочу понять, что произошло. Я волнуюсь, вы же понимаете?
Ее лицо смягчилось, и она кивнула.
– Вы учились в юридической школе, верно?
– Да.
– В Гарварде?
– Да.
– Наверное, вы прогуляли лекцию об адвокатской тайне. Если хотите, могу порекомендовать очень хорошие учебники по этой теме. Или посмотрите пару серий из «Закона и порядка». Обычно об этом говорят, когда старый прокурор ворчит на Сэма Уотресона и склоняет его к сделке.
«Хватит обаяния», – решил Майрон.
– Вы просто пытаетесь прикрыть свою задницу, – заявил он.
Эстер заглянула себе за плечо и посмотрела вниз. Она нахмурилась.
– Не так-то это просто.
– Зря я думал, что Эсперансе повезло с адвокатом.
Она вздохнула и скрестила руки на груди.
– Ладно, Майрон, давайте разберемся. Почему вы считаете, что я прикрываю свою задницу? И почему моей клиентке не повезло с адвокатом?
– Потому что Эсперансе не позволили самой прийти в полицию. Потому что привезли ее в наручниках. Потому что оставили в тюрьме на ночь, вместо того чтобы оформить все процедуры в тот же день. Спрашивается, по какой причине?
Эстер опустила руки.
– Хороший вопрос. И по какой же, Майрон?
– По такой, что кому-то не нравится ее знаменитый адвокат. Кто-то в прокуратуре имеет на вас зуб и отрывается на вашей клиентке.
– Неплохая версия. – Она кивнула. – Но у меня есть получше.
– Какая?
– Кому-то не нравится ее начальник.
– Кто, я?
Эстер направилась к двери.
– Сделайте одолжение, Майрон, держитесь от этого дела подальше. Просто не вмешивайтесь. И на всякий случай наймите себе адвоката.
Эстер Кримстайн вошла в подъезд и исчезла в доме. Майрон повернулся к Уиндзору. Тот согнулся пополам и внимательно разглядывал его пах.
– Какого черта ты делаешь?
Уиндзор продолжал всматриваться.
– Хочу выяснить, оставила ли она хоть что-то от твоих яиц.
– Очень смешно. Что она имела в виду, сказав, что «кому-то не нравится ее начальник»?
– Понятия не имею, – ответил Уиндзор. – Не вини себя, – добавил он, помолчав.
– В чем?
– В том, что твое обаяние так позорно провалилось. Ты упустил самую существенную деталь.
– Какую?
– У мисс Кримстайн был роман с Эсперансой.
Майрон сразу понял, к чему он клонит.
– Ну да. Она лесбиянка.
– Вот именно. Это единственное разумное объяснение, почему она смогла перед тобой устоять.
– Пожалуй. Если только не случилось какое-нибудь паранормальное явление.
Уиндзор кивнул. Они двинулись в сторону Центрального парка.
– Кроме того, это еще раз доказывает один печальный факт, – заметил Уиндзор.
– Какой?
– Большинство женщин, с которыми ты общаешься, оказываются лесбиянками.
– Почти все, – кивнул Майрон.
Глава 6
Они прошлись пешком до дома Уиндзора, немного посмотрели телевизор и легли спать. Майрон долго лежал в постели, чувствуя себя совершенно измученным, но без намека на сон. Сначала размышлял о Джессике. Потом принялся думать о Брэнде, но тут внутри его словно включился автомат и сразу блокировал все воспоминания. Рана оказалась слишком свежей. Тогда он начал думать о Терезе. Это была первая ночь, когда она осталась на острове одна. Тихий и безлюдный островок днем казался мирным и спокойным, но ночью, когда его со всех сторон обступали глухие стены мрака, делался мрачным и жутким, как заколоченный гроб. Ночью они всегда спали в обнимку. А теперь он представил, как Тереза лежит одна, в полной темноте… Невеселая картина.
Утром он проснулся в семь. Уин уже ушел, оставив записку, что встретится с ним в девять у здания суда. Майрон нашел коробку кукурузных хлопьев, выяснил, покопавшись внутри, что Уиндзор уже извлек вложенную в нее игрушку, принял душ, оделся и посмотрел на часы. Восемь. Более чем достаточно, чтобы добраться до места встречи.
Он спустился вниз на лифте и пересек дворик знаменитой «Дакоты». На углу Семьдесят седьмой и Сентрал-Парк-Уэст маячили три знакомые фигуры. У Майрона участился пульс. Это Фрэнк Джуниор, более известный как Эф-Джей, и двое его громил-подручных. Громилы выглядели так, словно неудачно поэкспериментировали с мужскими гормонами и вдобавок перебрали анаболиков. Оба в спортивных безрукавках и мешковатых брюках, смахивающих на пижамные штаны.