Наибольшую опасность представляло то, что нас могли принять за мародеров, коих немало околачивалось возле покинутого города. И если по норманнам здесь стрелять не осмелились бы, байкеры и прочие двуногие стервятники рисковали сорвать на себя всю злобу, накопившуюся у горожан к непрошеным гостям. Нам, естественно, не хотелось драться с горожанами, ставшими жертвами трагических обстоятельств, и потому мы постарались не задерживаться в негостеприимном Мангейме. Миновав мост, мы влетели в город, не снижая скорости, и помчались по широкой улице, ведущей, надо полагать, к центральной площади. И уже там нам предстояло отыскать дорогу на выезд.
На первый взгляд плевое дело. Провернуть его было несложно даже с закрытыми глазами: благодаря педантичности германских градостроителей заблудиться на улицах городов Берлинской епархии являлось попросту невозможным. Чем, к примеру, никогда не славились города испанцев и французов, где, бывало, даже в поисках епископата приходилось подолгу плутать по лабиринтам кривых улочек и переулков.
Набранная Фокси на мосту скорость спасла нас от нескольких выстрелов, ударивших вслед сразу, как только мы въехали в ворота. Пули чиркнули по булыжникам справа и слева от автомобиля, а одна свинцовая мерзавка угодила в грузовую дверцу и пробила резервную канистру. В салоне мгновенно запахло бензином. Сидевший сзади Михаил выругался и поспешно перелез в грузовой отсек, где ему удалось временно устранить проблему, перевалив дырявую емкость с горючим набок. Молодчина Фокси тоже не растерялся – бросив мимолетный взгляд назад, байкер быстро определил, откуда стреляли, и, выкрутив руль влево, ушел из-под огня, прижавшись ближе к стенам домов.
Сбылись наши худшие опасения: к визиту мародеров здесь были готовы. Нам следовало как можно быстрее проваливать из Мангейма, поскольку стрельба со стен была для горожан еще и предупреждением: в городе появились чужаки!
Улицы не тронутого «башмачниками» Мангейма были относительно чистыми, без каких-либо разрушений и загромождений. Лишь иногда нам под колеса попадал брошенный мародерами хлам в виде пустых ящиков и выпотрошенных сундуков. Не снижая скорости, Фокси с треском крушил их бампером и давил колесами.
Михаил кое-как заткнул тряпкой протекающую канистру и взялся спасать вещи от разлитого топлива, передавая их мне и Конраду. Заниматься этим в мотающемся из стороны в сторону автомобиле было не слишком приятно, но работа не требовала отлагательств. От пропахшей бензином пищи пришлось бы непременно избавляться, и вряд ли потом на нее позарились бы даже падальщики. Я очень надеялся, что все героические старания Михалыча были не впустую.
На центральной площади от нас шарахнулось несколько человек, что выносили из епископата коробки со скарбом. Эти наглые мародеры были явно из числа местных – так возвратившиеся беженцы возмещали себе понесенный от норманнов ущерб, прибирая к рукам то, чем побрезговали захватчики. Фокси переехал одну из брошенных мародерами коробок, откуда брызнули осколки хрусталя. Судя по всему, «башмачников» такая хрупкая добыча не прельщала – попробуй-ка довези ее до дома в целости и сохранности.
Когда проводник отыскал ведущую к южным воротам улицу, мы еще занимались спасением вещей, однако сразу же прекратили копошение, как только Фокси окриком предупредил нас об опасности:
– Они закрывают ворота! Держитесь крепче, попробую проскочить!..
Наблюдатели, что засели на стене у южного выхода, слышали выстрелы и заметили нас еще на площади. Быстро смекнув, что автомобиль вспугнутых мародеров-байкеров направляется прочь из города, обозленные горожане решили задержать нас здесь, чтобы преподать хороший урок на будущее либо, что более вероятно, вообще лишить такового. Два горожанина изо всех сил вращали установленную на стене цепную лебедку, а распахнутые наружу створки ворот медленно закрывались. Щель между ними неумолимо сужалась, отчего чудилось, что мы не приближаемся к воротам, а наоборот, удаляемся от них.
Задуманный Фокси прорыв был бы неосуществим, успей створки полностью закрыться. Тогда нас не выручил бы и крепкий бампер джипа, которым при желании можно было даже проделать просеку в молодой рощице. Проломить толстенные ворота Мангейма наш автомобиль теоретически мог, но лишь в том случае, если бы ему предоставили для этого несколько попыток. Нам не собирались предоставлять ни одной.
Чем ближе мы подъезжали к воротам, тем энергичнее привратники налегали на лебедку – стрелять по нам они собирались уже после того, как заблокируют выход. Створки сближались, и теперь в щель между ними с трудом протиснулась бы и крестьянская подвода. Сиди за рулем я, сомневаюсь, что у меня хватило бы мужества сунуться на полной скорости в этот негабаритный проход.
Фокси поддал газу, и я окончательно убедился, что храбрости парню действительно не занимать. Не иначе, отчаянный азиат готов был разбить вдребезги автомобиль, разбиться сам и угробить пассажиров, но не отступиться от задуманного. Завидное упорство, очевидно унаследованное Фокси от отца, на чьем счету были куда более самоубийственные поступки.
Поскольку конструкция байкерских автомобилей не предусматривала ремней безопасности, пришлось вцепиться в первое, что попалось под руки: страховочную стойку каркаса кабины – толстую железную трубу. Ее легкая погнутость свидетельствовала о том, что Фокси уже переворачивал свой внедорожник вверх колесами, а то и не раз. Было бы за что ухватиться зубами – ухватился бы не задумываясь. А так пришлось прикусить кожаную перчатку, чтобы зубы не повылетали от встряски.
Михаил обнял противоположную стойку одной рукой, а другой предусмотрительно ухватил водителя за шиворот. Фокси не противился – полет через лобовое стекло был для него сейчас отнюдь не призрачной угрозой.
Разумеется, наш внедорожник набирал разгон не потому, что водитель впал в раж и утратил здравомыслие. Только так затея Фокси имела шанс осуществиться. И осуществилась. Бампер протаранил не до конца прикрытые ворота и раздвинул их на ширину автомобиля, что и позволило нам выскочить из недружелюбного города. Удар выдался столь мощным, что джип даже выдрал со стены запирающую лебедку. Массивный стальной агрегат рухнул аккурат на то место, где мы проезжали секунду назад. Вместе с лебедкой вниз сорвались и вращавшие ее привратники.
Перегородившую ворота лебедку и двух покалеченных горожан мы заметили чуть позже, когда оклемались от встряски и обернулись. Стрелять по нам было уже некому, но Фокси предпочел не останавливаться и мчался на юг по пустынной дороге до тех пор, пока не отъехал от Мангейма на безопасное расстояние. Громкое дребезжание, доносившееся из-под автомобиля, действовало нам на нервы, однако выяснять его причину было некогда – джип двигался, и ладно. Главное сейчас – убраться от города подальше, а ремонтом займемся позже.
Еще полчаса мы, скрипя зубами, слушали этот раздражающий лязг и дышали парами разлитого бензина. Грохотал раздолбанный в хлам бампер, а может быть, не только он. Езда стала подобна пытке, до которой современные инквизиторы пока не додумались, иначе давно включили бы ее в процесс дознания.
Первым взмолился об остановке Конрад. Надышавшись бензина и вдобавок стукнувшись при ударе головой о спинку сиденья, пожилой фон Циммер чувствовал себя отвратительнее всех. Бледный вид, блуждающий взгляд и жалобные стоны коротышки вынудили-таки Фокси съехать с дороги и остановиться.
– Премного благодарен, милейшие… – вяло пробормотал Конрад Фридрихович и, закатив глаза, завалился без сознания на плечо Михаила.
– Этого еще не хватало! – воскликнул Михалыч и, открыв дверцу, взялся вытаскивать бесчувственного страдальца из салона.
У меня тоже голова шла кругом, но я выбрался на свежий воздух без посторонней помощи. Хотя залепи мне кто сейчас даже легкую пощечину, ее бы вполне хватило, чтобы я отрубился, подобно Конраду.
Впрочем, наш малорослый друг недолго пугал нас беспамятством. Михаил привел его в сознание старым русским способом, не слишком гуманным, зато действенным: растер щеки фон Циммера снегом, отчего коротышка очнулся быстрей, чем от нашатыря.
– Прекратите ваши идиотские шуточки! – запротестовал Конрад, вяло отбиваясь от назойливого Михаила. – Я в порядке, все уже прошло…
– Уверены? – усомнился контрразведчик, лепя очередной снежок. – Может, еще одну процедурку? Так сказать, в профилактических целях?
– Спасибо, обойдусь, – вежливо отказался фон Циммер, усаживаясь на снег. – Прошу меня простить, разлюбезнейшие, но я вынужден просить вас о привале. Боюсь, что путешественник из меня сегодня уже никакой.
– Согласен, ваша честь, – поддержал я здравое предложение коротышки, тоже растирая себе щеки и лоб снегом. – Надо бы и впрямь проветрить салон да гайки подкрутить. Что скажешь, Фокси?
– Спасибо, обойдусь, – вежливо отказался фон Циммер, усаживаясь на снег. – Прошу меня простить, разлюбезнейшие, но я вынужден просить вас о привале. Боюсь, что путешественник из меня сегодня уже никакой.
– Согласен, ваша честь, – поддержал я здравое предложение коротышки, тоже растирая себе щеки и лоб снегом. – Надо бы и впрямь проветрить салон да гайки подкрутить. Что скажешь, Фокси?
– До нашей стоянки еще далеко, но через пяток километров будут заброшенные искательские разработки, – ответил байкер. – Домов, правда, не осталось, но есть старые штольни. В них можно заночевать. Если вас это устраивает, значит, притормозим там.
Бензиновая вонь в салоне была невыносимой, и потому против ночлега в мрачных штольнях не возражал даже такой привереда, как фон Циммер. Наскоро открутив и выбросив сильно поврежденный бампер, Фокси повез нас туда. Лязг под днищем все равно остался, но его устранением проводник намеревался заняться уже по прибытии на место. Меня же больше беспокоила наша одежда, пропахшая парами топлива. Являться пред очи Торвальда Грингсона, благоухая бензином, было крайне нежелательно – мы же все-таки дипломаты, а не байкеры, сбывающие краденое горючее. Хотя вряд ли мы нагоним Вороньего Когтя в ближайшую пару дней, а за этот срок вонь из автомобиля и одежды, пожалуй, успеет выветриться. Грингсон шел на Апеннины, а значит, наш путь лежал туда же. После беседы с Руфусом я стал понемногу свыкаться с мыслью, что хочешь не хочешь, а придется нам снова взглянуть на Божественную Цитадель и ее знаменитый Стальной Крест. Да уж, более отвратительного подарка судьба мне точно подкинуть не могла!..
Первых «башмачников» мы встретили спустя почти двое суток. Это был обычный патруль из трех бойцов, раскатывавший вокруг Базеля на легкой разведывательной машине. Патрульные заметили нас издалека, к чему мы в общем-то и стремились. Едва броневик норманнов двинулся в нашем направлении, Фокси тут же заглушил двигатель, после чего все мы покинули внедорожник и встали возле него, демонстрируя скандинавам свои мирные намерения.
Мы нарочито приближались к городу по открытой равнине, дабы нас случайно не приняли за вражеских соглядатаев. Подозрительная тишина вокруг норманнского плацдарма являлась обманчивой: печные трубы во многих домах дымили, а возле ближайших к нам ворот торчали на виду два БТР. Я неотрывно следил за ними в бинокль и, сказать по правде, изрядно струхнул, когда башни «Радгридов» повернулись и нацелили орудия на нас. Но предпринятые нами загодя меры предосторожности все же сработали, хотя поначалу я на них не очень-то полагался.
Захватчики Базеля могли издалека определить, кто мы такие. Еще на подъезде к городу мы прикрепили на джип российский флаг, после чего стали мысленно молиться, чтобы «башмачники» не приняли это за провокацию недобитых Крестоносцев или байкерский розыгрыш. Видневшиеся на снегу тут и там воронки от взрывов указывали на то, что подступы к городу отлично пристреляны и при желании норманны прекратят нашу дипломатическую миссию одним прицельным орудийным выстрелом. Но, к счастью, замеченный со стен Базеля российский триколор с гербом Петербургского князя сослужил нам хорошую службу и не дал норманнским артиллеристам поупражняться в меткости. Пророк заблуждался, когда называл скандинавов отмороженными варварами, – если они и замерзли, то пока не окончательно.
Патрульный «Ротатоск» подкатил к нам с осторожностью – «башмачники» явно ожидали от гостей с российским флагом подвоха. Пулеметчик в кузове держал нас на прицеле и, казалось, готов был открыть огонь, как только мы сойдем с места.
Знаков различия бойцы норманнской «вольницы» не носили – всех своих командиров они знали в лицо, а командирам других дружин, в том числе и чужим ярлам, попросту не подчинялись. Поэтому мы могли определить статус вылезшего из броневика дружинника лишь по более богатой, чем у товарищей, отделке ножен и рукояти традиционного видаристского ножа. Скорее всего это был хольд – типичный представитель младшего командного звена у норманнов. Скандинав – надо заметить, чересчур высокомерный для занимаемой должности, – неторопливо осмотрел нашу делегацию и остановил взгляд на не особо представительном Конраде. Михаил услужливо вытолкнул коротышку вперед, поскольку фон Циммер был единственным среди нас, кто более или менее внятно говорил по-скандинавски. Хольд сообразил, с кем следует вести речь, и на своем булькающем языке поинтересовался у коротышки, кто мы такие и какого черта сюда пожаловали. Возможно, на самом деле вопрос звучал иначе, но тон, которым он был задан, позволял понять его и без перевода.
Конрад и по-русски заговорил лишь недавно, а скандинавский, похоже, сел изучать только перед поездкой. Старательно произнося малознакомые слова, фон Циммер, однако, не ударил в грязь лицом: говорил уверенно и держался с достоинством, присущим титулованным особам. К каким он, впрочем, сегодня не относился, поскольку все его титулы остались в прошлом. Но коротышка отнюдь не спешил избавляться от прежних замашек и продолжал играть свою, не лишенную шарма, роль маленького, но гордого человека.
Кое-как втолковав хольду, зачем нам нужен Торвальд Грингсон, наш дипломат приосанился и важно надул щеки, дабы у патрульных не осталось сомнений в том, что мы – именно те, за кого себя выдаем. Следуя примеру товарища, мы с Михаилом тоже напустили на себя подобающий «дипломатический» вид, давая понять дружинникам, что не намерены расшаркиваться перед каждым встречным хольдом.
Командир патруля немного помешкал, переваривая услышанное, после чего решил переложить всю ответственность за послов из России на своего форинга – коменданта оккупированного города. Но проводить нас к нему хольд согласился лишь при условии, что наш автомобиль будет подвергнут обыску, а мы добровольно сдадим все имеющееся при себе оружие. Которое нам, разумеется, потом вернут, если форинг сочтет, что мы – не самозванцы. Требование выглядело вполне справедливым, поэтому причин для отказа у нас не нашлось.
Приказав двигаться впереди, патрульные на «Ротатоске» пристроились нам в хвост, готовые в случае чего изрешетить незваных гостей из пулемета. Фокси взял курс на городские ворота, стараясь двигаться с одинаковой скоростью, чтобы мнительный хольд не усмотрел в наших действиях враждебный умысел. Флаг мы, разумеется, не сняли – пусть «башмачники» считают наш джип маленьким российским посольством на оккупированной ими территории. Забавная ситуация. Будто русская матрешка: кусочек России внутри скандинавского анклава, возникшего в самом центре Святой Европы…
Хотя в действительности забавного здесь, конечно, ничего не было. Базель кишмя кишел угрюмыми вооруженными норманнами, но странное дело – в этом городе мы чувствовали себя гораздо спокойнее, чем в Мангейме и прочих населенных пунктах, которые миновали по пути сюда. В Базеле мы наконец-то смогли сбросить конспирацию и показать свое истинное лицо – не скажу за своих спутников, а я никогда не любил подобные игры в шпионов. Личина Цезаря Казареса осточертела мне уже на второй день путешествия. Я с трудом представлял, как работающим за границей коллегам Михаила удается годами носить чужие маски. Тяжкий небось это труд. Надо быть очень большим оптимистом, чтобы находить в нем романтику.
Комендант лагеря, форинг Инге Эрлингсон, подданный одного из скандинавских ярлов, ушедших с конунгом на Апеннины, принял нас в резиденции местного епископа – там же, где Грингсон до этого принимал парламентеров армии Крестоносцев. Неизвестно, что увидел в епископате майор Сардо, но нам уже не довелось оценить роскошь, в которой жил базельский епископ. Успел ли он вывезти из города свое богатство или же оно было реквизировано дружинниками Вороньего Когтя, мы не знали, но сегодня от епископата осталось одно название, написанное на бронзовой табличке у входа. Нынешнее убранство епископского кабинета мало чем отличалось от убранства трактира, в котором мы повздорили с Защитниками Веры. Последняя уборка тут проводилась наверняка еще при прежней власти. Ночующие по традиции в походных палатках, неприхотливые норманны не отличались чистоплотностью и не видели никакой трагедии в затоптанном полу, расставленной в беспорядке мебели и разбросанной по углам одежде. Видарист относился трепетно только к своему оружию или доверенной в пользование технике. «Башмачники» во многом были сродни байкерам – бесшабашным оборванцам, боготворившим лишь свои мотоциклы и внедорожники, – только байкерские законы запрещали смертоубийства и поклонение каким бы то ни было богам.
– Что у вас за дело к моему конунгу? – осведомился Инге Эрлингсон у фон Циммера.
Конрад не стал хранить официальную цель нашей миссии в секрете и даже продемонстрировал форингу опечатанный княжеской печатью конверт.